О модусе времени в повествовательных жанрах. Динамическое описание.

На чтение потребуется 50 минут | Цитата | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за июнь 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Описание как литературный приём

 

 

Когда сравнивают нечто статическое с нечто динамическим, то всегда отдают пальму приоритета последнему. Статическое – это нечто косное, примитивное, неуклюжее, ретроградное; динамическое – это продвинутое, современное, сложное, эффективно-эффектное. С описаниями всё не так. Если спросить литературного исследователя, на ком лучше изучать приёмы литературной техники: на Стивенсоне или Льве Толстом, ответ должен быть не незамедлительным (но не будет, учитывая врождённую косолапость мозговых извилин людей, не сумевших стать писателями и подавшихся в литературоведы): Стивенсон. Если у маститого писателя спросить: у кого лучше учиться молодому писателю описанию: у Стивенсона или Льва Толстого, ответ будет таким же. Ибо Стивенсон достиг в литературной технике, а в описании особенно, совершенства, а Лев Толстой нет. У Стивенсона описания классические, у Льва Толстого нет.

 

Но если спросить литературоведа, кто из писателей будет повыше в литературной табели о рангах (только литературоведы такие ранги и строят), ответ будет в пользу нашего гения. А если спросить писателя, предпочёл бы он стремиться к совершенству Стивенсона или несовершенству Льва Толстого, то, конечно, ответ будет в смысле лучше быть несовершенным как Лев Толстой, чем совершенным как Стивенсон. Ибо Лев Толстой динамичен и полон жизни, хотя с динамическим описанием (как и композицией романа) у него обстояли дела не лучшим образом, а Стивенсон кажется статичным и надуманным как рекламный буклет, хотя и динамика описаний и ни на страницу не прекращающееся развитие сюжета у него что надо (чтобы не хаманить ихнего автора, заметим, что речь идёт, прежде всего, о популярных романах англичанина шотландского происхождения). Так что будем говорить, что совершенство – это не всегда то, к чему надо стремиться.

 

Соответственно, и динамическое описание – это далеко не верх писательского мастерства. Подлинным его фундаментом является описание статическое (наряду с диалогом и размышлениями), которое мы будем называть просто описанием.

 

1. Общие принципы описания очевидны. Они должны занимать столько места по времени, чтобы удерживать внимание читателя, не перегружая его, но и не оставляя неудовлетворённым. Это определяется:

 

а) количеством предметов или действий, задействованных в описании,

 

б) законченностью действия или описания предмета,

 

в) последовательностью действий или признаков предмета,

 

г) их соподчинённостью.

 

Однако свести эти принципы к каким-то более или менее очевидным правилам, как мы это разобрались с динамическим описанием... тут мы начинаем чесать себе затылок. Вот, допустим, длина описания. В жанре фэнтези описания чрезмерно длинны уже со второго предложения, а десяток страниц описания дома мадам Воке или изобретения Д. Сешара читаются и перечитываются многократно и снабжают мозги таким количеством наблюдений над жизнью и человеком, что можно возвращаться к ним многократно, и всё будет мало.

 

Можно сказать, что до сих пор описания остались terra incognita мировой литературы, хотя высказываний на этот счёт хлёстких и интересных пруд пруди, а примеров описаний и того больше.

 

2. Были такие лихие писатели, которые вообще ни в грош не признавали статистического описания. Да взять хотя бы того же Лессинга. Немецкий автор, правда, не различает собственно действия (как нечто разового) от процесса. Справедливо полагая, что литературное произведение может резвиться только во временных декорациях, Лессинг считал, что описываемые предметы должны быть заменены действиями или быть связанными с ними:

 

Will Homer uns den Wagen der Juno sehen lassen, so muß ihn Hebe vor unsern Augen Stück vor Stück zusammensetzen. Wir sehen die Räder, die Achsen, den Sitz, die Deichsel und Riemen und Stränge, nicht sowohl wie es beisammen ist, als wie es unter den Händen der Hebe zusammenkommt	если Гомер хочет показать нам колесницу Юноны, он заставляет Гебу составлять эту колесницу по частям на наших глазах. Мы видим колёса, оси, кузов, дышла и упряжь не в собранном виде, а по мере того, как Геба собирает их
...
Will uns Homer zeigen, wie Agamemnon bekleidet gewesen, so muß sich der König vor unsern Augen seine völlige Kleidung Stück vor Stück umtun; das weiche Unterkleid, den großen Mantel, die schönen Halbstiefeln, den Degen; und so ist er fertig, und ergreift das Zepter. Wir sehen die Kleider, indem der Dichter die Handlung des Bekleidens malet; ein anderer würde die Kleider bis auf die geringste Franze gemalet haben, und von der Handlung hätten wir nichts zu sehen bekommen	Хочет ли Гомер рассказать, как одет был Агамемнон, он заставляет его надевать на наших глазах одну за другою части убора: мягкий хитон, широкий плащ, красивые плесницы, меч. Лишь одевшись, царь берёт уже скипетр. Мы видим одежду в то время как поэт изображает процесс самого одевания. Другой же изобразил бы до последней складочки одежду, но мы бы не видели никакого действия
...
Und wenn wir von diesem wichtigen Zepter ein vollständigeres, genaueres Bild haben sollen: was tut sodann Homer?.. Statt einer Abbildung gibt er uns die Geschichte des Zepters: erst ist es unter der Arbeit des Vulkans; nun glänzt es in den Händen des Jupiters; nun bemerkt es die Würde Merkurs; nun ist es der Kommandostab des kriegerischen Pelops; nun der Hirtenstab des friedlichen Atreus usw	А как поступает Гомер, когда нужно, дать о знаменитом скипетре Юпитера более полное и более ясное представление?.. Вместо изображения скипетра он рассказывает нам его историю. Сначала мы видим его в мастерской Вулкана; потом он блестит в руках Юпитера, далее он является знаком достоинства Меркурия; затем он служит начальственным жезлом в руках воинственного Пелопса, пастушеским посохом у миролюбивого Атрея и т. д.

 

3. Такие квазидинамические («квази-» не потому, что они какие-то ущербные, а чтобы отличить их в простоте душевной от того, что мы впопыхах обозначили «динамическим описанием») встречаются гораздо чаще, чем о том умалчивает история. Современные писатели, правда, стараются не столько динамизировать сам предмет, сколько внести движение через изменение точки зрения наблюдателя, который является своеобразным посредником между читателем и писателем, полностью узурпировав последнего как демиурга. Даётся динамика чаще всего при этом процессом смены психологических состояний: там снов, переживаний, воспоминаний, и в эту рамку вставляются описываемые события:

 

«Она привыкла к тому, что эти мысли приходили к ней, когда она с большой аллеи сворачивала влево на узкую тропинку; тут в густой тени слив и вишен сухие ветки царапали ей плечи и шею, паутина садилась на лицо, а в мыслях вырастал образ маленького человечка неопределённого пола, с неясными чертами, и начинало казаться, что не паутина ласково щекочет лицо и шею, а этот человечек; когда же в конце тропинки показывался жидкий плетень, а за ним пузатые ульи с черепяными крышками, когда в неподвижном, застоявшемся воздухе начинало пахнуть и сеном и мёдом и слышалось кроткое жужжанье пчёл, маленький человечек совсем овладевал Ольгой Михайловной. Она садилась на скамеечке около шалаша, сплетённого из лозы, и принималась думать».

 

Скажем прямо, этот приём не представляется нам ни удачным, ни обречённым на долгую жизнь. Недаром его главным адептом Джойсом все восхищаются, но никто его не читает. В конце концов, если динамическое описание в чистом виде естественно: само событие диктует порядок чередования действий, то смена психологических состояний, особенно у малоопытных и малоталантливых авторов носит хаотический характер.

 

 

 

Купить в журнале за июнь 2015 (doc, pdf):