Время животных (Про Ивана из Афгана)

 

Купить в журнале за февраль 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 2,5 часа | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Иван оказался в Кабуле по глупости, и, как потом оказалось, на финише последней советской одиссеи, когда все сметливые вояки, уже успев пройти «афганский предбанник», плотно пристали к цивильным городам, а то и винтили на кителя бугристые академические «поплавки» – самые надёжные пропуска в заветный круг старшего офицерства. Нет, он не стал бы финтить и отбояриваться, если б ему приказали – дескать, Родина посылает тебя в составе, так сказать, ограниченного контингента СА помочь нашим афганским товарищам. Пошёл бы, хоть и знал про «товарищей» много больше, чем нюхавшие вокруг атмосферу особисты. Но получилось так, что не пойти он просто не мог. А всё этот его странный университетский друг Лёва Клушин, которого словно специально прислали в их часть с какой-то мутной инспекцией на предмет исчезновения нескольких единиц стрелкового оружия. Пропало оно на марше, в предгорьях Памира, чёрной, как смоль, азиатской ночью, когда неожиданно из-за горы накатило грозовое облако, и всё понеслось с потоками вниз: еле-еле людей удалось уберечь, а уж об имуществе и думать забыли. Потом выяснилось, что из-за убийственной усталости всего личного состава место для лагеря выбрали поспешно, не учтя погодных сюрпризов высокогорья. Молодой командир части, к тому же генеральский отпрыск, якобы серьёзно повредил ногу и был срочно эвакуирован вертолётом, а потому прибывшие на третьи сутки посредники вплотную вышли на его заместителя, то бишь на гвардии-капитана Ивана Шитова. Увидев в их числе печально знакомого Клушина, Иван понял, что его как минимум разжалуют, а то и посадят. Клушин принадлежал к числу так называемых мнимых друзей, которых в народе ещё называют «наседками». Люди этого типа поначалу очень располагают к себе этакой подчёркнутой интеллигентностью и умением слушать других. Они всегда расспросят о возникшей проблеме, помогут по мелочи, дадут дельный совет, вполне искренне посочувствуют – короче, поведут себя ровно так, что очень скоро станут практически необходимыми, почти органичной частью тебя самого. И сам того не замечая, ты вскоре станешь делиться с таким человеком весьма деликатной информацией о себе самом, своей семье, родных, друзьях, планах на будущее. А этого делать нельзя… никогда и ни при каких обстоятельствах! Клушин воспользовался полученной информацией сполна: сначала он стал ненавязчиво советовать Ивану, чтобы тот не отягощал себя высосанными из пальца проблемами молодой жены, выпущенной из университета годом раньше, да ещё с «красным дипломом». А она, и в самом деле, маясь вдруг возникшей неопределённостью, то рвалась в аспирантуру, где собиралась готовить диссертацию по любимому ею Державину, то – в питерскую школу, где ей предлагали специальный класс с литературным уклоном, то вдруг начинала стенать по поводу одиноко живущей матери-пенсионерки, у которой, кроме неё, больше никого в целом свете. Не по годам мудрый Клушин несколько раз умело остужал вновь и вновь вспыхивавший пыл беспокойного Ивана: дескать, брошу всё и переведусь на заочный. «Отставить, Ваня, – листая томик не то Геродота, не то Платона, размышлял всегда благоразумный Лёва. – Во-первых, уходить за несколько месяцев до окончания университета – это не умно с любой точки зрения. Во-вторых, её ты этим не переменишь, не расположишь к себе, а наоборот, убедишь в своей полной моральной зависимости, несамостоятельности, что для мужика – смерти подобно! А есть, мил друг, ещё и в-третьих, и даже в-седьмых. Ты вот лучше, как Диоген – Клушин при этом, казалось, нашёл что-то нужное в философском издании, – посиди подольше в бочке, то бишь сортире, и подумай… о вечном».

В конце концов не нашедшая в Иване участия жена Ирина собрала чемоданы и подалась из крохотной общежитской комнатки, которую они с Иваном занимали, к городскому вокзалу, даже не пожелав взять мужа в провожатые. Далее Клушин стал интересоваться возможностями Иванова отца-полковника, который преподавал в военной академии войск РХБЗ (радиационной, химической и бактериологической защиты). И делал он это столь искусно, что очень скоро Иванов отец не только приехал к сыну в университет, но и тесно сошёлся с его другом Лёвой. А тот, сразу после знакомства, увлечённо рассказал за бутылочкой специально запасённого им «армянского» об их с Иваном потаённых планах на воинскую карьеру, которая вот-вот де вполне может стартовать после вручения дипломов и окончательного распределения. «Мы, Василь Васильевич, – доверительно нашёптывая полковнику на ушко, вёл разговор к заветной цели Лёва, – хотели бы с Ваней по военной части двинуть. По военной, – и я полагаю, вы меня куда лучше нашей штатской профессуры поймёте, – нам, как целеустремлённым мужикам, вернее по жизни будет двигать. Да и своих близких огорчать меньше будем. А то в Иване тут ещё какая-то блажь о преподавании завелась, а он стесняется попросить вас как отца о содействии. Мне, согласитесь, это куда как проще? Лейтенантами нас, конечно, возьмут и так, и даже с большим удовольствием, но весь вопрос – куда? Можно Робинзоном Крузо на точке оказаться, а можно и как-нибудь по-людски устроиться. Мы всё ж таки философский факультет старейшего российского университета закончили, а не сундуки с училищного плаца!». В результате рассудительного Клушина послали командовать академическим взводом обслуги под нестрогий глаз полковника, а более щепетильный Иван с лёгким сердцем уехал в береговую охрану Каспийской флотилии, где он наслаждался тонким ароматом цветущей алычи и кислой прелью козьего сыра. Потом они встречались ещё несколько раз, после чего окончательно повзрослевший и переживший преждевременную смерть отца Иван с некоторой досадой на людские несовершенства понял, что Клушин – никакой ему не друг, а самый обычный хитрец-упырь, ловко использующий чужую доброту и доверчивость в своих личных, вполне эгоистических интересах. В этих интересах он всеми правдами и неправдами приглушил в Иване мысль о преподавательской карьере и жену Ирину от Ивана отшил, ибо ему в то время, перед выпуском, было выгоднее иметь Ивана сыном полковника, выпускником военной кафедры, другом-студентом, стоящим перед выбором, как и он сам. К тому же он оказался ещё и банальным квартирным воришкой, которого однажды Иван застал за осмотром содержимого шкафчиков осиротевшей отцовской квартиры, из которой и раньше после Лёвиных посещений пропадали редкие книги, украшения и иные ценные вещи. Однако застигнутый за сим неприличным занятием Клушин очень быстро пришёл в себя и с невозмутимым видом заявил, что, несмотря ни на что, Иван всё равно ничего не докажет, а потому было бы благоразумнее им просто расстаться, не тратить времени на бессмысленные разборки и не портить друг другу карьеры. «Я даже возвращать тебе ничего не стану, – сказал со снисходительной улыбкой Клушин, – потому что любое моё действие такого рода есть прямая улика против меня. А ты – чересчур горяч и поспешен с выводами. Да, жизнь свела нас и даже несколько сблизила, но это ровным счётом ничего не значит. Мы – разные, и теперь нам не по пути». Иван ударил всего один раз, а потом, вытащив судорожно дергавшееся тело вчерашнего друга на площадку, поставил его на четвереньки и припечатал меж ягодиц пыльной подошвой полевого берца. Так закончилась эта почти десятилетняя дружба. И вот судьба вновь свела их в ненужное время в неприятном месте. Клушин, вне всякого сомнения, знал, «в гости» к кому он жалует, а потому при встрече был лаконично вежлив и даже вполне дружелюбен. Но Иван отлично понимал, что это всего лишь муляжная позиция, а точнее сказать, умело поставленная дымовая завеса для сокрытия перехода к атаке. Так и случилось. Уже наутро, сразу после завтрака, старший группы посредников из округа майор Клушин вызвал исполняющего обязанности командира части гвардии-капитана Шитова не на беседу, но на протокольный допрос. В просторной штабной палатке Иван увидел стол с папками и три колючих взгляда, направленных в его сторону. Клушин – он сидел в центре – при его появлении склонил голову над характерным зелёным листом и стал что-то поспешно писать, а два капитана изучали вошедшего с почти физиологическим интересом. «Так, – подумал про себя Иван, – предварительная работа определённой направленности Клушиным уже проведена. Хорошо ещё, что капитаны не из интендантских, а, видимо, привлечены по случаю. Бардак кругом, перестройка и шальные ветры перемен. Надо ситуацию использовать и прикинуться тупым служакой, у которого от горбачёвского ускорения крышу сносит. Клушин это, конечно, поймёт, но не в его интересах выводить меня на какие-то прямые разговоры, на непредсказуемые детали и подробности…».

– Товарищ капитан, – поднял голову майор Клушин, – представьтесь ещё раз. Таков порядок.

– Заместитель командира отдельного батальона связи гвардии – капитан Шитов Иван Васильевич, – внятно проговорил, словно прочёл где-то у себя в голове, Иван. Удовлетворённо кивнув, Клушин назвал сначала себя как старшего, а затем – своих помощников. Далее Ивана попросили рассказать о сути произошедшего в части приблизительно в ночь с 22-го на 23-е, о его видении ситуации и осознании той ответственности, которая на нём непосредственно лежит. Иван рассказал и о случившемся, и об ответственности, подчеркнув, что места вокруг непроходимые, и местным сюда очень далеко. Поэтому, скорее всего, три единицы «АК-74», как и часть продовольствия и амуниции, смыло потоком в ущелье. Капитаны озадаченно замолчали, но Клушин на это лишь саркастически улыбнулся. Видимо, наступал его звёздный час, этакий сладостный момент мщения. «Вот только интересно за что? – спросил себя ставший вдруг безучастным Иван. – За то, что случайно застал тебя за воровством отцовских портсигаров и золотых часов? За вынесенные тобой раритеты Державина и Жуковского? Или за бабушкин ларчик с золотыми кольцами и медальоном с фото матери?». У Ивана предательски задрожали руки, и он отчётливо понял, что валять Ваньку перед Клушиным не сможет. Он вообще не любил ни коммунистов – ни диссидентов, ни «совков» – ни антисоветчиков, ни Сталина – ни Горбачёва. Он даже маршала Жукова считал виновным в неоправданно больших потерях под крохотным Ржевом! А тут какой-то беспринципный проходимец и клептоман Лёва Клушин… с подозрениями, что он мог продать басмачам автоматы и, возможно, ещё какое-то имущество части. И как можно что-либо доказать здесь, в горах, когда невесть откуда взялись эти грозы и сели, а больше половины личного состава батальона – салаги, которые и присягу-то приняли месяц назад?!

– Позвольте вам сразу заметить, товарищ капитан, – медленно поплыл под грязно-зелёные своды палатки показательно-скучающий голос Клушина, – что горы, которые нам с вами, может, и кажутся непроходимыми, для местных чабанов – самая что ни на есть удобная для перемещения местность. Они здесь родились… и их отцы тоже, и деды, и деды дедов. И все они, заметьте, так сказать, с легендарных времён жили контрабандой, и оружием, в первую очередь! А автомат Калашникова нынче на Востоке – самый ходкий товар. Они даже детей своих «калашами» называют! Это с одной стороны. А вот с другой… – Клушин сделал многозначительную паузу, достал носовой платок и, чему-то загадочно улыбаясь, тщательно вытер им лоб и шею.

– Позвольте, товарищ майор, – неожиданно вклинился капитан по фамилии Топыкобыла, которого Клушин аттестовал как военного юриста. – Гвардии капитан, очевидно, не осознаёт, что в части практически налицо уголовное преступление: хищение табельного оружия. До сих пор так и не выяснено, как и по какой причине трое военнослужащих утратили свои автоматы, которые в полевых условиях всегда должны быть при них! До сих пор вся эта троица находится в расположении части, вероятно, бойцы общаются с сослуживцами и друг с другом, имеют возможность заручиться свидетельскими показаниями, уничтожить улики и прочее. То есть, с другой стороны, товарищ майор, мы, вполне возможно, имеем дело отнюдь не с, так сказать, коммерческими мотивами. И не наживы ради это оружие и наверняка патроны к нему были переправлены из части… Иван, нетерпеливо мотнул головой, сказал простуженным сипом:

– Товарищ капитан, мы не в суде, а в расположении вверенной мне войсковой части, находящейся в походных условиях. И не в просто походных, а в чрезвычайных. Сегодня в шесть по Москве о введении ЧС меня оповестили из штаба дивизии. Можете позвонить туда сами. У соседей из артдивизиона, кстати, уже полдюжины «двухсотых», там сель унёс в ущелье «Акацию» с экипажем и два «Урала» с патронами к этим самым «семьдесят четвёртым», чьими именами басмачи так любят называть своих сыновей!

На минуту в палатке повисла странная тишина, нарушаемая лишь клушинской привычкой цыкать зубом. Потом был объявлен перерыв для «прояснения ситуации» и «получения новых вводных». Как потом поведал Ивану всё тот же Топыкобыла, расследование можно было закрыть «одной левой», но вредный майор заставил их опрашивать бойцов и настриг таки материала на Иваново служебное несоответствие… В отместку Иван поведал немолодому уже капитану историю их с Клушиным дружбы и посоветовал осторожному украинцу быть при «больном клептоманией» начальнике максимально бдительным в отношении своего кошелька… Топыкобыла от неожиданности даже перекрестился в испуге, но поблагодарил Ивана за предупреждение вполне осознанно. А по возвращении Иван написал комдиву рапорт с просьбой отправить его «за речку». Последнее в создавшейся ситуации устроило буквально всех: от командующего округом до дивизионного особиста, которому осталось до полной выслуги три месяца и десять дней…

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за февраль 2019 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению февраля 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.