Жизнь и её окрестности

 

(сочинение на свободную тему)

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за февраль 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 50 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

«Важнейшим из искусств» в начале 70-х годов 20-го столетия являлась игра на семиструнной гитаре. Мебельные фабрики и артели по производству бутылочной тары едва успевали клепать изделия из остатков табуреточно-ящичного сырья, гордо именуемые вожделенным словом «гитара». Внешне напоминающие музыкальный инструмент изделия доводились до ума счастливчиками, кому удавалось их купить… Не купить – урвать, выхватить из-под носа такого же, сумасшедшего, помешанного на «важнейшем из искусств»...

Учились сами. В среднем, курс обучения до дебютного выступления во дворе на лавочке занимал три недели. Главное было выучить три аккорда, которые назывались «малый квадрат», причём при желании его можно было играть тремя пальцами левой руки и одним пальцем правой, таким образом, этот демократичный способ игры позволял участвовать в музицировании даже плотникам и столярам (вы когда-нибудь видели столяра с десятью пальцами на руках?).

Был еще «большой квадрат» из шести аккордов, но до него добирались единицы. Там нужно было и пальцев больше, и терпения, и таланта… в общем, одного из трёх факторов всегда не хватало. Так что, вернёмся к малому квадрату.

Пели, в основном, бандитские песни. Во-первых, для них вполне хватало трёх пальцев и трёх аккордов, а во-вторых, они брали за душу незамысловато и сразу. Исполнитель, кроме того, гляделся как парень, который «в жизни кое-чего повидал». Бандитскими песнями считались все, которые не исполнялись по радио. Телевизоров тогда не смотрели. Телевизор был один на весь двор у плотника Николая. (Где только деньги взял, гад?). Кроме телевизора, у Николая было семь пальцев, всегда закрытые крепкие ворота, тридцать пять лет и сын Игорь. Телевизор он нам не показывал, говорил: «лампы сильно греются, когда много народу». По рассказам Игоря, по телевизору пели те же песни, что и по радио. Игорь был крепок телом, но слаб духом, и его били. За телевизор, за забор, за то, что не знал «малого квадрата» (были и такие люди)… жестокое было время.

Потом Игорь, несмотря ни на что, вырос. Немного поработал в тюрьме караульным, а когда папа его, Николай, наоборот, умер – унаследовал его имущество: плотницкие примочки всякие, пилы-шмилы и т. п. Игорь ушёл из тюрьмы на вольные плотницкие хлеба и, как водится, оттяпал себе несколько пальцев с правой руки. Почему точно помню, что с правой, потому что стакан всегда в левой держал, а двумя оставшимися пальцами правой противно ковырялся в банке с килькой. Но это позже было, когда уже на шестиструнных играли… и не мы…

Значит, бандитскими песнями считались все, которые не исполнялись по радио. Особенно популярными были: «Джонни – ковбой», «Рыдает отец-прокурор», «Дорогая пропажа» и «Сиреневый туман», не тот, марковский, цивильный, а настоящий, подзаборный. Впрочем, Маркова и не было тогда на свете вовсе, а когда он стал, и вытащил эту забытую песню на свет божий, никто из нас на него и не обиделся – молодец, пацан, детство напомнил…

Сосед Игоря – Серёга Сериков (как договорились – всё правда, поэтому фамилию принципиально не меняю, хотя и звучит она двусмысленно) – научился «малому квадрату» первым. Не потому, что был самым талантливым, наоборот – «ни слуху, ни духу», а потому, что наловил ведро лягух на «Блошке» и сдал в Физкультурный институт, как раз на 5 руб. 60 коп., что и стоила гитара. Мало того, умудрился с пустым ведром незаметно для кондуктора проехать без билета, чтобы не тратить пятак, а то у него не хватило бы обратно в наш край, до магазина «Мелодия» (сейчас там платный туалет под тем же названием) и купить последнюю гитару. Почему всяким уродам так везёт?

Конечно, после него все бросились на «Блошку» и в Физкультурный. Но… на «Блошке» после Сереги все лягухи забились в камыши, да и Физкультурный, пацаны потом говорили, уже на год затарился, и лягух, которых туда в кульках приносили, не брал. Их бросали потом на асфальт прямо в этих же газетных кульках. Они разбегались по сухим физкультурным кушерям с обречёнными лицами. Много лягух в тот год зазря погибло…

А Серёгино ведро для Физкультурного, наверное, как раз последним и было. Я тогда не знал, зачем им столько лягух, говорили, что их там режут, но я не верил. Позже оказалось – зря…

Серёга жлобом не был. Когда он научился «малому квадрату» и обожрался славы и любви, стал иногда давать гитару нам, если рядом не было чувих. Гитара была состругана из сырой доски и со скрипом усыхала в наших руках, разрывая струны и кожу на пальцах. Мы этого не замечали. Серёга оказался не только широкой души человеком, но и человеком с задатками педагога. Он научил «малому квадрату» весь наш даже не двор, а край. Был у него учительский талант. Ему бы и пойти в Педагогический после школы, а он в Политехнический пошёл. А из Политехнического – на стройку прорабом, а там – или меняй цемент на водку или так сиди, он решил менять. Так и спился незаметно. Не нашёл себя в жизни.

А учил хорошо.

– Сначала, – говорил, – надо овладеть боем. Пока простым, а потом восьмиударным (самым модным).

Чтобы овладеть боем, гитара была не нужна. Был нужен кусок доски. Куски принёс Игорь, его перед этим поколотили немного. Это были какие-то заготовки для заказного бюро от Николая, но нам-то какая разница. Кстати, потом за них его ещё и Николай, папаша, то есть, побил. Как-то не задалось детство у пацана… Да фиг с ним.

На заготовках от бюро мы выколачивали «простые», «семёрки» и «восьмёрки». После Серега принимал экзамен, и у кого получалось – показывал заветные три аккорда из трёх пальцев. Струны не звучали, пальцы болели, ничего не получалось…

Когда приходил вечер, и к лавочке «подкатывали» чувихи, Серёга брал гитару сам. Коронная у него была – «Джонни – ковбой». Там, в припеве, в конце были слова:

 

«Джонни – ковбой, Джонни – ковбой…

Мчится лошадь!!!»

 

Первую строчку Серёга пел на выдохе, а вторую – на вдохе. Так не мог никто. Попробуйте, это ужасно тяжело. Чувихи млели.

Мы спрашивали:

– Серёга, зачем так поёшь?

Он говорил:

– Дураки вы, неграмотные! У нас на квартире мужик жил из церковного хора, он говорил: кто так споёт, тому можно со стакана не слазить, ни из какого хора не выгонят.

Мы Серёге завидовали. У него в руках, можно сказать, уже профессия была. Он бы совсем «паханом» был на краю, но в футбол играл не так уж.

– У меня, – говорил, – шишки на пальцах, поэтому сложно кручёным ударам обучиться.

Я пытался ему помочь, потренировать, но без толку. Наверное, точно, шишки мешали, от него мяч, как от доски-заготовки отскакивал.

Скоро гитара у Серёги высохла совсем. Скукожилась, как шагреневая кожа, и в последствии погибла в какой-то драке, их тогда было великое множество, потому что молодой народ от несвободы скучал.

Появились новые гитары и новые игроки, которые стали играть лучше учителя. Даже я освоил «Большой квадрат» и придумал девятиударный бой (само как-то получилось) и пользуюсь этими вещами до сих пор, искусно имитируя свободную игру на любимом народом инструменте. Моя коронная «Вдоль по Чуйскому тракту дорога» сопровождает меня всю жизнь, как верная подруга, и «бьёт белку в глаз навылет». Но пользуюсь я этим умением всё реже и реже. Зачем людям голову морочить, может, ещё семью создадут, детей народят, а дети завод с трубой построят…

А Серёга гитару в руки с тех пор больше не брал, хотя учительский талант проявлял по-прежнему. Научил весь двор и край пить портвейн. От портвейна настроение его улучшалось, и он иногда тихонько подпевал новым солистам, по своему обыкновению на вдохе и на выдохе. Пьянеть он никогда не пьянел, и слабых, в конце вечера, разносил по домам, перекатывая их через хилые заборы…

Потом в край ненадолго пришёл какой-то боксёр: то ли к родственникам отправили на перевоспитание, то ли ещё что? Недолго был. Я даже имени его не помню. Полный бандит. Когда дрался, давал подержать пиджак. От пиджака вкусно пахло одеколоном. Сначала он по очереди отдубасил всех нас, под предлогом обучения боксу, рассказал, что главное в чуваке – причёска и чуни, а потом показал аккорды игры на шестиструнной, более модной в больших городах гитаре. Седьмую струну все завернули за гриф и заклинили спичкой. Но долго до конца не снимали, то ли ждали возвращения старой моды, то ли просто жалко было имущество выбрасывать. Над дворами полетели битловские песни. Серёга им не подпевал, чуни не чистил, побрился наголо и голову обмазал зелёнкой от порезов. Эпоха семиструнной гитары кончилась, а с ней и детство. И в памяти осталась только лысая Серёгина голова, как некая огромная зелёная «точка невозврата».

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в феврале 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: