Нежданная гостья

 

Купить в журнале за декабрь 2017 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 15 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

«Как музыка: века в слезах,

А песнь не смеет плакать,

Тряслась, не прорываясь в ах! –

Коралловая мякоть».

 

Б. Л. Пастернак

 

 

Необыкновенно приятные и в тоже время непонятные чувства испытывает человек, возвращаясь домой после длительного отсутствия. Так блудный сын замрёт перед отчим домом на улице, вглядываясь в его нетленную степенную красоту, так проникнется сердечными чувствами, так тихо вздохнёт… и запляшут в глазах события, полетят клочками года, засвистят пули, заухают взрывами переломы истории, о которых никому никогда не расскажешь здесь, потому что у всех тут иная жизнь, новая, не обременённая грузом посторонней боли и не желающая себя обременять чем-либо чужим. И только дом твой примет тебя таким, какой, какая ты есть.

Надежда Сергеевна Ерохина возвращалась в родительский дом, смутно чувствуя что-то подобное. Она всматривалась в погожий осенний денёк и вспоминала другой такой же день двенадцатилетней давности, когда она, будучи молоденькой медсестрой, покинула родные края и отправилась покорять мир своим неуёмным характером.

А здесь, что же было-то здесь? А здесь были отец и мать, была скучная монотонная жизнь захолустного провинциального городка. Отец – слепой музыкант, работник ЦДК^[1], руководитель хоров «Россияночка» и «Родничок». Мать – домохозяйка и поводырь отца. Два «брата-акробата», вечно отслеживающие направление своей сестры, и какое-то неотвязчивое сознание, определявшее всю дальнейшую судьбу как тупик, как жизнь – тупиковую. И только во снах, где ей снились необыкновенные города, очаровательные дворцы, интересные люди, много красивых машин, только там всё было настоящее и бесценное с точки зрения её неукротимой молодости.

 

Однако сколько разительных перемен всё же в родном городе! Вот, к примеру, – приличная подъездная дверь с домофоном. Окна у всех – тёплый стеклопакет. Во дворе разбиты с любовью красивые клумбы. Ну так что, осталось набрать номер квартиры и обрадовать дорогих родителей внезапным налётом их сумасшедшей дочери? Надежда Сергеевна представила предстоящие охи и вздохи и не нашла среди них своих слов. А, будь что будет! Домофон уныло запел свои сиротливые песни, но открывать дверь, похоже, никто не хотел. «Где же они есть? – подумала дочь о родителях. – Время – полпятого. Господи, ну какая же я дура, где, где, конечно же, в доме культуры. У папы же, наверняка, сейчас – репетиция».

Дорога к храму искусств была преисполнена элегическими воспоминаниями. Погода предрасполагала. Бескрайнее осеннее небо линовали самолёты, будто намекая, что это и есть нотный стан. Стаи скрученных облаков, как музыкальные фразы, теснились на нём. Вся эта неведомая людям музыка кружилась, витала, парила. Кто знает? Кто создаёт эти фразы? А может, это наши бесконечные души летают там. А их неуловимые черты напоминают тени навеки ушедших людей. Перед глазами ещё стояла пыльная жаркая Сирия, а там, вдалеке, проплывала Северная Осетия. Да, вот именно там-то она и вытащила своего окровавленного суженого из «шишиги»^[2] в Беслане, именно там, его и вырвала из цепких когтей смерти. И там же влюбилась без памяти в капитана спецназа Сергея Владимировича Ерохина. А потом был заснеженный Кисловодск, несколько счастливых недель отдыха, где в паспорте у Надежды Сергеевны уже стояла фамилия мужа и тамошняя прописка.

«Ну вот, опять я о нём, – подумала Надежда Сергеевна, – нет чтобы вспомнить безоблачное детство».

 

Бог его знает, кто и когда зажигает в человеке этот волшебный фонарь, именуемый чаще душой. В том самом безоблачном детстве маленькая Надюша очень хорошо запомнила момент, когда она, глядя на отца, отчётливо осознала, что он не так уж и слеп, как все думают. Ей почему-то представлялось уже тогда, что в отце, должно быть, горит очень мощный светильник, раз он изо дня в день ходит в свой Дворец культуры, наставляет там своих девочек-припевочек, бабонек-самодеятельниц, учит их откровению голоса, заставляет задуматься о том, что есть эта внутренняя песня, в чём её сила?.. Просто этот светильник никто не видит. А она видит.

Этот волшебный фонарь горел и сейчас в ней, и он с необычайной лёгкостью переносил Ерохину из современности в детство, а оттуда – обратно.

Тростью слепого отстукивая очередной музыкальный темп, отец, бывало, расспрашивал маленькую Надюшку о её сомнениях и тревогах по дороге во всё тот же ЦДК. Что было ответить ей, сорвиголове, которая с детского садика играла с пацанами в «казаков-разбойников»? «Ах, папа, папа, опять ты со своею музыкой сердца. Как же ты не можешь понять, что яблоко от яблони упало далече и покатилось под гору? Что с самого детства мне были противны подхалимы и паиньки только за то, что они понимали все эти твои ритмы и распевки, а я – нет. И, вообще, почему человеку не может наступить медведь на ухо? Ну вот, наступил, ну вот что теперь сделаешь? Наступил, потоптался, на то он и Топтыгин. Может, поэтому и потрошились те брюхатые лягушки на уроках биологии так сознательно чётко, и было ведь любопытно, потому что даже у неё, у музыки у твоей, существует внутреннее строение, аппендиксы всякие, гематомы, кровоподтёки. Как можно научить музыке сволочь? Она перед тобой будет петь, гримасничая и паясничая, а ты же не увидишь этого, а просто скажешь ей, что она – молодец, что она спела прилично. А она потом выйдет из этого самого хора и будет поливать тебя словечками разными. Нет, папуля, грубиянов, хамов и сволочей надо лечить силой, только такой, которую они понимают. О господи, да что ж из меня Фрейд-то какой-то всё лезет?! Ведь были же в этом же самом детском сердце и какие-то светлые, какие-то исключительные дни. Новогодние вечера, например. Томящие мерцающие огоньки вдалеке и на окнах. Да. Детство, детство, как быстро ты обрастаешь шкурой взрослого! Достаточно вспомнить Беслан, чтобы сместить в себе все категории возраста».

 

Во Дворце культуры, однако, ни матери, ни отца не было. Надежда Сергеевна спросила у дежурной:

– А вы не знаете, у Сергея Ивановича Конакова есть сегодня занятия?

– Нет, милая, не знаю, – зевая, ответила седовласая старушка-дежурная. Ответила типично, по-провинциальному.

«Маленькие города, где вам не скажут правду, да и зачем вам она, ведь всё равно – вчера. Вязы шумят под окном, поддакивая ландшафту, известному только поезду. Где-то гудит пчела». Когда-то давно, то есть, ещё здесь, в Белово^[3], Надежда Сергеевна увлекалась Бродским, его поэзией. И хотя увлечение это со временем прошло незаметно, фраза поэта таки выскочила в сознании, подтверждая точность момента.

 

Ситуацию осложняла пропажа телефона в аэропорту. Может, вытащили, а может, сама где-нибудь выронила, она не знала, да и не было времени выяснять. Села в самолёт уже без трубы, приземлившись, купила новый мобильник, отзвонилась свекрови, успокоила сердце своё за детей, оставленных с нею, а номеров телефонов отца, матери, братьев – не помнила, к своему сожаленью. Теперь в сумочке лежал новый мобильник, но позвонить по нему местным родным абонентам было абсолютно не к кому. Новокупленный телефон был отчаянно слеп. Оставалось одно – идти наощупь, по адресам братьев, описанных матерью прежде.

Вольноопределяющийся путешественник всегда должен быть готов к слепым ударам судьбы. Надежда Сергеевна это знала по мужу, по своему Серёге. Сейчас он воюет в Сирии, но для всех знакомых «у него какие-то ответственные учения, перезвоните позже, что, когда, правда, не знаю». Скрытность офицера спецназа распространяется и на его жену. Никто не должен знать, где её муж, никто. А иначе под удар могут попасть и старики, и дети. И вот такая повседневная напряжёнка. Как там он? Что с ним? За работою хоть отвлекаешься. А тут дали в сентябре отпуск, и ходи ломай голову, шевели тяжестями на сердце. И она решилась съездить домой. Тем более что братский ропот был с каждым годом всё очевидней: «За двенадцать лет могла бы и найти время, попроведать родителей». Что говорить, они были правы, если мерить жизнь размеренными железнодорожно-шахтёрскими взглядами. Старший брат Михаил работает на железной дороге, а младший Иван – он шахтёр. К нему-то она и решилась идти. Тем более что он жил недалече.

Она прикинула мысленно свой маршрут и пошла. Второй день путешествия без нормального сна давал о себе знать. Есть что-то ангельское в этой усталости. Ноги куда-то идут, голова размышляет о чём-то, а душа… а душа живёт каким-то своим расписанием, прыгает взглядом с ветки на ветку, как белка, рассматривает диковинное золото осени, всматривается в сердолики рябин. Вот – во дворе ребятня собрала опавшие листья в сторонку и сигает с дерева в эту кучу. Рядом девчонки соревнуются в классики. Тут же старушки в плащах и в платках сидят на деревянных лавочках. Слышатся разговоры о чьих-то болезнях, страданиях и лекарствах. В свете последних тёплых событий роится подёнка. Глубинка живёт своим размеренным тихим осенним сном. Картина: «Грачи улетели». А где-то сейчас осколочно-фугасные снаряды работают на поражение живой силы противника. И этим противником может быть родная душа. Всё будет хорошо, сказал он ей на прощанье. Поцеловал спящих детей, обнял её. Верь мне, добавил. И вот она живёт этой верой. Как канатоходец идёт по тонкому тросу. Всё будет хорошо, всё будет хорошо. Верила, верит. Ну а как же иначе-то?

 

Братский домофон не был так отчуждён, как отеческий, и он сходу спросил детским голосом безропотную путешественницу: «Кто там?».

– Свои, – ответила Надежда Сергеевна, улыбнувшись нелепости выскочившего бог знает откуда слова.

– Мам, а мам, там какие-то «свои» к нам пришли. Открывать?

– Ну открой, – ответили чуть слышно из невидимых недр.

Чудо коммунальной техники торжественно заиграло музыкой, и дверь поддалась паролю. «Гляди-ка, работает и чудо, и заветное слово».

– А мы думаем, кто там такие – «свои», ну здравствуй, Надюш! – приветливо распахнула свои объятия сноха Аня. – Какими судьбами?..

– Здравствуй, здравствуй, Анюта!

Родственницы обнялись, они уже были знакомы по Ивановым отдыхам в Кисловодске.

– Вот только представь, как живут нормальные люди? Они звонят, предупреждают, а потом уже прилетают в гости. Это нормальные люди. Но мы же ненормальные люди, и вечно у нас всё не так, телефон ещё в аэропорту потерялся. Пришла к папе с мамой, а их почему-то нет, Иван-то хоть дома?

– А-а, на работе. Ну, ты разувайся, раздевайся, что ты как сирота казанская в дверях-то стоишь.

– Здрасте, – выглянула из-за дальних дверей вылитая копия Надежды Сергеевны семилетнего возраста, племянница Кристинка.

– Это что ещё за «здрасте»? – удивило хозяйку дома. – Ну-ка иди, поцелуй тётю Надю как полагается и беги Юрку зови домой, ужинать сейчас будем.

 

За ужином тётя Надя узнала, что отец с матерью сейчас в Кемерово^[4], на каком-то там конкурсе детской песни, что всё у них хорошо, слава богу, что Иван работает с четырёх, придёт поздно ночью, что Юрка, племянник, ходит на бокс, а Кристинке нравятся танцы, что учатся они вроде ничего, что Мишина Света ждёт третьего ребёнка, говорят, будет мальчик. Затем, нежданная гостья набрала материнский номер и поделилась с нею аховой новостью. Мать обрадовалась, сказала, что они как раз уже отыгрались и выезжают, пообещала, что часам к восьми будут дома.

– Ну что, соскучилась наконец-то по маме с папой? – зачем-то спросила сноха, когда выпроводила детей с кухни и обе родственницы остались одни. Выходило, что сноха вслед за братьями, так или иначе, осуждает свою золовку.

– Гадко мне, Ань, если ты сейчас об этом… каждый раз гадко становится, как подумаю, как же вы все далеко от меня находитесь. И эта вот судьба, быть женой офицера, это же ведь тоже крест, и он на всю жизнь. Он вот сейчас… этот мой крест опять у меня на учениях. А я вот подумала-подумала и решилась денька на три к вам вырваться.

– Ну и молодец, что решилась. Серёга у тебя парень компанейский, смешной. Юрка после вашего Кисловодска нас тут обрадовал. Говорит, тоже в офицеры пойду. Ты думаешь, откуда тут бокс-то взялся. Живчик сразу такой стал. Математику вон подтянул. А то ходил обалдуй обалдуем. Нам аж страшно было. Молодёжь сейчас какая-то ушлая пошла. То в интернетах этих проклятых виснут, то ходят в закоулочках, как будто обкуренные.

– А думаешь, не будет страшно, когда станет военным?

– Не знаю. Когда это ещё будет. Пусть мечтает. Мечтать не вредно. А ты что своих-то деток не взяла, хоть бы на бабушку с дедушкой посмотрели.

– Дорого, Ань, дорого. А на мои отпускные шибко не разбежишься. Вот Серёга немного с делами со своими расправится… мы тут на Байкал дикарями следующим летом собираемся, вот тогда и заедем все вместе.

– Крутая задумка. Красиво жить не запретишь. Эх, это ж сколько бабла такая поездка стоит, интересно?!

– Да не дороже денег. Мы со своего папы клятвенное обещание взяли. Он нам поклялся. Так что думайте, можно ведь и всем колхозом туда подорваться.

– Ох, не знаю, не знаю, как там с вашим папкой обстоят дела, а наш-то папка чего-то к водочке пристрастился. Как выходные, так гаражи, бутылочки, Егорычи, Тимофеичи. Как выходные, так у них там целая банда алкашей собирается, в гаражах этих. Мишка, тот хоть на рыбалку ходит, а этот… хоть бы ты, Надюш, на правах старшей сестры на него повлияла, поговорила бы с ним. Сопьётся же ведь так. Сколько у нас подобных случаев вокруг расхаживает. Сначала гаражи, потом подвалы, потом инсульты, инфаркты, в итоге, в лучшем случае, богадельня.

 

К гадалке не нужно было ходить, чтобы понять, что происходит в семье младшего брата. Что происходит с любыми семейными парами, когда сердца людей остывают?.. «Может, поэтому-то и носится Ерохин из одной горячей точки в другую, потому что больше всего на свете ненавидит эту серую обывательскую жизнь, с её обидами, взаимными упрёками и притязаниями?..».

– Я поговорю с ним, Анют,– успокоила Надежда сноху, – но считаю, что и тебе тут есть над чем поразмыслить… не бывает так, чтобы был виноват в чём-либо один человек. Как правило, проблемы у нас у всех общие. Вы дом-то загородный, дачу свою, достроили? – попробовала сменить тему гостья.

– Да какой там достроили. Строитель наш заглавный понабрал вон кредитов, коробку поставил ажно из оцилиндрованного бревна, и всё, деньги тут же и кончились. Теперь у него, как скандал, так это любимая тема. Мол, я ему насоветовала эти кредиты брать, а он теперь плати-расплачивайся. Так и живём в той избушке на курьих ножках, в той, что от прежних хозяев осталась.

Тут откуда-то грянуло: «А может, к чёрту любовь!». Анюта прислушалась и прикрикнула детям:

– Сделайте тише!. И добавила, подключая басы: – Я кому… сказала?!

– Вот так и живём. А ты говоришь – Байкал, отпуск. Какой тут, к чёрту, Байкал? С долгами бы разгрестись да с этой страстишкой подлою.

– Да это не самое страшное в жизни.

– Ну, тебе хорошо говорить. У тебя-то Серёга, как я понимаю, меру знает. Ну выпил с друзьями, ну там поддержал праздничное настроение и всё. Ты точно знаешь, что он наутро никуда не полетит похмеляться. А этот… его в дни получки с гаражей приходится выковыривать, чтобы он там всё не пропил и семью по миру не пустил. «Не самое страшное». Что же тогда, интересно, самое страшное?

– Самое страшное, это когда люди теряют свою совесть. Обычную человеческую совесть. Теряют наглухо, окончательно.

– Так я ж тебе об этом и говорю. Совсем совесть потерял.

– Не то пальто, Ань, не то пальто. Не о том говоришь. У тебя это всё получается из рубрики: «Временно-беременна». Все эти ваши семейные проблемы можно уладить. Было бы желание.

– То есть, как это не о том я говорю?

 

Надежда Сергеевна поправила волосы, о чём-то подумала и сказала:

– Знаешь, Анют. Не знаю, говорить тебе это или нет. Но для меня это всё дико. Очень дико. Вы как на другой планете живёте. Будто в каком-то сне. Понимаешь, мы живём в состоянии войны со времён Ельцина, когда пьяненький Борис Николаевич стал сдавать позицию за позицией горячо любимой Америке. Вспомни Югославию, как они её бомбили. Понимаешь, на Западе ничего не делают просто так. Сначала Югославия, потом Ливия, потом Украина, теперь вот – Сирия. Они вот сейчас поставят перед выбором наших так называемых русских толстосумов: или майдан в России, или вашим денежкам кирдык будет. И что ты думаешь? Что выберут дяди-буржуи, никогда не знавшие, что такое совесть? Просто, к нам в госпиталь привозят пацанов из Донбасса, у них ни то что домов, у них рук и ног у некоторых не осталось. А спрашивается, из-за чего? Так, вот, моя милая, у них этого нет из-за того, что эти пацаны не прогнулись перед своими хозяевами жизни и ответили вполне им, что у них есть ещё совесть, и они будут говорить на том языке, на котором их мать научила. Видишь, не всё в этом мире можно продать, переименовать, подогнать под чью-то «здравую мысль». Господи, сколько же я выплакала слёз, глядя на этих мальчишек, одному только богу известно. Слушай, я и сейчас, похоже, тоже расплачусь, зачем ты мне налила это вино? – И как ни силилась гостья сдержать свои эмоции, слёзы всё же засочились из глаз.

– Ну-ну, ну что ты, – сноха приблизила к себе золовку и уложила её голову на плече: – Надюш, ну успокойся. Моя милая, моя родная девочка. Ну что ты, ну что ты. Хочешь поплакать? Ну, поплачь, поплачь. Слёзками, как говорит папа, душа облегчается.

– Чей папа?

– Твой, твой. Знаешь, как его наши бабы зовут? Волшебником. Он, говорят, наш волшебник. Я тут с одной работаю. Нам, говорит, Сергей Иванович как родной. Я, говорит, приду на его хор, попою, и с неделю живу спокойно. А бабы, ты знаешь, все такие, обездоленные, что ли, кому уже всё, хуже некуда…

– Господи, как же я по ним соскучилась! – И Надежда Сергеевна дала волю эмоциям.

– Ну, ну, – успокаивала её сноха.

Они сидели в надвигающихся сумерках, а за окном, в бледном свете зашедшего солнца пролетающие самолёты расчерчивали очередной нотный стан. На улицах зажглись оранжевые фонари. Родные края начинали томиться ещё непонятной, но уже новой пленительной музыкой. Прозрачный осенний день таял в ночи. И пахло почему-то озоном…

 

 

 

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2017 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению декабря 2017 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.