Миниатюра (записки жены снайпера)

– Опять ты пишешь про свою «Горбатую гору»! – взревел он и швырнул ноутбук об стену.

Я ахнула при виде того, как массивная с виду техника разлетелась на кусочки.

– Ты… ты следишь за мной?

– Тут и следить не нужно. Открываешь браузер – оно тут как тут! Не смог удержаться…

– Что ты ещё читаешь? Письма мои, да? Переписку «вконтакте» взломал тоже ты?

– Там работы на сервере проводились, поэтому смог зайти…

– Да-да, только это тебе и остается – оправдываться. А что будет, когда мы поженимся? Ты штат сыщиков заведёшь? Охрану будешь держать?

– Нет, ты только подумай, что она там пишет! Что это идеал любви! Что её собственные чувства – пшик по сравнению с Джеком и Эннисом! Ты что, правда, так считаешь?

– Правда. Ты же хочешь завести детей? Хочешь. Значит, твоя любовь ко мне несвободна от условностей. Но почему тебя это так беспокоит?

– Не было, говоришь, у тебя такой любви и сейчас нет? Ну не повезло тебе, Пересветова, а вот у меня была! Была, но я её потерял! И с тех пор ничего подобного не испытывал, лишь короткие промежутки забвения. Но ничего, скоро мы встретимся с ней…

На удивление я не испытала ни малейшего укола ревности, просто подошла к двери и, обернувшись, тихо пробормотала:

– Счастья вам с ней.

Перешагнув через порог, я услышала, что квартиру наполнил ужасающий грохот.

На следующий день мне позвонил Юра и срывающимся от волнения и злости голосом выдавил:

– Он умер. И если я выясню, тварь, что он ушел по твоей вине, я тебя заставлю собственноручно копать ему могилу. Сука!

Я уронила телефон и несколько секунд смотрела в пустоту, не вполне понимая, что происходит. ОН УМЕР. Я БОЛЬШЕ НИКОГДА ЕГО НЕ УВИЖУ.

Я выбежала в туалет, забилась в угол между стеной и унитазом и разревелась в голос. Всеми нитями своей души я была привязана к нему, я не желала рвать и выпускать ни одну из них. Он должен жить, он должен быть со мной, мы должны быть вместе, а всё остальное – чепуха.

Время превратилось в каучук и тянулось бесконечно. Минуты превращались в часы, и, мне казалось, я провела на работе не одни сутки, прежде чем пробило семь, и мы могли уйти. Я знала, что на похороны меня никто не пустит, и в глубине души даже радовалась этому: я не хотела видеть его безжизненное тело и слышать, как вбиваются гвозди в деревянный ящик, ставший ему последним домом. Я слишком хорошо помнила все свои ощущения при похоронах деда и не желала повторения. Я была на дне глубокой и тёмной ямы, куда не проникал ни единый лучик света. Но вдруг откуда-то сверху раздался надсадный звонок телефона.

– Лен, прости, это была ложная тревога, он жив. Просто пульс слабый, скорая не сразу его нащупала и констатировала смерть раньше времени. Он сейчас под капельницей, всё обошлось.

– Что с ним было?! – взревела я раненым медведем.

– Он вскрыл себе вены в ванной и потерял много крови, но сейчас состояние стабилизировалось.

– В какой больнице он лежит? Говори, куда ехать!

– Не думаю, что это хорошая идея. Он меня убьет, если узнает. Лучше дождись, когда придёт в себя и сам позвонит.

– Позвонит он, конечно, держи карман шире… Знаю я, как он после каждой попытки отходит. Депрессия ещё на неделю нам точно обеспечена…

Но на этот раз он отошёл достаточно быстро, и Новый год мы снова встретили вместе, хотя у него временами опять начинало мучительно болеть сердце, да и общее состояние оставляло желать лучшего.

– Зай, помнишь, ты сказал, что у тебя была сильная любовь, а с тех пор ты пытаешься забыться? Ты это всерьёз? – и я потерлась носом о его плечо.

– Я хотел тебя позлить, ну что ты…

Я обняла его за шею и крепко прижала к себе:

– Я всё-таки идиотка, а ты лучший мужчина на Земле. И я испортила тебе жизнь…

– Это я тебе её сломал. Давно бы ты была уже замужем, детей бы нарожала…

– Дети у меня будут только от тебя.

– Ага, чтобы были такие же больные?

– Твои заболевания не передаются по наследству, они же все приобретённые…

– Я читал про случай, когда у мужчины, потерявшего руку, родился и ребёнок без ручки… Не хочу, чтобы и у меня малыш с одной почкой был…

– Ну что же нам тогда делать, зай?

– ЭКО можно попробовать. У нас перед командировками сперму брали и замораживали. Ты не против?

– Конечно, нет… ЭКО, значит, ЭКО… Я тебя люблю.