Город с нарисованными домами

 

 

 

– Нет, здесь нет никакого Алексея. И никогда не было – вы, наверное, ошиблись адресом, – усталая, по-домашнему одетая женщина лет сорока выглядела слегка виноватой.

– Видимо… извините, – я развернулся и, не дожидаясь лифта, стал спускаться по лестнице. По-правде сказать я был озадачен, потому, что точно знал – адресом я не ошибся. Эту дверь я хорошо запомнил, как и уродца нарисованного на известке напротив лифта – я был здесь только сегодня утром, потратив на поиски дома около часа. И немного, но успел пообщаться со своим старым приятелем.

У нас в городе чтобы найти дом знать адрес мало – надо еще знать, где он находится, потому, что привязка к улице и порядку номеров, зачастую, очень относительна. А в этом квартале, даже местные жители с трудом ориентировались. Особенно когда наступали сумерки, и с адресами творилось что-то невероятное. Выйдя из подъезда, я закурил и пошёл вдоль дома в поисках вывески с названием улицы и номером. Ул. Титановая, дом17 – высветились буквы буквально за углом. «Замечательно, – подумал я, – с утра это была улица Черноморская, как известно сама себе параллельная и перпендикулярная».

Это началось лет двадцать назад, когда я еще ходил в детский сад. Именно тогда начали проявлять себя безликие, и начали происходить непонятные ни для кого вещи. И в один из октябрьских дней город по чьему-то распоряжению обнесли стеной, и вскоре заметили, что хотя за городом наступает зима, в городе, по-прежнему, льют дожди. Хотя эта зима, и была теплее обычной, она в тот год еще не сильно отличалась от той, что была за стеной. Но со временем все менялось и менялось не в лучшую сторону, в Городе словно застыла осень. Город медленно приходил в упадок: жить сюда переезжали немногие, почти все у кого были дети, старались уехать отсюда, старики постепенно умирали – и город помаленьку пустел, особенно окраины, откуда люди, напуганные близким соседством с лесом и безликими, старались перебраться поближе к центру. Кто такие безликие не знал никто. Это была какая-то неизвестная, пугающая сила, какое-то странное сочетание тайного ордена, наподобие масонов, и чего-то нечеловеческого. Опустевшие дома постепенно разрушались, и муниципалитет, чтобы не тратить деньги на ненужный ремонт, обтянул их стены полотнищами, на которых были нарисованы стены, окна, карнизы. Но, не смотря ни на что, те, кто остался, продолжали жить своей обычной жизнью.

 

Будь я героем какого-нибудь голливудского триллера, я бы зашел в местный бар, заказал бы кофе и принялся бы расспрашивать бармена на тему: «Что за ерунда здесь творится, и где мне теперь Леху искать?!» Что, скорее всего, привело бы к потасовке с какими-нибудь завсегдатаями, но так как я был не в Голливуде, то просто купил в ларьке по пути пива и неторопливо пошел в сторону метро. Как быть дальше я не знал – единственная ниточка – адрес, чудесным образом прекратила свое существование, и я решил обсудить этот вопрос с одним из наших общих знакомых. Доехав до нужной станции, я поднялся на поверхность и, позвонив Сереге и убедившись, что он дома, направил свои пыльные ботинки в сторону его дома.

– Ты думаешь, он может это объяснить? – Он выключил чайник и, разлив кипяток по чашкам, сел напротив.

– Ну, объяснить, пожалуй, вряд ли, но что-то новое для нас, я думаю, он может рассказать. – В ожидании пока чай заварится и немного остынет, я закурил и, взглянув на руки, подумал, что неплохо бы подстричь ногти. – Ты за Городом давно был?

– На той неделе.

– И как там?

– Да все так же, холодно и уныло, – он задумался. – А тебе зачем?

– Да съездить надо бы. Посмотреть, проветриться.

Посидев еще с полчаса и поболтав о том о сем, я попрощался и пошел домой.

На следующее утро я проснулся с отвратительным настроением и страстным желанием нажраться прямо с утра. Взяв себя в руки, я позавтракал и поехал на работу, где какое-то время искренне пытался заставить себя хотя бы изобразить бурную деятельность, но безуспешно – делать ничего не хотелось, голова была забита совершенно далекими от работы мыслями. Вскоре все это мне надоело и, отпросившись у начальства пораньше, я все же решился съездить за Город. Выйдя из офиса, я первым делом зашел в ближайший киоск и, купив бутылочку пива, в два захода ее осушил. Почувствовав себя немного лучше, я поймал машину и, назвав адрес, задумался.

– Где остановиться? – отвлек меня от мыслей водитель.

– Да не принципиально – останови, где почище, – Я расплатился и, выйдя из машины, задумчиво огляделся по сторонам, что-то было не так, что-то в окружающем изменилась, но вот что? Через пару минут, оставив бесплодные попытки разобраться, в чем тут дело, я уже бодро двигался по знакомой дорожке. «Ничего не поделать, – думал я, утешая себя, – надо значит надо». Подойдя к КПП, я остановился и, протянув дежурному документы, закурил и огляделся – за забором шел снег вполне характерный для середины апреля. Получив пропуск и поблагодарив дежурного, я шагнул за ворота, и неторопливо пошел по тропинке, отражаясь в лужах, полных прошлогодних листьев, и оставляя за собой на свежевыпавшем снегу темную цепочку следов. Вокруг было непривычно тихо, по крайней мере, непривычно для жителя большого города.

 

Полчаса побродив среди деревьев я, наконец, добрался до нужного места – небольшого одноэтажного дома наполовину уже вросшего в землю. Типичный казенный запах напоминал какую-нибудь деревенскую почту двадцатилетней давности, где я не раз бывал в детстве. Две слабенькие пыльные лампочки, торчащие из стен, тускло освещали окрашенные темно-зеленой масляной краской стены, которые уже изрядно потемнели из-за отложившейся на них пыли, закопченный потолок был весь в ржавых разводах, трещинах, местами отвалившаяся штукатурка обнажала деревянные перекрытия. Я подошел к окну. Стекла на правой внутренней створке не было, стекло же внешней рамы было снизу покрыто толстым слоем льда от стекавшей конденсировавшейся влаги. Промежуток между рамами был забит бычками, смятыми пачками и обертками от шоколадных батончиков; была даже распечатанная упаковка от презерватива. Несмотря на то, что здание было одноэтажным, создавалось впечатление, что ты находишься в подъезде какого-то старого дома: время от времени слышалось хлопанье дверей и чьи-то далекие шаги по лестницам. Вдруг все стихло.

– Зачем пришел?

– Ты меня звала, – я, не оборачиваясь, закурил.

– Да, звала…

Мы замолчали. Последний раз мы виделись лет десять назад, разговаривать особенно было не о чем и я продолжал упорно пялиться в грязное стекло.

– Ты его ищешь?

– Да. Ты знаешь где он?

– Знаю. Он ушел…

– Понятно… – протянул я. Действительно все было понятнее некуда. Значит его затянуло. И он стал одним из них, из безликих.

Через час, возвращаясь по сумеречным улицам домой, я размышлял над полученной информацией. Видимо я совсем чуть-чуть не успел, и этим-то и объяснялась вчерашняя дурацкая ситуация с адресом. Рано или поздно это могло случиться с каждым из нас, и мы все прекрасно знали это чувство, которое могло застигнуть в любой момент. Странные и страшные ощущения. Когда ты цепенеешь, пытаешься понять, что происходит вокруг. Весь мир кажется непонятным, чужим, и в то же время ты очень ясно чувствуешь, почти видишь, как бежит кровь по венам, как по трахее табачный дым затягивается в легкие, растекаясь среди альвеол. Но видишь это как бы со стороны – холодно и беспристрастно, и не можешь понять: зачем это все, зачем это все надо. И чем дольше в таком состоянии находишься, тем яснее понимаешь, что вот-вот еще немного и назад в этот мир пути не будет, а мысли с трудом ворочаются в черепной коробке, со скрежетом цепляясь друг за друга и норовя ускользнуть. Выход из этого состояния есть один: надо, напрягая сознание, постараться взглядом зацепиться за какой-нибудь предмет, и когда станет немного легче собрать оставшиеся клочки воли и взять под контроль тело – пошевелить для начала хотя бы одной рукой, затем другой, и, наконец, сделать первый робкий шаг на нетвердых ногах. И тогда ты спасен, правда лишь на время – потому, что если один раз тебя накроет, то можешь не сомневаться: приступы будут повторяться, и с каждым разом все интенсивнее и продолжительнее, до тех пор, пока тебя не затянет. Леху затянуло, и я прекрасно понимал, что могу стать следующим, и это знание почему-то душу совсем не грело, на этой стороне мне было пока что уютнее. Поэтому когда на остановке ко мне подсел какой-то подвыпивший мужичок и, пожаловавшись на жену, выгнавшую его из дома, предложил выпить с ним водки я отказываться не стал.

Ничего не поделать – жизнь продолжалась, и надо было двигаться дальше. Вот несколько правил перехода улицы в «неположенном месте», которые я стараюсь неукоснительно соблюдать: во-первых: надо идти, а не бежать, во-вторых: надо смотреть на машины с легким раздражением, будто они тебе мешают, а не ты им (если все делаешь правильно, то и сам это прочувствуешь.) На разделительной полосе, пережидая поток, можно закурить и нетерпеливо поглядывать на часы. Двигаться в потоке надо легко и непринужденно, с опережением. Размышляя об этом, я перебрался через дорогу, зашел в какой-то бар и заказал пиво, потом еще пиво, и еще..., еще... через некоторое время я вышел на улицу и сел в первый попавшийся трамвай.

«Маневровая, следующая остановка Декабристов» – услышав эти слова, я проснулся и вышел из вагона. Был уже поздний вечер и, судя по всему, по этому маршруту я проехал не раз и даже не два. Я огляделся и закурил. Через дорогу жил мой университетский друг, которого я не видел, наверное, больше года, но если бы он сейчас мне повстречался и спросил, что я здесь делаю, я не нашелся бы что ответить. Поэтому, докурив, я выбросил в лужу окурок и на следующем трамвае поехал домой...

 

Каждому, кто хочет сделать ремонт в своём доме, необходимо позаботиться о ровных, гладких, красивых потолках. Одно из эффективных решений для этого – натяжные потолки. Их установка занимает немного времени, а служат они долго и выглядят прекрасно. Заказать натяжные потолки зеленоград, в Дмитров, Долгопрудный и другие пригороды Москвы можно на сайте dokapotolok.ru.

Я много чего хотел сделать сегодня, но, как и всегда сделал от силы половину. Городские огни проплывали за стеклом, и оставались где-то позади, как очередной бездарно потерянный день, как воспоминания... Вообще мне было о чем подумать, впереди была апрельская ночь, а позади десять лет жизни которую принято называть взрослой, так что можно было уже подводить какие-то итоги.

А итоги были какие-то безрадостные. Я был свободен. Но, похоже, лишь потому, что никому до меня не было дела. Похоже свобода и одиночество – две стороны одной медали. Преуспеть я тоже толком ни в чем не смог и все что мне осталось это лень и депрессия. И еще немного пива по дороге домой.

Придя домой, я разогрел в микроволновке ужин и, поев, завалился на диван перед телевизором. Пощелкав по каналам, я остановился на каком-то малобюджетном фантастическом фильме-катастрофе с невнятным, пафосным сюжетом, неизвестными актерами и отвратительно дешевыми спецэффектами. Внимательно досмотрев его до конца, я уснул.

На следующее утро я встал в одиннадцатом часу – благо была суббота. Закинув в стиральную машину, накопившуюся за неделю грязную одежду, я занялся приготовлением пищи. Наготовив на ближайшие два дня, я поел и развесил сушиться постиравшуюся одежду. Закончив с хозяйственными хлопотами, я завалился обратно на диван и оставшуюся половину дня убил на прохождение какой-то дурацкой игрушки на сотовом телефоне.

Воскресное утро выдалось сырым, ливший с глубокой ночи дождь, окрасил город в серые тона, и даже новостройки казались старыми и облезлыми, словно воспоминания о когда-то ушедшей любви, когда время и алкоголь убивают эмоции, и даже мысль о том, что девушка, которая, казалось бы, только что была твоей женой, занимается сексом с другим, вызывает лишь слабую блеклую тень того неконтролируемого бешенства, которое вызывалось раньше. Обшарив всю квартиру и убедившись, что курить дома нечего, я выкинул найденную на кухне пустую пачку в мусорное ведро, накинул куртку и пошел в ближайший магазин за сигаретами.

Когда я вернулся, она уже стояла возле моей двери. Платье на ней абсолютно промокло, в одной руке она держала босоножки, а в другой бутылку вина. Молча открыв дверь, я пропустил ее вперед и зашел сам.

– Уезжаю сегодня, – она вздохнула, – я от мужа ушла.

Все также молча, я открыл вино и разлил по стаканам.

– Удачи тебе, – поверх стакана я смотрю, как она маленькими глотками пьет вино.

– Спасибо.

Мы оба знали, что будет дальше.

Иногда половой акт может превратиться в месть, месть за то, что когда-то было, и что могло бы быть. Бескровный, сладко-болезненный выплеск агрессии, обряд прощания с прошлым, прощания навсегда. Вскоре она ушла – «Поезд не будет ждать», и я остался сам с собой наедине.

Я подошел к окну и закурил – вот она поймала такси, и, как будто что-то почувствовав, обернулась и, с улыбкой помахав мне рукой, села в машину. Я улыбнулся ей в ответ – улыбнулся каким-то жалким подобием улыбки. В этом городе мне вдруг стало тоскливо, больше меня здесь ничего не держало. До глубокого вечера я стоял у окна, курил сигарету за сигаретой, и изредка прикладываясь к бутылке, смотрел как дождь, на пару с приближающимися сумерками смывали краски с домов и улиц. К ночи решение было принято. Я подошел к телефону и набрал номер.

– Ты едешь?

– Да.

– Позвони Димону – предупреди, а я Серегу наберу.

– Хорошо. Когда и где срастемся?

– Не знаю, мне без разницы. Давай у меня, часа, эдак, в четыре.

– Ну, давай! Тогда до встречи.

Позвонив Сереге, я положил трубку и глотнул из горла. Я знал, что в сейчас этом городе еще трое не спят, и стоя у окна смотрят на дождь, выкуривая сигарету за сигаретой.

 

Вот так и вышло. Уже чужой спящий Город, уже не ночь, но еще не утро, по-прежнему темно. Над самым горизонтом стоит огромная неправильной формы оранжевая луна. Не выспавшиеся и не проспавшиеся мы уезжали. На выезде из города слева из темноты один за другим выехали два огромных самосвала и, оставляя за собой клубы пыли, бесшумно исчезли в черном провале огромного карьера. Что-то зловещее было во всем этом, словно какая-то огромная машина продолжала работать методично и зловеще, с какой-то ей одной понятной целью. Система, созданная неизвестно кем и неизвестно для чего, и не сулящая ничего хорошего. Игравшая в машине музыка двадцатилетней давности полностью дезориентировала во времени, а езда по встречной на праворульной машине – в пространстве. Впереди была ночь и черные низкие тучи, а может быть громоздящиеся на горизонте огромные насыпи отсевов, и лишь в зеркалах заднего вида отражался начинающийся рассвет, который не становился ярче. Создавалось ощущение, будто мы бежим от него, сбегаем от нового дня куда-то в неизвестность. Возможно, что чувствовал это лишь я один, уж больно знакомым было для последних лет ощущение потерянности и бегства. Я зевнул и, устроившись поудобней, стал смотреть на дорогу и проносящиеся в свете фар снежинки, сквозь которые, разрезая окружающую тишину, неслась наша машина.