HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Вячеслав Перегудов

Fragile

Обсудить

Рассказ

Опубликовано редактором: Карина Романова, 11.11.2008
Иллюстрация. Автор: Посторонним В. Название: "Хрупкая красота". Источник: http://www.photosight.ru/photos/1011650/

 

 

 

– Что, Ефим, бежите от нас?

Ефим грустно улыбается.

– Ничего не поделаешь. Нет заказов, совсем нет.

– Жаль.

Полная, розовощекая заведующая библиотекой имени какого-то, никому не известного писателя Камышинского – Шулевича, или Шмулевича, разглядывает киноафиши, которыми оклеены серые, гипсоблочные стены подвала, оборудованного Ефимом под рекламную мастерскую.

– Мы к вам уже привыкли.

– И мне жаль. Ефим аккуратно сворачивает листы с эскизами, рассовывает их по коробкам.

– Рекламку бы в газеты, на радио, дали.

– Нет, не поможет. Ничего уже не поможет. Аллес капут.

– Жаль.

– Да не жаль вовсе, – подумал Ефим. – К чертям собачьим.

Что подвигло старого кабацкого лабуха Ефима Ратнера взяться за такое странное дело, как производство наружной рекламы?

Примерно то же, что заставляет человека посвятить жизнь метанию молота, или прыжкам в длину. Обстоятельства. Случай. Кто-то, никто уже не помнит – кто, что-то предложил, что-то уже витало в воздухе, с кем-то нужным, совершенно случайно, познакомился, у кого-то занял энную сумму зеленых денег. Лишь бы не дыра с рваными, обожженными краями, образовавшаяся в душе после расставания с тем единственным, что он по настоящему любил – с музыкой, лишь бы чем-то занять себя и вывернуться из состояния опостылевшего безденежья.

Как ни странно, начинание оказалось успешным и развилось в достаточно прибыльное дело. И на пару лет Ефима хватило, а после же, как обычно – утомился, заскучал. Новая жизнь, даже при всем видимом благополучии, оказалась в разы противнее той свистящей дыры, из которой он с остервенением выкарабкивался. И то, что символизировало это самое благополучие в глазах провинциальных бизнесменов: банкеты, бильярды и бани с девками, стали вызывать отвращение, Ефим остановился и посмотрел на всех своих новообретенных товарищей. Очевидность увиденного вызвало недоумение, как он мог не заметить, что все они народ скучный, пошлый, завистливый, удручающе глупый и ко всему – жадный. Компаньоны же Ефима не поняли. Следуя неким неписанным правилам поведения с отщепенцами, они, не долго думая, повесили на Ефима такую связку долгов, что тому пришлось распрощаться с почти новым автомобилем и частью приобретенного «кровью и потом» оборудования.

Кое-как расплатившись со вчерашними друзьями, Ефим, не придумав ничего лучшего, кроме как заняться тем же, но уже в одиночку, стал бродить по городу в надежде найти хоть какое-нибудь, пригодное для работы, помещение. Но все теплые места были или забиты продовольственными складами, офисами и магазинами, или были непомерно дороги для разорившегося предпринимателя. Однажды, совершая очередной марш-бросок из пункта А в пункт Б, он, совершенно случайно, заглянул в ту самую библиотеку. Ефиму, как ни удивительно, обрадовались, и предложили «да хоть завтра» вселяться в пустующий подвал. Арендную плату назначили почти символическую, с условием, что никакого договора они подписывать не станут, и все расчеты будут производиться налом, неофициально – из рук в руки. Ефима это устраивало.

Зимой в подвале было тепло, летом – прохладно. Но невыносимо тоскливо было и зимой и летом. Дошло до того, что в один из осенних дней, Ефим, изнывая от жалости к себе, долго глядел на толстую, черную трубу, прикрепленную мощными кронштейнами к потолку его мастерской, и совершенно искренне захотел повеситься, и уже поднялся на стремянку, держа в руках крепкую веревку с навязанным на нее аккуратным ку-клукс-клановской узлом, но некстати встретился взглядом с бородатым Николаем Угодником, вырезанным, видимо, из какого-то календаря, и приклеенного кем-то, обитающим здесь до Ефима, к облупленной голубой колонне. Во взгляде праведника не было ни гнева, ни укора. Старец смотрел на Ефима, словно вопрошая: Ефим, ты сегодня еще не подходил к зеркалу?

Ефим осторожно спустился со стремянки и заглянул в обломанное, пыльное зеркало. Рожа была – глупее некуда.

С тех пор он стал разговаривать со святым, панибратски называя его Дядей Колей. Тоска по чему-то большему, чем просто жизнь, растаяла как весенний сугроб. Откуда-то из тьмы отечественного предпринимательства, следуя за блуждающей звездой коммерческой удачи, пришли состоятельные волхвы – заказчики. Колесо ефимовой мельницы скрипнуло и сдвинулось. Так, вдвоем с Дядей Колей они достаточно ровно пережили зиму, и пока Дядя Коля слушал Led Zeppelin, Ефим пилил белоснежный, как сахар – рафинад пластик, натягивал на каркасы баннерную ткань, клепал люверсы, зажигал внутри метровых букв россыпи сияющих светодиодов.

Ближе к весне стал заглядывать на огонек старый друг Ефима – Антон, – Антосыч, человек из кабацкого прошлого, некогда отчаянный парень, чуть-чуть бабник, чуть-чуть – че-гевара и пипл-дринчер, какими, впрочем, были все известные Ефиму барабанщики, но теперь одомашненный внешне весьма схожей с академиком Ломоносовым, громогласной женой.

Но Ефим не был бы Ефимом, если бы не испортил все начинания своими же руками. Поэтому лишним будет говорить, что он совершенно незаметно, вовсе не желая того, перессорился с приносящими дары волхвами. В очередной раз покончив с производством вывесок и штендеров, Ефим вновь заскучал. Притащил из дома старенькую, акустическую гитару, сказав домашним, что продает, (чем обрадовал жену, не терпевшую никакого звука, кроме звука своего голоса), и пулеметный треск электролобзика, еще вчера сотрясающий подвал, сменился сочными джазовыми аккордами, которые затопляли бытие темными водами реквиема по так и не найденному на путанных земных картах раю.

В какой из дней в мастерской появилась Елена, Ефим не помнил. Вероятно, заглянула из любопытства, услышав странную для такого места гитарную музыку. Но он точно помнит, что когда Елена вошла, Ефима словно кинули на оголенные высоковольтные провода.

«Я вот такую всю жизнь ждал». Старенький, донельзя опаршивевший мир задрожал и с булыжным грохотом перевернулся. Взвившийся прах его улегся под ноги и обнажил синеву бездонного неба.

И все это небо с застывшими облаками и птицами, кружащими в немыслимой вышине, умещалось в ее глазах. Ефим ловил себя на мысли, что ему хочется прикоснуться к ее белой, тонкой руке, или даже взять ее руку и не отпускать. И просто говорить с ней, и по-собачьи – преданно глядеть в ее глаза.

Никакие эротические фантазии, как это не странно желания не сопровождали. Старый что ли совсем стал? – Размышлял он, пытаясь разобраться в себе. Нет, не то. Быть может это и есть любовь. А все то, что было раньше, до нее, – так, притворство, розовые мыльные пузыри.

Между тем, отсутствие заказчиков сделало дальнейшее пребывание в облюбованном месте несколько затруднительным. Арендная плата, хоть и была достаточно символичной, но задержка ее не приветствовалась. Ефим бегал по городу, обещал зажиревшим купчикам золотые горы, но слух о зловредном рекламщике бежал впереди него со скоростью обутого в крылатые кеды эллинского божка. Кроме как о погоде с ним ни о чем говорить не хотели, и он выбегал из очередного офиса, называя купчиков тупыми скотами, и дни и ночи напролет ломал голову над извечной, кажется неразрешимой задачей: «Что делать?»

Последняя песчинка скользнула по тонкому стеклу вселенского хронометра, и упала на скучающий миллион подобных ей кварцевых сестер. Настал день последний. Тогда и решился Ефим пригласить Елену в ресторан. Он смущенно взглянул на святого старца.

– Дядь Коль, осуждаешь? Или нет? Я что-то сегодня тебя не пойму. Святой Николай смотрел на Ефима с высоты своей голубой колонны, и глаза его были непривычно пусты.

– И ладно. – Махнул рукой Ефим. А еще подумал: «сегодня все должно быть красиво. Не так, как всегда. Красиво как никогда до этого дня, и как никогда не будет после».

– Алло. У аппарата. – Просипели в трубке.

– Антосыч, ты мне друг или портянка?

– Портянка – не раздумывая, отвечает Антосыч. – Второй вопрос будет, или я уже победил в вашей дурацкой викторине?..

– Старик, тут такое дело... Я, как бы... ну, девушку пригласил в ресторан…

– Да ну?! Девушку, в ресторан?! Ты и меня хочешь пригласить, да?

– Нет.

– Я и подумал, – странная какая хрень. То есть, меня ты видеть не хочешь, а позвонил мне только затем, чтобы сказать, что идешь в ресторан. Это бесчеловечно, дорогой…

– Ты бы не мог нас отвезти?

– Фима, Фима, что вы такое говорите. Ну нет чтобы цивилизованно, взять такси. Фима, это же так просто – взять такси. Красивый, блестящий автомобиль, иностранного, заметь, производства. Такой блестящий, такой длинный, что там можно лежать, в рост. Ты подумай, как это заманчиво, – приехать в ресторан лежа.

– У меня денег мало. Боюсь, что не хватит.

– Фима, в сотый раз тебе говорю, – ты неправильный еврей. Я даже начинаю сомневаться, что ты вообще еврей. Мнится мне, что тебя – таки подменили в роддоме, или цыгане подсунули в коляску, пока мама гуляла тебя подышать воздухом, самого чахлого и умственно отсталого ребенка из всех близлежащих таборов. Отсюда и катастрофическая глупость, склонность к бродяжничеству и нелюбовь к деньгам. Почему ты так не любишь деньги, Фима?

– Люблю.

– Нет, Фима, не любишь.

– Да люблю же.

– Если бы ты любил деньги, Фима, они бы у тебя водились.

– Ты мне зубы не заговаривай. Говори, повезешь или нет?

Антосыч стал кхекать, будто подавился рыбьей костью.

– Ну?

Антосыч прокашливается и вдруг превращается в испускающего в эфир мягкий электрический шорох бодхисатву – воплощенное сострадание.

– Куды ж я денусь, милай.

– В семь часов, к библиотеке. Не вздумай опоздать, каналья.

– Изыди, Ромео. Отправляйся гладить рубаху.

– Фима, Алло, алло… здесь треск какой-то в трубке, вероятно операторы жарят яичницу на сале, Фима, у меня галстук есть, – офигенный: полоска синяя – полоска еще какая-то, не помню. Не наденешь? Нет? В какой ресторан-то идете?

– «Парус».

– Фима, вы – дегенерат. «Парус» – это столовая, причем заурядная столовая, без претензий на что-то возвышенное. Общепит. Идите в «Аверс» или в «Три Ивана». «Аверс», для преступных встреч подходит, пожалуй, лучше всего, – потому как – в темном лесу, в стороне от любопытных глаз, если конечно ты не известил о своих маленьких проказах жену.

– Думаешь?

– Всегда. Всегда, Фима, и везде.

– Я, пожалуй, перезакажу.

– Перезакажи.

– В семь часов, Антосыч, в семь.

– Почему у тебя телефон все время занят? – это уже жена.

– А нельзя начать разговор со слов приветствия? Это же так просто...

– Ты деньги дочери отправил?

– Если сказать…

– Давай без словоблудия. Да, или нет?

– Да.

– Ладно.

– Ага.

Чтобы было красиво «как никогда», нужны цветы. И цветы нужны – красивые. А цветов красивых Ефим не нашел. Вернее нашел, но засомневался, – а достаточно ли они хороши?

Ровно к 19.30 к библиотеке подкатил авто. От одного взгляда на него у Ефима заслезились глаза.

Автомобиль представлял из себя древний хэтчбэк, черный, с совершенно матовым покрытием, без радующих глаз солнечных бликов, но в каких-то зловещих кракелюрах, и с соплями герметика плывущих по треснутому стеклу. Все говорило о том, что этот самодвижущийся механизм не так давно выкатили из горящего гаража.

– Что это?

На лице Антосыча не дрогнула ни одна мышца:

– Ничего. Моя – в ремонте. А эту – взял на время.

– Не мог предупредить?

– Что тебе не нравится? Тойота, – японский народный автомобиль. Ах да, извини, забыл куклу посадить на капот. В следующий раз – непременно.

– Следующего раза не будет.

– Невер сей невер, Фима. Ну как совсем предашься блуду. Сам знаешь: стоит начать, а там…

Антосыч перевел глаза на букет в руках Ефима и запнулся.

– Фима, я, как огородник в третьем поколении, уверяю тебя, что это цветы картофеля. Друг мой, вы хотите поднести даме куст семейства пасленовых? Как это мило.

– Все, все кончено. Ефим кисло посмотрел на букет и швырнул его на газон.

Минут через пять из дверей вышла стройная красавица Елена.

– Хороша! – оценил Антосыч. Шепотом: – Фима, это совращение малолетних.

– Здравствуйте, – поздоровалась девушка. Ефим засуетился

– Лена, это мой водитель, с ним можно не здороваться. Кстати он вас и не услышит, он глухонемой.

– Леночка, раньше ваш кавалер был таким пошляком, что барышни, представительницы древнейшей профессии, которых в нашем заведении было больше чем блох на собаке, слушали его, опустив глаза, да что барышни, – барабаны на сцене краснели. Фима, что с вами сделал год заточения в этом подвале?!

– Антосыч, гляди на знаки дорожного движения, и рули двумями руками. Лена, не слушайте его, он дурак.

– Правда?

– Истинная правда. Антосыч, кивни.

Лена улыбнулась.

Когда вышли из машины, Антосыч подозвал Ефима.

– Фима, не знаю почему, но я ее боюсь.

– Это комплекс неполноценности, Антосыч. С чем я тебя и поздравляю.
Нет, это даже хорошо, мой друг, зачем тебе рушить свою устоявшуюся жизнь? к чему тебе эти молодые девушки, когда есть огород. Ведь семья и огород – превыше всего, сам же говорил. Точи грабли, поливай баклажаны и ни о чем подобном не помышляй.

– Ну-ну.

 

В уютном, маленьком ресторанчике было тихо и безлюдно, если не принимать во внимание громового квартета жарившего шансон, и троих уже разогретых алкоголем товарищей с бритыми макушками и косыми саженями в плечах.

– Спасибо, Антосыч, огородник чертов – уныло подумал Ефим.
Увидев администратора, он засмеялся. Все сегодня было как по заказу – нелепо и криво.

– Здравствуй, Лорочка, – воскликнул притворно-радостно Ефим, уже понимая, что

Лора, некстати оказавшаяся администратором чертового «Аверса», завтра приготовит его жене большой сюрприз.

– Здравствуйте. Приятно отдохнуть. Что будете заказывать?

– Лора, у вас есть стрихнин?

Лора нервно захихикала и принесла меню.

Что-то заказывали, о чем-то говорили. Ефим нервничал и бессчетно пил кофе.

– Вы споете, Ефим?

– Спою.

Шел к музыкантам, упрашивал пустить его к микрофону. А выйдя на сцену вдруг стал спокоен и спел стинговскую «Fragile».

On and on the rain will fall
Like tears from a star, like tears from a star
On and on the rain will say
How fragile we are, how fragile we are

Подходил бритый человек, вис на плече Ефима, и утыкаясь в плечо багровым носом кричал:

– Батя…как ты поешь, батя! Пробирает. Держи. Бритый извлек из кармана мятую тысячную и совал ее Ефиму. Ефим отмахивался. – Не нужно.

– Батя, не обижай. Дочке шоколадку купишь. Шикарная у тебя дочка.

Он пьяными глазами посмотрел в сторону девушки, потом неожиданно притихший и задумчивый ушел к своему столику.

– Ефим, вы очень красиво поете.

– Я сейчас подумал, быть может, я вернусь к музыке.

– Конечно, Ефим. Вы сможете.

– Лена, расскажите о себе.

– Как-нибудь в другой раз, Ефим. Хорошо?

– Да.

Задумчивость соседей между тем улетучилась, и они уже ревели во все глотки: «Гоп-стоп, Зоя, кому давала стоя…».

– Ефим, давайте уйдем.

Они долго стояли на крыльце, прячась под узким козырьком от холодного дождя.

– Ефим, вызовите такси.

– Лена, давайте я увезу вас в Норвегию.

– Что? Что вы сказали, Ефим?

– Давайте я увезу вас в Норвегию.

Почему в Норвегию?

– Не знаю.

Где-то в темных недрах ефимового пиджака мелким тремором зашелся сотовый телефон.

– Фима, вы уже скушали шоколадный десерт? Я как раз мимо вас проезжаю. Вас забрать?

– Да, если можно. Кстати, – мы уже на крыльце.

Черный гроб, до самой крыши забрызганный рыжей глиной подрулил к крыльцу ресторана. Помимо Антосыча в самоходной домовине находилась пышногрудый каменный Ломоносов, восседающий на мягком велюровом постаменте, – его жена. На кивок Ефима, Ломоносов презрительно фыркнул и отвернулся.

– Мы с дачи едем, – прошептал Антосыч. – Там коробка с капустой, на заднем сиденье, так вы ее подвиньте. Уместились?

 

 

……………………………………..

 

– До свидания, Лена.

– Спасибо вам за вечер, Ефим.

Лена смотрит на него, и в ее синих глазах плывут белые, пушистые облака. У Ефима начинает кружиться голова.

– Я немного опьянел, Лена. Все сегодня не так, все неправильно. Вы меня простите. Потом с надеждой:

– Мы еще встретимся?

– Мы встретимся, Ефим.

Плывя по осклизшим глинистым тропам городской окраины, Ефим добрался до места постоянной прописки. Дождь кончился, и испитые, землистые рожи жильцов, жадно ловящие разинутыми ртами молекулы озона, торчали из окон как химеры на Нотр-Даме.

Дверь открыла жена.

– Явился, бизнесмен?! Поговори с дочерью. Ефим взял трубку.

– Привет, дед.

– Какой я тебе дед? Почему ты называешь меня дедом?

– Дед, ты чего? Ну вообще…Ты деньги выслал? Мне – край. Дед, чего молчишь?

– Да. Как твои дела?

– Слушай.

В динамике телефона что-то зашуршало, потом тонко запищала знакомая музыка.

– С каких это пор ты стала слушать Стинга?

– А что, прикольно.

– Ты считаешь?

– Ага. Ну, давай, дед, не болей.

А что, я болел когда-нибудь? Чем и когда я....

– Дед, ты совсем нервным стал.

– Ладно, не обижайся.

– Пока.

– Пока.

– Что ты раскричался? – Недовольно смотрит жена. Что?

– Мне не нравится, что она называет меня дедом. Какой я дед?! И почему я непременно должен чем-то болеть?

– Нет, ты – молодой человек. И с каждым годом становишься все моложе и моложе.

– Да уж не такой старый, как вам кажется.

– Нам вот кажется, что ты выпивать стал. А? Кажется нам это или нет?

– Да идите вы …

Сорок четыре года, сорок четыре, – две цифры, черные, все из одних только стальных прутьев и прямых углов, и какие-то жалкие, неправильные, как два опрокинутых стула. Ефим закрыл глаза, и перед ним поплыли большие цветные пятна, потом он опять оказался в ресторане, только музыканты уже зачехляли инструменты, бармен напоследок скользнул полотенцем по отполированной до зеркального сияния стойке, а сонная уборщица переворачивает стулья, и что-то бормоча под нос, водружает их на опустевшие столики. Ефим проснулся. Душно. Тяжело, словно на плечах была насквозь промокшая шуба, поднялся и поплелся на кухню. Не включая света, покурил и выпил газировки. Вернулся в постель и уснул, но сном плохим, тревожным, каким спят старые цепные собаки. И снилось ему, будто облаченные в тусклые стальные кирасы стражники идут по длинному темному коридору, освещая номера квартир пылающим факелом, и найдя его, Ефима, дверь, стучат алебардами по кирпичной стене, вырубая на осыпающейся штукатурке косой крест. И чей-то голос: «Нашли. Здесь, здесь, здесь».

И страх навалился на Ефима, и стало невыносимо больно дышать, и вот уже капитулируя перед неведомой, но очень могучей рукой, сдавившей сердце, рвутся тысячи каких-то красных, натянутых, как гитарные струны нитей, и он освобождается из этих обвисших пут, и тишина мягкой бархатной шторой отгораживает его от ночных звуков, и в этой тишине он слышит легкое дыхание, и знает что это она, и что она близко.

– Ефим, давайте уйдем отсюда.

 

Она берет его за руку, и как поводырь – слепого ведет куда-то по длинному темному коридору. И в этой тьме Ефим вдруг видит, как светлеет далекое окно, удивляется, что так быстро прошла кажущаяся бесконечной ночь, и ему вдруг становится необычайно легко и спокойно...

 

 

 

518 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 18:28 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Список бк с приветственным бонусом при первом депозите
Поддержите «Новую Литературу»!