Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Дивдад медленными глотками осушил свой кубок и соизволил наконец ответить.

– Зато в Самарре мы хозяева, и с нами халиф, и за ним в новую столицу уже потянулись все сливки общества. А это означает то, что скоро твой Багдад опустеет и обрастет сорняками. Кроме того, Самарру и Багдад разделяет всего одна река. И причина твоей печали мне непонятна.

– А как же жить там без праздников? Вот, к примеру, в этом самом монастыре в прошлом месяце спраздновали веселый праздник Дайр ас-са алиб^[42]. А в Куттрабуле через два дня начнут праздновать день Святой Эшмуны ^[43]. Люди прибудут туда кто на таййарах, кто на барках или на обычных сумайриййат, захватив с собой мехи с вином и певиц. Ты только представь себе, Дивдад, сотни роскошных палаток на берегу Тигра! И озаренные сиянием свечей прекрасные лица! Три дня и три ночи подряд будет длиться такое веселье, какое тебе и не снилось. И каждый год этот праздник отмечается все с большим размахом и роскошью!

– Живя в Самарре, ты вновь будешь посещать все любимые тобой праздники. И хватить ныть попусту, Гасан, а то ты мне уже надоел. Стоит тебе, братец, немного выпить, как начинаешь молоть чепуху. Поговорим-ка лучше о более важных делах, − Дивдад бросил осторожный взгляд по сторонам, но, не заметив вокруг ничего подозрительного, все же значительно понизил голос и продолжил:

– Абдуллах ибн Тахир совсем распоясался после того, как его псы поймали на границе Мавераннахра людей Афшина и нашли в их в поясах множество динаров. Теперь этот хорасанец дни и ночи сеет в сердце халифа ненависть к твоему отцу, выставляя его в образе злостного изменника.

Гасан залпом осушил остаток вина в своем кубке и в сердцах швырнул его на землю.

– Тахирид давно уже ищет возможности расправиться с ним. Ах, если б этот хурраминец Бабек согласился бы тогда на предложение отца! Весь мир был бы сейчас у наших ног! − и Гасан сердито фыркнув, стукнул кулаком по столу.

Дивдад кивнул в знак согласия.

– Бабек хотел лишь одного, − сказал он, – полной независимости своему Азербайджану. Афшин же не пожелал расстаться с таким жирным куском. Наобещал ему взамен всяких льгот и потребовал беспрекословного повиновения себе, но куда там! Бабек наотрез отказался, и, в конце концов, все закончилось ничем. А гибель хурраминца вконец разрушила все планы Афшина. Наверное, никто в этой жизни так не скорбил о нем, как твой отец. Он до сих пор не смог в себя прийти.

– Отец сам виноват во всем! − воскликнул сердито Гасан и раздраженно сплюнул сквозь зубы. – Столковался бы как-нибудь, на худой конец, притворился бы, что примет все условия Бабека, и все бы было хорошо. Этот бесстрашный хурраминец вместе со своими удальцами свыше двадцати лет держали в страхе весь халифат и завоевали независимость своей родине. Они, несомненно, помогли бы нам свергнуть рыжебородого халифа.

– Слово, данное тюрком, нерушимо и, дав клятву, Афшин ни за что бы ее не нарушил. Но приняв условия Бабека, он тем самым сотворил бы для себя большую проблему. После свержения халифа одно имя этого хурраминца постоянно создавало бы для князя реальную опасность. И Афшин, и Бабек подобны двум могучим орлам. А не усидеть этим птицам в одном гнезде. Но не будем ворошить прошлого, ибо Бабека уже нет в живых. Новый план Афшина также неплох. Пока ты мудро правил народом Уструшаны, твоему отцу удалось завоевать доверие эмира Табаристана, Мазйяра ибн Карина, − лукаво хмыкнув, сказал Дивдад. − Этот Мазйяр ненавидит Абдуллаха, и поэтому Афшину не составило особого труда уговорить его взбунтоваться против него и халифа. И в данное время ибн Карин весело крушит хорасанские войска, посланные ибн Тахиром на его поимку. Вчера Афшин сказал, что скоро отправит меня к Мазйяру на помощь. Мне велено тайно передать ему оружие и съестные припасы. Как тебе это? Дядя Абдуллаха ибн Тахира, ал-Хасан ибн Мусаб пытается приукрасить ничтожными обещаниями свои поражения, и будет очень разочарован новыми победами повстанцев. Дождавшись подходящего момента, Афшин открыто обвинит Тахиридов в неумении защищать подвластные им владения и потребует от халифа назначить его самого правителем Мавераннахра. Халиф вынужден будет согласиться, а Тахириду ничего не останется, как лишь смириться с окончательным поражением. После этого твой отец наконец-то станет полноправным правителем Уструшаны.

Гасан внимательно слушал своего друга и, то хмурился, то улыбался в такт его словам. В шелковой ярко-желтой абе^[44] он выглядел совсем юным. В отличие от Дивдада, сын Афшина был ниже его ростом и худощав, но имел довольно приятные черты лица, светлую кожу и милую улыбку, не слетавшую с его губ, что располагало к себе.

– Нам пора возвращаться, − сказал Дивдад ласково. – Обещаю, что непременно посещу вместе с тобой этот самый праздник Святой Эшмуны.

– О нет! О Аллах, упаси меня от подобной участи! Ты, братец, уже достаточно попортил мне весь сегодняшний день. Ворвался в таверну, как взбесившийся лев, и насильно потащил меня за собой неведомо куда. А веселье там, между прочим, только начиналось. В этом богом забытом Бунджикенте я исстрадался по хорошему обществу. Там мне целыми днями приходилось ходить с умным видом и заниматься скучнейшими делами! К примеру, терпеливо выслушивать нескончаемые жалобы челобитчиков, отлично зная, что ничем не смогу им помочь, и все из-за несносного Абдуллаха ибн Тахира, − пробурчал Гасан.

Дивдад рассмеялся.

– Говоря о «хорошем обществе», ты, верно, имел в виду тех повес и щеголей, которыми так любишь себя окружать? Прекрасно. Тогда идем. Мои люди перевезут нас через реку. Завтра вечером намечается пир в доме Ашинаса. Мне нужно хорошенько отдохнуть, иначе я засну прямо за столом.

Гасан пропустил мимо ушей добродушное подтрунивание Саджа.

– А я возможно и не появлюсь там, − беззаботно ответил он. – Ведь будет скучно, как всегда. А по мне, лучше прыгать головой вниз в глубокий омут, чем сидеть среди напыщенных идиотов и с постным лицом слушать их бесконечную болтовню о запретах и повелениях Всевышнего! Я нашел один премиленький бордельчик с отменными проститутками. Может, составишь мне компанию?

Абуль Садж бросил на друга выразительный взгляд, а тот в ответ состроил комичное лицо, и они оба от души захохотали. С Дивдада вмиг слетела вся пелена его обычной сдержанности.

– Право, Дивдад, иногда ты кажешься скучным и брюзгливым стариком! Не знай я тебя так хорошо, то принял бы за какого-нибудь безгрешного богослова. Но я и таких не встречал! − и они вновь засмеялись.