День рождения

На чтение потребуется 1 час | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за март 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Беловы жили в переулке Щорса, там было лишь три дома, один частный и два восьмиквартирных. Маленькая улочка на окраине города. Во дворе у них росла развесистая айва и две чахлых берёзки. А с другой стороны домов раскинулся большой пустырь, ребятам было где порезвиться. До центра города, до работы и школы далековато, конечно, зато прямо за окном – простор. Скоро сюда должны провести дополнительную ветку водопровода, и можно будет на пустыре развести огороды, большое дело для жителей переулка имени Щорса. Особо зажиточных там не было, ну разве что Беловы, оно и понятно, ведь Николай Захарович капитан милиции. У них и квартира отдельная, и его жена, Александра Антоновна, несколько – целых три – платья имеет, и у сына Славки раскладушка с новым матрацем. Некоторые соседи им завидовали, некоторые старались подружиться, некоторые возмущались таким неравенством.

Шестого октября 1948 года всё сравнялись, переулка Щорса, как и всего города Ашхабада, не стало. Лишь обломки на месте жилищ. Во всём городе полностью сохранилось только три сооружения: здание ЦК партии (местный оплот коммунизма строили на века, с укреплёнными углами), общественный туалет и памятник Ленину (многие годы после землетрясения показывавшему на развалины), ещё несколько зданий выдержали первый, самый мощный толчок, лишь треснув от второго, в пять-пятьдесят. Это мечеть с куполом, давно занятая музеем, башня текстильной фабрики, здание электростанции, банк и ресторан «Фирюза». В ресторане в тот поздний час находилось несколько десятков человек посетителей и обслуги, все они остались живы. Позднее ашхабадцы горько острили о «главном аргументе в пользу алкоголя».

Лишь несколько секунд – и города не стало. Кучи строительного мусора, густое облако белой пыли, кое-где пожары, стоны и крики погребённых, но ещё живых, десятки бегающих по улицам людей, отчаянно орущих и не знающих, за что схватиться. Это выжившие, спавшие из-за духоты на плоских крышах и балкончиках, на террасах и во дворах. Они в исподнем, а то и вовсе голые, как легли спать, так и вскочили, пока не до портов. Темно, пыльно, безнадёжно гибельно.

На месте дома №2, что в переулке Щорса, тихо. Там не выжил никто. Все двадцать восемь жильцов сразу и намертво погребены под обломками родного жилища. Александра Антоновна извелась, ожидая мужа и сына из подвала, ещё немного, и она пошла бы за ними. Ещё немного, и она, как собиралась, пошла бы на улицу выкинуть мусор, а затем – в подвал за мужем и сыном. Но женщина лишь успела увидеть падающий потолок и подумать: «Слава, сынок!».

Николай Захарович, её муж, был зажат. Ноги придавило, наверняка сломаны, боль адская, руки перед туловищем, ни вперёд, ни назад. Докричался до сына. Жив! Это самое главное сейчас. Скоро войска подойдут, вытащат. Только бы от кровопотери и боли не умереть. Надо экономить силы, главное, сын жив. Ещё несколько часов, до второго толчка, Николай Захарович дышал, думал, терпел, стонал. Теряя силы, опять перекликался с сыном, крикнул ему: «Потерпи, сынок!» и потерял сознание, он уже не чувствовал, как его совсем раздавило в пять-пятьдесят.

Рассвело, пыльное облако мешает лучам солнца как следует осветить место трагедии, всё покрыто белёсым налётом. Где-то вдали перекрикиваются люди, иногда гудят проезжающие грузовые машины. Но это там, ближе к центру. А на месте дома №2, что в переулке Щорса, почти тихо. Над обломками кружит ворона, у развесистой айвы сидит, тихо поскуливая, дворовый любимец Джек породы алабай. Медленно, но неустанно, кирпич за кирпичом, доска за доской обломки дома разбирает какой-то одетый в лохмотья старик. Он один пытается разгрести огромную кучу строительного мусора, ещё несколько часов назад бывшую жилым домом для двадцати восьми человек.

Зачем, ведь никто не выжил, никто не зовёт, не стучит, всё бесполезно. Да и старик этот неместный, не его это дом. Он хочет найти и похоронить своих родных? Долго ему придётся возиться один на один с целым курганом мусора. Дома №4, что рядом, тоже больше нет, там тоже тишина. Дом №1, что напротив, бывший частный дом семьи Куликовых, вернее, куча мусора поменьше, тоже молчит. Никого.

 

Все ждали войск, но воинские части и пограничные заставы, расположенные вблизи города, перестали существовать. Казармы обвалились сразу, похоронив под собой несколько тысяч солдат. Лишь какой-то безвестный радист сумел добраться до рации и послать сообщение о землетрясении на «Большую землю». Шоссе, ведущее в город, безнадёжно испорчено, железнодорожные рельсы погнуты и сломаны во многих местах, телефонная связь прервана, аэродром в трещинах, не сможет принять или отправить ни один самолёт. Несколько часов город, вернее, то, что от него осталось, был в полной изоляции от мира.

Город погиб, но его руководство выжило. Вся партийно-хозяйственная верхушка во главе с первым секретарём Батыровым, как раз во время толчка была в сквере перед зданием ЦК партии. Нормальная для тех лет практика, равняясь на Сталина, работать по ночам, спасла их. Люди, облечённые властью и имеющие опыт руководящей работы, смогли немного смягчить последствия катастрофы. Кто-то был отправлен в гаражи за грузовиками, кто-то стал делать носилки для раненых, их нужны были тысячи, кто-то побежал налаживать телефонную связь, кто-то на лошадях объезжал округу, чтобы узнать степень и масштабы разрушений.

На площади Карла Маркса устроили операционную, сюда стали приносить, а позднее и привозить раненых, тысячи раненых. Выжило несколько профессоров мединститута, почти сутки они не отходили от импровизированных операционных столов. Из развалин аптеки принесли бинты, шприцы, спирт. К вечеру за столами возвышалась целая гора ампутированных конечностей и трупов. Прошедшие войну военврачи с большим стажем никогда не оперировали столько тяжелораненых сразу. Ни наркоза, ни крови для переливания, ни хорошего освещения, ни стерильности не было, многие умирали прямо на столе. Но всё же сотни людей, хоть и потеряв руку или ногу – по-другому в таких условиях было никак, – выжили благодаря тем пожилым хирургам и помогавшим им студентам-медикам, самоотверженно сражавшимся со смертью до подхода помощи из других городов.

В первый же день организовали выпечку хлеба. Склады рухнули, но мешки с мукой остались, их стали развозить в импровизированные пекарни. Среди развалин ездила машина с громкоговорителем, извещая выживших о том, куда направлять раненых, а куда погибших. Несколько машин собирали раненых, а несколько – трупы. Потом стали развозить хлеб. Местный хладокомбинат обвалился лишь наполовину, перестал морозить, но хранил в себе несколько тонн баранины. Мясо раздавали людям – ешьте, всё равно пропадёт.

Вообще, первые три дня царил полный коммунизм, всё ничего не стоило, бери за так, если имеется. Но выбравшимся из полуобвалившейся местной тюрьмы зэкам этого было мало. Вечером первого же дня они пытались овладеть зданием банка. Вооружившись на руинах арсенала тюрьмы пистолетами и даже пулемётом, бандиты осмелились на штурм здания, но получили отпор от подоспевших из соседних областей солдат. Войска подошли, оцепили город, стали патрулировать местность, пресекая мародёрство и помогая откапывать раненых и погибших.

К вечеру первого дня из вполне сохранившейся электростанции протянули первые кабели, стали освещать центр города. На учебный почти сохранившийся аэродром сели первые борта с помощью, медиками и медикаментами, загрузившись ранеными, улетели обратно. Восстановили телефонную связь со страной.

Со всех близлежащих областей и республик пошли караваны помощи для выживших. Их было мало, гораздо больше было погибших, и уже на второй день стал чувствоваться тяжёлый сладковато-тошнотворный запах. Определили четыре площадки для захоронений. За несколько дней они полностью были заполнены. Более половины могил не имели имён: опознать погибших было просто некому, зачастую делали огромные братские могилы. Прибыли войска химзащиты, обмундированные для сбора и захоронения разлагающихся трупов. На третий день без респиратора или хотя бы смоченного платка на лице дышать было невозможно. Погода стояла по-прежнему тёплая, десятки тысяч ещё не найденных и не похороненных тел окутали развалины города невыносимым удушающим зловонием смерти и разложения. Офицеры, руководившие работами, почти все прошли огненные годы войны. Они видели и руины Сталинграда, и развалины Варшавы, и погибающий перенаселённый Берлин, но такого полного разрушения города и столько погибших сразу в одном месте – нет, такое зрелище было запредельно даже для них. Кто ж додумался назвать это место городом любви?

 

За первый день пожилой бродяга, копавшийся в развалинах дома №2, что в бывшем переулке Щорса, откопал двенадцать трупов. Он клал каждое обнаруженное тело на найденный здесь же, среди мусора, ковёр и волок метров за сто от своих раскопок. Вечером, уже в сумерках, похоронил. Пустырь за домами, бывшее место для игр ребятни, стали заселять первые «жильцы». Никто не помогал старику: здесь, на окраине города, пока не ездили машины и не ходили прибывшие войска. Но это его не останавливало, он развёл костёр и продолжил кирпич за кирпичом, доска за доской разбирать останки дома. Работал не спеша, но и не останавливаясь.

Утром второго дня к нему подошли двое мужчин, пытались поговорить на туркменском и русском, но разговора не получилось – бродяга в лохмотьях не знал ни того ни другого. Мужчины всё спрашивали что-то, но, не добившись ответа, так и ушли ни с чем. К вечеру второго дня было откопано ещё десять тел. Наконец, уже затемно, цивилизация в лице троих солдат с фонариками добралась и сюда. Военные подошли к старику, посветили, осмотрели, поспрашивали, не добившись ответа, также ушли. Помочь ему было нечем, на мародёра он явно не похож, патруль удалился. А этот одержимый продолжал разбирать мусор. Не спал, не ел вот уже двое суток.

В третий день на бывший некогда пустырь стали свозить трупы со всего города. Целая рота солдат неустанно копала, подвозила, закапывала, записывала. Они помогли старику похоронить ещё несколько тел, извлечённых из бывшего дома №2. Покормили, дали воды, лопату, дважды отодвигали на развалинах тяжёлые балки. Смрад стоял жуткий, солдаты, экипированные с ног до головы в костюмы химзащиты, изумлялись над неугомонным оборванцем. Лишь повязал, закрыв рот и нос, грязный платок и как ни в чём не бывало продолжил раскопки. Что он там ищет? Весь дом, вернее, его обломки разобраны, фундамент видно, больше никого ведь не найдёт. Продолжает разбирать. Наконец, к концу третьих суток старик свалился. Прервав работу, укутавшись полами своего рваного ватного халата, он уснул здесь же, среди куч ломаного кирпича и остатков домашней утвари. Целых три часа спал, а потом, ещё затемно, опять развёл костер и стал ковырять один из углов фундамента.

Утром четвёртого дня на новое быстрорастущее кладбище потянулись люди. Кто-то выискивал могилы своих родных и близких, кто-то просил солдат помочь, кто-то просто обходил окрестности, бывшие совсем недавно родным городом. А старик всё ковырял угол фундамента. Солдаты хотели отправить его в пункт помощи, но тот отказался уходить. Он что-то бессвязно бормотал, всё указывал на место своих раскопок и повторял: «Шифой, шифой». Выучив уже несколько русских слов, безумец уверял, что под землёй ещё есть кто-то живой. Да, при таких событиях многие выжившие помутились разумом, кто-то временно, кто-то, как этот несчастный старик, совсем. Кто он такой, зачем копает? Известно лишь, что зовут его Даниил. Чем ему помочь? Никому не мешает, пусть ковыряется. Так прошли ещё сутки.

Когда забрезжил рассвет пятого дня, неугомонный, явно душевнобольной старец, стал просить помощи у солдат, копавших могилы даже ночью. От него отмахивались: ну что с больного на голову возьмёшь, отстань, без тебя работы невпроворот. Но оборванец не отставал. Наконец руководивший работами лейтенант решил покончить с надоедливыми просьбами.

– Ну, ата, что там у тебя? Видишь, сколько у нас работы, а ты попусту дёргаешь. Ладно, пойдём, глянем, но если просто так развлекаешься, то мы тебя свяжем и отправим отсюда.

А старик лишь тянул лейтенанта за рукав и, указывая в сторону своих раскопок, всё повторял: «Шифой, шифой». Лейтенант пошёл за старцем. Спустя несколько минут, уже находясь в глубокой яме, выкопанной этим ненормальным, командир закричал солдатам:

– Ко мне, все ко мне, здесь, и правда, живой!

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение марта 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.