HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Виктор Шлапак

Я пасу овец

Обсудить

Новелла

 

 

 

Основа новеллы – известный случай, описанный Джорджо Вазари в его книге «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих». Однажды Чимабуэ встретил мальчика, рисующего на плите овцу. Это был Джотто. Чимабуэ-художник в известной степени подготовил расцвет итальянского Возрождения. Он, как пишет Вазари, «... был рожден, чтобы начать собою расцвет искусства живописи». Но Джотто, привожу это место у Вазари полностью, «... затмил его славу, подобно тому, как при большом свете бледнеет сияние меньшего, ибо хотя Чимабуэ был как бы первым началом обновления искусства живописи, тем не менее Джотто, его создание, движимый его похвальным честолюбием, вспомоществуемый небом и природой, был из числа тех, кто восходит мыслью выше, к вратам истины, и кто потом привел искусство к совершенству и величию... Он... довел его до такой совершенной формы, что стало возможным назвать его прекрасным».

 Виктор Шлапак.

 

 

 

Опубликовано редактором: Карина Романова, 15.10.2008
Иллюстрация. Автор: Ahrimann. Название: "Найти себя". Источник: http://www.photosight.ru/photos/2813203/

 

 

 

Чимабуэ проснулся рано: солнце уже давно было над городом. Тени деревьев, до странности неподвижных, заняли свое обычное место не стене его небольшой комнаты. Он знал, что уже не спит, но никак не мог заставить себя подняться; бодрость не приходила. Вспомнил вчерашний день. Вчера он лег поздно, много времени ушло на подготовку к отъезду в Пизу, его приглашал старый приятель, настоятель монастыря Сан Франческо, для, как тот сказал, «продления славы его и бога». И он впервые за много лет подумал, что слава не так легка. Отъезд был назначен на сегодня, но он перенес его на завтра.

«Завтра Пиза, но зачем? Что она мне? Я ничего не знаю и не умею. Она может похитить славу Умбрии. Я пуст как опорожненная бочка. Увы, мне. Клобук... еще не все».

От этих грустных размышлений его отвлек звон посуды в соседней комнате, и ему показалось, что он только вот сейчас проснулся и видит жизнь, ее тени, ее звон, ее мысли и голос.

– Эй, Мария, – позвал он и обрадовался, что его служанку зовут так, Марией, как будто он этого никогда раньше не знал, и тут же заключил для себя, что он обязательно отблагодарит ее при первой же возможности, хотя бы за «... свою черную неблагодарность. Я один знаю, что я люблю ее, всех, хотя иногда забываю о них».

Эхо пронеслось по комнате и пропало, наступила тишина, потом послышались шаги, скрипнула дверь, и показалось морщинистое и доброе лицо старой служанки.

– Доброе вам утро, синьор, – сказала она, не переступая порог.

– Доброе…. Это ты меня разбудила.

– Это ваши святые вас будят, спите, – ответила она добродушно, зная строптивый нрав «своего художника».

Чимабуэ улыбнулся. Он хотел что-то ответить ей, но его внимание вдруг привлекли ее глаза, он забыл о своем намерении и о ней самой. В тени всей ее фигуры – солнце било ей в спину – особенно в тени ее лица, у самых глаз, солнце принимало удивительные цветовые оттенки, виденные им и раньше, но которых он никогда не замечал. Свет у ее глаз преображался, он как бы, творясь, говорил о живом: о ней, о тайне ее жизни, неведомой ей самой, и о нем, постигнувшем эту тайну, и о себе самое… его поразило это сотворчество природы и человека.

– Замри, Мария, умоляю.

Он вскочил и, взяв грифель, быстро на бумаге зарисовал увиденное и осмысленное им выражение цвета.

– Вы неисправимы, синьор, – сказала Мария, когда он, кончив рисовать, опять бросился на кровать.

– Не сердись.

– Еще не слышно блеянья овец с долины. Вы бы спали, синьор. Брали бы пример с синьора Симона. Он спит, как сторож.

Чимабуэ от неожиданности сравнения расхохотался так, что слезы потекли у него из глаз. Отдышавшись, он с умилением посмотрел на Марию.

– Ты не говоришь, а рисуешь. Мне бы так рисовать, как ты говоришь.

Мария махнула рукой и, решив, что ее дело сделано, удалилась, оставив дверь приоткрытой.

– Ты меня слышишь, Мария. Спасибо, моя добрая Мария.

– Что вы такое говорите, синьор?

– Если бы ты знала… последний день, завтра Пиза. Черти б ее ели, зачем я согласился. Я ничего не умею, не умею, Мария. Руки мои молчат. Мне хочется на улицу. Почему, Мария? Я вспомнил, а, вчера вино привез какой-то … из деревни Колло, ну-ну, как его…

– Тадео, синьор.

– Вот-вот, хочу пройтись, у него голова Иоанна.

– Господь с вами, синьор, вино и Иоанн.

Чимабуэ улыбнулся. Он был уже одет и оглядывал комнату, думая, ничего ли он не забыл взять.

– Молоко, хлеб, вот, – сказала Мария, входя в комнату. Ему было не до еды, но он знал, что отказываться бесполезно, так как она все равно не выпустит его никуда.

– Давай, отлично. Меня почему-то так и тянет…

– Синьор? – переспросила его Мария, опустив глаза.

– Ах ты, плутовка, на что ты намекаешь. Ни капли, ни-ни. Меня, пойми, другое зовет, не знаю что, но зовет, гонит. Я сам не понимаю.

– Хорошо, хорошо, только набросьте капюшон на голову, солнце так и жарит.

– Я очень тощий для солнца, солнцу нечего с меня взять.

Мария тихо засмеялась, прикрывая рот рукой.

– Чудно вы говорите, понятно вроде, да не так.

– Ты тоже говоришь так. Приближается другое время, надо говорить по-новому, надо быть другими. Спасибо, Мария.

– Не опаздывайте к обеду. Вам счастья, синьор.

– Если чего-нибудь не случится. Только никому ни слова. Скажи… ну что угодно.

Чимабуэ вышел из дома. Дорога в деревню Колло была знакома ему. Он быстро прошел город, ему хотелось остаться незамеченному, чтобы никто не увязался за ним; он хотел побыть один на один с собой.

«Сегодня, наверное, я ведом самим провидением. Я не должен мешать ему и должен слушать его», – так подумал он и стал смотреть по сторонам. И все, что он видел вокруг и о чем думал, оживало. Он думал: «Этот воздух – живая плоть, горы вдали – статуи вечности, и чистота неба – глаза Христа, и я сам – человек, живая вечность».

Нечаянно он задел камушек, лежащий на дороге, и посмотрел на него. Тот покатился и замер. Это не понравилось Чимабуэ, и он еще и еще ударял его ногой. За ним поднялся столб пыли, да и сам он был в пыли, но не обращал на нее ни малейшего внимания. Эта игра понравилась ему, увлекла; он даже не заметил, что уже далеко отошел от города и свернул с большой дороги на какую-то маленькую, узенькую тропинку. И, несмотря на то, что он отметил этот переход про себя, и хотя большая дорога была всего лишь в метрах ста от него, он не хотел изменять того, что совершилось, и, возможно, что должно было совершиться, и пошел дальше. И то, что он видел тысячу раз, проходя по большой дороге, стало неожиданно ближе к нему, здесь, где он шел сейчас; он даже замедлил шаг и забыл о камешке, о себе. «Как хорошо идти, не замечая себя. Но почему?»

Был только утренний синий-синий воздух над полем, над городом. Вдали, над лесом, он был густо-голубым, и были горы. Ему казалось, что голые, изрытые бороздами склоны этих гор, – это слова, написанные чьей-то рукой. Ему казалось, что узнай он эти таинственные знаки, и он бы открыл тайну бытия и тайну самого времени.

«Я глуп, как гений, – сказал он себе и улыбнулся. – Все к черту, к черту. Я просто боюсь того, что ждет меня». Он прошел еще шагов десять и, вспомнив о камне, остановился, посмотрел себе под ноги и замер от удивления. Он увидел под ногами то, что нельзя было объяснить ничем другим, как чудом: на дороге, у его ног, лежала небольшая гладко отполированная плитка, и на ней была изображена удивительно точными и живыми линиями голова овечки. Он так долго смотрел на изображение, что ему почудилось, что он слышит ее блеянье. Он нагнулся и взял в руки находку. И, несмотря на реальное ощущение плитки, он не знал, что у него в руке: мертвый камень или живая овца. Он немного питал отвращение к овцам, этим жирным и беспомощным стадным существам, но теперь, эта овца на рисунке, вызывала восторг, какую-то глубокую радость в нем, и почему-то две слезы появилось у края его глаз. Так было только тогда, когда он заканчивал очередную работу, свою. «Это не моя рука, – подумал он, но слезы, другие, уже катились по следам первых. – Это рука гения или бога».

Он оглянулся, но никого вокруг не было, только там, на грани, где сходилось небо и земля, он увидел овечье стадо, походившее сейчас на облако. Он пошел быстрее и видел только, как линия горизонта то поднималась вверх, то опускалась вниз. Он почти бежал. «Я чувствую себя так только тогда, когда я работаю. Но сейчас, того, моего прежнего светоносного Христа уже нет во мне, нет золотых полей и белых облаков… овечек. Все поблекло, стало серым. Все исчезло. Это, наверное, конец мне, время затрепетало во мне, мое время, надо не замечать его. Нельзя жить временем…. Надо жить вечностью. Жить вечностью. Скорее. Может быть, там меня ждет новый Христос. Он ждет меня, и проведение ведет меня к нему». Эти мысли отвлекли его от утомительной длинной дороги, и он не заметил, как был уже недалеко от стада. Оно, из фантастически белого облака, которое, казалось, сошло с неба на землю, превратилось в реальную земную массу, неприятно пахнувшую, до удушья.

Стадо было уже совсем близко, оно переходило через недлинный, но глубокий овраг. Чимабуэ стоял в стороне от проходящего мимо стада, но звуки блеянья были настолько сильны, что ему казалось, стадо окружает его, и он пугливо отступил в сторону. Неожиданно он услышал смех, сочный, крылатый, смех как бы отделился от остальных звуков и, казалось, что его несло в своих огромных и сильных руках небо.

Из оврага вышел мальчик лет десяти-двенадцати и, не замечая пришельца, стал звать кого-то нежно и ласково, и, вытянув руки вперед, пальцами манил к себе.

– Ну-ну, милый, ну, глупыш.

И по напряжению его согнутых ног, по собранности всего тела, готового вот-вот сорваться с места, Чимабуэ понял, что тот, кого он зовет, приближается. Из оврага выскочила очень смешная, с длинными ушами и тонкими ножками, ослепительно белая овечка; мальчик отпрыгнул в сторону, овечка проскочила мимо. Поняв свой промах, она остановилась, издала слабые, но, по-видимому, воинственные звуки и бросилась на мальчика. Тот опять увернулся и схватил овечку сбоку, но, потеряв равновесие, с овечкой в руках, упал на землю. Мальчик нежно держал ее, его руки оберегали ее от удара, и казалось, что мальчик играет сам с собой.

– Мальчик, – позвал Чмабуэ, и неожиданно поток веселых звуков оборвался и застыл. Овечка вырвалась из объятий мальчика и помчалась к стаду. Мальчик неохотно встал и, отряхиваясь, исподлобья недоверчиво посмотрел на незнакомца. Их взгляды встретились. Чимабуэ был поражен. Он увидел в глазах мальчика совершенно открытое и доступное его сознанию выражение (в нем он узнал свое забытое чувство), это было – ожидание чуда.

– Это, – неуверенно начал Чимабуэ, как будто он сам был маленьким мальчиком с овечкой, а не Чимабуэ, все никак не осмеливаясь протянуть ему плитку.

– А, благодарю, синьор, не стоит, я их столько потерял.

У Чимабуэ захватило дух. Он застыл в этой позе: рука его еще протягивала чудесный рисунок.

– Что ты делаешь? – едва произнес он.

– Синьор, я пасу овец, – ответил мальчик.

В его глазах было недоумение: как можно не видеть того, что перед твоими глазами.

– Это твой…

– Да, – также недоумевая, ответил мальчик.

И тут Чимабуэ допустил глупость, какую часто допускают взрослые по отношению к маленьким детям, преувеличивая или недооценивая их возможности. Он опустился на колени и несколько сниженным тоном голоса спросил (в этом случае, как он понял потом, им повелевало тоже провидение, и он сделал сейчас так, как не поступил бы во всех остальных случаях, повторись они):

– Покажи, мальчик, какую овечку ты рисовал: вот здесь, ту, миленькую.

То, что он почувствовал в первое мгновенье, когда произносил эти слова, он потом вспоминал со стыдом, но он почувствовал: ему не хотелось, чтобы было так, как будет, это была зависть, потому что он сам искал своего Христа. Эта мысль испугала его. «Нет, нет. Он не таков, как думают о нем. Он искал и хочет найти равного, чтобы учить и учиться». И вдруг эти две противоположные мысли соединились, это были: смерть и воскресение; они соединились в одно неразделимое целое и поразили его, высветлив на мгновение в темноте его сознания распятого Христа, плачущую Марию и скорбящего Иоанна. И он воскликнул, задыхаясь от восторга: «Распятие!» и, созерцая свое открытие, он видел, как под мертвой плотью его будущего «Распятия» течет кровь, бьется пульс жизни, жизни воскрешающей…

Взор его помутился. Он смотрел, казалось, вдаль, но не видел того, что было перед ним. Он смотрел в себя и ощущал опьянение открытием, опьянение собой, своими мыслями, своим телом, купающимся в синем воздухе, в золотых лучах воскресающей в нем настоящей жизни. Когда он услыхал голос мальчика, взор вернулся к нему. Он увидел то, что ожидал, и то, что видел – мальчик поднял руку, сжал кулачок, освободив из него один пальчик, положил его на свою грудь.

– Эта овца – я, это – я, – повторил он.

– Милый мой, прости, – вырвалось у Чимабуэ.

Он понял, что говорит с равным. И чтобы отблагодарить мальчика за счастье открытия ему самому этим мальчиком, и чтобы открыть мальчику его счастье, он сказал:

– Я – Чимабуэ.

– Синьор, – тихо вскрикнул мальчик и бросился к нему на грудь. – Это вы, вы, дайте ваши руки. Как хорошо.

– Нет, мой милый…

Но мальчик не слушал его. Он обхватил его шею своими тоненькими руками, прижался к нему, и горячее дыхание обожгло лицо Чимабуэ.

– Вы живете на улице Кокомеро, да, синьор, я знаю. Мой отец рассказывал о вас. Я был на Борго АллегриТак назвали горожане то место, где находилась Мадонна Чимабуэ. Она, как пишет Вазари, «… явилась таким чудом, что ее переносили из дома Чимабуэ в церковь с торжественной процессией под звуки труб», я слышал звон труб, клянусь своей бергамасской овечкой. Отец водил меня смотреть Вашу Мадонну, синьор, – устало заключил он, но его губы продолжали что-то шептать.

Чимабуэ опустил его на землю, но мальчик не выпускал из своих рук его руки. Чимабуэ испытал неожиданно легкое смущение, но он понимал счастье мальчика, и чем больше он вслушивался в то, что говорил тот, тем больше изумлялся и радовался своему второму открытию.

– Успокойся, милый.

Чимабуэ погладил его по голове и вытер слезы, сначала мальчику, потом себе.

– Скажите, синьор, а вы были Христом? – неожиданно спросил мальчик.

– Нет, не совсем, я был близко. И не так давно. Быть совершенством невозможно, совершенство – это желание приблизиться к нему.

– А я хочу, – сказал мальчик просто, его глаза были спокойны. – У меня есть свой Христос. Я вижу его.

«Так говорит бог, – подумал Чимабуэ, – или он сейчас говорит в нем».

– Ты запомни на всю жизнь, что ты сейчас говорил. Но сначала надо узнать человека. Скажи, что такое человек?

– Человек – это добро и зло. Мне рассказывала бабушка. Скажите, синьор, а зачем?

– Чтобы приблизиться к богу. Я открою тебе секрет, одному. Люди похожи на богов. Люди – боги!

– Да, синьор. Боги – это люди!

Мальчик замолчал и посмотрел на стадо. Как будто он только сейчас вспомнил о нем, и Чимабуэ видел, как уже нетерпелось мальчику убежать к стаду.

– Ты случайно не из Колло?

– Да, синьор.

– Я иду туда. Не знаешь такого Тадео?

– Как же, это рядом с домом моего отца.

– Как звать твоего отца?

– Бондоне, хлебопашец. Лучше его нет на целом свете, – глаза мальчика оживились, и он добавил: – Он тоже любит вас, синьор.

Чимабуэ засмеялся.

– Ты истинный сын своего отца. Я ему передам это, и он отблагодарит за любовь своего мальчика. Ты пойдешь ко мне учиться? Согласен?

– Это правда, синьор?

– Конечно, я поговорю с твоим отцом. Как только я вернусь из Пизы, ты переедешь ко мне. Решено?

– О, сеньор, я очень хочу!

– Мне пора, до встречи. Да! Как тебя звать?

– Джотто. А моя Изабелла зовет меня ДЖ-ЖО-ТИ-ТИ, – он заблеял тоненьким голоском, и они вместе рассмеялись, – если бы вы слыхали. Она такая умная, – и добавил: – и в школе меня также зовут, я им сам рассказал.

– Меня когда-то звали Ченни. Я убегал со школы и рисовал, где придется, – неожиданно для самого себя признался Чимабуэ.

Мальчик засмеялся, а Чимабуэ улыбнулся. Они молчали, и Чимабуэ видел, что мальчик был уже во власти ожидания, когда он останется один на один с овцами, синим небом и с самим собой.

Чимабуэ не хотел уходить, но как-то незаметно для себя он уже шел по дороге. Вдали стадо, как облако, медленно ползло по лазоревому полю. Он осмотрелся. Высоко над ним было бесконечно бездонное небо, от земли до неба синий воздух, потом земля, и он, и мальчик на ней. «Здесь время само делает то, что ему нужно, и мальчик говорит его голосом. Голос времени волнует меня, он есть, но он не ведом мне. Голос нового времени. Я слышу и предчувствую свой конец и … начало, воскрешение жизни, новой жизни – в нем. Пусть каждый выскажет свое. Он помог мне, я помогу ему. Он – счастливец. Время станет им самим, или он станет сам временем и откроет все совершенство человека в себе; другие … приблизились к нему, третьи – только стремятся».

Он шел по дороге и все еще не мог поверить тому, что произошло в нем самом и с ним. И он думал, что это он сам пас овец, что это время нашептало живую сказку, и она стала реальностью. «Так будет, – подумал он. – Так должно быть…»

И так было.

 

 

 

508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Актуальные букмекерские конторы для профессионалов для ставок на спорт
Поддержите «Новую Литературу»!