Кирилл Рябов
Повесть
(маленькая печальная повесть)
Оглавление 1. 1. 2. 2. 1.
Выбравшись из лифта, грязного и вонючего, как половая тряпка, я замер от удивления. На площадке сидел голый Ленин! Склонив на грудь плешивую голову в рыжеватых волосках, он как будто разглядывал своё «хозяйство», прикрытое тощими коленями. Спустя мгновение стало ясно, «вождь» спит. Только вот откуда он здесь взялся? Стараясь его не разбудить, я пробрался к двери квартиры и нажал звонок. По рукам бегали мурашки. Казалось, Ленин, свирепо оскалив зубы, подкрадывается со спины. Не выдержав, я оглянулся. «Вождь» сидел в прежней позе. К тощей ягодице прилип окурок, а по плечу бегала муха. «Может, он мертвый?» – проскочила в голове леденящая мысль. В этот момент щелкнул замок. Я так и подпрыгнул. На пороге стоял Ромыч, с сонным видом и сигаретой в зубах. – О, вот и ты! – сказал он с легким удивлением. – Я, я, и при том не один… – Да? Чего, бабу привёл? – Ромыч оживленно заглянул мне за плечо. – Какая баба? Не видишь, что ли? – Я кивнул на Ленина. – А, это… – Ромыч махнул рукой, как будто там сидел не голый «вождь мирового пролетариата», а валялась ржавая консервная банка. – Ну, чего стоишь? Заходи. Я зашёл в квартиру, вырвал у него изо рта сигарету и торопливо прикурил. – У тебя свои, между прочим, – пробормотал Ромыч и заглянул в зеркало у вешалки. – А я, кстати, ничего… – Может, объяснишь, что это за хрен у тебя под дверью? – спросил я, пуская клубы дыма. Ромыч отобрал у меня сигарету и переместил в свой рот. – Во-первых, не под моей дверью… – А во-вторых? – Петрович это, Петрович… – Какой на хрен Петрович? – возмутился я. – Натурально, Ильич! – Сам ты Ильич! – он посмотрел в дверной глазок и радостно хихикнул. – Кукует, красавец! Я почувствовал, что сейчас у меня поедет «крыша». Ильич… Петрович.… Да ещё кукует.… Пришёл к другу поболтать о высоких материях за стаканчиком бургундского, а тут такая фигня! Мы прошли в комнату. Ромыч с окурком в зубах начал делать приседания. Физкультурник хренов! Я спросил: – Слушай, а, может, он мертвый? – Кто? – Ильич. – Да не Ильич, а Петрович. И не мертвый он. Ещё нас с тобой переживёт. – Очень рад, – сказал я. – За него или за нас? – За всех! Ромыч присел раз шесть, затушил окурок и опустился в кресло. – Теперь слушай. Петрович – мой сосед. Зовут его Александр Петрович. Бывший научный сотрудник НИИ теоретической астрономии. С девяносто третьего года безработный. Был сторожем, грузчиком, кассиром в платном туалете. Потом отрастил бороду, выкрасил хной, купил кепку и стал на Дворцовой площади фотографироваться с интуристами. Последнее время, в связи с высокими доходами, участились запои. Как напьется, жена раздевает его до гола, чтобы далеко не убежал, и выгоняет из квартиры. Ты как раз стал свидетелем этого. Теперь успокоился? – Ты сам всё это придумал? – спросил я. – Если бы… Он сам мне рассказал, раз триста. Хотя, я не спрашивал. – Ромыч ненадолго задумался. – А если бы спросил? Он бы, наверное, историю своего рода до седьмого колена выложил. Ужас! – А почему я его раньше здесь не видел? – Так они сюда всего два месяца назад переехали. А ты когда последний раз заходил? – Ладно, разобрались. Я облегченно выставил ту самую бутылку бургундского, которая, правда, именовалась «Менделеевской». – Ух, ты! – обрадовался Ромыч. – Моя любимая! Вся таблица Менделеева в одной бутылке… Ромыч сходил на кухню, принёс стаканы и какую-то ерунду в тарелке. – Как там твой роман? – спросил он, наливая. – Звонил в издательство? – Каждый день звоню. – И что? – До Смольного легче дозвониться… Выпили. Я спросил о том, из-за чего сюда, в общем-то, пришёл. – Ты мою повесть прочитал? – Мм? Мм-хы… Ромыч, с колбасой в зубах, долго рылся в ящиках стола, вытащил потрепанную рукопись, втянул в себя колбасу и радостно скаламбурил: – Роман прочитал роман… – Это повесть. – Всё равно. – Кстати, Ленин в подобной ситуации, сказал бы «всё гавно», – сострил я. – И чего? Какое впечатление? Ромыч вздохнул, налил себе и выдал: – По-моему, фигня! Я чуть не упал со стула, но вовремя схватился за бутылку. – Ты серьезно? – Ну, конечно, – ответил он радостно, сунул в рот солёный огурец и попытался его прикурить. – Ты ведь хочешь правду услышать? – Хочу, – ответил я мрачно. Отобрал у него огурец и сунул ему в зубы сигарету. – Но хотелось бы знать конкретно, что именно – фигня? – В общем, всё… – Объясни, – заёрзал я. Он медленно перелистал рукопись. – Что за трагическая пауза? – не выдержал я. – Давай, говори! – Я тебя не узнаю, – сказал Ромыч, внимательно глядя на меня. – Пить надо меньше! – Что значит – меньше? Я не в том смысле. Я тебя не узнаю как автора этой повести. Я читал и не верил, что это написал ты. Совершенно на тебя не похоже. Начну с языка. Откуда этот идиотизм? Ромыч полистал рукопись. – Вот. «Она покраснела, как редиска…». Или: «Его сердце наполнилось радостью, как стакан брагой…». Почему, кстати, брагой? Почему не пивом? Я озадаченно почесал макушку. Откуда он это выкопал? Что-то я ничего подобного не помню. – И это ещё ничего, – продолжал Ромыч. – Но вот тут, а… вот. Это ни в какие ворота не лезет: «Они слились в долгом и страстном поцелуе…». Слушай, это даже не штамп. Это преступление против литературы. За такое я бы кастрировал на месте без суда и следствия! Я передернулся, а он разошёлся не на шутку. Литературовед хренов! Но откуда он всё это выкопал? Неужели я мог такое написать? Убей, не помню. – И такого добра здесь навалом. В каком бреду ты это написал? Ромыч отхлебнул прямо из бутылки. – Теперь сюжет. В принципе, он не так уж и плох. Но, извини, второй свежести. До тебя его уже использовали, и не один раз. – Как? – крикнул я. – Не может быть! Ромыч очень медленно пожал плечами. – Сюжет, где человек превращается в насекомое, по-твоему очень оригинален? Ты вообще-то Кафку читал? То, что у тебя герой становится, конкретно, мелким клопом, а у Кафки нет, ничего не меняет. Всё одно. «Какой пьяный, а как излагает, собака», – подумал я восхищенно про Ромыча, но тут же вскочил, опрокинув стул. – Что за хрень?! Какой, на фиг, клоп? Ты чего мелешь? Я про это вообще не писал! Ромыч моргнул. – Не писал? Как не писал? А чья это рукопись? – Откуда я знаю? Как она называется? Ромыч очень долго пытался прочитать название… – «Человек с шестью ногами», – выговорил он чуть ли не по слогам. – Это не моё! – Уверен? Я влил в себя немного «Менделеевки», поставил стул и сел. – Как ты мог подумать, что я написал такое? – Сам удивился, – сказал Ромыч весело. – За это надо выпить? – За что? – За то, что ты не имеешь к этой паранойи никакого отношения. Выпив, я спросил, а где же, в таком случае, моя рукопись. – Где-то валяется, – скромно ответил Ромыч. – Хорошенькое дело, где-то валяется… – Не заводись, потом найду и прочитаю. Уверен, мне понравится. – Пусть только попробует не понравиться! – сказал я воинственно. – А кто, интересно, написал вот это? Ромыч тщательно перелистал страницы. – Имени автора здесь нет. – Странно. Кто-то тебе что-нибудь давал? – Может, давал. Протрезвею, вспомню. – Ты и сейчас не пьяный, – соврал я. – Правда? Спасибо. Но я всё равно не помню. Потом мы допивали водку, листали рукопись и громко хохотали. – Про брагу, всё-таки, хорошо, – сказал я. – И про редиску неплохо… – А кто там сливался в страстном поцелуе? – Это клоп влюбился в муху… – Да это же гениальный роман! – закричал я. – Как ты мог говорить о нём гадости? – Идиот был, – ответил Ромыч. Я достал вторую бутылку. Что я, дурак – с одной бутылкой в гости ходить?! – А знаешь чего? – сказал я. – Чего? – Давай Петровича твоего пригласим. А то нехорошо получается. Мы здесь пьем, а он там голый на холоде. – Великолепная идея! – одобрил Ромыч. Он встал и пошёл рыться в шкафу. Вытащил женское платье. – Во! – Это зачем? – спросил я. – Надо же ему чем-то прикрыться. – А ничего другого нет? – Своё я не дам. А жена всё равно нескоро с дачи приедет. Ромыч ушёл и через минуту вернулся в компании соседа. Мне снова стало не по себе. Уж больно он был похож на Ленина. А теперь, когда двойник «вождя» был наряжен в цветастое платье, мне вообще сделалось дурно. Он, между прочим, из-за этого нисколько не смущался. Опухшее, после пьяного сна, лицо было весёлым. – Александр Петрович Лебеденко, – представился он церемонно и сделал – нет, мне не показалось – реверанс. «Дурдом» – подумал я, начиная трезветь от этого зрелища. – Так, – сказал Лебеденко. – Где здесь коньяк? И возбужденно почесал жидкую бородку. – Вот, – я подвинул «Менделеева». – Тоже неплохо, – одобрил «Ильич» и хорошо приложился к бутылке. Потом мы сидели за столом. Ромыч вяло жевал и пытался прикурить сигарету со стороны фильтра. Лебеденко рассказывал: – Я два раза подшивался, и что толку? – Ага, – сказал я. – Парни, вы думаете, мне это нравится? – Чего? Пить или подшиваться? – спросил Ромыч. – При чём тут пить? Думаете, мне нравится картавого изображать? А что делать? В институте гнить за восемьсот рублей? Я вот благодаря Владимиру Ильичу на квартиру накопил. – Какому Владимиру Ильичу? – не понял Ромыч. – Волосы у меня ещё в молодости повылезали, так что с этим проблем не было… Лебеденко выпил, вытер рот подолом. – Раньше-то я, парни, Горбачёва изображал. Он у иностранцев большим успехом пользовался. Ко мне очереди выстраивались, чтобы щелкнуться на память. И хлопот никаких. Не надо было бороду отращивать, остатки волос на затылке красить… Нарисовал на лысине йодом «Латинскую Америку» и вперёд, с песнями. Правда, йод быстро исчезал, приходилось по три раза в день в кусты бегать и подкрашивать. Всё бы хорошо… Дай-ка огурец… Но, понимаешь, бить стали… – Кто? – удивился я. – Народ наш. Стою как-то на Дворцовой, подходит мужик и говорит: «Это тебе за виноградники». Да как врежет по морде! Я неделю дома с фингалом просидел. А когда вышел – опять! Как сговорились! Одна бабка чуть насмерть клюкой не забила. Не любят наши люди Михал Сергеича! Ох, не любят! Так вот, о чём я? Пошёл я к своей «крыше». Говорю: «Курбан! Чего делать?» Курбан – так бригадира звали. Ну, он думал, думал и отвечает: «Надо тебе, батя, окраску менять. Ещё замесят насмерть в следующий раз. Будешь Хрущёвым!» А вы подумайте, какой из меня Хрущёв? Да и кто его помнит? Ещё бы Берию предложил.… Ну, подумал я, парни, и стал Ульяновым… – Каким ещё Ульяновым? – оторвался от стола Ромыч. – Такие дела – закончил речь Лебеденко, закуривая. – Жену хотел привлечь, деньжищи бы гребли… Она же вылитый Геринг! Но не хочет… да.… А денег было бы… Ильича всё же уважают… Он начал клевать носом и вскоре уснул, ткнувшись лысиной в надкушенный огурец. – Вот алкаш! – пробормотал Ромыч восхищенно. И через секунду засопел рядом. Я попытался встать. Очень не хотелось спать, подобно своим товарищам, головой в тарелке. Не получилось…
Оглавление 1. 1. 2. 2. |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 09.11.2024 Взаимодействие с Вами не перестаёт меня радовать и, думаю, принесёт хорошие плоды. Алексей Уткин 13.10.2024 Примите мой поклон и огромаднейшую, сердечную Благодарность за труд Ваш, за Ваше Дивное творение журнала «Новая Литература». И пусть всегда освещает Ваш путь Божественная энергия Сотворения. Юлия Цветкова 01.10.2024 Журнал НЛ отличается фундаментальным подходом к Слову. Екатерина Сердюкова
|
||
© 2001—2024 журнал «Новая Литература», Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021, 18+ 📧 newlit@newlit.ru. ☎, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 Согласие на обработку персональных данных |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|