Стоп, Муравина!

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за сентябрь 2023:

 

На чтение потребуется 8 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

«Издали показывается летящее стадо лебедей», – читает Филиппов первую строку либретто.

Аудитория шумит и хихикает. Кряквина поднимает руку:

– Максим Максимович, вы не ошиблись? Стадо? Наверное, стая...

Филиппов припечатывает ладонью стол так, что взлетает стопка бумажек. Даже я вздрагиваю. Разрозненные листы разлетаются вокруг и изящно планируют под стол.

– Именно стадо! Великий Пётр Ильич знал, что пишет. Танец маленьких лебедей исполняют четверо. А остальные – стадо. Имейте в виду. В восемнадцать часов отбор, а пока все свободны.

Филиппов выходит из аудитории, за ним хлопает дверь. Девчонки поправляют пачки, поднимаются с пола. Они вытаскивают из шкафчиков сотовые телефоны, проверяют соцсети и хихикают, отправляя друг другу мемасики. Я хмуро беру рюкзак. Мать отобрала моего убогого «китайца» две недели назад за то, что я «слишком много сижу в телефоне», и сказала: «Илзе Лиепа тоже лишила свою дочь смартфона, и ничего, никто не умер. Занимайся усерднее». Крутить фуэте гораздо проще, чем прятать от обысков солёный сухарь. А Илзе Лиепа… Её дочь может вообще не заботиться о будущем, ей-то все дороги открыты. Вы слышали о детях звёзд, которые работают в супермаркетах или физруками в школе для умственно отсталых?

А мне даже за место в четвёрке надо сражаться как на ристалище, чтобы не стоять в стаде, подпирая левую кулису. Это я ещё не говорю о главной роли. До битвы за Одиллию впереди семь лет. Половина моей жизни. Эх.

«Стоп, Муравина!» – всегда говорит моя мама, когда ей хочется поныть. Я у неё подслушала этот девиз, посмотрим, как работает.

По дороге домой я останавливаюсь у витрины «Сладкий папа». Две подружки пьют кофе с эклерами. Люди, которые лопают эклеры, не имеют никакой фантазии. Это копеечная дрянь с огромным количеством сахара. Девчонки оборачиваются ко мне. Ага, одна из них – моя соседка по подъезду. Она улыбается мне и призывно машет. Я тоже машу ей ладошкой, но в кафе мне ходу нет даже на чашку кофе. От него учащается сердцебиение и образуется молочная кислота в мышцах.

Куртка болтается на мне, как колокол. Классная, шоколадного цвета, не с распродажи. В окне витрины вижу себя похожей на эскимо на палочке. Я собой довольна: сисек нет, суставы не вывернуты, ноги и руки пропорциональной длины, туловище короткое, задница плоская, никакого кифоза и лодыжек «иксом». Шансы не попасть в театральные гардеробщицы высокие. Как говорит Филиппов.

Я тороплюсь домой. С удовольствием бы жила отдельно от семьи, но не потому, что её ненавижу, хотя и поэтому тоже. У матери нет денег на полный пансион. В общаге есть столовка, весы, девочки друг друга контролируют и если что закладывают. Звучит ужасно, но это стимулирует к достижениям. Распорядок дня тоже воспитатели проверяют.

А дома из холодильника ночами пахнет колбасой, отчим всегда жуёт перед телевизором, а Плюшка хрустит кормом. Придёшь на занятия к восьми утра, а там Филиппов начинает свои заезженные остроты метать: «Из поросёнка вырастает свинья». Да я просто сожрала один маринованный огурец!

Дохожу до подъезда и проникаю в холодную вонь. Взлетаю на третий этаж и звоню в дверь. Открывает отчим и говорит: «Мусор вынеси, с собакой погуляй». Я проскальзываю мимо, разуваюсь, бегу к холодильнику и пью томатный сок прямо из пачки. Плюшара уже трётся у ног, оставляя шерсть на джинсах. Чешу его за ухом, и в благодарность он слюнявит мою руку. Я бы вдобавок кусок чёрного хлеба слопала, но говорю себе: «Стоп, Муравина! Это восемьдесят килокалорий». Ставлю сок обратно на полку холодильника и цепляю поводок, который Плюшара уже успел приволочь.

– Не по двести семьдесят за тонну, а по двести шестьдесят пять! – кричит отчим в телефон. – Вы спецификацию не смотрите совсем? Эскимо, а не пломбир!

– Я пошла! – бросаю я ему, но отчиму по фигу. Ему главное, что собаку есть кому выгулять, и чтобы ему не мешали дистанционно руководить чем-то ужасно важным.

Мы выходим с Плюшарой на улицу. Он тянет меня на набережную, и я соглашаюсь. Там ветрено, малолюдно и нет кафе, из которых несутся ароматы гуляшей. Плюшара любит смотреть на лодки, их покачивание его завораживает. Наверное, в прошлой жизни он был боцманом. А я кем была? Собой. Жрала мороженое, а потом пила рвотное и получала подтяжками по заднице. Боялась ходить на каток, чтобы не сломать или не растянуть при падении драгоценные ножищи. Не ездила на отдых к морю, чтобы на пляже меня не назвали «узником концлагеря».

Стоп, Муравина, чего разнылась? Ты одна такая несчастная? Никогда и нигде больше таких не было? Почитай воспоминания Павловой, интервью Плисецкой.

Неужели вообще нет ничего хорошего в этой жизни? Надо искать. Плюшара, помогай. Например…

Во-первых, геометрию с физикой учить мне не приходится. По крайней мере, с меня этого не требуют. Во-вторых, у меня не в пирогах счастье. В-третьих, все балерины выходят замуж за министров, ну, в крайнем случае, за миллиардеров. В-четвёртых, их, то есть нас, показывают по телевизору. Овации, цветы и всё такое. И мороженое…

Стоп, Муравина! Какое мороженое? А вот какое! Плюшара какой-то фантик облизывает. Фу, фу, собаченция! Фу, Плюшенька! Я тяну его прочь, но он упирается, как осёл всеми четырьмя копытами. Брось, Плюховидла, не жри эскимо, мне оставь! Смеюсь. А собаченция точно за жизнь борется, аж рычит на меня. Предательница ты, Плюховидла! Жрёшь мороженое, а мне нельзя…

Я тяну Плюшку за поводок, поскальзываюсь и падаю на асфальт. Сижу на асфальте, он холодный, и моя плоская задница уже мокрая. Плачу. Слёзы текут ручьём. Что же такое, в самом деле? Пытаюсь подняться, но ноги не слушаются, я обмякла как бибабо, из которой вынули ладонь. Плюховидла жрёт мороженое и урчит, не обращая на меня внимания, а я плачу и плачу. Мой драгоценный опорно-двигательный аппарат подводит, зато слёзный – гонит продукцию. У меня вся куртка на груди мокрая. Мимо люди идут. Старушка с сумкой на колёсиках. Женщина с батоном под мышкой. Два пацана с коньками. Сосед из машины вышел. Увидал меня и кричит: «Эй, с ума сошла? А ну, вставай с асфальта, не июнь». Я сижу и только слёзы глотаю. Он бежит навстречу, аж каблуки цокотят по скользкой набережной.

Стоп, Муравина! Возьми себя в руки. Не позволяй никому никогда себя жалеть. Ни Филиппову, ни соседу, ни продавцам мороженого. Вставай! Но я только плачу, пока сосед не встряхивает меня хорошенько и не ставит на ноги. Колени подкашиваются, и я падаю, но он снова меня поднимает. Плюховидла оглушительно лает.

Сосед впихивает нас с Плюшкой в машину и везёт к самому подъезду. Что-то бормочет, спрашивает. Нет, я не вывихнула ногу. Нет, меня не толкали. Нет, Плюшара меня не кусала. Я просто плачу.

На автомате вхожу в квартиру, вытираю Плюшке лапы, переодеваю промокшие штаны. Ем безвкусное варёное яйцо. На часах 16:00. Зелёные точки мигают с экранчика. Я вижу в зеркале красный нос и заплывшие от слёз глаза, кое-как умываюсь и бреду в училище, чтобы пополнить стадо лебедей, подпирающих левую кулису.

А вот и «Сладкий папа». Отсюда до училища ровно двести шагов.

Стоп, Муравина! Ты правда хочешь это сделать? Я захожу внутрь с видом человека, который совершает великий грех. Заказываю кофе и большой шарик крем-брюле, посыпанный шоколадной крошкой. Когда официантка уходит, я прикасаюсь мизинцем к шероховатой поверхности шара, и она становится гладкой. Я облизываю палец и закрываю глаза. Потом беру ложечку и начинаю откалывать кусочки от ледяного пламени удовольствия. Плевать на всё! Пусть сюда зайдёт Филиппов, Илзе Лиепа, моя мама или даже Плюшара, я слопаю всё до последней тающей крошечки!

Язык, а следом руки и желудок холодеют от счастья, а вокруг стоят и укоризненно качают головами все наши девчонки из училища, а за их спинами члены комиссии, Анна Павлова и Плисецкая. Я облизываю ложку и с грустью замечаю, что в креманке не осталось ни капли. Делаю глоток кисловатого остывшего кофе и возвращаюсь в реальность. Кислый и одновременно горький вкус. Стоп, Муравина! Не вздумай жалеть о том, что только что натворила!

Со вздохом встаю со стула, расплачиваюсь с официанткой и делаю двести шагов до училища. На каждой лодыжке у меня выросла тысяча прозрачных стрекозиных крыльев.

 

 

*   *   *

 

Комиссия смотрит на выстроенный полумесяц одинаковых учениц, застывших в первой позиции. Чёрные майки, желтоватые пачки, бледные шеи, крупные кисти рук, зачёсанные за уши волосы, собранные в пучки. Тяжело дышим после проделанных соте и субресо.

Филиппов ходит мимо нас, как старый ягуар. Смотрит на каждую. Не понятно, хочет похвалить или голову откусить.

– Кряквина, Усачёва, Донских и…

Его взгляд останавливается на моей довольной грешным полдником мордахе. Мне... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в сентябре 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: