Наследник проклятого трона

Lənətlənmiş taxtın varisi

Heir of the cursed throne

Этот день навсегда остался в памяти и сердце Дивдада. В его ранимой и тонкой душе с тех пор стойко укоренилось чувство острой вины за гибель отца. Отныне мальчик был уверен, что отмечен неким проклятьем, которое будет убивать всех тех, кого он любит. Из жизнерадостного и веселого мальчугана он стал неулыбчивым, молчаливым и вечно витающим в облаках.

Когда кому-то из его близких приходило в голову приласкать мальчика, то он немедленно отстранялся в сторону, бросал исподлобья хмурый взгляд и убегал. Единственное влечение и даже страсть, которое он себе позволял, были занятия воинскому искусству, в чем юный Дивдад со временем отлично преуспел. И не каждый из его ровесников способен был тягаться с ним в метании копий, стрельбе из лука и владению мечом. Почти на всех устраиваемых царем Уструшаны – дедом Дивдада, соревнований, мальчик непременно выходил победителем. Двоюродные братья его не особенно любили, уж слишком часто им ставили его в пример. Только маленький Гасан, сын Афшина не отставал от своего неразговорчивого кузена, как только тот его не гнал от себя. Постепенно они незаметно, но крепко сдружились. Дивдад стремился всегда опекать и заботиться о своем младшем кузене. Он боялся, что с Гасаном может приключиться беда, как некогда с покойным отцом. Дивдад так и не смог избавиться и забыть свои детские страхи. Как назло, они почти всегда выходили на поверку. Был ли у него любимый конь? Он умирал, отравившись ядовитой травой. Белку, вызволенную им однажды в лесу из капкана и вскоре ставшей его любимицей, разорвала на части охотничья собака. И так далее и тому подобное.

Как бы Дивдад ни старался, но не любить вовсе и не дарить любовь ни одной живой душе он был не в силах. Но его внутренние тайные страхи, как мерзкие черви, продолжали жить в душе юноши вот уже много лет. К сожалению, он не знал, как ему избавиться от них, и с каждым днем погружался все глубже и глубже в болото мнительности и суеверия. Эпоха, в которой он жил, сама по себе являлась ярким примером людского невежества, когда не только невежественный народ, но и образованные люди верили в существование мистических чудес, в приметы и в колдовство.

Но кто знает, а может любовь все же сможет сорвать невидимые, но крепкие цепи, сковывавшие разум и волю несчастного Дивдада?

По приказу халифа самые отборные войска во главе с военачальником Бугой-ал Кабиром были брошены на поиски Афшина. Разведка обнаружила его уже на самой границе халифата и Хазарии. Он был схвачен и доставлен в Самарру. За это время во дворце Афшина успели произвести тщательный обыск. Начальник багдадской шутры Исхак ибн Ибрахим, близкий родственник Абдуллаха ибн Тахира, собственноручно помогал искать улики. И наверное, именно по этой причине в подвалах дворца Хайдара ибн Кавуса вскоре нашли неопровержимые доказательства виновности уструшанского князя. А именно, каменные истуканы, установленные в подвале, в специальной небольшой молельне и запретные книги в парчовом переплете, украшенные золотом, серебром и драгоценными камнями, в содержании которых имелись идеи многобожия и проповедование религии зороастризма. Этого было достаточно, чтобы отправить на тот свет некогда могущественного и влиятельного сипахсалара Хайдара ибн Кавуса. Вероотступничество в халифате каралось смертной казнью.

Вся собственность Афшина – дворцы, роскошные угодья в разных областях халифата, несметное золото и драгоценности и многие другие неисчислимые богатства были конфискованы и переведены в государственную казну еще до конца расследования. Местонахождение его сына Гасана было еще неизвестно, хотя поиски все еще продолжались. Но без особого усердия. Ведь их враги уже получили того, кого желали.

Халиф аль Мутасим велел заключить Афшина ибн Кавуса во внутреннюю тюрьму своего дворца Джаусак, в Лу'лу'а, которая стала в дальнейшем именоваться «тюрьмой Афшина».

Ваджин ал-Уструшани был награжден за свое предательство поместьями и всяческими почестями. В первые же дни после ареста князя Уструшаны он заявился во дворец хаджиба Ашинаса и заявил ему, что хочет жениться на его дочери. Подобное бесстыдство ошеломило отца Утруджи. Он гневно закричал на юношу и велел немедленно убраться вон из его дома. Но самоуверенный Ваджин нисколько не смутился.

– Халиф возвысил меня над остальными серкердерами. Ты не будешь стесняться нового зятя, о хаджиб! Афшина и Гасана ибн Кавуса ждет позорная смерть. Они собирались убить самого халифа и его сыновей. Эмир верующих не простит этих нечестивцев. И тень от их позора несомненно коснется и твоего дома. Но если твоя дочь станет моей женой, то никому и в голову не придет в чем-то заподозрить вас. Прислушайся к моим словам, о мудрый и уважаемый хаджиб. Кто из придворных халифа захочет сейчас жениться на невестке нечестивца и предателя?

– Послушай-ка теперь ты меня, Ваджин, и слушай очень внимательно, – спокойным тоном ответил ему Ашинас. ­– У нас, у тюрков есть одна особенность, с помощью которой мы отличаемся ото всех других народов. Мы не знаем ни мести, ни обмана, ни лицемерия, ни наушничества, ни клеветы, ни высокомерия к близким, ни притеснения сотоварищей^[96]. Ваджин, я с увереностью могу сказать, что ты не сын своего отца. Я знал его и очень хорошо. Это был храбрый, благородный и преданный своим друзьям человек. Знаешь, но верно твоя мать была потаскухой и родила тебя от первого встречного раба, покуда ее муж бился с врагами. И за такого, как ты, подонка, я не то, чтобы дочь, а и тухлую рыбу из мусорной ямы не отдам.

Ваджин так и остался стоять с раскрытым от изумления ртом. Слуги хаджиба вытолкали его в шею. Взбешенный юноша поклялся во чтобы то ни стало отомстить заносчивому хаджибу, посмевшего оскорбить его честь и достоинство.

– Подожди, о мерзкий старикашка! Когда твоя дочь взойдет на мое ложе, я сделаю ее ничтожной наложницей, и заставлю тебя наблюдать за ее страданиями! Она будет моей! Ты обозвал меня сыном потаскухи? Так я сделаю тебя отцом потаскухи. Иначе я не сын своего отца!

И вскочив на своего коня, он умчался прочь.