HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Наталия Радищева

Театр страха

Обсудить

Роман

 

Купить в журнале за март 2016 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за март 2016 года

 

На чтение краткой версии потребуется 3 часа 20 минут, полной – 9 часов | Цитата | Аннотация | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf         16+
Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 11.03.2016
Оглавление

2. Глава вторая
3. Глава третья
4. Глава четвёртая

Глава третья


 

 

 

Лена проснулась поздно. Комнатка, показавшаяся ей вчера вечером мрачной, была залита солнечным светом и выглядела гораздо лучше. Только в свете были явственней видны рваные по верху обои, паучьи гнёзда в углах, ржавчина в раковине. Лена умылась из рукомойника и вытерла лицо туго накрахмаленным полотенцем. Потом оделась и вышла в тёмный коридор. Она миновала гостиную, где они вчера ужинали, осмотрела потолки. Они были ужасного вида, почти коричневые и в трещинах. Чёрными от пыли были подоконники и оконные рамы. «Да, работёнки тут будет немало» – подумала девушка. Из гостиной дверь вела на просторную террасу. Окна её были залеплены серой обёрточной бумагой. Прямо от пола поднималась гора матрасов, одеял, подушек. На ней лежали вповалку старые пальто и поеденные молью шубы, а также прочее тряпьё. По периметру, у стен стояла обувь всех размеров, на все сезоны. Создавалось впечатление, что в доме когда-то жило несметное число людей. Ещё было видно, что хозяева его большие скопидомы, не любят избавляться от барахла. «Это не барахло, душенька, – впоследствии объяснил Лене Краснопевцев, а память о моём грозном родителе, о матушке-страдалице. Они были в Михеевке известные люди. И дом у них был – полная чаша. Когда столица теснилась в коммуналках, у нас было по отдельной комнате, у каждого. Когда Москва строем в баню ходила, мы плескались в собственной ванной. И телефон у отца был личный, и вторая зарплата в конвертике. Так-то».

Дом у Краснопевцевых был большой и нескладный, без чёткой планировки. Как будто строил его конспиратор. Несведущему человеку трудно было разобраться, сколько в нём этажей, комнат, веранд, входов и выходов. Лена сразу насчитала три. Один парадный, с крыльцом, в центре коридора, и два запасных по его концам. Она отправилась на поиски кухни и обнаружила её по запаху пригорелого масла.

Кухня оказалась на втором этаже. Там хорошенькая молодая женщина в зелёном шёлковом халате с павлинами жарила на плите блины и кормила ими мужа. Лена сразу догадалась, что это Кузнечики, квартиранты. Они оказались симпатичными ребятами. Антон был черноглазый, с коротким ёжиком. Он торопливо поедал блины, поглядывая на часы. На нём был костюм и свежая сорочка с галстуком. Видно было, что мужчина торопится на электричку. Юля была просто красавица. Тоненькая, голубоглазая, с русыми волосами, заплетёнными в косу. Заметно было, что она ждёт ребёнка, но небольшой животик совсем не портил её фигуры. При виде Лены молодожёны всполошились, жестами стали извиняться за вчерашнее, сокрушённо качали головами, прикладывали руки к груди. Юля вкратце изобразила девушке всю сцену её испуга, падения с лестницы. Она хлопала себя по бокам, сжимала ладонями щёки, делала большие глаза. Её муж постучал кулаком по груди, дав понять, что это он подобрал бездыханную девушку, лежащую на снегу, и отнёс к Краснопевцевым. Всё было сыграно так выразительно, что Лена уже не сомневалась – перед ней настоящие артисты. Она даже поаплодировала супругам Кузнецовым и со своей стороны показала им, что забыла всё плохое. Подняла руку и опустила, как делали у неё в посёлке. Молодожёны поняли этот жест и рассмеялись. Под конец этого маленького спектакля явилась Фаня. Краснопевцева дома не было, не видно было и его любимца Пилата. Видно, старик, как и обещал, отправился с утра за покупками. Фаня молча вытащила из холодильника большую запотевшую кастрюлю с супом и поставила разогревать на плиту. Покрутилась ещё немного по кухне и ушла. Нежно чмокнув жену и «сделав ручкой» новой знакомой, умчался Антон. Юля отложила Лене на тарелку блинов, налила в кружку чаю и тоже исчезла в одной из боковых дверей, прихватив свой завтрак: бутылку кефира. Уходя, она поманила девушку рукой и показала на цифру 8 на настенных ходиках. И большим пальцем указала наверх. Лена догадалась, что вечером Кузнецовы ждут её в гости. Она с улыбкой кивнула, съела пару горячих блинов, выпила чаю и решила немного прибраться. Над мойкой висел квадратный титан для нагрева воды. Лена включила его, вернулась к столу за грязной посудой, подняла тарелку и… увидела под ней листочек бумаги, сложенный вдвое. Лена развернула его. Это была записка, написанная торопливым размашистым почерком, и явно была адресована ей:

«Покиньте этот дом немедленно. Спускайтесь и уходите через сад. Вещи не берите, только куртку. Сумку вам принесут на станцию. Бегите. Вам здесь оставаться опасно».

Записка вогнала девушку в ступор. Она сразу вспомнила нищую старуху Ульяну, предрекавшую ей беду. Сердце её часто забилось, и всё вокруг стало как в тумане. Вода в титане закипела. Лена его выключила, вымыла посуду, присела к столу и стала думать о записке. Кто мог её написать? Фаня? – Исключено. Старик сказал, что она писать не умеет. А записка была написана, хоть и в спешке, но твёрдым уверенным почерком. Тогда Антон? Но ему-то зачем? Без этого у него дел мало? Его жена? Она могла. Учат же глухонемых грамоте? Юля, не иначе. Придумала же она шутку с удавленницей? Краснопевцев предупреждал, что Кузнечики большие приколисты. Но если так, то всё разрешимо. Спросить у неё прямо сейчас и больше не париться. И предупредить, чтоб впредь так не делала. Лена дёрнула дверь, за которой скрылась Юля, но она оказалась заперта. В окно она увидела, как прелестная жена Антона Кузнецова в белой меховой курточке и такой же кожаной кепке оседлала мотоцикл и полетела куда-то вдоль по улице.

«Если это розыгрыш, то глупый, – размышляла Лена, стоя возле окна. – Ясно ведь, что я никуда не уеду. Как это «покиньте немедленно» да ещё без вещей? А зачем я тогда приезжала? Мне Зойку увидеть надо. Узнать, как она тут. Да и с какого перепугу? А тысяча баксов? Взять с собой? Но ведь я их не отработала. Получится, что украла. Оставить? – Жалко. В кои-то веки такие деньжищи с неба свалились! На них можно и дров к зиме закупить, и крышу подлатать, и Зойке на свадьбу останется. Нет уж, выполню всё, что задумала, тогда и вернусь в Юбилейный. Мама обрадуется. Она, бедняжка, без новостей совсем извелась. И почему это мне тут опасно оставаться? Кто мне что сделает? Старик? Он, сразу видно, не пьяница, не буян. Руки распускать не станет. Сестра его и вовсе как малое дитя. А квартиранты такие, что лучше не бывает…»

Сквозь мутное оконное стекло был виден двор, залитый щедрым солнцем последнего бабьего лета. Во дворе уже знакомые бомжи, Фантомас и Китаец, пилили дрова за похлёбку. Лена видела, как, покончив с работой, они уселись за дощатый стол. Фаня налила им в миску горячего супа, дала оловянные ложки и по куску хлеба, а сама ушла в курятник. День был солнечный, осенний. Наполовину облетевшие дубы и берёзы за покосившимся забором стояли, окутанные лёгкой голубой дымкой. Они словно сжались в преддверии зимы. Лишь серебряной ели не страшны были никакие холода. «Какая красавица, – подумала Лена. – Прямо Снежная королева». Картину портило лишь пепелище, оставшееся от сгоревшего дома. Где-то за спиной погромыхивала, жила своей жизнью железная дорога. Стуки её и лязги органично вписывались в общий оркестр звуков предместья, вместе с порывами ветра, петушиными криками, лаем собак и стрекотом самолётов в синей холодной вышине. Было тихое осеннее утро. Кто-то верно сказал: «Тишина – это то, к чему мы привыкли». Потом бомжи разом побросали ложки и кинулись открывать ворота. Во двор въехал старенький, похожий цветом на желток куриного яйца запорожец. Лена поняла, что вернулся Краснопевцев. «Ну и тачка у него! – подумала девушка. – Прямо музейная». Старик был в синем спортивном костюме, очень шедшем к его седым космам. Очки в металлической оправе прочно сидели на кончике носа, щёки были красными после прогулки. Хозяин дома был настроен благодушно. Он выпустил из машины Пилата, а сам уселся за стол напротив Фантомаса и Китайца и стал им по привычке что-то вещать. Бомжи слушали, кивали и угодливо похохатывали, показывая гнилые зубы и продолжали хлебать суп. Всю эту картину можно было наблюдать, как в немом кино. В доме стояла звенящая тишина. И вдруг её нарушил уже знакомый «волчий вой», донёсшийся сверху. Лена вздрогнула. Больная, прикованная к постели, звала на помощь. И девушка не раздумывая бросилась к ней. Она пулей вылетела из кухни и побежала вверх по скрипучей лестнице. Но, поднявшись на четыре пролёта, под самую крышу, уткнулась в железную наглухо запертую дверь. За дверью стонала, плакала, по-звериному выла женщина. Можно было догадаться, что несчастная мечется на постели, сбрасывает на пол пузырьки с лекарствами, посуду, стоящую возле неё. Лена постучала по железу кулаком, но крики и бессвязные вопли стали ещё громче. Жена Краснопевцева, разбитая параличом, мычала, будто силилась сказать что-то, но не могла, будто у неё был завязан рот. Снизу уже поднимался сам Лаврентий Павлович. Он нёс, как и вчера, медицинскую коробку для укола. Увидев Лену, прильнувшую головой к железу, старик за ухо оттащил её от двери:

– Ступай вниз, – прошипел он, поправляя пальцем очки, сползшие на кончик носа. – И никогда, слышишь, никогда не поднимайся по этой лестнице. Я ведь тебя предупреждал. Иначе… – отдышавшись, добавил уже мягче, с улыбкой: – Иди, Златовласка, лучше взгляни, что я купил для ремонта, и принимайся за работу. Начни с ванной комнаты, вычисти её, покрась, печь протопи, а то страсть как надоело в корыте мыться. Надеюсь, ты позавтракала? Ну и ладно. А обедаем мы в шесть, не забудь. В двадцать три ноль-ноль – отбой.

Девушка, потирая ухо, послушно спустилась вниз, а Краснопевцев погремел ключами и исчез за железной дверью. Звуки в комнате больной стихли. Лена твёрдо решила ни на что не обижаться и не лезть в хозяйские дела. Ей важно было дождаться сестру, к тому же предстояла большая работа, и светили приличные деньги. «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю, ничего никому не скажу», – пропела она себе под нос и стала перебирать банки с краской, белилами, бутыли с олифой, кисти и рулоны с рифлёными обоями, которые хозяин сложил под лестницей. Там были и новенькие кисти, и скребки, и шпатлёвка. Там же стояли: вёдра, наполненные сухими тряпками, швабра и большой пакет технической соды. Разобрав всё это, Лена приступила к работе. Начала с ванной комнаты, как советовал Краснопевцев. Она располагалась под лестницей и была в таком запущенном состоянии, что трудно было сразу догадаться, что это ванная. Потолок и стены её позеленели от сырости, железная печурка, служившая для нагрева воды, была забита сажей. Сама ванна поразила Лену своими размерами. Она была раза в полтора больше обычной, жёлтая внутри и топилась дровами. Над ней висело на верёвках бельё. Лена узнала несколько кофточек сестры и сняла, так как они давно высохли. Железный душ был намертво приделан к стене и нависал над ёмкостью для мытья подобно голове страуса. И трубы и головка душа были покрыты ржавчиной. Видно было, что этой ванной давно не пользовались. «Ну, Томка, ну, Зойка… – ругалась вполголоса Лена, выгребая оттуда кучи мусора. – Нанялись помогать старикам, а сами палец о палец не ударили». К шести вечера ей всё же удалось подготовить помещение к ремонту, отскрести саму ванну, очистить печку от сажи. На это ушёл весь день. К шести вечера Лена так устала, словно весь день копала картошку, и была зверски голодна. После обеда, который у них в посёлке скорее сочли бы ужином, она решила во что бы то ни стало встретиться с Юлей и объясниться. Записка, лежавшая в заднем кармане джинсов, не давала ей покоя.

Фаня, несмотря на свою инфантильность, была прекрасная кулинарка. Борщ Краснопевцев, как всегда, сварил сам, а его сестра нажарила котлет из телятины, блинчиков с капустой и сварила кисло-сладкий клюквенный кисель. Ели молча. Хозяин дома был чем-то озабочен. Он морщил лоб, вздыхал, Фаня что-то клевала, низко нагнувшись над тарелкой, а Пилат под столом громко хрустел костями. Поев от души, Лена встала из-за стола.

– Дядя Лаврентий, тётя Фаня, спасибо за вкусный обед, – весело произнесла Лена. – Как, бабуля, сама посуду вымоет или ей помочь? – обратилась она к Краснопевцеву. – А то я хотела к постояльцам вашим в гости наведаться. Они меня на чай звали.

Лена собрала стопкой свои грязные тарелки, сверху положила ложку и вилку и поднялась из-за стола. Ей казалось, что она поступила правильно, показала свою культуру, но хозяин брезгливо поморщился:

– Какие ещё «дядя», «тётя»? – он бросил Пилату обглоданную кость и подвинул к себе коробочку с зубочистками. – Ты эти деревенские словечки забудь. В Москве одни понаехавшие так говорят. Навезли в столицу разной словесной заразы. Запомни: Михеевка – место культурное. Тут, никаких дядей и тётей, отцов, мамаш, а также бабулей нет. Бабулей можно звать только свою бабушку, но никак не чужую даму. Если только ты не хочешь её оскорбить. Запомнила? У каждого имя, отчество и фамилия. А к Кузнечикам не ходи. Их неделю не будет, – принимаясь за кость, отрезал Лаврентий Павлович, – Юлю положили в клинику. По женской части. А Антон будет ночевать в городе. Сходи-ка лучше к Ермолаю Казакову. Это наш сосед, художник. Погляди, вышел ли он из запоя, и отнеси ему поесть. А то сдохнет, не ровён час. Его зовут Ермолай Эдуардович, запомни.

Фаня, услышав про художника, сбегала в кухню за кастрюлей, наложила в неё котлет, блинчиков, нарезанного кусками белого хлеба, прихлопнула всё это крышкой и накрыла сверху полотенцем. В бидончик отлила киселя.

– И коту чего-нибудь дай. Ермолай, подлец, когда пьёт, кота совсем не кормит. Гогеном его назвал, в честь любимого художника. Был такой француз, с тараканами в голове. Пьяница и бабник, как сам Казаков. Бросил работу, семью и помчался на Таити, тамошних девок портить. И вечно ходил голодный, и ни копейки за его мазню не платили. Никому она не была нужна. А теперь в Лувре висит. Вот и Ермолай со своим котом из той же породы. Михеевка для него вроде Таити. Он всего года три, как к нам из Москвы переехал. У жены при разводе дачку отсудил, а ей квартиру оставил. Заказы у него грошовые. На что они с котом живут – непонятно. Святым духом питаются, а фасон держат. Так что отнеси им поесть, а то, не ровён час…

– А телефон не починили ещё? – спросила Лена, забирая еду и направляясь к двери. – Мне б домой позвонить. А то мама беспокоится, как я тут.

– Телефон? – удивился Краснопевцев. – Ах, телефон. Возил я его в мастерскую. Мастер сказал: не фурычит, металлолом. Починить невозможно, проще выбросить. Мне ведь телефон, как госслужащему, лет сорок назад поставили. Тогда в Михеевке личных телефонов было раз-два и обчёлся. Только ветеранам войны и ответственным лицам номера давали. Теперь у всех мобильники. Но ничего, и у тебя скоро новый мобильник будет, с наворотами. А пока давай-ка маме телеграмму отправим. Ты мне текст напиши, а я утром съезжу на почту. Ты посёлка не знаешь. Почта у нас далеко, на городской стороне. Тебе ногами в три часа обойдётся. А я на машине туда-обратно за час обернусь. Съезжу и отправлю. Так согласна? – Краснопевцев сложил губы, словно для поцелуя, а потом растянул в улыбке.

– Согласна, – обрадовалась Лена. – А ещё я хочу ей деньги перевести.

– О чём речь? Переведу, не беспокойся. Ну, иди. Найти Ермолая нетрудно. Его хибара слева от нас. Участки смежные. Между ними дыра в заборе. Собаки нет. Он, конечно, чучело и позёр, но не злыдень. Так что иди смело, но у него не задерживайся. Отдай еду и возвращайся. Ермолай, когда пьяный, спит, а когда трезвый – разную ересь несёт. Ты с ним в разговоры не вступай. Скажи, мол, спешу, дел много. Он тебе позировать станет предлагать – не соглашайся. А то догола разденет и выставит посреди комнаты. И стой как дура, позорься нагишом часа четыре, пока он тебя не обсмотрит всю и не нарисует. Ответь, к чему порядочной девушке такие приключения? Ни за деньги не соглашайся, никак. Пусть себе натурщиц на трассе ищет. Так и скажи, если давить начнёт. Мол, ищи себе шлюх в другом месте. А станет руки протягивать (мужик всё-таки), бей по щекам, не стесняйся. Ему это только на пользу.

Выслушав наставления Краснопевцева, Лена взяла кастрюлю с котлетами и блинчиками, бидончик с киселём и впервые за весь день вышла на воздух. Было немногим более восьми вечера, но небо уже потемнело. Показалась луна, белая, как лепёшка в сахарной пудре. Вечер был спокойный, без дождя, без снега. Голубая ель при свете луны искрилась и переливалась всеми своими иголочками. Невозмутимая, как истинная красавица, она одна в этом странном мире хаоса давала ощущение спокойствия. Словно цветок, цветущий на мусорной свалке. Девушка пошла по двору, перешагивая через мятые алюминиевые кастрюли, гнутые ложки, керосинки, холодильники, раритетные приёмники, телевизоры и другие ржавые обломки прежней жизни Краснопевцевых, споткнулась о неуклюжий железный телефон и после недолгих поисков обнаружила в заборе просторную дыру, ведущую на соседний участок.

Там не было свалки. Напротив, росли многочисленные дубы, сосны и кусты шиповника. Небольшой сад был устлан ковром из опавших листьев. Дача художника была раз в десять меньше дома Лаврентия Павловича. Окна её были тёмными. Лена свободно взошла на терраску. Дверь оказалась не заперта. Из темноты на неё блеснули зелёным огнём два кошачьих глаза. Громадный чёрный кот мохнатым тюком свалился с какого-то шкафа и пронзительно закричал. То ли пугал незваную гостью, то ли хотел предупредить хозяина, что в доме чужие. Лена догадалась, что это и есть Гоген.

– Кого там чёрт принёс?! – раздалось вскоре из-за двери, ведущей в комнату. – Ещё лампочка на террасе перегорела, зараза!

Засим послышались шаги, кряхтенье. Дверь, обитая кожей, с торчащим по краям её ватином, противно скрипнула, приоткрылась. В образовавшуюся щель просунулась жилистая рука с керосиновой лампой, а потом показался и сам хозяин дачи. А другой руке у него блеснул кинжал. Лена струхнула, по, вспомнив слова Краснопевцева, что бояться соседа не стоит, что он просто «чучело и позёр, но не злыдень», успокоилась. Мужчина был в одних трусах, бос и неимоверно худ. Так, что видны были все его рёбра. Лена догадалась, что это и есть художник Казаков, «без царя в голове». Он нащупал где-то в трусах спички, зажёг лампу и поднял её дрожащей рукой повыше, чтоб рассмотреть вошедшую девушку. Лена смутилась под пристальным взглядом его заплывших глаз. Художник был то ли пьян, то ли с похмелья и запущен, как врубелевский Пан, лет сто скачущий по лесам и болотам. Спутанные волосы неопределённого цвета, но с хорошо различимой проседью, торчали в разные стороны, лицо, заросшее многодневной щетиной, опухло. Он еле держался на ногах, колени его тряслись. При свете керосиновой лампы его кот из чёрного превратился в рыжего с подпалинами.

– Кто ты, прекрасная незнакомка? – удивлённо прохрипел он. – Олимпия? Венера? А может быть, ты Юдифь, и явилась, чтоб мечом отсечь мне голову? Ну, что ж, я готов. Я даже рад. Без головы мне будет гораздо легче. Она до краёв наполнена болью и гудит как адский котёл. Возьми его… – он подал ей кинжал. – Бери и делай то, зачем пришла.

– Нет, я не Юдифь, я Лена. Вы меня с кем-то спутали. Я от соседа вашего, от Краснопевцева. А вы, верно, Ермолай Эдуардович? Так я покушать вам принесла: котлеты, блинчики, – робко пролепетала Лена и поставила на стол кастрюлю и бидон. Гоген тотчас вскочил туда и набросился на еду, как зверь.

– Врёшь, ты не от Красноперцева. – Художнику явно нравилось перевирать фамилию соседа. – У Перца таких девчонок нет. Ты – Юдифь! – художник погрозил девушке пальцем. – А я твой враг, грозный воин Олоферн! – прорычал он. Так ты явилась меня обезглавить?! Я готов!

Лена испугалась не на шутку. Она впервые слышала эти имена: Олоферн, Юдифь. Она подумала, что художник с похмела принял её за какую-то свою знакомую.

Непутёвый хозяин Гогена меж тем опустился на колени, а голову склонил на край стола, как на плаху. Кот, торопливо поедавший Фанины котлеты, коротко взглянул на него, но ничуть не удивился. Видно, он ко всему привык. Художник повернул лицо к девушке:

– Ну? Что же ты медлишь? Руби! Руби мою забубённую башку! Всё равно мне никакой жизни нет! Руби, а не то я сам изрублю тебя на куски! – пригрозил он.

– Вы, знаете что? Вы бы закусили, пока ваш кот всё не съел, а я… мне пора, – выпалила Лена, пятясь к двери, ведущей на улицу, – а то Лаврентий Павлович заругает.

– Лаврентий Павлович Берия?! Инквизитор?! – вскричал Ермолай, поднимаясь с колен.

– Никакой не инквизитор, а Краснопевцев, ваш сосед, – объяснила ему Лена как малому ребёнку, отвернулась и покрутила пальцем у виска.

– Так теперь ты у него живёшь? – в голосе художника промелькнула грусть. – Что он прислал мне на этот раз? Котлеты с беленой? Блинчики с волчьими ягодами? Пусть Перец травится ими сам. А я к ним не притронусь. Да у меня и аппетита нет. Во рту словно кот нагадил.

Гогену пришлась по душе последняя фраза хозяина. Это было видно по его довольной морде. Поняв, что едой ни с кем не придётся делиться, кот с удовольствием принялся за блинчики.

– Ну, хоть киселя клюквенного испейте, – посоветовала Лена, боком выскальзывая в сад. – Он кислый. Голова, глядишь, и пройдёт. До свиданьица, выздоравливайте.

– Куда?! Стой! Стой, говорю! – Ермолай схватил кинжал и бросился за ней. Там было темно, хоть глаз выколи. Сад художника походил на непроходимые джунгли. Лена, убегая от нетрезвого художника, быстро в них запуталась. Она металась по дорожкам, напарывалась на колючие кусты и никак не могла найти дырку в заборе. Могучие дубы обступили её. За ними не было видно ни луны, ни сосны, ни дома Краснопевцева. К ночи подморозило. Лужи и жухлая трава покрылись корочкой льда. Девушка бегала в незнакомом саду, чуть не плача от отчаяния. Казаков же, напротив, чувствовал себя в своих зарослях как Тарзан. Он бежал за Леной вприпрыжку, качался на ветвях, завывал, рычал по-звериному, дико хохотал, улюлюкал и примерно через полчаса такой физразминки подкрался к девушке, напал на неё сзади, скомкал в охапку и притащил обратно в дом. Девушка охнуть не успела, как он втолкнул её в комнату и кинул в кресло. Потом запер изнутри дверь, включил электрический свет и удалился за ширму. Оттуда он вышел в джинсах, пляжных тапочках и клетчатой рубашке навыпуск. Короткая пробежка по «пленэру» пошла Ермолаю на пользу. Он посвежел и почти протрезвел. А после Фаниного киселя вообще стал похож на человека.

Жилище художника было необычным для Лены. Она выросла в рабочем посёлке и никогда не бывала ни в одной студии. А дом Казакова был устроен на манер студии. На первом и единственном этаже была и столовая, и кухня, и мастерская. Всё вместе. Три четверти комнаты занимали холсты, подрамники, кисти, краски, деревянные и глиняные заготовки, инструменты необходимые творцу для работы. Примерно четверть помещения была выделена под кухню и столовую. Там стояли вплотную к стене: небольшой кухонный гарнитур, рабочий стол, мойка, холодильник и двухконфорочная газовая плита. И рядом стол, покрытый холщовой, измалёванной масляной краской всех цветов скатертью и четыре стула. В той же комнате художник и спал. Напротив «кухни», у стены, стояла широкая низенькая тахта с множеством ярких подушек и лежал овчинный тулуп.

– Так кто ты, красавица, и откуда? – спросил он, усевшись против девушки на табуретку и приглаживая рукой непослушные волосы. – Рассказывай как на духу.

– Я… это, я из глубинки, – заикаясь от страха, начала Лена. – У соседа вашего, Краснопевцева, ремонт делаю. Вы меня, пожалуйста, отпустите. Хозяин не велел мне задерживаться. Сказал, еду отнесёшь и назад. А станете руки протягивать, я вас по щекам. И позировать я вам не стану. Даже за деньги. Я догола раздеваться не желаю. Я не какая-нибудь натурщица с трассы, а честная девушка, – скороговоркой закончила она и умолкла.

Ермолай показал на неё пальцем и расхохотался:

– Честная девушка! Честная девушка! Видали мы вас, честных! Вся ваша честность до первого «денежного мешка»!

И сразу стало понятно, что Ермолай никакой не страшный, что он никакой не «Пан», и лет ему не сто, а приблизительно сорок с хвостиком. Лена успокоилась.

– Хочешь знать, отчего я пью? – спросил художник, отсмеявшись.

– Да разве для этого повод нужен? – девушка пожала плечами. – У нас в Юбилейном мужики как сойдутся по трое, так и квасят.

– Творческому человеку – нужен, – вздохнул Ермолай. – И у меня он есть. Меня любимая женщина бросила. Вот она, смотри.

Художник встал с табуретки, подошёл стоявшей на полу картине высотой под два метра, сдёрнул с неё рогожу, и Лена увидела… Томку Краско. Но это была не та Томка, которую она хорошо знала, не с «вороньим гнездом» на голове, не в турецких шмотках, не с клетчатыми сумками, не с сигаретой в зубах и крепким словцом наготове. Это была настоящая царица. Ну, если не царица, то знатная дама, в красном бархатном платье, в бриллиантах. В её чёрных, гладко причёсанных волосах сверкала диадема, карие глаза смотрели спокойно, и всё лицо освещала мягкая улыбка. По лицу гостьи художник понял, что она очарована портретом. Он сдёрнул рогожу с другого холста, где Томка была изображена античной богиней. Она была в голубовато-прозрачной тунике, сквозь которую просвечивало её стройное тело. Чёрные волосы крупными локонами струились по спине. Она стояла у ручья, опершись рукой о скалу. Лицо её вполоборота было повёрнуто к зрителю. Вокруг неё зеленели кусты, толпились олени, зайцы. Над ней цвело фиолетовыми цветами какое-то незнакомое дерево, а в небе кружились разноцветные птицы.

– Томка, – восхищённо прошептала Лена. – Какая она тут… красивая.

– «Царица Тамара». Красивая баба, но стервозная, – подтвердил художник. – Ты, что её знаешь?

– Знаю. Мы с одного посёлка. Рядом жили. Только она у вас на картинах куда как лучше, чем в жизни. Вы её здорово приукрасили, – созналась Лена.

– Не приукрасил, – поправил Ермолай. – Я увидел её глазами Всевышнего. «Когда мы любим человека, то видим его таким, каким его задумал Бог». Сказал не я, но полностью согласен.

– Вы её любили? – Лена с надеждой посмотрела на художника.

– Любил, – опять вздохнул Ермолай. – Но она предала меня. Сбежала в Лондон с богатым арабом, с Махмудом. У него там два супермаркета и вилла с бассейном. Прямо, можно сказать, из-под венца. Я его видел, выпивал с ним даже. Лысый, с пузом. А бабы на него гроздьями вешаются. И моя повесилась. Лаврентий сказал, он приехал за ней ночью на белой иномарке. Встретил бы – убил обоих.

Ермолай закурил.

Лена слушала его вполуха. Она встала с кресла и прошлась по комнате как по музею. Вся комната Ермолая заставлена картинами. Большинство из них были прикрыты тряпицами, некоторые повёрнуты лицевой стороной к стене. Стены были увешаны рисунками. На полках по стенам стояли глиняные горшки, миски, подсвечники. Остановилась перед мольбертом с незаконченной работой. На нём был закреплён холст, с которого на Лену смотрела полная, немолодая, тоже очень красивая цыганка в монисто, браслетах и пёстрых юбках. Её волосы цвета вороньего крыла были собраны в пучок, а глаза пронзали человека насквозь.

– А это кто? – спросила Лена, обернувшись. Она перестала бояться Ермолая, забыла о Лаврентии с Фаней. Мастерская художника взяла её в плен.

– Это Мария. Известная в Михеевке гадалка. Местная Ванга, только пожиже. По картам врёт, а больше по руке и по глазам. Она мне портрет заказала, ещё весной. Обещала хорошо заплатить. Я начал, а когда Томка меня бросила, махнул на всё рукой, запил. Но время лечит. Хватит. Пора за ум браться. Верно? – подмигнув, спросил Ермолай. – Всё, бросаю пить. Считай, уже бросил. Буду работать, разбогатею. Может, даже, наконец, прославлюсь. Иномарку белую куплю, в Лондон съезжу как турист. Перед домом её пройдусь в костюме, в ботиночках за… три тысячи баксов. Она в окно меня увидит такого красивого, знаменитого, и пожалеет, что на Махмуда сменяла. Но я её назад не пущу, хоть будет ноги мне целовать. Я женюсь на хорошей женщине, спокойной, умной и чтоб готовила не хуже Фани. Чтоб умела гуся зажарить. С кислой капустой. Не импортного, не мороженого в пакете, а настоящего, деревенского. К нам на рынок таких под Новый год привозят. Я, знаешь, как гуся люблю! – мечтательно вздохнул Ермолай – Но жарить не умею.

И тут Лену осенило:

– Можно я по вашему сотовому позвоню? А то я свой разбила...

– А я его в карты продул. Сам сижу без связи. Погоди недельку. Получу гонорар, новый куплю, тогда и…

Лена огорчённо вздохнула, и они продолжили беседу на интересующую художника тему. Она рассказала, что мама её отлично готовит утку в яблоках, что у сестры в июне свадьба и на столе будет не меньше трёх уток и так далее. В общем, трезвый Ермолай Казаков Лене понравился. Вернувшись из дома художника в целости и сохранности, она, между тем, выслушала от Краснопевцева гневную речь. Старик кипятился, пытаясь внушить девушке, что так делать нельзя. Нельзя оставаться у одинокого мужчины дольше, чем на четверть часа, это неприлично и опасно.

– Неужели тебе не известно, что у них у всех на уме? – он краснел, и то и дело поправлял очки, сползавшие на кончик мясистого носа. – А я за тебя в ответе. Я что, должен нервничать, капли пить? Скажи, он к тебе приставал?..

– Да нет же, Лаврентий Павлович! – в который раз оправдывалась Лена.

– Ладно. Но больше без меня из дома ни ногой. Текст телеграммы составила? – пробурчал Краснопевцев. Лена пожала плечами.

– Диктуй адрес, фамилию, инициалы, а что написать, я сам подумаю. Деньги приготовь. Я их отошлю и квитанцию представлю. Лаврентий Павлович – честный человек. Сироту не обидит. А ты иди, душечка, отдыхай. У тебя впереди много работы.

Лена сделала всё, как он сказал, и удалилась в свою комнатку.

Спала она как убитая и лишь перед самым рассветом увидела странный сон. Этот сон крепко засел у неё в голове. Ей снилась незнакомая комната, совершенно пустая. В комнате не было ничего, кроме картины, висевшей на стене. На чёрном фоне была изображена женщина, похожая на Томку Краско. Только одета она была не в бархатное платье, не в тунику, а в белую полотняную рубаху и босиком. Лицо её было прежним, а волосы из чёрных превратились в седые.

– Том, – с усмешкой спросила Лена. – Ты чего, покрасилась, что ли? Тебе этот цвет не идёт.

Но женщина на картине, конечно, ей не ответила.

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2016 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение марта 2016 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

Автор участвует в Программе получения гонораров
и получит половину от всех перечислений с этой страницы.

 


Оглавление

2. Глава вторая
3. Глава третья
4. Глава четвёртая
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!