Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Утруджа с острым вниманием слушала юношу, пока он говорил. В его словах, наряду с заботой, чувствовался и обычный мужской эгоизм, и ревность. Но девушка испытывала блаженство, гордо осознавая, что именно она является причиной его беспокойства.

– Прежде ответь, а чем ты обеспокоен? Тем, что мой отец может отказать тебе?

Дивдад загадочно усмехнулся.

– Об этом я и не думал. Но я уверен, что уважаемый всеми Ашинас не откажет своему старому другу и одновременно моему дяде Афшину ибн Кавусу. Я поговорю с ним сегодня же, и я совершенно уверен, что он мне поможет.

– Хм, не слишком ли ты самонадеян? − шутливо съязвила Утруджа.

– Клянусь своей жизнью, что никакие преграды не разлучат нас!

Эти слова Абуль Садж произнес, содрогаясь при одной только мысли о вероятности подобной разлуки.

– Хорошо, − млея от блаженства, проворковала девушка. – Но в чем же тогда причина твоего беспокойства?

– Я расскажу тебе об этом в нашу с тобой брачную ночь, – пообещал, улыбаясь Дивдад.

Утруджа вспыхнула и спрятала лицо ладонями, а Абуль Садж шутливо попытался воспрепятствовать ей в этом. Завязалась веселая возня. Неожиданно до них донесся осторожный, предупредительный кашель и вдруг, словно из-под земли перед ними возник один из недавних евнухов.

Приникнув лбом к полу и распластав руки перед собой в глубоком и почтительном поклоне, он сказал:

– Повелитель, солнце уже склонилось к закату.

Дивдад кивнул и знаком отослал его прочь. Но влюбленная пара не в силах была оторваться друг от друга еще долгое время.

Сумерки за окном становились все гуще и темнее, и Абуль Садж скрепя сердце проводил девушку до ее паланкина. На прощание Утруджа спросила, а где же его сестра.

– Она осталась в гостях у нашей младшей сестры и вернется завтра. А зять сейчас находится в Сирии.

– О, она сочтет меня легкомысленной бесстыдницей, узнав об этой встрече под кровом ее дома.

Дивдад рассмеялся, но в глазах грозно сверкнули молнии.

– Никто не посмеет и слова сказать в адрес моей нареченной!

Утруджа, подавив печальный вздох, бросила на него последний взгляд. Рабы подняли паланкин на плечи и тронулись в путь. И пока паланкин не скрылся из виду, Дивдад смотрел ему вслед.

Закия, радостно всхлипывая, лобызала руку молодой госпожи, а та безуспешно пыталась отделаться от бурных проявлений чувств со стороны служанки.

– А я себе все ногти на руках изгрызла с отчаяния! Думала, как вы там одна-одинешенька и некому вас защитить от этого изверга проклятого!

– Если ты еще раз обзовешь господина Абуль Саджа, то клянусь прахом матушки, что в ту же минуту окажешься на базаре рабов!

Закия на мгновение застыла и по давней привычке быстро-быстро заморгала. После этой процедуры она всегда начинала делать строго противоположное тому, чем только что занималась.

– Дак я о том же самом и говорю! Меня эти изверги проклятые, это я о евнухах, как оттолкнули в сторону! Как пригрозили язык выдернуть! А я тогда встала и сказала им, что пожалуюсь своей госпоже на вас, а она распрекрасному господину Абуль Саджу, вот тогда и погляжу, как ваши шкуры за несколько даников на базаре продадут! И пусть меня молния ударит, если я лгу!