HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Николай Пантелеев

Дух внесмертный

Обсудить

Роман

(классический роман)

На чтение потребуется 17 часов | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск            18+
Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 23.04.2014
Оглавление

57. Октябрь. 1.
58. Октябрь. 2.
59. Октябрь. 3.

Октябрь. 2.


 

 

 

Сатирическая устремлённость наиболее богатой или, проще говоря, жадной части населения Земли ввысь, наверх, в облака – но не духом, а буквально, этажами небоскрёбов! – вызывает некое подобие грустной улыбки и сострадание, перемешанное с отвращением… Вам что, места мало! К Солнцу хотите приблизиться, вылезть над всеми, сбиться в кучу? Или звон монет для вас милее голоса элементарного разума?

Ответов на эти вопросы может быть немало, однако вы, господа капиталисты, должны знать, что у ваших бредовых устремлений вверх есть серьёзный противник. Это не художник, с его птичьими призывами к морали, разуму, гармонии. Это не власть, с её желанием сидеть на двух стульях – быть приятной обществу и нужной барышу. Это не народ с его обострённым чувством социальной справедливости и даже не время, которое в недалёком будущем наверняка сравняет с землёй все ваши стеклянные хибары. Нет, первый ваш враг – молодость нашей планеты, то есть, окрашенной в голубые тона, колыбели жизни, и главное оружие этого противника всего амбициозного – землетрясения.

Они постоянно напоминают нам о том, что по космическим меркам Земля пока ветрена, юна, что она не привыкла к насилию, а человек своими ветхими, но страшно тяжёлыми строениями ухудшает питание её кожи. А перед тем – загоняет в тело нашей живой колыбели бетонные иголки свай, роет на её груди огромные котлованы под свои дикие проекты. И тогда живительный массаж землетрясений очищает забитые поры планеты от дряни во имя здоровья. Впрочем, нас, людей, понять можно: Земля молода, а человеку жить нужно уже сейчас, он не может ждать ещё миллион лет, покуда всё окончательно не успокоится, если успокоится. Но мы – не хозяева на Земле, мы – квартиранты, как и всё сущее, поэтому не имеем права устанавливать свои законы, по большей части, обусловленные элементарным невежеством.

Наука, тем временем, говорит вот что: земная кора, то есть, твёрдая порода, составляет в толщину всего тридцать километров. А дальше, идёт мантия, ядро. Суммарно они простираются на тысячи километров вглубь Земли и состоят из магмы – расплавленной до трёх тысяч градусов по Цельсию, смеси силикатов и металлов. Мантия, ядро, находящиеся под высоким давлением, подвижны, неустойчивы, склонны к экспериментам. Метафорически, мы живём на круглом яйце с местами рыхлой, тонкой оболочкой, внутри которой нет никакой стабильности, потому что в ней всё живо, подвижно, всё стремится к развитию.

На что мы, в этой ситуации, рассчитываем? На чудо, на то, что Земля, однажды утром, не сбросит продукты нашей весьма идиотской жизнедеятельности и нас куда подальше, в космос… Но Земля без нас прекрасно обойдётся, а мы без неё? Надо думать, не злить её некоторое время, пока мы, наконец, не станем хоть чуточку умнее.

А пока нам до этого далеко, и дурак, в случае с разного рода злом, действует по принципу: им можно, а мне, что, нельзя?! И смотрит для примера на Древний Египет, ведь там был один из первых прорывов в поистине вселенскую глупость. Вселенскую, в том смысле, что её, при ясной погоде, можно увидеть даже из космоса… Ну, египтяне имели средства строить хотя бы на века, а вы-то, современные фараоны, куда!.. Не хотите ли подумать?.. Успеем, говорят, и не успевают выбежать из падающего от землетрясения небоскрёба. Вот если честно, то, положа руку на сердце, не жалко… Нет, жалко конечно, но не до крови, не до седых волос, не до боли в том же сердце. Лучше строить надо! Или даже лучше не плодить разного рода монстров, а строить невысоко, разумно, скромно, по потребности, учитывая интересы всех членов общества. Ибо землетрясение – враг показательной человеческой жадности, находящийся от нас на расстоянии, напомним, шаговой доступности. Это, скорее, даже такой учитель, похожий на Данте, – сильный, разумный, романтически вскормленный. Ему внимать надо, либо – не бояться, но уважать…

Вот примерно с таким комплектом мыслей пришёл Эн к созданию портрета Землетрясения. Тему, признаем, он взял скользкую, опасаясь, как бы толпа не забросала его камнями. Ведь землетрясение, пожалуй, единственная стихия, в которой человек совершенно не видит пользы.

Так огонь принесёт тепло, уют, гроза может дать долгожданный дождь, ветер энергией наполнит паруса замысла, раскрутит ветряные мельницы здравого смысла, жара поможет прокалить сопревшие за зиму матрацы лени… А что проку от трясучки почвы под ногами, от падения крыши на голову, разрушения налаженного быта, страшного полёта с десятого этажа?! Есть, есть во всём этом прок – это сильное желание Земли научить нас принимать её порядок вещей, дружить с головой, слушать мудрецов, посещать золотые фонды мысли, стремиться в облака исключительно поэтически. Добавим, что Земля – вместилище душ всех, когда-то на ней живших, и она «высокодуховна» по определению, вот почему её время от времени трясёт от негодования на вопиющую дурь, которой страдают отдельные до массовости временщики.

Непросто, непросто далась нашему герою эта пугающая стихия! Её олицетворением Эн назначил орган – самый большой и величественный из музыкальных инструментов. Это вполне объяснимо, поскольку среди прочих стихий именно землетрясение также является силой грандиозной, за считанные секунды меняющей картину жизни. По её воле двигаются континенты, возникают океанские впадины, озёра, каньоны, острова.

Внизу картины Эн изобразил пенные огненные спирали потаённо стонущей магмы, олицетворяющей плоть Земли. От неё чуть наискось, вверх поднимались трубы органа, служащие ходами сообщений между богатым внутренним содержанием Земли и тонкой остывшей корочкой на её теле, где недурственно устроились воспринимающие себя всерьёз, внешние миры. Орган, таким образом, с помощью музыки передавал на поверхность, для всех, часть жизненной силы, душевного тепла предков, горячей крови Земли, сбережённой за миллиарды лет. Однако вы сами посудите, сколь осторожно следует обращаться с такой расплавленной кровью, особенно, если она хлынет из раны… Но Эн бояться нечего, ибо он брат стихий, и музыка, в его интерпретации, согревала людей, зверей, растительный мир, давала взойти траве, не замёрзнуть от тоски морям. Музыка творила в верхней части холста облака, щекотала их, пытаясь раздобыть дождь. Торжественная месса органа гордо летела над миром творца, отчасти отражающим реальное положение дел.

Люди в особо опасных с точки зрения сейсмичности районах стоили дома наполовину, под крышу и ждали подземных толчков для испытания их на прочность. Ко всему, дома эти были не больше пяти этажей, они составляли своими вереницами целые кварталы готовых к новой жизни уютных норок, прибежищ идей, семейных пещер, стойбищ мимолётных связей. Строители заливали фундаменты, гасящие удары снизу, не жалели металла для прочности, повышали с помощью науки марки бетона и работали без спешки, надеясь в дальнейшем ничего не переделывать и не откапывать с собаками из под обломков своих близких.

Старые здания и даже целые города, представляющие историческую ценность, тщательно возрождали, реконструировали, чтобы исключить всякую возможность их разрушения в случае подземных толчков. Так новые поколения забывали ошибки прошлого, подброшенные детским зазнайством. Люди, наконец, завели себе повсеместно – в любом городке, посёлке, в любой школе! – музеи естественных наук, где сызмальства знакомились со своей родиной – Землёй, изучали правила соседского общежития, учились уважать право на жизнь не только своё, но и всех прочих. Художники, вслушиваясь в музыку подземного органа, создавали монументальные произведения о будущем расселении по Вселенной, ведь это – тоже родина, и она ждёт нашего в себя возвращения, но крайне деликатного, без бряцания оружием, ждёт вечернего чая с баранками в медовых сумерках на недостижимом краю мироздания…

Что за ним? Ленты Мёбиуса, сделанные из времени, перетекающего внутри себя, или новые мироздания, в сумме дающие другие системы существования, которые человеку не дано достичь, ибо это повлечёт за собой исчезновение всех загадок бытия… Но ведь они должны остаться тайной!.. Поскольку, в случае их решения, погибнет бог, а как без него нашему сиротливому большинству? И у материалистов исчезнет стимул жить на ходу, они опустятся или сопьются, поскольку все их теории исходят из бесконечности форм существования материи.

Для того, чтобы передать эти мысли зрителю, Эн в самом верху картины рисует фрагмент звёздного неба, утыканного вопросительными знаками, россыпями светящихся догадок. Рядом – изображает очередного умника, по неосторожности упавшего со своим внутренним миром в космос. От него лишь струйка дыма осталась, видимая тонким штрихом в шевелящейся короне северного сияния…

Здесь Эн, уже отчасти бредящий малыми планетами, возвращается с небес на Землю, рисует ниже звёздного неба моря, океаны, цунами. Его всегда привлекало это явление. Земля кашляет, извиняясь, сморкается, а за сотни километров это слышно и даже видно. Широкая волна, высотой с трёхэтажный дом накатывает на берег. Но гуманность художника не даёт ему право изображать горе людей, животных, ведь он наказывает только дураков. Поэтому, спасатели вовремя оповещают жителей – те покидают, крепко запирая, дома у моря, почти не боящиеся любой бури, и поднимаются вверх на сопки, чтобы полюбоваться картиной шторма. Правда, беда их не минет, но они к этому привыкли, они уважают стихии за строгий нрав, они не вступают с ними в пререкания, так как живут по правилам нашего студенческого общежития, в котором не всё ещё устоялось. Здешний комендант во многом сомневается, но жильцам скучать не даёт, шлёпает по попке провинившихся. Это не обидно!

Позднее прозрение не обидно, если оно всё-таки пришло, покаяться не зазорно, если наделал глупостей, прощения у Земли молить должно, если ты оскорбил её своими действиями. Нищему нечего терять, поэтому самые пострадавшие от землетрясений на холсте Эн – богатеи. Их утлые мирки, вонзившиеся в кожу матери, местами лопаются, под ними идут трещины, авангардные высотки из прошлых эпох ломаются, как спички, падают их трубы, коптящие наше общее, заметим, небо. Теперь меньше еды будет закапываться тракторами на свалках, меньше машин станет ездить у нас по ногам, меньше товаров будет покупаться, под прессом предложения, а не спроса, меньше почти новых рубашек полетит в мусорное ведро. Станков ко всему меньше будут делать для производства новых станков, нужных скорее станкам, чем людям. Вместо них в моду войдут станки для спорта, для подвижного досуга, творчества.

И опять, несмотря на злость к глупцам, Эн спасает от гибели людей, виноватых лишь в том, что следовали за алчным барышом, а не мудрым рассудком. Люди сбиваются в кучки поодаль от беды и думают: как им жить дальше? Люди дают слово начать с понедельника новую жизнь, обещают умерить аппетиты, питаться так, чтобы не страдать запорами, чтобы их не несло от переедания суммой диких ингредиентов…

А учёные – по версии Эн, забавные гномики с белыми бородками – грозят непослушным людям пальчиками и убеждают их жить умнее, жить по науке, но для начала её всё-таки создать. И назвать – «Умение жить» – умение жить, не причиняя злостного вреда прочим, не марая руки о пороки, которые приватизировал на Земле только человек. Но и учёные на портрете Землетрясения «дают дрозда»: взрывают под землёй атом,названный ими в издёвку, что ли, «мирным», тревожат и без того тревожное ядро Земли, пытаются найти внутри её новые источники энергии, хотя Солнце одинаково светит всем – и для всех бесплатно!.. Учёные потными ладошками лезут в её лоно, ковыряются там, да так, что мать злится, дерёт гномиков за уши. Потому что «учёный» не всегда значит «умный», в широком понимании, или скажем добрый. Из чувства мести, по вздорности характера, учёные тоже бывают «оборотнями без погон». Невежество – зло, это ясно, а вот есть ли добро знание! – как абсолют, мы вслед за Библией, поставим пока под сомнение. Здесь к «книге книг» присоединяются даже читатели «Капитала».

И всё-таки без учёных мы не сумеем понять природу землетрясений, понять, как уменьшить потери от них, как предсказать. Учёные нужны, особенно похожие душой на творцов. Пусть работают, здесь на науку денег не жалко. Был бы толк! Да миновать бы встреч с жуликами… Существует мнение, что космос астрономами изучен намного лучше, чем геофизиками – строение самой близкой нам планеты, на которой живём! Чередуя крупные и средние планы, Эн изображает лица аналитиков за экранами и практиков за приборами рядом с дымящим вулканом. Под ними гудит почва, им грозят оползни, зыбкие барханы вулканической пыли, фугасные бомбы разогретой лавы, за их спинами горы ползут на долины, слои почвы складываются гармошкой, картина мира решительно, как говорили встарь, меняется в непривычную сторону. Но мы скоро к ней привыкнем и будем жить, но не так, как прежде.

Нам в каждом следующем за предыдущим поколении, по мысли Эн, предстоит делать крошечный шажок в направлении доброты, разума, таланта, скрытого в каждом. И дворник на перекрёстке судеб материт нас не за мусор, выкидываемый из окон, а за нежелание стать сразу людьми, без всяких там клятвенных понедельников! И себя материт за то, что бросил институт, сел за баранку, начал пить, ушёл из семьи, а потом одумался, очнулся, но уже совсем старым, в ином социальном воплощении, почти не оставляющем надежд…

Вот о чём играет орган, вот как он преобразует тревожные стоны магмы у нас под ногами. Вы слышите? Нет? Зря. Четверть часа езды на машине строго вниз под землю, и вы окажетесь там, где плавится даже вольфрам… Это всё, оказывается, рядом, а мы сладко засыпаем в своих постелях, планируем бессмертие, ходим на митинги, поём караоке, врём по телефону, строим планы на будущее, притом, что строим вообще-то очень плохо. Или здесь вместо «очень» уместно слово «пока»? Не знаю… И наш герой не знает, он переполнен – бежит по нужде.

Это правда жизни. Но есть и другая. Эл утверждает, что написать землетрясение практически невозможно, до того оно нефотогенично, в нём нет движения, композиции. Здесь муза, словно забывая свои прямые обязанности, гасит порыв поэта, говорит, что звуком – тем же органом его ещё хоть как-то можно передать: «Представь, стоны трущихся друг о друга пластов Земли, вскрики её рвущейся от молодости кожи, звериный вой литосферы, скрип меридианов, визг сжимаемых стальными ладонями силы тяжести параллелей! Словом, шумовое месиво под плавные аккорды летящей в космосе планеты… Но как быть с самой невидимой из стихий, как оживить её, как сделать артефактом? Как описать сам портрет, если он в целом уравновешен массами, но переполнен деталями!»

Эн свои беды, то есть, муки творчества, не хуже других знает, – он, молча, опрокидывает рюмку шнапса, сопит в две дрожащие дырочки, щурится: «Ничего, ничего, справимся и без всякого там чёрта!.. Хотя, кто лучше его знает подземную механику? Нет, здесь он нам не помощник, ведь для выполнения данной задачи нужно лезть намного ниже его фантастического пещерного ада, вглубь, в сказочный дворец загадок ядра, к царственным особам, нужно стать в интересах дела пажом Земли, носить её длинную мантию! Нужно и саму нашу планету представить в разрезе, дать возможность увидеть зрителю хрупкость этого далеко не христова яичка… А ты слышишь музыку, идущую от картины?» – Эн крепко сжимает рюмку. «Да, да… – спохватывается Эл, – ты молодец, ты всё делаешь правильно, я о другом – какая трудная перед тобой стоит задача!» Эн криво усмехается, ведь он знает, что лёгкого впереди вообще не будет: «Жаль, рядом нет органа, услышать бы его сейчас вживую…» – «Верно, нет… – качается из стороны в сторону Эл. – А давай-ка я сыграю что-нибудь на электрооргане, из своего, из тревожного…»

И муза находит нужную мелодию, написанную недавно, и помогает ей прозвучать, и, глядя на незаконченное полотно Эн, начинает тайком рыдать от внезапно свалившихся на неё прозрений. Она играет и плачет, а поэт смотрит прямо перед собой, но никого и ничего не видит… Он летит через эпицентр стихии, портрета, сгорая частями, несётся к ядру Земли. Но сейчас – не сгорит совсем, ибо людям нужен переводчик для перевода боли нашей матери на язык искусства. Здесь, будто первый раз, Эн слышит простые и неоднозначные слова – боль, мать…

Это удивление дарит ему своеобразную грёзу. После отхода ко сну, он убегает в свою мастерскую, но только на одно длительное мгновенье: Эн тоже хочется, чтобы иголка боли, которую испытывает от нас Земля, вошла ему в пятку. И она входит! Эн возвращается испуганный к своей музе, согревается от неё и видит сон, где огромные человеческие массы, слепые от рождения, под музыку органа мечутся по своей колыбели, но рук матери не ощущают, потому что раньше, когда следовало, они не боялись, что мать умрёт от родов, что она переносит их, что она будто подавится ими, захлебнётся, будто лоном бездонным поперхнётся…

Отсюда Эн уплывает в небытие, а к картине возвращается только следующим вечером, перед ужином. Имеет на то резерв – полтора часа. И вписывает в полотно боль свою, и боль матери, людей – младенцев, бегущих с безумными глазами от качки колыбели. Отдалённо, фрагмент напоминает картину Брюллова «Последний день Помпеи», и в этом есть скрытый смысл родства очнувшихся стихий. Людей, конечно, жалко, но им и поделом: не туда поклоны бьёте! Эн пишет храм несуществующего бога, который падает от лёгкого удара под дых: если ты такой хороший, то почему жизнь, якобы созданная тобой, так дурна?! Нет, ты ни в чём не виноват, бог, потому что тебя, к сожалению, нет. А если есть где-либо абстрактный высший разум, то и он разумно не знает всего, ибо состоит из крохотных фрагментов света, рассеянных по Вселенной… И собрать себя вместе, чтобы явиться нам, этот бог не может.

Эн пишет горе людей, узнавших горькую правду о кумире, и их сладкий стыд оттого, что ещё один урок не пошёл им впрок. Впрочем, всё гораздо проще: заводилы младших классов занятия срывают и бегут из школы предаваться игрищам. Но творец терпелив, он снова усаживает человечество за парты, даёт урок выживания языком жестов и метафор, потому что малые дети в классе сильно галдят… Эн, если разобраться, не всегда логичен, не столь безупречен в деталях, местами противоречив, многословен, но последователен в главном – гуманизме.

Класс рядом тоже шумит, там идёт урок музыки. Орган степенно выводит величавый хорал, солирует гений: Бах. В четыре руки, вместе с немыслимой силой огня, он перебегает эстафетой нотных знаков по отчасти минорным, но светлым моментам нашей жизни на хрупкой коже планеты Земля… Маэстро Бах во вдохновении сбрасывает парик, потому что его духу жарко там, где плавится даже камень. А в голове органиста плещутся кипящие мысли, преобразуемые в звук, но он всё выдержит, ибо велик. И наш герой всё непременно сдюжит, ибо – герой.

Буйное воображение подсказывает ему, что человек может и должен жить иначе, умнее. Но себе он сейчас не верит, поскольку вера в чудо попахивает глупостью. К тому же, в равных частях, на данный момент, Эн состоит из искусственных ингредиентов: музыки и поэтики, а ему до зарезу надо в картине натурального, но не натуральной школы. Час за часом творец избавляется от буквальности, от показной красоты и даже – назидательности, ведь он не учитель, а пожизненный ученик в классе гармонии. Он исповедует правду о человеке, но эта правда однозначно художественная, она никого не ранит, потому что извека относится к лекарственным средствам. Выпить бы этой живой воды, но до того, как стать всесторонне мёртвым, ибо живая вода доступна, по легенде, только умершей материи, а это, согласитесь, несправедливо.

 

 

 


Оглавление

57. Октябрь. 1.
58. Октябрь. 2.
59. Октябрь. 3.
514 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!