Жажда жизни

Впервые я встретил Энни в одном из отелей Майами-бич, куда приехал отдохнуть и подлечить расшатавшиеся нервы. На вид она совершенно не отличалась от большинства других красоток, которых на Майами всегда в изобилии: идеальная фигура, красивая загорелая кожа, бледные от беспощадного солнца волосы и белозубая улыбка. То самое большинство возраста "до 25" – это или шлюхи, или дочки богатых папочек, или бизнес-вумен.

Энни сама подошла ко мне и заговорила. Я не знаю, что привлекло ее во мне. Как и не знаю до сих пор. Она оказалась из второй категории: c успехом закончила колледж и поступила в Гарвард. Естественно, на юридический – было бы странно, если б она выбрала что-то другое. Ну вот папочка и отпустил ее отдохнуть в Майами на пару недель перед началом учебы.

Она оказалась действительно самой заурядной девушкой. Но тогда я не гнался за чем-то особенным – был, как это говорится, молодым и горячим. Мы прекрасно провели время, вдосталь пофлиртовали и через две недели благополучно разъехались по своим делам.

Спустя десять лет я, будучи уже весьма известным и уважаемым человеком, оказался по делам в Лондоне.

Погода в тот вечер была совершенно невыносимо сырая. Мне хотелось поскорее попасть в отель и согреться у камина в лобби. Но я завернул в первый попавшийся паб, решив, что такой удачный день необходимо так же удачно закончить. Заказав виски со льдом, я сидел в ожидании райского напитка, и от нечего делать оглядывал посетителей. Люблю, знаете ли, грешным делом поизучать людей и попробовать себе представить, к примеру, чем они занимаются.

Вот, скажем, лысый толстяк с газетой через столик от меня, читающий спортивную сводку. Скорее всего, это почтенный отец семейства (двое детей), с женой, которая изменяет ему с его соседом или лучшим другом. По профессии он или страховой агент, или букмекер. Живет в многоквартирном доме в не слишком престижном районе. Скорее всего, даже в этом – бар рядом с домом, и в нем удобно просиживать штаны за газетой после долгого трудового дня.

Или вот эти две кудахчущие старушки у бара. Наверняка, туристки из какого-нибудь провинциального городка Америки или откуда-нибудь из глубинки в самой Англии. Сейчас они, вероятно, обсуждают какую-нибудь общую знакомую или высокие цены.

Официантка принесла мое виски – и тут я увидел Энни. Я даже сначала засомневался – она ли это? Прошло столько лет, и вряд ли я мог узнать свою случайную знакомую – таких, как она, я встречал десятками и никого не запоминал. Но ее я почему-то узнал.

Она сидела за столиком в обнимку с каким-то типом, явно не внушающим доверие, и, судя по всему, уже успела изрядно нагрузиться. Выглядела она, честно говоря, далеко не очень.

До меня донеслось пьяное хихиканье, и в то же мгновение лицо у типа потемнело, он вскочил и со всего размаху врезал ей по лицу. Она упала навзничь под стол, и хихиканье мгновенно сменилось рыданиями.

В баре наступила тишина.

Не помня себя от ярости, я вскочил со стула и ринулся к этому подонку. Тот явно не ожидал нападения, причем со стороны совершенно незнакомого человека, и поэтому увернуться от моего прямого в челюсть не успел.

– Скотина! – сквозь зубы процедил я. Не успел я добавить еще что-нибудь похлеще, как подонок вскочил с пола и ринулся на меня. Но поскольку он был уже довольно пьян, то мне ничего не стоило ловким приемом вновь уложить его на прежнее место.

– Какого черта! – прохрипел он, сплевывая обломки зуба с кровью и пытаясь подняться. – Придурок, какого черта ты лезешь не в свое дело?!

– Рекомендую тебе поскорее отсюда убраться, – хладнокровно ответил я, – или твоя чудная физиономия обнаружит пропажу еще пары зубов.

Ругаясь на чем свет стоит, он пополз на четвереньках до двери, поднялся и, злобно сверкнув на меня глазами, вышел.

Старушки у бара зааплодировали.

Я присел к Энни.

– Ты в порядке? – спросил я. Левый глаз у нее начал заплывать, тушь размазалась по лицу и она тщетно пыталась как-нибудь замаскировать синяк.

– А ты сам не видишь? – с неприязнью спросила она, смотрясь в карманное зеркало. – Черт, теперь на неделю останусь без работы. Зачем полез, куда не просят?

– Я думал, тебе нужна помощь, – пожал я плечами. – Не выношу, знаешь ли, когда в моем присутствии бьют женщину.

– Какое тебе дело? Ты даже не знаешь, кто я.

– Может и знаю, – осторожно ответил я, – Ты ведь Энни, так ведь?

Она удивленно посмотрела на меня:

– Верно. А мы разве встречались?

– Может быть, – ответил я – Лет десять назад в Майами. Помнишь?

Она засмеялась и вытерла слезы вместе с остатками туши:

– А ведь точно! Теперь я вспомнила. Джордж, верно?

– Джек вообще-то, – улыбнулся я, – но это близко.

Энни как-то внезапно потухла.

– Да, – сказала она, вздохнув. – Какое тогда было прекрасное время! И во что я сейчас превратилась, видите?..

    История жизни Энни Маршалл, рассказанная ею лично.

Родилась я в довольно обеспеченной семье. Мой отец был владельцем банка "Маршалл&Олафсен" в Филадельфии. С самого детства у меня было все, что я только могла иметь: дорогие игрушки, лучшее питание, самые высокооплачиваемые няни... В общем, обычное детство богатой избалованной девчонки. Само собой, я привыкла получать все, что захочу. Отец прочил мне карьеру модели, а мать... мать практически не принимала участия в моем воспитании. Они развелись, когда мне было три года, он оставил ей какое-то содержание и отдалил от меня. Где она была тогда, равно как и то, где она сейчас – я не знаю. Подозреваю, что отец просто купил меня и у нее, и у адвокатов, и у всех представителей различных социальных организаций, который лезли не в свое дело. В любом случае, жаловаться мне было не на что.

После колледжа я поступила в Гарвард. Ну, вам это уже известно, тогда мы и познакомились. После нашей встречи я отправилась обратно домой, чтобы взять все необходимое и уехать в новую жизнь, в университет.

И вдруг (как всегда все случается вдруг) случилось несчастье. У отца было единственная страсть в жизни, которой он отдавал все свободное время – это гоночные болиды. Причем если бы это были обычные гоночные машины вроде "Ламборгини Дьябло" – нет, он любил именно болиды. Он построил за домом огромный трек и часами мог нарезать круги. Думаю, вы догадываетесь, что случилось – однажды у его "Макларена" отказали тормоза и он врезался в ограду на скорости более двухсот миль в час.

Как показало расследование, тормоза испортили специально. Кто мог это сделать? У отца, как у банкира, должно было быть много врагов – но охрана в доме была проверенная годами, а единственный человек, кто мог получить выгоду от его смерти – это я. Отец все оставил мне.

Не стану рассказывать, как я проходила через бесконечную череду допросов, угроз и обвинений. От меня отвернулась вся родня, все друзья и близкие люди. Все были уверены, что помочь отцу попасть на тот свет могла только я. То, что я не разбираюсь в машинах, никого не убедило. Будь прокляты эти чертовы деньги!

– Что было дальше? – спросил я.

– Закажите мне выпить, – попросила она, – у меня руки трясутся.

Я заказал ей двойной мартини и вернулся за столик. К тому моменту Энни кое-как овладела собой и нервно курила.

– Так вот, – продолжала она, – после того, как все обстоятельства его смерти были выяснены и дело закрыто, я принялась разбираться с деньгами. А осталось немало – около пятидесяти миллионов, включая коллекцию из восьми этих треклятых машин. И знаете, что я обнаружила в первый же день?..

Она выжидательно посмотрела на меня. Я пожал плечами, как бы говоря, что не имею ни малейшего представления.

– Это были не его деньги, – спокойным будничным тоном сказалa Энни. – Он всех дурачил все эти годы. Все, что у него было, он брал в долг. Не знаю, каким образом ему удалось взять такую гигантскую сумму, но после того, как я отдала все это кредиторам, у меня не осталось совершенно ничего. Более того, я осталась должна еще около трех миллионов. Поэтому я прихватила остатки своих драгоценностей, взяла кое-что из одежды и махнула в Лондон, подальше от всего этого. В первые месяцы я старалась жить как можно скромней, постепенно продавала драгоценности, и как-то умудрялась держаться на плаву. Но потом они кончились, и я осталась ни с чем. И чтобы как-то заработать себе на хлеб, мне пришлось стать вот этим, – она с омерзением оглядела себя, – знали бы вы, как мне противно этим заниматься! Но что мне оставалось делать? Я ничего не умею делать. И у меня не было ничего... кроме самой себя.

– Кто был этот громила? – спросил я после паузы. – Твой сутенер?

Она кивнула.

– Не буду передавать, что я ему тогда сказала... Только теперь и вам отсюда не уйти. Бьюсь об заклад, он поджидает вас на улице со своими дружками.

– Не страшно, – я махнул рукой, – у меня остался только один вопрос: убийцу вашего отца нашли?

Она как-то странно на меня посмотрела.

– Вы знаете, – наконец сказала она, смотря на меня своими пронзительными черными глазами, – отец был человеком чрезвычайно строгих правил. Он – я это узнала уже много позже – приставил ко мне шпиков тогда, в Майами. Конечно, у меня были романы и до вас, но...

У меня появилось какое-то неприятное предчувствие.

– ...но тогда я расслабилась и решила хоть немного пожить на полную катушку, вдали от его советов, моралей и нравоучений.

– Ему доложили о нас? – догадался я.

– Даже показали фотографии. Для него это был страшный удар. Он считал меня невинной овечкой, а я оказалась – в его глазах – распутницей и шлюхой. Другие отцы просто выпустили бы пар и успокоились. Но не он. Он решил отомстить мне за разрушенные надежды. И сделал это просто – испортил тормоза у машины, разогнался до нужной скорости и врезался в ограду...

Я сидел, подавленный услышанным, и не в силах был вымолвить ни слова.

– Но как ты обо всем этом узнала?!

Энни усмехнулась:

– Он оставил предсмертное письмо. Сделал так, чтобы найти его могла только я. Он обвинял меня во всех смертных грехах, предрекал мое скорое падение, рассказал о подарке, который оставил (я имею ввиду эти липовые миллионы) и желал мне дальнейшей успешной жизни. Как видите, он оказался прав.