HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Иван Самохин

Вызов

Обсудить

Рассказ

 

Купить в журнале за октябрь 2018 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за октябрь 2018 года

 

На чтение потребуется 20 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 20.10.2018
Иллюстрация. Название: «Несение креста» (между 1490 и 1500 гг.). Автор: Иероним Босх (1450–1516). Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/Несение_креста_(картина_Босха,_Гент)

 

 

 

I

 

В то утро в институтском сквере собралось много студентов, но это не важно. Безусловно, у каждого из них были имя, фамилия и какая-то индивидуальность, но это не имеет значения. Их всех объединяла одна «вечная ценность» – уважение к силе.

 

Шумаков снял заиндевевшую перчатку и протянул Новину горячую, как сахарский песок, руку.

Тот стянул варежку и полыхнул красными язвами.

– Не похоже на отжимания на кулаках, – заметил Шумаков, медленно опуская раскалённую пятерню.

– Это экзема, – произнёс Новин голосом, полным достоинства. – Нервно-аллергическое заболевание. – Он нахмурил лоб, словно борясь с каким-то внутренним противоречием, и добавил: – Незаразное.

Шумаков взметнул почти опущенную руку и положил её товарищу на плечо:

– Гниёшь, старина? Всем скажу, что ты гнилая личность.

Новин стряхнул кисть конвульсивным движением подбородка:

– А если бы мной вынулся ребёнок из проруби, тебе бы надо мной смеялось?

– Так это не аллергия? Ты отморозил руку, спасая…

– Мной спрошено: смеялось бы? – повторил Новин, проткнув собеседника стальным с электричеством взглядом.

Шумакова, уважающего силу, называемую храбростью, больше всего на свете, съёжило перед Новиным, как ефрейтора перед маршалом:

– Нет, я бы не смеялся. Извини, Андрей, я не знал…

Новин сжал воспалённую кисть в кулак и ударил Шумакова по лицу.

Тот хотел было ответить, но, вспомнив о маршальстве обидчика, лишь непонимающе посмотрел ему в глаза и стал растирать вспыхнувшую скулу начинённым окурками снегом.

К Шумакову подбежала девушка в белой куртке.

– У него завтра собеседование, придурок, – сказала она Новину, еле сдерживая злые слёзы.

– Забей, Викусь, – улыбнулся Шумаков. – Хороший работник и фингал вполне совместимы.

Девушке в белой куртке было всё равно, что стояло за этими словами: великодушие, трусость, миролюбие или нечто четвёртое. Для неё существовал лишь синяк, которому предстояло обезобразить безупречное, с её точки зрения, лицо студента Шумакова. Она обняла парня за идеальную, по её мнению, талию, скрытую под слоями зимней одежды, и повела к выходу из сквера.

 

На эмоциональном уровне Новин среагировал вполне адекватно. В его глазах вспыхнуло ровно столько гнева, сколько должно было вспыхнуть от того зловонного керосина, которым в него плеснули. А вот бить не следовало. Это был удар по его мудрости: носитель Идеи поставил синяк не мировоззрению, а человеку – выстрелил не в террориста, а в заложника… Новин хотел позвонить Шумакову, но испугался переусердствовать с извинениями и оскорбить Идею во второй раз. Меньше всего от звонка его удерживала гордость. Он изгнал её из своего внутреннего мира, вернее – отправил в самую дальнюю резервацию, откуда не выпускал ни после задевающей реплики однокурсника, ни в честь успешно сданного экзамена. Сегодня в сквере им овладела не гордость, а то чувство, которое порабощает нас, когда мы слышим оскорбление в адрес матери, возлюбленной или лучшего друга. Оно защищало границы великого мыслительного государства, возникшего в студенте московского вуза. Из-за скрытности правителя о существовании этой сверхдержавы не знала ни одна живая душа. Следовательно, никто не знал и о границах.

 

 

II

 

– Здравствуй, Андрюш.

– Добрый день.

– Значок-то покажешь?

– Какой?

– «За спасение утопающих».

– Мной никто не спасался.

– Скромняга…

– Да, скромняга! – сказал Новин с вызовом, который растворился в дребезжании телефона.

– Я вас слушаю.

Из трубки донёсся голос, пахнущий силой должности:

– Что по «Первоцвету нации», Людмила Витальевна? Вы поговорили со студентом?

Лицо женщины, и без того не постное, стало слаще рахат-лукума.

– Он только что зашёл, Вадим Николаевич. Минуту, нет, секунду назад. Я как раз хотела ему предложить…

– Предлагайте, предлагайте. Нашему вузу давно пора поучаствовать в чём-нибудь солидном. А то у нас успехи только в клубе весёлых. Не успехи, а смехи.

Женщина паточно захихикала.

– Подружились с рифмами, Вадим Николаевич?

– Ага, лучший друг. Ладно, беседуйте с Новиным. Потом зайдите и сообщите о его согласии.

– Вадим Николаевич – очень серьёзный человек, – произнесла Людмила Витальевна, положив трубку.

Она закрыла глаза и медленно втянула носом воздух, словно пытаясь пробальзамироваться ощущением чужой серьёзности.

– Андрей, вы должны принять участие в конкурсе, – сказала она, не размыкая век.

– В каком?

– Во всероссийском, – прошептала счастливая слепица, указав на небо, отгороженное крышей.

– Мной не о том, Людмила Витальевна. В чём заключается конкурс?

– В возможности прославить наш вуз, – сказала женщина, нехотя вернув себе зрение. – Нужно разработать проект.

– Какой?

– Конкурентоспособный, разумеется.

– Мной имелось в виду…

– А, вы о тематике… Никаких ограничений. Полная свобода выбора.

Носитель поёжился от ненавистного ему словосочетания. Согласно Идее, всякая свобода – все эти «я решил», «он спас» – являлась иллюзией, обласканным злом, заставляющим заискивать перед силой и презирать Слабость, умасливать умасленных и оплёвывать оплёванных.

 

Новин спускался по лестнице, держа в руке незаполненную заявку участника или, выражаясь словами Людмилы Витальевны, «контракт с шансом на всероссийскую славу». Однокурсники принимали бумаженцию за свежеотпечатанное расписание экзаменов. На долю секунды Новин возводился в ранг полубога, после чего становился лестничной пылью.

В середине пути Носитель вздрогнул от омерзения: ему навстречу ковылял седенький Венедикт Иванович, руководитель музыкальной студии. Человек это был в целом неплохой, но лебезящий перед силой. Силой голоса и слуха. Его лебезятничество было противнее заикающейся почтительности студента Шумакова и засахаренного пиетета Людмилы Витальевны. Те хотя бы отделяли своих кумиров, – храбрость и вышепоставленность, – от их представителей, не воздвигали в себе отдельного храма для каждого богочеловека. А Венедикт Иванович воздвигал целые храмовые комплексы… Приблизившись к Носителю, старичок поприветствовал его бесцветным «здрасьте» и проковылял мимо; так он здоровался со всеми, о чьих вокальных данных не имел ни малейшего представления. Новин знал, куда он ковыляет. Пару месяцев назад в музыкальной студии появилась новая ученица – некрасивая, но с очень приятным голосом. Приходя на занятие, Венедикт Иванович расправлялся с «бездарятами» за пять минут из отведённых шестидесяти и погружался в милое сердцу меццо-сопрано. Девушка научилась многому, но в первую очередь – мании величия.

«Бывают и хуже, бывают и хуже…» – шептал вросший в стену Носитель, заговаривая тошноту. Когда приступ отпустил, причина была уже довольно далеко – где-то между вторым и третьим этажами. Новина обрадовало, что за это время никто не унизил его бледный барельеф вопросом о самочувствии. Ведь люди не умеют задавать этот вопрос. Умеют всякую чушь: не дарить чётное количество цветов, не сморкаться в голос, не хохотать в троллейбусе… а в важном – ни уха ни рыла. Когда люди видят, что кому-то плохо, в них вспыхивает всё что угодно – только не уважение. Разве что к самим себе – если проявили участие. Они просто не понимают… Хорошо, что не спросили о самочувствии. Наверное, просто никого не проходило.

Убедить себя в том, что есть кто-то хуже Венедикта Ивановича, Новину не удалось. Тем не менее, тошнота почти выдохлась – и Носитель смог отделиться от стены и закончить спуск. Вуз как-то несвоевременно вымер: на пути к выходу Новину попались на глаза только два силуважа – охранник и пожилая гардеробщица. Какие именно силы они уважают, Носитель не знал, но чувствовал, что их головы не озарены Идеей. Такое привычное чувство… Он понимал, что может озарить их – по крайней мере, попытаться, – но прошёл мимо. Ещё вопрос, кто аморальнее: подлец, идущий по головам, или мудрец, идущий мимо голов…

Пройдя через прокуренный тамбур и проснеженный сквер, Носитель покинул территорию цивилизованной несправедливости. Она осталась за недокрашенным железным забором, который напоминал о недопобеде человеческого разума, разбитого параличом в середине пути… Но разум одного человека уже исцелился!

 

В ветер вгрызся лай привузовских собак. Именно так вгрызались в душу Андрею оклики его школьных обидчиков. Они никогда не были неожиданными – но каждый раз доставляли боль осколки робкой надежды… Многие псы обкрадывали своё удовольствие: грызли не со всего желания или отходили в сторону. Однако некоторые отличались прозорливостью. Такие чувствовали, что, покуда они считаются щенками, их никто всерьёз не накажет – и даже не думали кастрировать свои потребности. Сами того не понимая, они ловили возможность пожить во имя себя, чтобы потом с чистой совестью существовать для псарни. Теперь же, спустя годы отнюдь не собачьей жизни, они исподволь жалели, что тогда, в щенячестве, не дали своей пасти ещё большей свободы. Но ещё сильнее жалели псы, некогда верившие в закреплённость своего намордника, считавшие железной цепь, состоящую из канцелярских резинок… Теперешние звенья отливали сталью; стоило дёрнуться, и в горло впивались шипы, расположенные с внутренней стороны ошейника… А самым прозорливым не хотелось дёргаться. Эти лежали в тёплых будках и облизывали чужую кровь, запёкшуюся на их мордах много лет назад. Они не пытались растворить в слюне следы своего преступления, а предавались самодовольному раскаянию. Если в их собачьи души закрадывался страх расплаты, он погибал в раскатах потайного смеха: ведь всё их преступление осталось в резервации безнаказанности под названием «детство». Время не стало врачом для жертв, но сделалось прекрасным адвокатом для палачей.

 

 

III

 

Новин достал ключ – вздохнулось, что он от квартиры, а не от сокровищницы Справедливости – и сунул его в бездушную скважину... В квартире Носителю было промозгло, как между рёбрами строящегося здания. Когда родные уходили, становилось чуть теплее. Отдалялось биение любящих сердец – зато исчезали немудрые речи, непонимающие взгляды, невыносимые приближения к закрытой двери его комнаты. В эти часы и минуты рефлекторное отвращение Новина ко всему вокруг сменялось разумной ненавистью. Ненавистью, оставляющей место для любви к Справедливости... Но сейчас в доме был родной человек: из кухни пахло подгоревшей пищей и общедоступным одеколоном. В сознании Новина эта смесь давно затвердела, превратилась в вязкого чёрно-розового голема. Носитель протолкнул себя в пахучее нутро – и увидел маму. Он посмотрел на неё с любовью: вялая обида на подгоревший обед и какая-то более возвышенная грусть – давно затаённая, но недавно прозревшая – усмирили её... Но были и такие моменты, когда сыновье чувство замирало от ужаса. Порой эту кроткую женщину оплетали щупальца восторга, превращавшего её в обряженного василиска. Змеиный хвост пресмыкался перед умными, жабье тулово поклонялось богатым, а петушиная голова горланила во славу щедрых. Воскресая через месяц с небольшим, чудище выбирало очередную «святую троицу», но всё чаще повторялось, ибо список человеческих добродетелей, даже написанный размашистым почерком, не такой уж длинный (как и список пороков).

Так как последнее перевоплощение мама пережила сегодня утром, Новин смотрел на неё не только с любовью, но и без боязливой напряжённости. Правда, его беспокоила странная печаль, притаившаяся в зрачках и на краях золотистых радужек... Новину чувствовалось, что это не грустное воспоминание и не тревожное ожидание. Родного человека тяготило настоящее...

 

– Мам, чему случилось?

– Присядь, сынок.

У его мамы был мягкий, готовый к разочарованию голос, как у пожившей на свете надежды. Сыну снова помыслилось, что такому голосу лучше звучать на жизненных распутьях, у камня, создающего иллюзию выбора.

Опустив глаза, она произнесла исповедь, похожую на робкое напутствие:

– Сынок, я давно заметила, что ты изменился. И дело не в возрасте. Он меняет гораздо медленнее и... мягче. И это, к сожалению, не любовь. Моё сердце не скрыло бы от меня такого счастья. Я подумала, что, возможно, ты привязался к чему-то... неодушевлённому. Мне тоже приходилось увлекаться такими вещами, но моя нежность не смогла наделить их душою. Они остались тем, чем были. Потом я поняла, что по-настоящему любить можно только людей, потому что лишь такая любовь созидает. Обычно она созидала не то, что мне хотелось, – безразличие, неприязнь, лёгкую симпатию, – но...

Она дотронулась до щеки сына, чтобы касание досказало за неё...

Новину подумалось, что раз Идея и он – единое целое, значит, душа у Неё определённо есть. Его душа. Вернее – их общая. Значит, Её можно любить по-настоящему, как человека... Как самого себя.

– Главное – чтобы идея не была вместо души, – произнесла мама, отводя руку.

Новин вздрогнул. Ему погиблось для слов и родилось для невыразимого... В предрассветном мареве эти васильковые глаза были василисковыми огнильнями! Показалось, что мама не оборотень, что то невыносимое чудовище вызывает вязкий чёрно-розовый голем, норовящий прикинуться запахами горелого мяса и химической фуксии... Гарь... сера... дьявол... Люцифер несправедливости!.. Захотелось представить голема восковой куклой, которую можно проткнуть, обезглавить и кинуть на сглодание раскалённым язычищам.

Новин ждал, когда же мама поделится с ним своей затаённой печалью, хотя тайны не было уже несколько мгновений.

– Сынок, я понимаю, у тебя глубокий внутренний мир. – В её голосе прозвучало больше веры, чем понимания. – Но подумай о близких людях. Они живут не с глубиной, а с человеком... Ты отдалился от матери, от друзей, тебя не уважает родной брат...

Уважение... После стольких восклицаний о любви, – чувстве интересном, но неизвинимо абстрактном, – он услышал слово, входящее в словарь Идеи. Уловил отзвук явления, на которое Та устремила Свой заботливый взор, чтобы избавить оное от скверны превратного толкования... Благодаря одному-единственному слову вся мамина речь заковалась для него в холодные латы конкретики. Носителю с возмущением понялось, что причина грусти – не горе, а обычное отсутствие Мудрости. Недавнее поглаживание по щеке показалось оплеухой. Ещё почему-то подумалось, что любовь умрёт тогда, когда в ней начнут видеть лишь особый род уважения...

– Им уважаются только те, кому постоянно шутится, – сказалось Новину.

– А когда ты последний раз шутил – хотя бы неудачно? – спросила мама с сарказмом отчаяния.

– Мне не помнится.

– Да бог с ним с юмором, это не твоё! Где прочитанные тобой книги? Где умение поддержать беседу? Где жизненная позиция? Где всё, что было?

Новину вздохнулось.

– Мам, тебе хочется шутку?

– Хочется.

– Что это? – спросил он, взяв с холодильника дедову шляпу.

– Шляпа.

– Неправильно. Это удав, которому проглотилось слона.

Мать и сын смотрели друг другу в лицо: она – с грустным непониманием, он – со злорадным раздражением. Потом он отвёл взгляд, поблагодарил за общение и ушёл к себе в комнату.

 

Закрыв дверь, Новин подумал, что загадка его однокурсника о шляпе и удаве не так уж абстрактна: по крайней мере, помогает прервать безыдейный разговор... Во вселенную, обнаруженную крылатым маркизом Экзюпери, Новин не погружался. Вообще, было непонятно, почему мама заподозрила сына в любви к литературе: не все щуплые юноши с ослабленным зрением ищут прибежище в книгах... Возможно, маму навело на мысль его пристрастие к одиночеству; возможно – просто то, что он студент. А скорее всего – грамотный язык, которым он излагал свои когдатошние мысли, бесконечно далёкие от Истины и Справедливости. Захлопнутая наглухо дверь ограждала женщину от открытия, что её сын не упивается чужими вымыслами и убеждениями, а вынашивает собственный ментальный плод, призванный вызреть в яблоко всеобщего согласия... Временами непосвящённой казалось, будто затворник отдал себя поэзии – причём не социально-философской, а так называемому «чистому искусству». Однако вскоре она понимала, что едва ли такое влечение могло появиться возле окна, глядящего на триумф урбанизации... Начиналась вереница более беспокойных предположений... Закрытая дверь в комнату сына рождает в материнском сердце больше догадок, чем улыбка Джоконды и Чёрный квадрат – в творческой душе...

Для мамы Новина выбор ближнего был важнее личного любопытства – поэтому она никогда не приникала ухом к таинственной двери и не открывала её под «благовидными» предлогами. Но так ли уж много поняла бы она о своём ребёнке, если бы нарушила этот подсознательный принцип? Она бы увидела сына сидящим за столом или расхаживающим по комнате с несколько задумчивым, слегка усталым или почти решительным выражением лица – и больше ничего. Раскрытие тайны лишь усилило бы чувство неизвестности...

Новин положил перед собою графлёный лист с плохо пропечатавшимся двуглавым орлом. Показалось, что орёл не двуглав, а двуличен. Подумалось о жар-птице Истины, у которой до сих пор нет ни скипетра, ни державы. Но Носителю верилось в свой талант заговорщика, способный возвести Её на трон уже в этом столетии. Эта вера то гасла в нём, то вновь разгоралась – и не всегда с новою жаждою. Хотелось надеяться, что она бережёт себя во имя судьбоносного сполоха. Он посмотрел в очи коронованному стервятнику, раскорячившемуся над словом «заявка», и увидел там больше духовной скупости, чем у птицаря на реверсе монеты... Почувствовалось, что вдохновителей конкурса «Первоцвет нации» привлекают не идейные зарницы, а энергосберегающие лампочки. Что прометеев огонь попадёт в безвоздушное пространство. А ведь это ещё хуже, чем угаснуть в борьбе с ветрами несправедливости! Те хотя бы разнесут по миру крупицы благословенного тепла, которые могут сделаться семенами, дарующими жизненное ристалище новым пламенным росткам... С другой стороны, Носителю понималось, что Истину давно пора избавить от златотканого кляпа, дать Ей возможность размять могучие связки... В то же время перед его мысленным взором вставал огромный дубовый стол, покрытый толстым бумажным панцирем из желаний усовершенствовать налоговую систему, модернизировать нефтедобывающие технологии, реформировать оборонную промышленность. Ему понималось, что умиление вызовут проекты, направленные не на искоренение несправедливости, а на её усовершенствование, модернизацию, реформирование. Ведь она уже немолода: ей нужно двигаться, чтобы не возникло ячменей, суставного хруста, болезненной вялости. И лучше всего для этой цели подходят экономические будители, утопленные в обаятельном социальном тумане. А этот туман клубится не в нефтяных скважинах и не в горнилах военных заводов, а под куполами храмов медицины, искусства и просвещения.

Новин вздрогнул. Дверь распахнулась. Именно так... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в октябре 2018 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за октябрь 2018 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению октября 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Уплотнитель для москитной сетки уплотнительная щетка для москитной сетки Tecseal. . Актуальный рейтинг букмекеров России
Поддержите «Новую Литературу»!