Солнца не надо, или Материалы для ненаписанного романа

Ночами Шрамов стал плохо спать. Снятся алкогольные сны: кажется, что пьешь вино, стакан за стаканом, такое вкусное и с такой жадностью, как никогда не пил наяву, а потом просыпаешься с чувством реального похмелья и долго не можешь уснуть снова. В такие глухие ночные минуты всякое лезет в голову и особенно остро чувствуется одиночество, ненужность, бесцельность собственного существования. Самое подходящее время для самоубийства. Шрамов думает об этом без волнения, отстраненно, до мелочей представляет, как бы делал это практически, испытывая тягучее какое-то, тяжелое влечение к чему-то неведомому, и не понимает, что его удерживает.

Он выходит в туалет покурить – там почти каждую ночь торчит Витя-вертолет. Несчастное существо, – человек или не человек? – смотрит блеклыми заискивающими глазами, машинально просит закурить. Шрамов вспоминает, что на воле встречал его, – грязные, оборванные, полусвихнувшиеся, бродят такие по пивнушкам, допивают из кружек, доедают огрызки, кривляются дуракам на потеху. Всеми презираемые, никому не нужные, в принципе ничем почти не отличающиеся от бродячих собак, – а все же живут как-то, существуют. Значит, и для них создан этот мир, и они в нем нужны.

Их несколько в отделении, подобранных с улицы. Есть совсем старик, по прозвищу Беломор, окурки в урнах выуживает и всем предпочитает “Беломорканал”, за что и прозвище получил. Так тот Шрамову даже чем-то нравится. Всегда абсолютно спокойный, невозмутимый, бесчувственный до неестественности, не реагирует ни на какие замечания, оскорбления, издевательства. Но свое дело знает крепко: хорошо выспаться и пожрать. Пожрать – главное. А жрет все, что ни предложат, и притом в огромных количествах, при возможности и хлеб со столов ворует, прячет под подушку, под матрас, а потом жует втихомолку, отвернувшись к стенке или зарывшись под одеяло. Когда кишка забита до предела – вырвет и снова жрет. И крепкий, как молодой бычок. Шрамов завидует его спокойствию, бесстрастности. Но вот зачем только их тянут сюда, в наркологию? Дураку понятно, что никакое лечение их не возьмет, хоть все запасы серы и тетурама на них изведи. Для них здесь отдых, курорт на время зимних холодов – вот в чем дело, они сами сюда рвутся, когда поджимают морозы. Шрамову рассказывали, что в прошлом году Беломора хотели выписать пораньше, в марте, когда еще не стаял снег, – так он упирался, цеплялся за койку, за двери. Но чуть зазеленела травка – и он ушел сам.

Шрамов думает, что если можно так жить, то к чему его дурные мысли? Да и сам он, и все другие, самые умные, самые удачливые и почитаемые, чем лучше того же Беломора или Вити-вертолета? Или даже любого животного? И чем мы вообще лучше животных? Перед жизнью права у всех равные. Да и стоит ли сама жизнь того, чтобы терзать себе душу? Каждому судьба отмерила свою долю испытаний и радостей, бейся не бейся, крутись не крутись, а что положено – получишь. И совсем уж бессмысленно соизмерять свои проблемы и беды с чужими. Каждому свое.

Ну и мысли, – усмехается сам себе Шрамов, – с ними как раз и место в психушке…