Песня странника

 

 

Quasi una fantasia

 

 

 

 

 

 

 

Я – странник. Иду своею дорогой. Как каждый из нас. И не важно, как выгляжу со стороны. Хочу быть внутри. Хочу быть настоящей. И становлюсь проточной водой, меняющейся каждый миг. Вот я – девочка семи лет, вот – стала облаком и поднялась над землёю, чтобы дождями на неё пролиться. Вот – я седая старая женщина, и последним усилием хочу осознать свой путь, туда ли шла – за моими плечами вечность, мне осталось только обернуться и поймать её взгляд. Когда я была молодой, я любила человека из Шумадии. До сих пор это слово живёт во мне как музыка: Шумадия – это шум леса, шелест листвы, шорох деревьев, потревоженных ночной птицей. Восход солнца над зелёными холмами – и в этот момент они становятся розовыми. И это – очевидность.

Если мы поймём, что настоящее только то, что нам кажется, а всё остальное иллюзия – изменится всё. С этого момента откроются тайные двери мироздания. И от нас больше нечего будет скрывать.

 

Ну и что, что сейчас я приземлилась в аэропорту Тивата и иду с чемоданами и сумками, крепко сжимая руку своего сына, чтобы не убежал и не потерялся в толпе. Это видит каждый. Ну и что, что нас встречают, и мне только двадцать семь, на мне короткий джинсовый комбинезон, а под ним усталые бледные московские ноги. Через день они будут персикового цвета – это я вам обещаю. Я знаю то, чего ещё никто не видит, и от моей мысли ноги мои становятся розовее – они смущаются от будущей похвалы.

– О! Привет! Это с вами мы говорили в Интернете? Вы от Мунтянов? – ко мне навстречу выходит незнакомая женщина, отчего-то очень похожая на мою подругу Лену Мунтян.

– Да. Это мы. Как Вы нас узнали?

– По счёту. Вы же сказали: две женщины, трое детей – девочка и два мальчика.

– Ага! Значит, Вы нас высчитали!

– Скорее, проверила алгеброй гармонию.

– Меня зовут Галя. – Я протягиваю руку и в этот момент вижу за плечами женщины, доверившей мне своё имя «Ирина», – белые горы. Она была словно под шатром этих гор. Или в палатке. Толпы народу вокруг, Ирина уже знакомится с моим сыном – Марком, с моей подругой – тоже Ириной и её детьми – Димой и Катей, а я вижу её у костра, когда ночное пламя бросало тени на эти потемневшие в ночи горы, а она, склонившись над книгой, пытается что-то прочесть. За её плечами, в глубине платки спит её сын.

– Какой воздух! – моя Ирина отгибает поля шляпы и осматривается по сторонам. – А горы! Деточки, посмотрите, какие горы вокруг!

– Вы впервые в Черногории? – спрашивает Ирина новая.

– Нет, – отвечает моя Ирина. – Пятнадцать лет назад, мы с моим будущим супругом были в этих краях. По всей стране проехали. Красота!

– А Вы, Галина?

Что сказать? Я была в этой стране тысячи раз. С каждой прочитанной строчкой. С каждым ликом на фресках известных монастырей – я встречалась лично. Но могла ли я это сказать? Скажи сейчас, что когда я была молода, я любила человека из Шумадии, эта милая женщина под названием Ирина откажет мне в радушном приёме, и я не буду знать, куда мне ехать с моим семилетним сыном, которому я обещала подарить сказку.

– Нет. Я впервые у вас. А Вы давно живёте в Черногории?

– Уже год. Купили здесь дом. И очень довольны.

 

Нас привезли в этот прекрасный дом. За плечами горы, впереди – море. И когда в вечерний час в затылок нам дышит прохлада гор, перед глазами встаёт томное Адриатическое море в розовой дымке заходящего солнца. Это я поняла на следующий день, после того, как усталые от плаванья, отдыха и солнца, мы вернулись домой, и я села на веранде нашей на три недели виллы, и поймала взгляд удивлённого солнца. Я посмотрела туда, куда оно звало меня. Я посмотрела в туманную дымку и поняла, что сейчас, в лучах заходящего солнца, наше море становится розовым. Как холмы его Шумадии. В этот миг в моём взоре соединились его горы и моё море. Розовая даль гор и розовая даль моря. Две розовые дали.

Ночью звучала музыка. И я не могла уснуть. Потому что это была музыка его земли. И я говорила с ним всю ночь. Где ты? Может, я тебя придумала? И тебя никогда не было. Но тогда что есть то, что не придумано? Разве мы не переносим на людей свои ощущения, не наделяем их добродетелями и пороками в зависимости от своего видения? Разве мы не сочиняем всю жизнь историю своей жизни?

 

В облаках – огни машин. Или я сошла с ума? Это будет больше чем сюр, и хуже чем фантастика – но только что передо мною – в небе, в облаках промчалась машина. Вот ещё одна. И ещё. Что это? Паровозик самолётиков? Или я сошла с ума. Если не знать, что там, в облаках – горы, а по серпантину идут машины – можно подумать что угодно. Но есть объективная реальность, видимая глазами – по небу едут машины. Поэтому не нужно смотреть глазами. Они для того и даны нам, чтобы вопреки увиденному, слушать сердце. А оно хочет радости и сказки.

В облаках огни машин. Я слышу из домов музыку твоей земли – и она не мешает мне спать, она питает моё сердце ритмами твоей земли. Я – странник. Я пришла сюда за вкусом твоей земли. Я насыщаю себя ею. Я хочу почувствовать тебя. Я хочу тебя через неё познать.

Почему больше всего нас привлекает то, что недоступно? Я назову эту сказку «Шумадийская история» и подарю тебе. Это история о том, как я никогда не буду в Шумадии. История о тебе, любимый мой.

Ты сед. И я не хочу делать вид, что не вижу твоей седины. Напротив. Я любуюсь твоей сединою. Я зову тебя своим Белым Ангелом. Сколько раз я брала тебя за руку и подходила к этой фреске. Свечи не ставят в ваших храмах, но наши горящие глаза были как свечи, и несли эти свечи мы к лику любви. Ты брал мою руку и подносил к своим губам. Это было перед лицом Ангела как молчаливая клятва любви. И мы сдержали её вместе. Видишь, я опять здесь. И где-то совсем рядом, только за горами, за горами, за горами – наш Белый Ангел. Он помнит наши шаги. Его до сих пор согревают наши взгляды. И ты ждёшь меня, я знаю.

Ты сед. Но я не хочу видеть твоего возраста. Я вижу твою душу. И любуюсь ею. Я вижу юность твоего сердца. И питаю его своим видением. Я люблю тебя. Передо мною простирается ветер земли твоей. Он гнёт деревья, долетая до меня с моря, и шорох его касается гор у твоего дома.

 

Наступило утро. Я обещала своему сыну Марку подарить сказку. А то, что обещаешь – нужно делать. И я иду покупать ему настоящую надувную лодку. Он выбрал голубой цвет, и мы назвали наш первый корабль «Голубой Ядран».

Я ищу, куда можно применить силу, которую чувствую в себе. Не расплескать. А перелить, чтобы можно было обернуться и увидеть след своих дел. У меня растёт сын. И я хочу помочь ему вырасти сильным и добрым, чтобы носил он в себе, скрытый от глаз, клад наших дней. И брал из этой копилки во все дни жизни своей.

 

Человек из Шумадии, ты очень далеко от меня, ты от меня – за границей времени. Если бы ты был рядом – у нас бы росла дочь. Мы бы подружили её с моим сыном. Я научилась бы заплетать косички, и играть в куклы. Я бы сделала для неё всё.

В своём детстве я не играла в куклы, я, словно бы знала, что буду мальчишкиной мамкой, и поэтому все мои игры были с мальчишками, меня снимали с деревьев, с крыш, но это не помогало. Вот и сейчас я купила лодку и собираюсь плыть к «дальним островам». Мы с Марком – два отважных добрых пирата. Таких, может, и не было, но мы же договорились, что существует всё, о чём ты задумываешься как о правде. И мы отплываем в наше первое плаванье.

 

– Мама! Плывём к Святому Стефану!

– Есть! Капитан Джек-воробей!

– Мама! А ты кем будешь?

– Твоим штурманом.

– А как тебя будут звать?

Я призадумалась, посмотрела на горы. Мне захотелось зашифровать себя в новом имени.

– Барон фон Гален Берг. – Откуда-то пришло странное имя.

– Барон фон Гален Берг, вёсла на воду!

– Есть! Мой капитан!

И мы плывём в открытое море.

 

Остров, который мы выбрали, действительно существует. Его видно издалека. И он, действительно, отдалён от нашего берега. Меня радуют расстояния. Я вообще – существо больших расстояний.

– Мам! Ой, барон фон Гален Берг!

– Да, мой капитан!

– А мы доплывём?

В глазах Марка испуг. Только, как говорят моряки, сев на воду, он понял, как это далеко. Но он в спасательном жилете и надувных нарукавниках – все меры предосторожности приняты. И я продолжаю грести.

– Смотри, кто ты, штуррин, да?

– Штурман.

– Смотри, штурман, вот тоже хороший берег, давай к нему причалим. А?

Я вижу белый берег, который показывается из-за красной слоистой скалы. Скалы здесь такие, словно бы дно моря встало дыбом, как Кошкина спинка, и мы решаем назвать этот утёс «Кошкина спина». Отныне мы принимаем решение, все завоёванные нами земли приручать новыми именными.

– Ну, давай высадимся на том белом берегу. Мне он так нравится! – умоляет меня Марк

В глазах моего сына тревога. Но я знаю, что нельзя поражению дать осесть в сердце. Как только появляется сомнение – нужно тотчас напрячь силы и отвоевать победу. Страх и слабость не должны пустить корня в сердце и в уме.

– Нет, Капитан Джек-воробей, мы поставили перед собой цель и должны её достичь. Это как в плаваньи, помнишь вчера? Доплыли до буйков, коснулись – и можно обратно. Ставить следующие цели. Раньше сворачивать нельзя.

– А если человек не может?

– Тогда не нужно ставить перед собой невыполнимые задачи. Нужно очень хорошо подумать, а потом принимать решение. Но если решение принял – сворачивать нельзя.

– Понял.

– Ты чего-то боишься?

– Нет, только поплавать хочется.

– Это не проблема. Давай по дороге завоюем и спасём новые земли и отправимся дальше.

– Ура! Пойдём завоёвывать «Сахарные берега»? – он показал пальцем на ближайший белый берег, открывшийся за «Кошкиной спиной».

Может я и не права, что так настаиваю на цели и её достижении, но это урок и для меня тоже. Именно здесь ко мне пришло слово «цель». Я раньше его даже не употребляла. А сейчас – словно зёрнышко какое-то прорастает во мне – стержень, основа, сила, – я понимаю, что наступил период силы. Мой сын повзрослел. Ему мало нежности, он – мальчик. Ему нужна сила. А рядом нет отца. И значит, я должна быть сильной. И помочь малышу взрастить в себе отвагу, мужество, ответственность. Поэтому, я сижу сейчас на вёслах, и мы плывём к нашей цели. Я поняла, что вопреки очевидному – взрослая мама плывёт вместе с сыном в лодке – в лодке сейчас плывут два семилетних сорванца. Я взрослею сейчас вместе с ним. Я учусь брать на себя ответственность и преодолевать страх. Человек из Шумадии, знаешь, как мне бывает страшно? Но я справлюсь. У меня есть цель – у меня растёт сын, и я хочу, чтобы он был настоящим.

– Ма…лин Берг! Фу ты! Штурман, посмотри, земля близко!

Мы причаливаем к берегу. Я вылезаю из лодки осторожно, чтобы не набрать воды и не замочить наши припасы.

– Капитан Джек-воробей! Держи рюкзак.

– Есть! Гален Берг!

Я подтягиваю лодку, Марк берёт вещи, и я оседаю на горячий песок. Как же хорошо! Белый берег, белые горы, голубая вода. Теперь я точно знаю, что такое цвет морской волны – это иссиня-бирюзовый цвет со множеством оттенков.

На пляже мало людей. Сюда трудно попасть. Только со стороны моря. От основного пляжа он отделён скалой. Это берег отважных мореплавателей. Несколько людей приплыли сюда на матрасах, самые лихие – вплавь, мы – в шлюпке.

– Расскажи мне сказку, – говорит Марк, надкусывая персик.

– О чём?

– О капле любви, – говорит он просто и не задумываясь.

– Хорошо.

Давным-давно, когда Земля ещё была молодой, и на планете жили розовые слоны и голубые обезьяны…

– А почему они такие?

– Потому, что мир был радостным, и невинных было больше чем виноватых.

– Мам, а сейчас больше кого?

– Слон розовым бывает?

– Нет.

– Значит виноватых. Не перебивай.

…Так вот, однажды в то далёкое время, пошёл слон в гости к черепахе. И только он вышел из дому, как видит у своего дома чахлый куст.

«Дай мне напиться», – говорит куст. Уже много дней я ничего не пил и скоро совсем засохну.

«Но меня ждут в гостях», – сказал слонёнок.

«Тогда иди».

«Там будет моя обезьяна», – добавил слоник.

«Иди, иди – я всё понимаю. Я бы тоже ходил в гости, если бы не эти корни. Я очень люблю делать подарки. Ну что же ты стоишь? Иди, тебя ждут».

Слон медленно побрёл от дома. У перекрёстка он остановился и пошёл не в сторону Больших Песков, а к водопою. Тут он пошёл скорее. Потому что уже знал, куда идёт.

– Мам, а что, когда знаешь, куда идти, идёшь быстрее?

– Конечно. Тормозят сомнения. Не перебивай.

– Не буду.

– Долго шёл слонёнок, потому что дорога к водопою – самый долгий путь. Солнце уже было в зените. Наконец, он достиг цели.

– Как мы, мам!

– Нет. Мы с тобой только учимся этому. Марк, это было последнее замечание – ещё раз перебьёшь – будешь сам себе рассказывать сказки.

– Понял.

– Наконец, он достиг цели. Перед ним была холодная прозрачная река. Она стекала с гор, в ней плескались рыбы и были видны все камешки, даже те, которые лежали на глубине. Сначала слонёнок с разбегу прыгнул в воду. Весь жар дня сразу сошёл с него. Потом он жадно стал пить и поливать себя из хобота. На глубине он пытался достать самые красивые камешки – в подарок черепахе и своей подружке – обезьяне. Когда камешки обсохли, он выбрал из них два самых ярких, рисунок на которых сохранился. Потому что, когда камни мокрые – они все красивые, а когда высыхают – то становятся одинаковыми – серыми.

– Знаю. – Марк поймал мой взгляд и двумя ладошками зажал себе рот.

– Вспомнив о подарке, слонёнок сразу же вспомнил, зачем пошёл к реке. Ему стало стыдно. Он ещё раз глотнул воду, и набрал полный хобот воды – для деревца. Но как ни пытался он полным хоботом удержать два камешка – у него ничего не получалось. Пришлось оставить их на берегу. Он даже проглотил от огорчения всю воду из хобота и набрал новую. Быстро-быстро пошёл слонёнок к дому. Ему было очень стыдно, что он так долго плескался, а бедное маленькое дерево сохло на корню прямо у его дверей. И как он сам не замечал его? Ведь оно всё время было рядом и терпеливо ждало дождей. И только когда совсем не осталось никакой надежды на скорый дождь, и сил на ожидание – дерево попросило помощи.

Слонёнок всё шёл и шёл. Он нёс эту воду через раскалённую полуденным солнцем пустыню. Ему было тяжело идти – ведь он был ещё совсем юный слонёнок. Ему ужасно хотелось пить – во рту пересохло, а в хоботе дразнила его вода. Но он нёс её дереву. И когда он, наконец, дошёл до него, то фонтаном вылил всю воду до последней капли – ничего не оставил себе. Дерево задрожало листочками и выпрямилось.

«Спасибо тебе, слонёнок. Ты принёс не простую воду, каждая капелька была каплей любви».

«Нет. Это была вода, честное слово. Я сам из реки набирал».

«Смешной ты. Река была обычной. Но ты принёс мне капли любви. Потому что в них было твоё ограничение себя: ты хотел пить, но нёс эту воду мне; тебе было жарко, но ты нёс эту воду мне; ты даже оставил камни на берегу, которые хотел подарить друзьям, потому что ты нёс эту воду мне. Вот поэтому эта вода стала не просто водой, а твоей любовью ко мне. И смотри, что она со мной сделала». Дерево распрямилось, блестящие листья его затрепетали, и на них появились душистые, розовые бутоны. Слон не успел удивиться, как они медленно раскрылись и стали превращаться в пушистые плоды, которые всё росли, росли и розовели.

«Это тебе и твоим друзьям». – Деревце протянуло к слонёнку три ветви.

«Что это?»

«Плоды любви. Персики».

«Спасибо, – Слоник сразу съел один персик, – ничего вкуснее я не ел».

«Конечно. Ведь в этом есть и твой труд».

 

Вот и вся сказка, Маркуша.

 

Мой сын молчал, он сидел на горячем песке и рассматривал свой персик. Потом посмотрел вокруг, откусил его и засмеялся.

– Мам, а знаешь, что такое счастье?

– Нет.

– Это небо, море и персик. И ещё – мама рядом. – Он потянулся ко мне губами.

 

Я достала свой персик и откусила. Он был абсолютно прав: солнце, море и любимый человек. Я поцеловала малыша.

Хотя, это может быть и не море. Это может быть долгая дорога в горах, солнце – в облаках, но любимый человек – это неизменное условие счастья.

Мне снится сон, человек из Шумадии, что едем мы с тобой по серпантину, моя рука – на твоём сердце. Я слышу, как оно быстрее бьётся от моего прикосновения.

«Я мешаю тебе?» – Спрашиваю я тебя.

«Конечно. Но мне так нравится, как ты мне мешаешь», – отвечаешь ты мне и перекидываешь мою руку так, чтобы я не переставала тебя обнимать, а ты всё же мог вести машину. Мы едем по кромке дороги, мы почти касаемся пропасти, мы едим над вечностью. И мы счастливы. Я бы ни чего так не хотела, как прожить этот сон ещё раз. Только дорога, только горы, только мы рядом. Хотя, нужно ли загадывать больше того, что даётся? Это и так чудо: я на твоей земле. Нужно уметь говорить «спасибо» вместо того, чтобы просить добавки. Мой сын играет с шумадийскими детишками. Надо мной – твои горы. Я захожу в море и плыву; ты был в этом море тысячи раз, интересно, сколько твоих прикосновений приносит мне волна? Рядом мой сын, которому я придумываю сказки. Он взрослеет и его уже понемногу, по-капельке, интересует любовь. Однажды он спросил меня: «Любовь это свобода?» Я ответила ему: «Любовь – это ответственность». А ты когда-то сказал мне: «Любовь – это обретение смысла».

Так возник твой смысл возвращаться в Россию. А у меня – приехать на твою землю.

 

Мы отдохнули, пора плыть дальше. Впереди нас ждёт Святой Стефан. Пять часов я была на вёслах. Это были пять часов радости и свободы. Перед нами маленькие островки, мы рассматриваем развалины то ли замка, то ли старого дома.

– Я, когда выросту, – говорит Марк, – обязательно дострою этот замок, и буду тут жить.

– Почему здесь?

– Мне нравится этот остров и это море. Мы ведь его тоже покорили?

– Мы в первую очередь покорили себя, капитан Джек-воробей. Свой страх. Ты ведь больше не боишься плыть на Святой Стефан?

– Конечно, нет!

– Это главное.

– Тогда этот островок с замком я назову «Победитель», хорошо?

– Это твой остров, как хочешь, так и называй, Джек…

– Победитель! Я не хочу больше быть Воробьём. Я буду Джек-победитель. Нравится?

– Да. Если это не только слова.

 

Мы плывём молча. Я становлюсь волной, что бьётся о наши борта и подгоняет лодку. Вся моя сила уходит в вёсла. Я переливаюсь в одно концентрированное усилие. Уже сама думаю, что это безумие – впервые сесть за вёсла и сразу взять такую дистанцию. Но о своём страхе я даже говорить не смею. Я гребу. Мне тяжело и одновременно легко, потому что я счастлива. Весь наш путь – все три недели – это путь счастья. Я никогда до этого так не была близка к душе своего сына. Мы много говорим и я вижу, что ему нравятся наши беседы и наши игры.

И вот, наконец, мы подплыли к Стефану! Сколько радости! Мы кружим на лодке, Марк ликует и готов выпрыгнуть в море. Осталось только подгрести к берегу и высадиться... Я слышу треск! Марк подхватывает уже в воде сломанное весло. Что делать? Выдержали мы, но не выдержало нашего заплыва пластмассовое весло. Наш игрушечный кораблик хорош для игр у берега, а мы поплыли на нём в дальние страны!

Но, почему-то, страха совсем нет в нашем сердце. Мы смеёмся. Счастья нашего завоевания не способны даже омрачить временные технические неполадки.

– Как будем дальше плыть, барон Гален Берг?

– На яхте.

– На какой?

– Вон на той. – Я указываю на плывущую невдалеке белую яхту с красным парусом.

– Я буду Ассоль, а ты…

– Кто?

– Реши сам.

– Но я же уже решил, что буду Джек-победитель.

– Вот и прекрасно. – Неизвестно куда сразу подевался штурман Гален Берг, вместо него, сняв пиратскую панаму и распушив волосы рукой, в синей надувной лодке сидела Ассоль. Капитан Джек-победитель махал в воздухе сломанным веслом, Ассоль – размахивала белой панамой: всё было очень красноречиво. Любой понял бы, что люди потерпели кораблекрушение. И просят помощи. Понял это и капитан, который уже изменил курс своей яхты и плыл к нам на выручку.

 

Это здорово, когда ты сам осознаёшь, что творишь историю своей жизни. Ещё в детстве я сделала открытие – я поняла, что нам особенно дорого то, чего нет или то, что прошло. И тогда я стала на многие события смотреть издалека, словно из будущего в прошлое. Тогда настоящее стало иметь обострённый смысл, оно стало целью прошлого и основанием будущего. И события приобрели особую значимость.

Я плыла сейчас на яхте и смотрела на себя, на Марка, на это море так, словно бы вспоминала всё это. И тогда состояние счастья стало абсолютным. Что-то говорил хозяин яхты – Драган, но я даже не очень прислушивалась. Я улыбалась, прикрыв глаза от яркого солнца, и была счастлива. А Марку поручила вести мужские разговоры.

 

Как странно – такое пронзительное осознание своего счастья! Я и забыла уже, что трава такая зелёная, а небо такое синее. Я словно бы впервые всё это увидела здесь.

Мне подумалось, что мы не способны принять любовь Творца напрямую, мы принимаем её адаптировано через его творения – через людей. Человек из Шумадии, каждый раз, когда я говорила с тобой в тишине своего сердца – я говорила с Творцом. Моя любовь к сыну, к тебе – это только эхо той любви, которую я не умею высказать Творцу. Мы всю жизнь тоскуем по любви и постоянно ищем ей аналоги, но мир не соответствует нашим ожиданиям. Мы сами не соответствуем ожиданиям. И мы страдаем. Разочаровываемся. Ищем. Сочиняем себе сказки, придумываем истории. А всё очень просто – мы хотим любить.

И мой маленький сын мечется и задаёт вопросы о любви. И мне приходится становиться сильной и бесстрашной. И прежде чем научить его быть смелым – мне сначала нужно этому научиться самой.

На следующий день мы опять поплывём на остров. На этот раз, на Свети Николай. Марк уже не боится простора. Море спокойно, как и все эти дни. Я никогда не видела такого тихого моря, как здесь, на Адриатике. Просто – голубое зеркало. Остров вынесен далеко в море. Мы плывём. Он медленно приближался. Я уже хорошо и быстро гребу. Перед заплывом мы купили новые вёсла, и я стараюсь не очень их перегружать: не отталкиваюсь от воды, а словно бы глажу её.

Мы плывём, и вдруг – твой звонок. Слова твои, сказанные хриплым низким голосом, до сих пор стоят у меня в ушах. Я рассказала тебе о нашем плаваньи, а ты с какой-то особой нежностью сказал: «Берегите себя». Берегите, не береги, а берегите. Ты всегда помнил, что я не одна, а нас двое. Твоё волнение за моего сына – это твоя невысказанная любовь ко мне. Я люблю тебя со всеми твоими проблемами и со всею твоею, проходящею без меня, жизнью. И я постоянно слышу из-за тысячи гор такое же беспокойство твоего сердца. Зачем-то нас поместили в отдалении друг от друга. Ты – в Белграде. Я – в Москве. И никто не знает, что каждый день между нашими городами встаёт радуга. Она никому не видна, но она есть. С каждой мыслью друг о друге, с каждым звонком.

– Ма, расскажи сказку.

– Какую?

– Грустную.

– Почему?

– Устал смеяться.

– Тогда давай вместе. А?

– Только ты первая начинай.

– Не вопрос. Жила – была …

– Бабушка!

– Хорошо. И было у неё…

– Семь курочек!!!

– А зачем так много?

– Чтобы было весело.

– Но мы же решили грустную сказку сочинять.

– Хорошо. Но семь курочек пускай останутся.

– Ладно. Бабушка очень любила своих курочек. Кормила их на заре и выпускала в огород погулять, а вечером курочки сами заходили в свой маленький дом, и бабушка закрывала их на ночь, чтобы никто ночью не мог их обидеть: ни злой лис…

– … ни коршун!

– И всё, что у бабушки было – это её маленький сад, да семь курочек. Но вот однажды, проснулась бабушка утром, вышла во двор, чтобы выпустить курочек погулять, и увидела…

– Что прямо перед ней промчалась чёрная туча, и вдруг стало темно. Это солнца в небе не стало.

– Что делать? Чёрное небо. Чёрная земля. Бабушка растерялась – курочки жмутся к её ногам – тоже боятся. И тогда, самая старшая из них сказала: «Наше солнышко похитили. Мы должны его вернуть. Как же будет наша бабушка без солнца жить? Огород погибнет. Да и мы все потеряемся». И решили курочки пойти солнышко выручать. Чтобы не заблудились курочки, насыпала бабушка им в мешочек зёрнышек, сделала в нём маленькую дырочку. Вот идёт последняя курочка, а зёрнышки сыплются из её мешочка. Вот когда вернётся в небо солнышко – увидят курочки зёрнышки – и найдут дорогу домой. Заодно и поклюют – свои силы подкрепят. Так думала бабушка, а курочки тем временем всё шли и шли в темноте ночной.

– Да. Потому что пока солнца в небе нет, то, и день не наступает, правда же, мам?

– Всё правильно. Долго ли шли курочки, быстро ли – об этом знает только лес да ночь.

– Да, а курочки со страху и не помнят ничего!

– Только пришли наши отважные курочки к избушке.

– А почему они отважные? Они же тоже боялись?

– Отважен не тот, кто не боится, а тот, кто преодолевает свой страх.

– Значит мы с тобой тоже отважные?

– Ещё какие!!! Так вот, подошли отважные курочки к избушке, а там сидит Баба Яга. Ставни у её дома плотно закрыты. Сквозь щели бьёт яркий свет. Поняли сразу курочки, кто их солнышко похитил.

– «Отдавай наше солнышко!» – Говорят курочки.

– «Нет, – отвечает злая и хитрая Баба Яга. – Я поймала солнышко, и теперь оно моё!» «А давай тогда, – говорят отважные курочки, – мы тебе загадаем загадку, отгадаешь –твоё солнце будет, а не отгадаешь…

– «Тогда я вас съем!» – сказала страшная Баба Яга.

– И поставила на огонь котелок с водой.

– Да, чтобы испугать курочек.

– Пока вода закипала, сидели курочки в сторонке и придумывали загадку – вся жизнь их зависела от того, отгадает ли эту загадку Баба Яга.

– А бабушкина жизнь?

– Да, правильно, это ещё важнее, чем собственная – весь мир, их любимая бабушка – всё зависело сейчас от того, вернётся ли солнышко в небо. И тогда придумали они загадку… Ну, Маркуша, какую?

– М-м-м… А! Вот! Кто себе берёт плохое, а хорошее людям отдаёт! Кто?

– Кто? Не знала этого Баба Яга. Кто же мог всё лучшее не себе оставить? А действительно кто, Марик?

– Эх, ты, мамочка! Эх ты! Ты же сама мне рассказывала, что это листочки: они плохой воздух себе берут, а хороший нам оставляют! Чтобы жизнь была. Не помнишь?

– Точно! Молодец! Не могла отгадать этой загадки Баба Яга! Никак не могла. Потому что даже подумать, даже представить себе не могла, что можно кого-то любить больше себя. И удивилась курочкам, которые предложили свою жизнь за жизнь солнышка. Но делать нечего – договор есть договор. Открыла она окошко, и выкатилось солнышко в небо. Светло стало, радостно. Только не знали счастливые курочки, что Баба Яга поручила туче и коршуну злое дело: пролить дожди на землю и склевать зёрнышки, чтобы погубить курочек. Но не тут-то было. Солнце в небе заискрилось, и встала над мокрой землёй семицветная радуга. Какая, Марик?

– Красная, оранжевая… как дальше?

– Вспоминай: каждый охотник желает…

– Знать! Где! Сидят! Фазаны! Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой наш любимый, – Он погладил голубые бока лодки и тихую гладь моря. – Синий, фиолетовый! Я понял, не коршуна, а злого фазана послала Баба Яга. И хотел этот злой фазан, который сидит, оказывается, в избушке Бабы Яги – вот сказать бы Охотникам об этом, – хотел этот злой фазан заклевать наших курочек, но солнышко поставило радугу прямо на него.

– Ой! Солнышко ведь не злое.

– Оно справедливое. Радуга не задавила, а только задержала фазана. А курочки встали на цветные дорожки и прямо по радуге пришли к своему дому!

– И увидела Бабушка, что спускаются к ней курочки семи цветов!

– Да, и стали они с этого дня нести бабушке цветные яички. Вот потому в Пасху и красят яйца, чтобы помнить о победе добра, правда, мам?

– Нет, по другому поводу красят яички в Пасху. Ты знаешь. Но эта история тоже красивая. А что стало с фазаном?

– Он стал хорошим. Постоял под радугой и стал добрым. Это так на него семицветный свет подействовал. И хвост у него стал разноцветным от радуги.

– Правильно! Молодец, Маркуша. Так возникла новая птица – павлин.

– Да, павлин – это исправленный фазан. Так что не пошлём к нему охотников. Пускай себе живёт. Не вернулся он к Бабе Яге. А пришёл к бабушке, повинился и стал у неё жить и курочек охранять. Хорошая сказка? А?

– Замечательная. От того, что мы вместе её сочинили, сынок.

– Это как в твоей первой сказке, помнишь, «потому что там есть и твой труд» – так ведь сказало деревце слонёнку?

– Всё правильно ты понял. Смотри, а мы с тобой доплыли до острова.

Перед нами был остров, похожий на раскинутую в море огромную черепаху. Мы высадились у неё на хвосте.

– Ух, ты! Быстро мы доплыли.

– Да, всего за два часа.

– Два? Часа?

– Не волнуйся, до Стефана было пять!

– Ну, мы с тобой герои!

– Просто мы с тобой всё делаем вместе. Секрет в этом.

 

Этот день был просто сказочный. После многолюдного пляжа мы оказались на почти необитаемом острове. Несколько человек из отеля «Адмирал», с которым была частная договорённость, маленький ресторанчик для друзей хозяина острова, и – больше ни души! Это приватный остров, закрытый для посетителей. Ни с яхт, ни с кораблей – к нему подплыть нельзя. А мы добрались на нашем надувном шарике и нас встретили с удивлением и радушием, как Робинзонов. Помогли затащить на берег лодку, дали уютные лежанки и принесли минеральную воду, шашлык, салат и жареную картошку. И больше не тревожили.

Человек из Шумадии, деликатность твоего народа удивляет меня постоянно. Чем больше я нахожусь на твоей земле, тем больше я узнаю тебя. Через глубокое молчание твоих монастырей, через пышность природы и аскетичность твоих храмов, через поступки посторонних людей… Во всём я узнавала твои черты. Может, оттого, что я скучала по тебе и повсюду тебя искала? А ты был от меня за горами, за холмами, за морями и за реками. Словно в сказке.

Я покормила Марка и поела сама, мне вспомнилось, как всего три дня мы с тобой провели в Сербии вместе, а ждали этой встречи год. Но три наши дня были больше чем сказка. Ты возил меня по горам к монастырям, о которых я так мечтала, кормил меня сербской национальной едой: печеньем – жаренным на углях мясом, каймаком – домашним сыром из сливок, мы пили шприцер – белое вино, разбавленное «кисловодой» – минеральной водой «Князь Милош». Почему я это вспоминаю сейчас? Да, конечно же, сейчас передо мной горячий шашлык и помидоры, засыпанные домашним сыром, кислая вода… Ты во мне живёшь вкусовыми ощущениями, насыщением моих глаз, синим простором моря, ты живёшь во мне горами, за которыми, я знаю, стоит твой дом. И где-то далеко – небольшая холмистая область Сербии – твоя Шумадия, где ты родился, где бегал мальчишкой... Я пытаюсь представить тебя черноволосым и даже хочу попросить привезти в Москву фотографии. Какой ты был тогда? Сначала пытаюсь представить, а потом понимаю, что не хочу тебя видеть в твоей далёкой, задолгой до меня, жизни. Ты дорог мне таким, каким я встретила тебя: я люблю твои белые волосы, я люблю лучи на твоём лице, твою тихую улыбку, голос густой, словно из глубины – ты, весь, не на поверхности. Ты – весь внутри. Я понимаю, что в молодости ты был очень красив, ты и сейчас красив, но мне не надо этого, я хочу того, чего не видно глазами. Твоё сердце дорого мне, наша надобность друг другу – не смотря на расстояния и на невозможности. Наше сознательное ограничение себя и перенос всех своих желаний, всех касаний – в тихую музыку коротких ежедневных разговоров. Это дороже всего. Потому что именно это – из области невозможного.

Я ходила твоими тропами к дальним и ближним монастырям и по крупице понимала самое главное: каждым днём, каждым действием, направленным на нас, Господь указует нам путь. И надо идти. Несмотря на усталость и страх. Надо идти. Надо потрудиться. И, быть может даже, отказаться от чего-то очень дорогого. Ведь работа души – это ограничение. Это лишение себя во имя обретения себя. Во славу Божию. Во имя Божие. Чтобы получить, нужно отказаться. Человек из Шумадии, я хочу иметь право только на то, на что могу иметь право. Ты понимаешь меня, я знаю.

 

Мы лежим с Марком на берегу. Отдохнули, перекусили. Рядом – ещё три человека – и больше никого. Что тоже – тихое чудо. Но не для того же мы сюда прибыли, чтобы просто поесть и полежать в тишине? Мы встаём, оставляем все вещи в лодке, только бутылку с водой берём с собой, – и идём обследовать остров. Свети Николай должен быть изучен и покорён! Какие-то постройки, красивая кладка – и не понять: фундамент только ли остался, или фундамент только возведён?

Марк подлетает ко мне.

– Смотри, мам, то-ли развалиность, то-ли недостроенность.

– Да и я об этом думаю сейчас, Маркуша.

– Прям сейчас-сейчас?

– Именно в эту секунду.

– Когда люди любят, они чувствуют…

– Ты мой философ!

Мы зашли за другую сторону острова и ахнули разом – действительно, когда люди любят, они одинаково чувствуют. Мы всегда, с нашего берега, с нашей Будвы, видели лицевую сторону острова. И когда сюда приплыли, на остров, и смотрели с него на наш берег, то видели привычное: берег с его отелями, людьми, зонтиками, матрасами и кругами у берега... а тут… Обратная сторона луны. Взгляд с изнанки – в глубину. Туда, куда никто не смотрел. Оттуда, куда не дойти. Мы зашли за остров – и увидели дважды невиданное – сам остров с обратной стороны и вид на море, когда вся цивилизация у тебя за спиной, отрезанная островом, и ты видишь только стихийное, гордое море, которое не лежит приручённой гладью у берега, а клокочет между двух скал и с пеной обрушивается на скалу, где ты стоишь. Ты поднимаешь голову – а над тобой отвесная Мексиканская скала, поросшая только кактусами. С обратной стороны – пушистый, поросший деревьями остров становится дикой скалой. И невозможно представить, что сделаешь несколько шагов – и этот же остров обернётся мягкой растительностью, душистым инжиром… тихим морем.

– Мам! – тихо шепчет Марк.

И я понимаю, что он хочет спуститься к морю. Мы совсем одни. Прозрачное море. Плеск волн, низко летают чайки. Мы, взявшись за руки, входим в море. Марк без жилета и без нарукавников – всё осталось в лодке, словно в другой жизни.

– Не боишься, Джек-победитель?

– Но ты же меня не бросишь?

– Нет, конечно. Мы с тобой только поиграем с волной.

И мы ложимся на пронзительно-синюю, словно нарисованную волну, и качаемся, взявшись за руки, до тех пор, пока не замерзаем – вода здесь заметно холоднее. А волны всё набегают и набегают.

– Мам! Похоже – шторм начинается?

– По коням?

– Да. Нам ещё плыть домой.

– Не волнуйся. Это только тут так штормит – здесь выход в открытое море, а с другой стороны – тихо. Потому что там море – между берегом и островом.

– Так этот остров – защитник берега?

– Да, это витязь. Он принимает удар и дальше не пускает.

Мы возвращаемся к своей лодке, к солнечному берегу, к тихому морю. Чудеса да и только! Садимся в лодку, и отплываем. Но не успели мы проплыть и двадцати минут, как порыв ветра, неизвестно откуда взявшийся, приносит дождь на наши головы.

– Тревога, Марк! Нам ещё минимум плыть часа полтора, а в ветер и дождь – так целых три…

И тут я вспоминаю твои слова, мой дорогой человек из Шумадии, «берегите себя», – сказал ты мне при отплытии сюда, и что же я сделала? Как сберегла? Но показывать страха нельзя.

– Ма, что делать?

– Когда моряки терпели бедствия, они всегда молились Святому Николаю-чудотворцу.

– Мам! Так остров тоже Николая…

– Давай помолчим, соберёмся и попросим помощи.

Мы плыли в тишине, дождь и ветер усиливался. Я дала себе слово, что если мы доплывём невредимыми до берега – я никогда больше не буду так рисковать малышом – вчера с веслом мне было предупреждение. Я не поняла его, и меня понесло к ещё большим приключениям. Да, Стефан был дальше, но он был вдоль берега, а сейчас мы уплыли в открытое море – это намного опасней. Два часа вдаль – это больше пяти вдоль. Я неразумный штурман и безответственная мать. Моя тихая молитва была словами покаяния и обещания.

И вдруг – грохот мотора. К нам навстречу, прыгая по волнам, мчится водный мотоцикл. Но что-то уж очень большой. Приглядываюсь – полицейский! Так, приключения по всем правилам. И, похоже, что только начинаются!

– Быстро на остров – штормовое предупреждение!

– Но мы не можем на остров, – развожу я вёслами как руками, – мы с Будвы.

– С Будвы? – глаза нашего спасителя раскрылись неимоверно. Наверно, у него никогда не было на мир такого распахнутого взгляда.

– Да Вы не волнуйтесь, – успокаиваю я его, – это недалеко, вчера мы на Стефан плавали.

– На этом? – Он указывает на нашу лодку.

– Ну, да.

– …

Я понимаю, что пора оказывать первую помощь нашему спасателю.

– Вы меня удивляете, мадам. – Только и смог он сказать. – Давайте Вашего малыша. – Он протянул руки.

– Мам! Я не поеду с ним! – Марк вцепился в меня.

– Успокойся, капитан Джек, нас не арестовывают, а спасают. Ты же просил помощи – она подоспела вовремя.

– Побыстрее, давайте переходите ко мне, пошли сильные волны. – Полицейский взял Маркушу и посадил впереди себя. Потом я протянула ему верёвочку от нашего судёнышка, он привязал её к мотоциклу, передала ему наш рюкзак и, наконец, он втянул за руки меня. С резиновой лодки на воде встать очень трудно, опереться не на что. Сильным рукам полицейского было серьёзное испытание. Наконец я перебралась на мотоцикл, села позади него и мы помчались по волнам. Наша лодочка подпрыгивала, размахивая вёслами, словно курочка, крыльями. Вмиг огромное расстояние было преодолено: ветер, брызги, скорость… Мы смеялись от счастья. На берегу я протянула полицейскому руку: спасибо. Он внимательно посмотрел на меня и сказал: «Вы меня потрясли – с ребёнком на Стефан! Сколько же вы плыли?»

– Пять часов.

– Как Вас зовут?

– Галина.

– А меня – Божидар.

– Действительно, Вы появились как Божий Дар. Мы бы сейчас были ещё у Николая. Спасибо Вам. До свидания.

– Можно пригласить Вас на чашечку кофе?

– Моя мама ни с кем кофе не пьёт! – Маркуша выступил вперёд и обнял меня, прикрывая собой от спасителя. А, в общем-то, избавив меня от неудобства ситуации.

– Он говорит правду. Извините. И ещё раз – спасибо.

Мы повернулись и, счастливые, пошли домой. Я несла лодку на плечах, Марк – вёсла и рюкзак. Море шумело у нас за плечами, дождь струился по лицам.

– Смотри, мам, вчера мы покатались на яхте, а сегодня – на водяном мотоцикле, здорово, да? Я так мечтал на нём покататься.

– Видишь, как хорошо. Нам всегда всё даётся вовремя. Только торопиться не надо. Нужно ждать. Попросить – и набраться терпения. И тогда всё к тебе придёт.

– Понял. Завтра куда поплывём?

– Так далеко уже не поплывём.

– Почему? Ты испугалась?

– Нет. Но я рада, что ты больше не боишься.

– Но почему тогда?

– Очень важно чувствовать меру, Маркундель. А мы с тобой её потеряли. А ещё – очень важно – слышать предупреждения. Смотри – мы вчера могли не вернуться с заплыва, когда поломали весло. Но нам послали лодку. Сегодня – сам видишь, как налетела буря, и мы тоже могли попасть в беду – но нам послали мотоцикл. Третьего раза может не быть. Так что, давай, остановимся, и будем плавать только на близкие острова, хорошо?

– На Сахарные берега, например?

– Да. Туда можно.

– А на Кошкину спинку?

– Тем более – она ближе. Но завтра я хочу тебя пригласить в путешествие – к пиратским островам на большом судне. Как Вы смотрите на это, капитан?

– Я счастлив! – Марк запрыгал от радости. – А кто нам всё посылал – лодку, мотоцикл? Кто?

– Но ты же знаешь?!

– Наш Творец?

– Конечно. Потому что мы – его любимые создания.

– Только мы?

– Нет. Все. Мы все – его дети. Он сотворил нас и помогает нам, особенно, если мы помним о нём.

– Понял. Тогда пошли в храм?

– Здесь нужно заранее договариваться, Маркуша. Ты же знаешь, монастыри высоко в горах.

– Тогда давай договоримся на завтра. Позвоним черногорской тёте Ирине, и она нас отвезёт на службу? А?

– А потом съездим к пиратским островам. Хочешь?

– Конечно! А Диму с собой возьмём? С мамой и Катей?

– Да, мой дорогой. Если вы не будете ссориться.

– Нет. Честное слово! Это я дурак был, что обижался на него.

– Не надо так о себе. Просто ты тогда не понимал, что люди имеют право быть разными.

 

Я говорила сыну, а сама понимала, что и меня, и мою подругу Иришу, огорчали отношения наших мальчишек. Они, действительно, были очень разными. Марк лез к Диме со своей дружбой, а ему это было не нужно – он был замкнут и самодостаточен. А меня обижали грубые слова, сказанные моему сыну. Не права я, конечно, не права, нельзя обижаться на ребёнка. Но и допустить у сына привычку воспринимать унижение как норму я не хотела. Он должен себя уважать, не гордиться собой, но ценить себя и нести как мир. Тогда я придумала ему простой ответ на острые слова друга: «Я не сержусь на твои слова» – и этой незатейливой фразой он сразу снимал обиду и учился прощать, а с другой стороны, давал понять, что понимает, что его хотят обидеть, но возвращать эту обиду сознательно не хочет. Со своей стороны Иришка говорила Диме, что он старше и умнее и должен уступать, должен быть великодушным.

И это подействовало. Мальчишки стали ровнее общаться. Кроме того, у нас с Иришкой хватило ума не поссориться из-за детей, она мудро заметила: «В конце концов, если мы дружим, кто сказал, что наши дети тоже должны дружить? Почему это для них должно быть принудительным обязательством?» И мы стали просто гулять порознь. Они на ближнем пляже, а мы путешествовали по нашим островам. Но на экскурсии и в монастыри мы ездили вместе.

 

На следующее утро к нам приехала черногорская Ирина – радушная хозяйка нашей виллы. Вот уж в который раз она возила нас в монастыри, показывала окрестности.

– Просыпайтесь, сони! Уже семь часов. Опоздаем на службу.

И мы поехали в ближний монастырь – Подмайне.

И чудо не в том, что здесь чудесные фрески и сохранён нижний храм четырнадцатого века, а то, что именно этот монастырь ты, человек из Шумадии, снимал много лет назад и много лет подряд. Кто не был в твоей стране, тот не поймёт моего удивления – вся Сербия, вся Черногория – это сплошные монастыри, разделённые лесами, горами, маленькими городами… И среди этого множества именно этот монастырь, стоящий в сотнях километров от твоего Белграда, снимал ты. Это была дипломная работа твоей ученицы. И теперь здесь стою я, и узнаю эти фрески, узнаю отца Бенедикта, который ведёт службу…

Ты снимал кино о том, как человек растворяется в своём творчестве, весь переходит в своё творение. Вот художник и разрушенный храм, и следующими кадрами – художник становится всё старше и старше, и белеют его волосы и впадают щёки, но храм этот расцветает одухотворёнными ликами… И вот последние минуты фильма – почти прозрачный, растаявший художник и праздничный, наполненный храм, жизнь творца по капле перешла в его творение… Храм полон людей, идёт служба, отец Бенедикт кружит над головой каравай Славы, и теперь уже оживший монастырь отдаёт свои силы уставшему, но счастливому художнику. Духовный круг жизни и как символ его – душистый хлеб в счастливом танце настоятеля...

Ты снимал этот документальный фильм несколько лет. Ты много раз ходил этими дорогами, а теперь на этой узкой тропинке сижу я и слушаю твой голос – ты звонишь мне из Белграда. Непостижимо!

– Мам! Купи мне иконку!

– Какую, сынок?

– Георгия Победоносца.

– Но я же тебе в Остроге, у Васильюшки покупала, забыл?

– Нет, мам, эта – такая большая, просто огромная! Посмотри!

– Ну, пойдём, покажешь.

 

Марк очень любит Георгия Победоносца, с этим образом у него много связано переживаний. Мы читали с ним всё его детство очень большую книгу с иллюстрациями, прекрасным жизнеописанием, историческими справками – о Георгии Победоносце, и это так вошло в его жизнь, что он даже в облаке видит образ Георгия на коне, рисует и лепит его. Как не купить! Подхожу, икона действительно очень большая, красивая, подписанная по-сербски: «Свети Георгие».

– Маркуша, она дорогая, сынок, нам ещё неделю здесь жить, а у нас денег осталось только на питание. Давай не будем покупать, а?

– Мам, она мне очень нужна. Ну, пожалуйста! Но ты же всё равно будешь покупать мне сладости и мороженное?

– Конечно, буду.

– И марципаны.

– И даже круассаны!

– Но тогда не покупай мне всего этого, а купи икону! Мам!

– Точно?

– Точно.

– И даже мороженное просить не будешь?

– Нет.

– Ты не передумаешь?

– Пожалуйста! Слово капитана!

– Держи деньги, Джек-победитель и иди покупать своего Победоносца. Ты сейчас настоящий Победитель.

– Честное слово?

– Как всегда.

 

Счастливый Маркуша побежал за своей иконой, а я, счастливая, осталась его дожидаться на улице: мой сластёна сегодня сделал очень важный, очень взрослый выбор.

 

 

На следующий день мы поплыли на пиратские острова. Есть такая экскурсия – целый день на кораблике по Бококоторскому заливу, мимо островов и городов, с остановками и купаниями. Мы давно на неё собирались, и вот она случилась. С утра мы с моей Иришкой собирали бутерброды и питьё детям, потом растрясли их и сонных повезли к пристани – в Тиват.

 

Маленький смуглый экскурсовод Дада – красивая студентка из Белграда – весь день рассказывает нам о побережье. А наши мальчишки со шпагами и мечами, с пиратски перевязанными глазами и щитами бегают по палубе и дают представления для всего корабля.

Краски этого дня:

Солнце, ослепительное и вдвойне сильное своим отражением от воды…

Море, пронзительной синевы и такой прозрачности, что даже на глубине отчётливо видны камни и морские ежи. Увеличенные толщей спокойной воды, они кажутся совсем рядом – стоит только руку протянуть и зачерпнёшь пригоршню голубых и зелёных камней…

Берега – величественные горы и мягкие холмы, острова с замками и крепостями…

И мягкий голос нашего гида, который по-русски и по-английски рассказывает историю побережья…

Мы отплыли от Тивата, куда две недели назад приземлился наш самолёт, откуда всего через несколько дней мы полетим в Москву. Это самый молодой город Бококоторского залива.

Тёплый ветер обдувает нас и мы чувствуем себя счастливыми странниками. Проплываем Остров Святого Марка, и Марк ликует, теперь он точно знает, где будет строить свой замок, проплываем Остров Цветов, и он сходу даруется мне с обещанием выстроить там замок для меня и моих друзей. Мы смеёмся. Я говорю, что хочу жить только на Острове Марка.

– Моя старость должна быть под присмотром твоей молодости.

– Нет, мам. Ты никогда не будешь старой.

– Так всегда случается, Маркуша. Но одно я тебе гарантирую, пока ты не повзрослеешь, я не состарюсь. Так что на твоё детство хватит моей молодости.

– А давай договоримся – я никогда не буду большим, а ты никогда не состаришься?

– Нет, сын, мне очень нужно, чтобы ты вырос.

– А как же ты?

– Это закон и его нужно принять. Представляешь, если бы я всегда была девчонкой, никогда бы не родился ты!?

– Ужас какой!

– Вот и я об этом.

Мы смеёмся, и вдруг – впереди строгие горы. Это полуостров Луштица с посёлком Крашичи и туннелями для подводных лодок… Огромные чёрные дыры смотрят на нас из горы, отсюда, во время Второй Мировой войны, выходили подлодки на задания, сюда же возвращались на ремонт и отдых… Среди зелени и синевы, среди тепла и радости сегодняшнего дня, эти туннели – как холодные чёрные дыры истории, даже на расстоянии мы почувствовали сквозняк – словно кровоточили и болели раны времени.

– Мам. Я давно тебе хотел открыть тайну.

– Да, сынок.

– Когда я вырасту, я буду солдатом. Я очень хочу. Когда сильно хочешь быть солдатом – тогда им становишься, ведь правда?

– Правда. Всегда, когда ты чего-то очень хочешь – этим становишься.

– А ты чего-нибудь сильно хотела?

– Я хотела стать мамой. Мне очень нужно было, чтобы ты родился.

– Я в животике твоём жил, да?

– Да.

– А ты хотя бы меня с игрушками проглотила?

– Марк! Я не глотала тебя!

– А как же я тогда в тебе оказался?

– Это будет следующая сказка, но я расскажу её тебе позже…

– Ма, смотри, замок!

– Дорогие друзья, – говорит Дада в микрофон, – перед вами средневековый город – Герцог Новый. Его основал боснийский король Тврдко-1 в 1382 году…

 

Мы выходим на берег. Это первая остановка. Старая крепость. Марк бегает с Димкой и Катей наперегонки, а я становлюсь камнем, основанием этой крепости. Сколько веков защищать город, что даже имя такое получить – Форте Марс… я помню людей в доспехах, крестьян с повозками, одну длинноволосую девушку, которую везли в замок к герцогу и она бросилась на повороте дороги – в море, прямо со скалы. Я помню её крик… что за особенность такая, что за внутренняя пластичность становиться всем, чего касается моё сердце?

…Мы опять плывём на корабле. Вторая остановка – пляж Жаниц. Здесь можно было купаться и загорать, а можно – по желанию, отплыть на маленьком паруснике в голубую пещеру. Мы с Марком отправились в пещеру. Но как только наш кораблик вошёл под тёмные своды действительно голубой пещеры, его восторг закончился, а в глазах опять появился страх. Голубая вода пещеры, голубой камень скалы – всё это потеряло свою прелесть, Марк видел только замкнутое пространство, освящённое прожектором нашего корабля, да сталактиты, свисающие со сводов. Чужая, незнакомая вода. Я понимала, что ему, привыкшему плавать под открытым небом, прыгать в воду под каменным куполом – очень страшно. Он чувствовал опасность, вжался в меня и дрожал всем телом: я не пойду туда. Не пойду. Не пойду!

Но я знаю, как разъедает потом страх, когда уходит момент и ты бы рад что-то исправить, но упущенного мига не вернуть. И я прыгаю в воду с Марком в обнимку, под оглушительный его рёв.

– Марк! Прекрати. Мне стыдно за тебя.

– Я боюсь!

– Чего?

– Я боюсь!!

– Чего? Смотри, ты плывёшь.

– Здесь холодно.

– Поплыли к свету, там теплее. – Мы выплыли ко второму входу в пещеру, на мелководье нежно-голубой воды.

– Ты не представляешь, какой ты молодец, Маркуша.

– Я. С тобой. Не. Разговариваю.

Вот это да! Почувствовав себя под небом, он отпустил мою руку, и только мелькали его красные нарукавники! Он стремительно от меня удирал. Куда? От нашего корабля в сторону открытого моря! Его обида была трогательна. Он проплыл ещё немного, потом обернулся и поплыл обратно. Я беззаботно лежала на воде. Красота необыкновенная! Здесь раньше прятались пираты, весь этот комплекс островов назывался пиратскими островами.

– Капитан Джек – воробей! А Вы сегодня настоящий молодец!

Тишина.

– Вот если бы Вы не прыгнули сейчас, страх бы поселился в Вашем уме и мешал Вам жить дальше. Вы бы всё время помнили о этой пещере и это была бы пещера Вашего страха.

Тишина.

– А теперь это пещера Вашей храбрости.

– Это пещера твоей храбрости!

Дерзкие слова, но справедливые. Мне, действительно, и страшно и жалко было прыгать с дрожащим и орущим ребёнком. Но побеждённый страх – забудется, а одержанная победа – останется.

– Ты, всё равно, молодец! Это ведь ты плыл из пещеры один в открытое море, а теперь один плаваешь в пещере. Смотри, здесь прятались пиратские корабли.

– Как те подводные лодки, да? – Маркуша подплыл близко, и его огромные голубые глаза опять были доброжелательны. – Но мне всё равно, знаешь, как страшно было, – говорит он примирительным тоном.

– Знаю. Ты не сердись на меня, пожалуйста. Я тебя люблю. Ты помнишь, как я в первый день в Черногории летала на параплане?

– А ты боялась?

– Ещё как!!! Я прыгала с самой высокой скалы над городом.

 

Человек из Шумадии, если ты когда-нибудь слышал выражение «Летать от счастья», то знай, это было со мною от встречи с твоей землёй. Я приехала сюда и первое, что увидела, оглядываясь вокруг – лазоревое небо, а на нём – человек в небе. Я сказала себе упрямое детское «Хочу!» и утром следующего дня была уже в небе.

Я не знаю, чего было больше во мне – испуга или восторга. А нужно-то всего было – разбежаться, по команде инструктора поджать ноги, и вовремя впрыгнуть в своё кресло. И – парить… Парить над лесами в горах и быть выше самых высоких елей, быть выше птиц, облако сидело в ущелье – и я проплыла над ним. Я спускалась на город, как счастливая неизбежность, я почти проплыла над собственным балконом, а потом медленно спустилась к морю. Я видела основание скалы, что как слоистый пирог стоит у берега – эту вздыбленность моря мы позже назовём «Кошкина спинка», я проплывала над всем нашим ближним побережьем и люди, как микроорганизмы, копошились у берега, а вдали – море было спокойно и свободно от нашей суеты – море было величественно в своей неприкосновенности. Оно просто великодушно позволяло нам притеснять себя у берегов, снисходя к нашим телесным слабостям и рекомендациям врачей.

…А потом я медленно и плавно приземлилась на пляже. Больше всего я боялась посадки, но она была очень мягкой, благодаря моему инструктору – Бранко.

А потом я ходила несколько дней – и в моих руках было небо. Я делала взмах – и мне казалось, я осязаю небо и отрываюсь от земли.

– А моя мама летать умеет, честное слово, я сам видел! – будет говорить Марк все эти дни. И никто не знал, как страшно мне было в эти первые минуты сделать этот единственный шаг – в бездну.

 

– А я не знал, что ты боялась. Вот я за тебя боялся! Это да!

Я обняла своего синеглазого лягушонка, и мы по лестнице вскарабкались на корабль. Пора возвращаться.

– Ты не сердишься на меня?

– Нет, мамочка. Спасибо тебе. Только мне всё равно было страшно.

– Вот и хорошо. Чем больше твой страх – тем больше твоя победа.

 

Мы плыли дальше. Уже со всеми вместе. На нашем большом корабле. Дада рассказывала нам об удивительном острове возле города Пираст:

 

Когда-то давно моряки на рифах нашли икону Божьей матери и отнесли её своему пастору – это католические острова. Тогда пастор с моряками стал возить на лодке камни и высыпать их в этом месте. Вскоре все знали о том, что здесь закладывается основание храма. Двести лет насыпался остров и сто лет на нём возводился храм «Госпожа скалы». Теперь каждый год, в определённый день, моряки со всех селений приезжают сюда и продолжают ссыпать камни – с молитвами и возданием хвалы Господу. Остров продолжает расти. А моряки, уходя в плавание, приходят сюда на молебен и возвращаются из плавания с подарками храму – чеканками на евангельские темы.

– Мам, посмотри, кладка как на Святом Николае, правда?

– А вы были на Святом Николае? – Дада подходит к нам.

– Да.

– Но туда же нельзя приплыть…

– Мы на своей лодочке, с мамой.

– И что ты там видел, Марк?

– Развалины.

– Это развалины дома моей мамы, – грустно говорит Дада. – Всего одна семья жила на острове, давно ещё, когда мама была маленькой. И это была её семья. Как странно. Вы видели этот дом…

 

И мне странно и удивительно, что случилась эта встреча. Она отходит от нас и продолжает вести экскурсию.

 

Марк сидел на носу корабля и смотрел на воду. Заканчивается наше путешествие. Скоро возвращаться в Москву. Я ехала сюда на встречу с тобой, мой дорогой далёкий, мой невозможный человек из Шумадии, а нашла в этой поездке сердце своего сына. Твоя земля вернула меня к себе. В Москве, когда случилась беда, и мы остались одни, я так переживала, что совсем не чувствовала, что рядом со мною ещё кому-то больно. Несколько лет словно выбыли из моей жизни. Только сейчас я понимаю, как это страшно – это были годы детства моего сына...

И вдруг – наша встреча в России, твои звонки… Моё стремление коснуться твоей земли… Пронзительное чувство счастья… Я читала взахлёб всё, что касалось тебя, я читала книги святых отцов и пыталась понять тебя с той твоей стороны, о которой ты, может быть, и не знал. Я стала чашей, полной любви и восторга, опять осознала свою силу, и мне захотелось ею поделиться. Я обернулась вокруг и увидела пытливые глаза сына. Он долго ждал меня на пристани у моего дома. Мы встретились. Обнялись. Я вернулась. И взявшись за руки, мы пошли с ним по дороге через многие Земли. Ведь мы с ним – странники. И однажды мы коснулись твоей земли, и были очарованы её ароматами, её трепетным касанием к самому сердцу, её проникновенным, глубоким голосом. Как твой…

Твоя земля преисполнена музыки и поэзии. Я знаю, пройдёт много времени, я обернусь к своим дням и скажу с радостью: когда я была молода, я любила человека из Шумадии, мой сын повзрослел на этой земле и обрёл силу, а что может быть дороже этого?