Мой карамелевый кот

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за май 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется полчаса | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

«Навечно внизу исчезают бредущих два тела…

не ведая боли и счастью не зная предела».

 

Юрий Бекишев. «In spem».

 

 

Предисловие

 

Впервые Егора знобило не от холода, а от убийственного зноя сирийской пустыни, который проникал повсюду, даже в карманы приспособленных для Сирии шаровар, не говоря уже о складках набрякшей потом офицерской куртки, которую он боялся снимать, чтобы не обгореть на почти вертикальном солнце. Но, отчаянно уставший, он упрямо переставлял ноги, потому что вёл с собой совершенно обессилевшую Сарру, фельдшерицу их пехотного батальона, волею случая уцелевшую, как и он, после неожиданного ночного обстрела, в результате которого, судя по всему, от не успевшего достичь места дислокации комендантского взвода и остались разве что они двое. Сарре было совсем плохо, и Егор время от времени сажал её к себе на колени и гладил губами лоб, щёки и подбородок с глубокой ямочкой. Она после этого немного отходила и пыталась идти за ним. Но метров через сто падала и скоро уже не плакала, а просто умоляла Егора, более её не муча, оставить лежать на песке этой бесконечной пустыни. Дошло до того, что он стал накладывать ей на голову повязки, для чего рвал нательную рубаху. Потом потаённо мочился на эти неровные куски ткани и прикладывал их к Сарриной голове. Это помогало. Она целовала его руки, а он чувствовал запах своей мочи от её волос. Так они и шли…

Потом, когда от полного обезвоживания она перестала даже потеть, он, перемогая ломоту во всём теле и кое-как гася перед глазами мутные всполохи запредельной усталости, закинул её обмякшее тело за плечи и побрёл через не могу, изредка корректируя направление по солнцу. Тут ему приходилось неловко задирать отяжелевшую голову, отчего он с трудом удерживался на ногах и «болел позвоночником». Когда солнце сползло за ближайший бархан, он упал на колени, но снять Сарру со спины не успел, потому что потерял сознание. Его «разбудила» какая-то мелкая собака, которая, судя по всему, собралась полакомиться пальцами его левой руки. Тогда правой он сдёрнул с бедра «Стечкина» и пристрелил пустынного мародёра одиночным выстрелом в голову. По поднявшейся вокруг кутерьме он понял, что на них вышла целая стая голодных шакалов, которые теперь, под покровом непроглядной пустынной мглы, не отстанут от обессилевших людей несмотря ни на что. С другой стороны, у Егора появилась слабая надежда на две ракетницы, которые торчали из его наколенного кармана. Кое-как сев, упёршись в Саррину спину, он положил пластиковые цилиндрики перед собой и стал сдирать на задниках пломбы. Потом, собравшись с духом, он выставил слева ракетницу перед собой и, просунув указательный палец правой руки в торчавшее снизу кольцо, напористо дёрнул его к себе. Раздался сухой хлопок, и жёлтый светляк с шипеньем рванулся вверх. Вторая ракетница оказалась красной. Обе они висели над пустыней не более полуминуты. Теперь оставалось лишь ждать и на всякий случай водить перед носом «Стечкиным», потому как случалось, что голодные звери неожиданно бросались напролом из темноты. Ладно, если один, но их неподалёку собралась целая стая, которая, действуя коллективно, была способна одолеть даже горного медведя. А два обессилевших человеческих существа, да ещё в сирийской ночи… это всего лишь – дело времени.

И словно в подтверждение этих мрачных предположений голодный вой раздался всего в нескольких метрах. Егор сделал по вою один пробный выстрел, но, кажется, попал, потому что вой тут же перешёл в затравленный визг, а затем и хрипение. Вскоре послышались грызня, урчанье и чавканье: очевидно, стая пожирала своего подстреленного сородича. К сожалению, фонарика при обстреле рядом с Егором не оказалось, и теперь увидеть, что происходит там, во тьме, – было немыслимо. В это время очнулась Сарра и, рефлексивно передёрнув плечами, обхватила Егорову шею руками:

– Боже, что это? Что?

– Успокойся, сестричка, – обнял её за плечи Егор и подтащил вплотную к себе. – Это наши пустынные гости. Впрочем, честнее было бы сказать, что это мы у них – незваные гости. Да, и в самом деле, Сарра, кто нас сюда звал из России? Поэтому всё по совести. Мы пришли сюда с оружием, и они просто защищают от нас свою пустыню. А потому нам теперь остаётся лишь обороняться и ждать подмоги. Видишь, зарево над барханом? Это огни базы отсвечивают. Тут не больше десяти вёрст, я думаю. А до передовых дозоров и того меньше. Я почти уверен, что наши ракеты с них видели и уже прощупывают округу.

– Ты уверен? – осипшим от жажды голосом проговорила девушка и беззвучно заплакала.

– Ну-ну! Перестаньте, товарищ прапорщик! – осторожно встряхнул Егор измученную напарницу. – Соберись, надо вставать и идти на зарево, иначе тут нас неминуемо скушают… даже без хрена и лука. Он невесело засмеялся. – И потом, ты, видимо, забыла о происхождении своего имени. А ведь Сарра и Царь – однокоренные слова. Поэтому выше голову, моя царица!

– Егор, милый, – дёрнула она его за рукав, – я тебя попросить хотела… Можно?

– Валяй! – великодушно ответил он куда-то в пустоту ночи. – Сейчас – самое время.

– Егор, ты к кошкам как относишься? – послышался таинственный шёпот из ночи.

– К кому? – в полном недоумении спросил он.

– Нет, ты не подумай только, что я спятила на жаре. – Для подтверждения она неожиданно бодро тряхнула головой. – Просто, там, дома, в Питере, у меня остался любимый кот. Я перед командировкой сюда отдала его на время своей подруге, которая кошек терпеть не может, но взяла из уважения к моей командировке.

– Люблю я и котов, и псов, и даже ишаков здешних. Последних – гораздо больше, чем нашего начштаба Губаренку, из-за которого мы, б…, извини, под этот обстрел и попали. Только к чему тебе это, милая?

– Если я не выживу, а ты вдруг дойдёшь, – голос её предательски дрожал, потому как она, конечно, понимала, что ему, здоровому мужику, офицеру, очень неприятно слышать эти «я не выживу, а ты дойдёшь…». – Ты к подруге моей Соне Горкиной зайди и забери у неё кота… карамелевого. У него и клички-то нет. Он просто кот. Впрочем, я иногда зову его Котием. Адрес у меня в грудном кармане. К её удивлению, Егор не стал спорить, а просто поднял Сарру на руки и упрямо пошёл на зарево.

…Но, видимо, в барханах всё же заблудил, потому что дозорные наткнулись на них лишь под утро. К этому времени Егор уже выбросил «Стечкина» за его полной ненадобностью и отбивался от наседавших зверей поясным штык – ножом. Потерявшая много крови через искусанные ноги Сарра была без сознания. Отпрянувших в пустыню шакалов упрямо догоняли трассерами из ДШК, пока ни перебили всех. Егору наскоро перевязали изодранные запястья, а Сарру отправили вертолётом в госпиталь. Но долететь до него она, увы, не успела… из-за внезапной остановки сердца: то ли болевой шок, то ли столбняк, то ли один из мало изученных пустынных ядов, от которого наши врачи ещё не нашли подходящих антидотов. Впрочем, хорошо знакомый военврач Сеня Лифшиц, который приходился Сарре каким-то дальним родственником, доверительно поведал Егору, что она умерла от потери крови на фоне банального обезвоживания, из-за чего оставшаяся в теле кровь сильно загустела, и ослабленному сердцу стало не по силам «толкать» её по сосудам. Надо было просто капать и капать в вену обычную воду. Егор не плакал с детства, а тут… Сердобольный Сеня даже уколол его двумя кубиками промедола.

 

 

Глава первая

 

Котий сразу почуял, что Егор от Сарры и с ходу пошёл к нему на руки, хотя симпатичной Соне он в таком доверии отказывал, – даром, что прожил с ней почти полгода. Ошарашенная смертью подруги, Горкина достала четвёрку ректификата (она работала медсестрой), и они помянули Сару. Пересмякшую от переживаний Соню быстро развезло, и Егору только и оставалось, что бережно уложить её на диван, ухватить специальную клетку с охотно юркнувшим в неё котом и выйти из квартиры.

Опыт общения с кошками Егор имел ещё в пору своего деревенского детства, когда жил под одной крышей сразу с двумя котами, собакой, большой семьёй кроликов и десятком кур. Он купил коту два вида сухого корма: лосося с пшеницей и говядины с овсом. А для того, чтобы Котий не страдал запорами, обзавёлся и жидкими добавками. Впрочем, начинался самый любимый Егоров месяц май, когда он полностью уединялся на своей лесной даче возле ручья и круглые сутки занимался огородом, заборами и прохудившейся за зиму крышей. Однажды рано утром они погрузились с Котием в старенький «Фольксваген» и «вдарили по газам». Впервые вывезенный на природу кот сперва совершенно ошалел и даже на целый час забился под домик, но очень быстро освоился и вскоре уже гонял по грядкам мотыльков и лягушек. Участок Егора, слава Богу, находился в самом конце дачного кооператива, возле леса, а потому мимо него не ездило ни машин, ни мотоциклов, разве что редкий велосипедист приезжал набрать подснежников, или какая-нибудь непоседливая бабушка проходила по сморчки. Поэтому особой опаски за жизнь Котия Егор не испытывал. Впрочем, на всякий случай, он предъявил его для окончательной успокоенности местным мальчишкам. Те долго и с одобрением чесали коту подбородок и за ушами, нахваливая его редкую карамелевую масть. И Егор понимал, что они не льстят, потому что почти в каждом домике жил свой котий, но обычно это были рыжики, чернушки, пеструшки или даже белянки. Но карамелек он ни разу нигде не встречал.

Стремительно и незаметно Котий стал неотъемлемой частью всего Егорова существования. Порой, разговаривая с ним на диване о жизни, он задавал себе сакраментальный вопрос: а как же я столько лет жил без этой карамелевой радости? И не мог на него ответить потому, что всегда ощущал рядом с котом присутствие этого прозрачного чувства, что появилось в нём там… под недосягаемым заревом спасения и любви. Котий всегда был с ним или где-то поблизости: сидел ли он с молотком верхом на коньке или с пилой – на заборе, ползал ли с портативными грабельками по грядке или красил яблоневые стволы специальной краской, выгребал ли вилами из компостной ямы удобрения или подсаживал свежую клубнику в старые гряды. Однажды они вместе ходили на берёзовую опушку за сморчками и даже сообща… ловили надоевших мышей. Когда вошедший в охотничий азарт кот решил напасть ещё и на землеройку, Егор легонько щёлкнул его по носу, что Котий стремглав понял, как категорический запрет «на потраву» этого трудолюбивого и совершенно безвредного зверька. Он оказался чрезвычайно понятливым и добрым, Саррин, а теперь и Егоров карамелевый кот.

 

 

Глава вторая

 

На следующий день у соседа прорвало трубу, и председатель садоводческого товарищества временно отключил воду. Между тем, май выдался на редкость жарким и сухим, дождей на ближайшее время не обещали, и Егор всерьёз задумался о поливе всего того, что он проворно успел посадить накануне.

– Слышь, Котий?! – окликнул он затаившегося в смородине кота. – Придётся нам с тобой, брат, на ручей тачку с флягами катить. Вёдрами оттуда не наносишься. Лук, клубника, кабачки, зелень разная... Да, и картошку бы надо освежить. Вчера я, осёл, поленился. Кот согласно вылез из куста и, поигрывая хвостом, стал ждать. Егор выкатил из сарая двухосную тачку и поставил в неё две жестяные трёхведёрные фляги. Тропа к ручью вилась берёзовым подлеском, кое-где разбавленным семейками небольших рябин. Тачка прыгала на обнажившихся кореньях, фляги громыхали одна о другую, над головой свистали на все лады затевавшие брачные игрища птахи, а с опушки уже пробивались под сени березняка лучи стремящегося к зениту солнца. Котий по-собачьи уверенно семенил впереди, словно хаживал на ручей с давних пор и вообще жил в этом лесу с самого рожденья. Когда лес кончился, тропинка побежала пологой лужайкой к уже брызнувшим листвой ивнякам и всегда волнующему шуму быстро текущей воды. Егор даже успел вспомнить своего любимого питерского профессора Лосева: «Если хотите прожить долго и счастливо, чаще смотрите на смеющихся стариков и быстро текущую воду». Между тем, тропинка влилась в старую военную, выстеленную бетонными плитами дорогу, которая, в свою очередь, всего через десяток метров окунулась в летящий зелёной долиной ручей. Кот вопросительно повернулся к Егору и стал вызывающе вертеть хвостом. Было видно, что он сильно взволнован и пребывает в ожидании каких-то небывалых ещё чудес. В это время Егор, решительно сбросив кроссовки и стянув брюки, осторожно шагнул в воду, которая оказалась до ломоты холодной. Но привычный к горным ручьям, он сделал ещё несколько шагов и скоро, оказавшись на серёдке потока, сел на одну из заливаемых течением плит.

– Котий, ну, что же ты замешкался? Дуй по плитам к воде, они почти сухие… разве что в брызгах…

Зная о кошачьей водобоязни, Егор говорил это всё красного словца ради, просто чтобы успокоить оставшегося на берегу Котия. Но далее произошло немыслимое! Кот решительно ступил на крайнюю плиту и легко засеменил по мелкой водичке прямо к своему хозяину. Когда он доверчиво положил свою круглую карамелевую голову к нему на бедро, Егор не мог вымолвить ни слова, а только благодарно чесал у него за ушами. Потом он стал наливать фляги, а Котий отправился обследовать ближайшие кусты, раскидывая при этом сухую прошлогоднюю листву, в которой, судя по всему, водились мыши. А когда запарившийся Егор долил до конца вторую флягу, Котий поднял с прибрежной полосы двух укрывшихся на мелководье чирков.

– Ну, чем не собака?! – Воскликнул восторженно Егор и пообещал коту в следующий раз взять на ручей ружьё.

– Это здорово, что ты так дичь чуешь! – хвалил он кота. – Да, мы с тобой такого утиного супа сварим! Не одним же тебе сухим кормом питаться… Надо что-то и для души. Я – рюмку водки, а ты – утиных потрошков! Молодчина, Котий! И они медленно побрели с тяжёлой тачкой в гору, к родному прозрачному березняку.

 

 

Глава третья

 

Поливать Котий тоже помогал. Особенно ему понравилось в теплице, к прозрачному пластиковому верху которой Егор уже успел протянуть тугие красные верёвочки, по которым должны были виться к солнцу помидоры и огурцы. Котий проверил каждую верёвочку на прочность и, между прочим, обнаружил, что две из них были привязаны плохо и уже при небольшом натяге отскочили. А одна вообще оказалась то ли гнилой, то ли поеденной мышами. Пришлось её Егору менять. Кроме того, Котий обнаружил в разбросанном в теплице компосте трёх вредоносных медведок, которые в перспективе могли вывести в тёплом тепличном грунте целый «медвежатник», способный уничтожить на этом ограниченном пространстве абсолютно все корни.

Обедали они за уличным столом под яблоней. Задние лапы у кота были на стуле, а передними он крепко упирался в край низкого стола. На сей раз Егор потчевал Котия слабо отваренной куриной печенью и специальной кошачьей травой. Он неторопливо и с очевидным достоинством съел и печень, и два пучка травы. Потом Егор наслаждался кипрейным чаем, а Котий – родниковой водой. Молока он не любил, потому что с него с городскими котами случался понос. После обеда Егор уселся в раскладушку с книгой про оружие Второй мировой, а Котий незаметно убрался в домик на кресло. Спать на траве, как предлагал ему Егор, он не любил. К тому же от майской земли ещё тянуло застарелым зимним холодом, да и крупные рыжие муравьи давали о себе знать едва ли не на каждом квадратном сантиметре. Вообще, среди деревьев и трав кот умнел и преображался с каждым днём, обретая всё новые навыки и полезные привычки. Особенно он проявил себя после того, как Егор привёз на дачу два десятка цыплят. Клушки при них не было, а потому следить за их безопасностью он поручил коту. И Котий следил, не давая любопытным птенцам проникать за пределы участка, под забор. Он отпихивал наиболее бесшабашных то лапами, то носом, а то просто вытягивался у них на пути этаким карамелевым барьером, перед которым они останавливались и скоро начинали шевыряться в нашпигованной насекомыми почве, а кот, покровительственно взирая на них, лишь пучил сонные глаза да лениво шевелил хвостом. Однажды Егор с тревогой заметил, что над его участком всё чаще появляются два молодых ястреба. Он показал на них коту и дал ему понять голосом и жестами, что это – враги. И, похоже, кот понял, потому что уже через час Егор услышал возле дома отчаянную кутерьму и какой-то доселе не знакомый ему, злобный кошачий мяв. Стремглав выскочив на крыльцо, Егор увидел испуганно сбившихся в кучку цыплят и разбросанные неподалёку бело-серо-коричневые птичьи перья. Услышав из-за домика злое урчанье, Егор неторопливо обогнул дощатый угол и увидел карамелевый хребет своего товарища, который продолжал трепать уже по-видимому бездыханного хищника. Что это хищник, не оставалось никаких сомнений, поскольку огромный клюв придушенной котом птицы был характерно загнут, а из выскочившей из-под кошачьего брюха птичьей лапы торчали длинные острые когти. Егор подошёл ближе и сразу заметил на кошачьей голове следы крови, которая, по всей видимости, натекла из разорванного уха. Егор начал ласково гладить кота по спине, но он лишь глухо рычал, не выпуская поверженного налётчика. В это время над домиком гортанно вскрикнул второй ястреб, и тогда кот настороженно поднял залепленную пухом мордочку. Был он в этот момент удивительно похож на врубелевского Панна, и Егор не сомневался, что если бы второй ястреб спикировал на птенцов, то Котий придушил бы и его. Но птица, очевидно, адекватно оценив только что произошедшую расправу над своим напарником и сделав над местом побоища ещё два прощальных круга, с тоскливыми криками полетела к ручью. А Егор взял чистую тряпицу, промокнул её в тёплой воде с марганцовкой и стал аккуратно протирать сначала кошачье ухо, а затем и голову. Котий отнёсся к этим Егоровым хлопотам безучастно, его заметно знобило – то ли от полученных по голове сильных ударов клювом, то ли с непривычки, просто «от нервов». Потом Егор взял лопату, и они пошли с Котием на опушку копать ястребу могилу, поскольку делать из лесного бойца чучело недавно вернувшемуся с войны Егору было как-то не с руки.

 

 

Глава четвёртая

 

К середине лета цыплята стали подростками, набрались необходимой куриной мудрости, и Котий был освобождён от караульной службы. Но и после этого привыкший к цыплячьему соседству, он нередко продолжал гулять в их обществе по травяному выпасу и даже ловил бабочек вместе с молодым петушком, который смешно учился кукарекать и сзывать на поживу молодок. А потом разохотившийся хозяйствовать Егор привёз на дачу три новых улья, а следом и роёвни с пчёлами. На участке характерно запахло свежими восковыми рамками, а затем и медовым разнотравьем. Удивительно, но и с пчёлами, которых боялись даже хулиганистые, вооружённые рогатками мальчишки, Котий тоже сумел подружиться. Он приходил к ним вечером, когда они, закончив трудовой день, скапливались возле летка и монотонно гудели, словно восстанавливая дыхание и силы от долгой изнурительной работы под беспощадным июльским солнцем. Котий ложился перед ульем на живот и, поднося нос почти к самому рою, должно быть, воспринимал это роевое существование, как нечто желанное и для самого себя, обречённого на существование среди людей, но никак ни на жизнь среди себе подобных котиев. Впрочем, он порой общался с соседскими барсиками и мурками, но это мало что давало. Люди давно лишили его интереса к женскому полу, а потому и драться с дачными котами ему было не из-за чего. Драться пришлось не с котами…

Однажды утром Егор не досчитался одной молоденькой курочки, которая всегда гуляла отдельно от других, на отшибе. Да и на насест не залетала, а ночевала внизу, на соломе. Внимательно осмотрев место ночёвки, Егор обнаружил на подложенной фанерке капли ещё не запылённой крови и несколько горок свежего, недавно вырванного пуха. Отправившись с Котием в край леса, вскоре нашли они под старой сосной и часть останков бедной молодки. Сомнений не оставалось – хорёк! С этого момента Котий вновь заступил на вахту, теперь на ночную, поскольку днём хори обычно спят. Ночью же охотятся они всегда примерно одинаково: проникают в курятник и деморализуют обитателей своей чрезвычайно пахучей слизью. После этой газовой атаки куры буквально валятся с насестов… прямо к ногам хорьков. Здесь же не вполне здоровая молодка подвернулась коварному хорю у самого входа. Теперь на этом месте стал залегать Котий. Хорёк пришёл на вторую ночь. Егора разбудили звуки жестокой драки и призывные кошачьи вопли. Егор спешно вогнал патрон в свою «Ижевку» и щёлкнул курком. Зверьки дрались внутри сарая, но стрелять в хоря Егор не решился, впервые выругав себя за то, что в патроне была дробь. Он бы просто задел своего кота, потому что кучность у его ружья была так себе. Хорёк укусил Котия в шею и, воспользовавшись его замешательством, метнулся под дверь. Спрыгнувший вниз Егор стрелял уже следом, наугад, как в душной сирийской ночи. Но, видимо, хорь успел нырнуть в ложбину, и дробь прошла много выше. На сей раз Котию досталось куда больше, чем намедни от хищной птицы. Хорёк имел наработанные дикой жизнью совершенные воровские замашки и молниеносную, рассчитанную на выживание в самых невероятных условиях звериную реакцию. Он покусал Котию не только шею, но и передние лапы, а также окровенил ему нос и верхнюю губу.

– От, сволочь! – приговаривал всерьёз расстроенный Егор. – Я на тебя, суку, капканов наставлю по всему, блин, периметру, как в Сирии. И с живого шкуру спущу, будь уверен, вонючка!

Котий некоторое время жалобно постанывал, но потом Егор сделал ему обезболивающее, и он благодарно задремал.

 

 

Глава пятая

 

Во время их очередного совместного похода на ручей Котий обнаружил вверх по течению бобров. Точнее, он даже не обнаружил, а выгнал двух весьма крупных грызунов с отмели на высокий берег, где их Егор и остановил. Бобры были крайне напуганы и смотрели на домашнего кота, как на таёжную рысь. А кот всё выгибал и выгибал спину и так злобно шипел, что бобры попадали на лужайку и подняли свои широкие ластообразные лапки.

– Оставь ты их в покое, Котий, – усовещивал питомца Егор. – Пусть к своей запруде чешут. Их там наверняка семьи ждут, бобрихи с бобрятами. Ручей они, конечно, засорили, но тут уж ничего не поделаешь. Бобры на нём испокон веку. Каждую весну их дворцы разлив в реку уносит, и они терпеливо строят новые. Хорошие они парни, жаль, что ты с ними разных кровей. Таких товарищей и середь людей днём с огнём не сыщешь!

И Котий послушно потрусил к переправе, где Егор установил две ивовых ловушки на плотву и окуньков. На сей раз попалось с десяток рыбёшек, и кот выделывал возле ведёрка замысловатые стойки. Прикинув улов, Егор решил сварить ушицы на раз с двумя картофелинами, луковицей и морковкой. Кот уху тоже любил, но, разумеется, не с пылу – жару, а чуть тёплую. А в это время где-то в стороне города заверещал дельтаплан с мотором, и Егор в который уже раз вспомнил Сару, представив, как, должно быть, досадно было ей умирать высоко над пустыней, по которой она вышагала десятки километров. «Почему, – с болью спрашивал себя Егор, – у нас всё так… через задний проход? Сплошные заднепроходцы! Сначала пьяный начштаба даёт ложные ориентиры, потом вместо того, чтобы спешно искать уцелевших, они начинают по квадратам утюжить горы. А потом безмятежно дрыхнут на своих вышках, не слыша моей характерной стрельбы, не замечая сигнальных ракет… Сара умерла фактически по недогляду, мне едва не отрезали руки и комиссовали потом от греха, мама умерла в больнице, под наблюдением врачей… от кишечной непроходимости, а уже поражённого инфарктом отца заставили самостоятельно раздеваться и разуваться в приёмном покое, от чего он прямо на стуле и умер. Как это всё могло реально произойти, если по всем медицинским и прочим метрикам произойти просто категорически не могло?! А у друзей? У майора Славки Упругина, пока он воевал в пустыне, соседка выжила больную сестру из коммунальной квартиры, а когда старик отец пришёл за неё заступиться, его преднамеренно обварили кипятком. И никого не то что ни посадили, не оштрафовали даже. Дескать, обваривайте и дальше, раз уж вы такие смелые! Комнату, правда, вернули, но из неё всё равно пришлось съезжать, потому что соседствовать с этими отморозками стало просто невмоготу. А ведь у Славки Красная Звезда и Орден за заслуги… Он их пристрелить хотел, да мы с Хейфицем на руках повисли, а так бы кранты майору: век воли не видать! И в то же время все эти откормленные гвардейцы ходят по городу, как хозяева жизни, медальками латунными звякают, надбавки за мордобой своих же земляков получают, скупают у алкашей жильё и недвижимость за бесценок, уродуют несовершеннолетних детей!.. Славка говорил, что неделю назад майор из шестого отделения во время патрулирования преднамеренно столкнул двоих подростков лбами. Да так, что обоих увезли на «скорой» с сотрясениями мозга. И ничего. Выговор за несоразмерность силового воздействия и перенос отпуска с лета на осень. Всё. Если через пару-тройку месяцев пройду повторную комиссию, надо будет из этих жлобских мест опять когти рвать куда-нибудь поближе к турецкой границе или в Африку. Там что-то давно мы не воевали. Котия вот только оставить не с кем! Не с собой же брать?»

Кот, как будто услышав человечьи мысли, смотрел на Егора жалобно и с какой-то потаённой надеждой. Нет, подумал он, я тебя теперь никогда и ни для чего не покину. Сара мне не простит… ТАМ, в стране печального вечера, куда и мне рано или поздно придётся спускаться по крутым ступеням вечной осени.

– Пошли, Котий, за белыми?! – окрикнул он томящегося бездельем кота. – Бабушка тут одна мне вчера корзинкой похвасталась. Больше десятка она за час нарезала да ещё кучу маслят с моховиками. Самые классные грибы! Тебе они, конечно, без надобности, но зато я с грибов добрее стану и разрешу тебе немного сырой рыбы.

Кот решительно поднялся и, с чувством вытягиваясь по ходу, медленно двинулся к входной калитке.

 

 

Глава шестая

 

…Нет, это было не слыхано! С самого своего далёкого-предалёкого детства Егор не встречал такого отчаянного белогрибья. Может, это Котий наманил? – полушутя-полусерьёзно размышлял он. А Котий уже и сам как будто почувствовал толк в белых грибах и старательно помогал Егору разгребать листву с травой вокруг золотистых кругляков, осторожно трогая когтями мраморную поверхность налитых эллипсоидных ножек. Так они в наваждении и ползли по опушке, заполняя огромную бельевую корзину растительным совершенством среднерусского березняка, крохотными статуэтками, вдруг повылезавшими из-под земли как будто только для того, чтобы изумить привыкших к размеренной «унавоженной» жизни дачников. Когда корзина уже почти «захлебнулась», они услышали неприятный хруст сразу с двух сторон и хамский окрик: «Эй, вы!». Егор поднял голову от корзины и увидел наведённый на него ствол. Точнее – сразу два сомкнутых горизонтально ствола, неровные, неокрашенные концы которых свидетельствовали о скверной истине: в них с Котием целились из поспешно обрезанной двустволки. И тут же в Егоровой груди болезненно заскребло на какое-то время забытое чувство: «Вот и всё вернулось, друг. Сирия тебя и здесь не отпускает. Придётся продолжать в том же духе!». Но «продолжать» сразу было неосмотрительно. Прежде всего, Егор взял на грудь кота и спросил у троицы вооружённых людей (у одного из них был укороченный автомат Калашникова), чего они хотят. Он всего лишь небогатый огородник, у которого за душой разве что небольшая пенсия да жильё в городе… на двоих вот с котом.

– Ты что, сундук, блефуешь? – спросил тот, что подошёл последним из ельника и явно был Главарём. – Мне твой председатель, который уже висит на осине, говорил о тебе совсем иное. Что пенсия у тебя военная, и огород вон какой обустроил! Давай делись, служивый! Иначе – кранты тебе!

– У меня при себе только на десять литров 92-го бензина, – попытался перевести разговор в спокойное русло Егор, – В домике, правда, тысячи две-три найду…

– Веди. Если крутил динамо, там тебя и кончим! – через губу приказал Главарь и навёл на Егора «Стечкина». Все трое были в блёклых спецовках, тёмных очках и отличались характерным кавказским высокомерием, которое Егор помнил ещё со срочной. Но говорили почти без акцента. Видно, жили среди русских очень давно. Поэтому, решив быть предельно осторожным, Егор послушно показал им подвал с продуктами, дал приёмник, скинул со второго этажа несколько курток и штанов, чтобы переоделись в цивильное. Всё это время за ним ходил ствол, и было Егору неуютно, потому что Сирия в нём уже «остыла», и он успел прикипеть к гражданке. Выложив три тысячи рублей на кухонный столик, он стал ждать, когда бандиты достанут из подвальчика необходимые им продукты. Котий послушно сидел под табуреткой. Наконец, как следует затарившись консервами и макаронами, налётчики приказали Егору выходить на улицу.

– Зачем я вам? – с вполне искренним недоумением спросил их Егор. – Всё, что было, я отдал. Сотовый вы у меня отобрали, председатель – на осине, а бежать закладывать вас в деревню – себе дороже. Успею я ещё на кладбище!

– Ты порожняк не гони, – наставил на него АКМ самый молодой и очень высокий, славянской внешности. – Делай, что тебе говорят – и кладбище подождёт.

Егор двинулся к двери. Котий засеменил следом. Глянув на это, двое бандитов удивлённо присвистнули и снисходительно выругались на своём наречии. Заходить глубоко в лес они не стали. Вожак поставил Егора к сосне и дал знак своим остановиться. Котий плотно прижался к хозяйским щиколоткам. На некоторое время наступила гнетущая тишина, во время которой Егор даже успел прийти к выводу, что убивать его здесь они не станут. Зачем? Дачи всего в сотне метров, характерные выстрелы могут услышать местные охотники и, насторожившись, позвонить в ближайший участок, а то и в Город. Значит, им ещё что-то от меня надо…

– Ты нам без надобности, – словно прочитав Егоровы мысли, равнодушно заговорил Главарь, – и мы бы тебя легко отпустили, но… твой обделавшийся председатель успел нам шепнуть, что ты не так давно вернулся то ли из Ирака, то из Ливии – с войны, короче. А мы ведь тоже в тех краях бывали, и, как ты, наверное, догадываешься, тоже не туристами. Поэтому давай базарь про свою «командировку», но только без лажи… Я её легко просеку. И тогда станешь качаться рядом с председателем, только сначала мы отрежем тебе язык и уши. Валяй. Мы слушаем.

– А что тут особо рассказывать? – словно самого себя с ухмылкой спросил Егор. – Я не доброволец и не наёмник. Я – кадровый военный, окончил общевойсковое училище, натерпелся на таёжных полигонах да в военных городках. А тут показали приказ из министерства обороны, положение. Пообещали жильё, боевые, полевые. Выслуга: год – за три. Таких условий в России никогда не предложат! И я согласился.

– Ну, а в Сирии чем занимался? Много наших убил? – подозрительно сощурился Главарь.

– У меня были совсем иные обязанности, – отрицательно покачал головой Егор. – Я не спецназ, не десантник и даже не танкист. Я служил в комендантском подразделении, которое обеспечивало связь, управление и сообщение. Несколько раз наводили порядок на дорогах, помогали строителям разбирать завалы в предгорьях, восстанавливать дорожное полотно. А стрелять приходилось разве что по шакалам, когда они наглели по ночам, да несколько раз по сайгакам – ради шашлыка. А однажды ночью наш батальон – по утечке из штаба полка – накрыли тяжёлыми миномётами. Я оказался в госпитале с перебитыми кистями. Потом дали, как водится, за ранение орден Красной Звезды и выпихнули на гражданку. Вот и вся моя героическая биография. Как говорится, с удовольствием бы похвастал, да, честно сказать, особо нечем.

– Складно излагаешь! – цыкнув, пустил струйку слюны через золотые зубы кавказец с обрезом. – Только сдаётся нам, что всю комендантскую службу несут в Сирии тамошние арабы, которые и местность лучше знают, и обычаи, и язык. Да, и невыгодно русским, я думаю, гонять в такую даль свою военную жандармерию.

С этими словами он самодовольно улыбнулся и коротко ткнул Егора острым прикладом в ключицу. От внезапной нервической боли Егор сначала привалился спиною к сосне, а потом и вовсе опрокинулся на спину. Его ещё несколько раз сильно ударили по голове. Перед тем, как полностью отключиться, он ещё успел... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в мае 2021 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: