Гоша Куценко

На чтение потребуется 20 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Не успел нас порадовать Виктор Сухоруков, и вот у нас в гостях ещё один – один из самых востребованных российских актёров – Гоша Куценко. И как-то так совпало, что очень даже удобно перейти от одного актёра к другому. Гоша Куценко ведь тоже оказался востребованным в кино далеко не сразу, а только в самом конце девяностых, когда очень понадобились такие фактурные герои с криминальным налётом и ослепительно лысом черепом. В общем, настоящий антигерой конца девяностых – начала двухтысячных. И как Сухоруков для многих зрителей всё-таки так и остался лысым полубандитом-полумилиционером из фильма «Брат», так и Гоша Куценко всё-таки большинством осознаётся как лысый и не вполне однозначный милиционер из «Антикиллера»^[1]. Только если фильма «Брат 3», кажется, не предвидится, то вот «Антикиллер 3», как утверждает сам Гоша, не за горами. В общем, ему слово.

 

Роман Оленев. Гоша, я вас не сильно расстрою, если буду к вам обращаться сегодня, прежде всего, как к актёру кино и театра, хотя вы и выступаете в качестве музыканта?

 

Гоша Куценко. Конечно. Правильно сделаете.

 

Роман Оленев. У вас явное чутьё на успешные фильмы. Расскажите о ваших критериях в подходе к работе. Как вы определяете: сниматься в фильме или нет?

 

Гоша Куценко. Я не считаю, что всё это так успешно. Каждая премьера картины – это как в страшном сне происходит. Менталитет ещё российский такой: определяет всё зритель и всё решается чуть попозже. Ничего, что тут пар (показывает на дымящуюся чашку), по-моему, красиво, да? Как в кино. А так… Да, мне везёт.

 

Роман Оленев. Гоша, вы как-то очень искренне сказали, что слава порождает страхи, и что вы ловите себя на мысли, что хотите всё больше и больше нравиться людям. С тех пор как вы это произнесли, этот конфликт усиливается или, быть может, вы успокоились на этот счёт?

 

Гоша Куценко. На приёме. Приехал в Одессу к психиатру поговорить. Я люблю иногда схлестнуть два слова и философствовать по этому поводу... Ну да, наверное, да. Мне некогда философствовать в жизни в этом смысле, жизнь бьёт ключом. Я стараюсь ко всему относиться проще.

 

Роман Оленев. Тем не менее, исходя из того, что я читал о вас в ваших же интервью, я понял, что вы человек достаточно противоречивый, интеллигентный человек…

 

Гоша Куценко. Вы готовились.

 

Роман Оленев. Конечно, готовился. Например, даже ваша роль в фильме «Тринадцать месяцев» – подтверждение тому, что вы актёр многоплановый и можете играть психологически сложные роли.

 

Гоша Куценко. Конечно, я же родился на Украине. Многоплановые психологические роли – это ролевые игры любого нормального настоящего украинца.

 

 

Кадры из фильма «Тринадцать месяцев» (разговор в ресторане):

 

– Я так испугался. Я испугался заглядывать в свою страшную жизнь. Да я обалдел. Ты понимаешь, что дальше пятидесятой страницы я вообще боюсь в неё даже смотреть. Я даже боюсь смотреть в неё.

– Правильно. Правильно.

– Да что правильно? Мне до сегодняшнего прихода Николай Николаича вообще подрубил. Вообще! Он только ушёл – я сразу книги не открыл, а там всё… а там всё сходится, всё! Вся суть сходится. Не так, может там, не так современно, немножко всё по-старому, но всё это… Послушай, я человек нормальный. Я человек вразумительный. Я здравомыслящий. Я в мистику вообще никогда не верил. Говори, что это?

– Просто… Просто не примеряй на себя чужую жизнь, закрой эту книжку и выброси, всё!

– Если Толстой это придумал сто лет назад… Давай логично: если сто лет назад, а это сейчас актуально, значит, это что? Значит, это типично. А раз типично – это просто неизбежно. Ты понимаешь, значит, это кем-то сверху, где-то свыше, когда-то кем-то предначертано! Ты это понимаешь, может, это вообще какая-то безумная Библия, которой нужно преклоняться безропотно… Всю жизнь…

– Безропотно? А ты про меня подумал?

– Подумал про тебя.

– Ну?

– Я подумал. Я не хочу портить тебе свою жизнь.

– А ты мне не портишь жизнь. Ты понимаешь, я тебя люблю, я жить без тебя не могу. Только не спрашивай меня, почему, потому что я не знаю.

– А я знаю.

– Ну?

– Потому что там всё написано, там всё это есть…

– Ты эгоист.

– Ну! Я не эгоист. Я же хочу, чтобы тебе было лучше.

– А мне хорошо.

– Нет, тебе плохо.

– Мне хорошо!

– Нет, тебе плохо. Не кричи, тебе плохо, потому что мне сейчас вообще хана! Мне сейчас очень плохо. Я пропал. Ты понимаешь, что я вообще пропал?

– Я тебя всё равно не брошу, ты понимаешь, я тебя… Тебе нужно бросить пить!

– Да при чём здесь «бросить пить»? Послушай, сразу бросить… легче всего бросить пить! Я тебе говорю о том, что все поступки в этой жизни, которые я сейчас делаю, я их делаю неправильно. Мне становится стыдно. Мне сейчас вот стыдно говорить с тобой. Мне стыдно. Вот перед вами стыдно. Извините меня, пожалуйста! Простите меня, пожалуйста! Мне очень стыдно. Мне стыдно, что я делал дело, в которое не верил. Мне стыдно, что я обманывал Наташу, жену. Тёщу эту толстую обманывал. Выходит, я и сына своего обманывал. Я пью, может, потому что мне легче вообще становится. Налейте ещё!

 

Гоша Куценко. Нет, я люблю пострадать, повеселиться – любая эмоция. Когда нет эмоций – это инфаркт. Человек застывает, леденеет. Поэтому я пользуюсь любой возможностью эмоционально себя растеребить. Вот, приехал в Одессу с музыкальным проектом. Я пять лет этим занимаюсь. И со свойственной мне безответственностью я не занимаюсь им, как занимался бы… Знаете, такое впечатление, что фундаментально я снимаю какое-то своё кино, такое музыкальное какое-то кино, и оно длится, длится, и я вот-вот выпущу пластинку… Записать альбом – это, мне кажется, сложнее, чем снять картину. Это такой труд.

 

Роман Оленев. Для вас музыка – это отдушина или…

 

Гоша Куценко. Да, это отдушина, это способность покричать, попеть, почувствовать что-то, похвастаться чем-то…

 

Роман Оленев. То есть, можно предположить, что не будь актёром, вы бы посвятили себя музыкальной карьере?

 

Гоша Куценко. Нет, вряд ли. Просто если бы я начал играть свои песни двадцать лет назад, то на них вряд ли бы обратили внимание, потому что у меня нет такого голоса, который созывает, обращает людей к исполнителю, обращает на себя внимание. Но вообще, для любого исполнителя важен первый момент: каким образом он цепляет публику. А потом, если ему верят, если ему продолжают верить, то дальше уже всё зависит от своих способностей, стиля своего, своей интеллигентности, он уже развивает какой-то свой путь… Но вот, я, как поющий актёр, появляюсь на сцене… В общем, это странное времяпрепровождение – мой вокал, но я люблю себя ощутить рокером, попеть где-то на фестивалях, в клубе выступить. Вот сегодня – такая обстановка, мы посмотрели и поняли, что здесь можно играть вообще всё что угодно.

 

Роман Оленев. Я, к сожалению, не слышал вашей группы, ваших песен, но зато слышал, как вы пели песню Владимира Высоцкого на концерте, посвящённом его памяти. Мне лично очень понравилось, хотя… Хотя, кажется, вы сомневались, понравилось ли сидящим напротив вас Петру Мамонову и Валентину Гафту. Как вы объясняли, почему вы пели с закрытыми глазами, что вы волновались…

 

Гоша Куценко. На «Первом» канале я всегда пою с закрытыми глазами. Потому что так легче монтировать операторам, во-первых. И, во-вторых, там высаживается такой букет народных артистов, и я отвлекаюсь. Я ученик театра – в театре, в основном, не смотришь в публику, а когда поёшь, то приходится смотреть, и я отвлекаюсь реально, иногда даже слова забываю.

 

Роман Оленев. Вы сказали, что вы – ученик театра. Действительно, вы же закончили Школу МХАТ, а снимаетесь много в боевиках. Вы переживаете на себе это противоречие между классической театральной школой и современным российским киноязыком?

 

Гоша Куценко. Да господи, вы что, я наоборот играл бы в абсурдном кино. У меня никакой страсти к классике нет. Классика – это же особая наука.

 

Роман Оленев. А как же ваши театральные роли? Вы играете Хлестакова^[2], насколько я знаю.

 

Гоша Куценко. Это не классика, это антиклассика.

 

Роман Оленев. То есть, это такая особая трактовка роли, правильно?

 

Гоша Куценко. Чусова Нина^[3] ставила этот спектакль. Я не считаю, что это выдающаяся постановка – это я не к ней, а к нам, к артистам обращаюсь. По большому счёту это капустник с сохранением текста автора и переносом в наше время. Но я вам скажу, что есть там какие-то эпизоды, которые нас вдохновляют и позволяют нам уже четыре года играть этот спектакль. Благодаря тексту Гоголя, его филигранному чувству юмора, которое он вплёл в красивейший малорусский язык – это держит его наплаву. А так – это, конечно, пошлое произведение в нашем исполнении, я вынужден это признать. Но, с другой стороны, времена меняются, а это сатира, от неё остаётся смысл, и для нас, для меня, по крайней мере, это как бы школа, каждый спектакль. Я стараюсь отбрасывать все наносные гадости, которые к нему прилипают, идти за Гоголем, пытаться его ощущать. А так – классику я играл последний раз в Школе МХАТ двадцать пять лет назад, Достоевского.

 

Роман Оленев. У меня такое возникло ощущение, когда я смотрел фильм «Тринадцать месяцев»^[4], что происходит постепенный переход – может произойти, по крайней мере – к новым ролям, качественно новым, психологически сложным. Мне это фильм даже чем-то напомнил «Полёты во сне и наяву», где Олег Янковский играл: кризис среднего возраста, и ваш герой где-то, мне кажется, перекликается с этим образом.

 

Гоша Куценко. Для меня есть особый мир – это театр мой, «Независимый театральный проект»^[5]. Мы приезжали сюда и с «Ladies' Night», и с «Игрой в правду»^[6], мы пишем сами пьесы и играем их в театре Моссовета в Москве – у нас есть такая компания ребят, с кем я работаю. Современный театр, наверное, это моё.

 

Роман Оленев. Вы как-то произнесли интересные, загадочные слова, что кино не может быть профессией. Может быть, вы имели в виду только театр? Но тогда такой ответный вопрос. Как же такие актёры, которые снимались только в кино и были, в общем-то, великими, Вячеслав Тихонов, скажем? Что вы подразумевали под этими словами?

 

Гоша Куценко. Конечно, оно может стать профессией…

 

Роман Оленев. Может быть, вы имели в виду типажность сегодняшнего кино?

 

Гоша Куценко. Нет, дело в том, что артисту в кино очень сложно. В кино в этом смысле рабовладельческий строй. И артиста, безусловно, эксплуатируют благодаря его харизме, но никто им не занимается, никто его не исследует. И актёр, если попадает, – только чудесное совпадение в этом кинопокере. Чудесные комбинации могут быть, если чередуются интересный режиссёр и материал. И время. Если оно застойное, спокойное, то, пожалуй, в нём. Наверное, можно относиться к этой профессии как к водителю троллейбуса – сесть и ездить, ездить, ездить, ездить, но по одним и тем же улицам. Но там есть хоть благодатное – когда ты возишь людей, ты перемещаешь их. А здесь, среди артистов, всегда, мне кажется, есть какая-то невостребованность и какой-то самоотчёт в этом смысле. Какая-то есть налоговая инспекция, которая все равно тебя заставляет отличаться от позавчерашнего, и артист должен меняться – послезавтра он должен стать другим.

 

 

Кадры из фильма «Тринадцать месяцев» (разговор на мосту):

 

– На, я возвращаю тебе Толсто́го. Я не дочитал его.

– Я так и знал.

– Да нет! Я не дочитал специально. Я поставил точку, я хочу остановиться. Ты меня знаешь. Я сейчас не сбегаю туда. Просто я не могу принять эти позорные условия развода, даже такая тряпка, как я. Не могу.

– Ха-ха-ха! Тряпка!

– Чё ты ржёшь? Чё ты ржёшь? Собственноручно отказаться от собственного сына. Дай, дай! (Берёт бутылку). Этот боров даёт две недели. Всё рассчитали. Я уложился в свои две недели. (Выпивает). Сейчас Сашка заходила.

– Слушай, ну это уже просто неприлично.

– Да я не в этом смысле! Ты извращенец! Просто – о том, как летит время, как взрослеют дети. Эх!.. Ой!.. Господи, как высоко. Интересно, вода холодная?

– Вода обязательно холодная. Слушай, давай скорей, а? Я уже просто боюсь простудиться. И знаешь, чё я ещё тебе хотел сказать? Раньше я принимал несколько решений. Немного, Павел. Но когда принимаешь решение – это, кстати, один классик сказал – как только ты принял решение, ты уже неуязвим, понимаешь? То есть, но только принял так, без суеты, знаешь, без сомнений – принял решение, всё! Вот это правильно, молодец! Вот это по-мужски. Давай (обнимаются). Тьфу!

– А-а-а!!! А-а-а!!! А-а-а!!!

 

Гоша Куценко. Мне кажется, актёры как таковые – это, безусловно, не совсем нормальные люди, ну да, люди, живущие сценически. У них вся жизнь немножко сценическая. Поэтому здесь нужно быть очень ловким человеком. И мне кажется, тут, как по льду бежишь – нельзя останавливаться в этой профессии, нужно маневрировать. Это моё мнение. Я знаю, что если я снимаюсь долго в кино, ко мне прикипают какие-то вещи и мне тяжело от них избавляться. Я сейчас снялся у Веры Сторожевой^[7] – в контексте нашего разговора – меня впервые, можно сказать, пригласила в российском кино такой арт-режиссёр («Небо. Самолёт. Девушка»^[8] – её картина), режиссёр, которая работала всегда с такими артистами, с актёрами – если они были моего поколения, то это были Актёры. Это была Рената Литвинова^[9], были загадочные или именитые, но такие, с багажом. И она пригласила меня, причём я скрывался пару месяцев. Когда спросил ассистента, о чём сценарий, она рассказала: отец троих дочерей, и две дочки приезжают и крадут твою дочь… Я подумал: «О ужас, что я буду там делать? Это не моё». И сбегал. Я ленивый человек в этом смысле, правда. Я боюсь нырнуть в кинопроцесс просто так. Мне нужно верить и полюбить эту вещь, обязательно. Иначе я неловко буду себя чувствовать. Такая позиция, то есть, мне нужно ловко усесться на стуле, мне должна понравиться мебель. И я согласился. И дочь мою пригласили туда сниматься впоследствии, её дебютная роль. Вот сейчас мы отсняли – да, там драматическая такая роль, я отпустил волосы там и страдал. Всё равно, я там сопутствующий персонаж, но посмо́трите, картина называется «Компенсация».

 

Роман Оленев. Да, интересно. Так получилось, что в те самые годы, когда вы ещё не были востребованы в кино, насколько я знаю, вы преподавали во ВГИКе. Сейчас, по идее, вас тем более должны звать.

 

Гоша Куценко. Я отвратительный педагог. Я выскочка, я не даю никому реализоваться. Педагогика – это такая штука, это немножко наука. А я – нет, что вы, я два раза и скажу, я выговорюсь, получу удовольствие от того, что я высказался, потом у кого-то что-нибудь будет не получаться, как мне хотелось бы. Я выйду, покажу десять раз, потом накричу, извинюсь, поцелую, обниму, накормлю всех ужином и уйду. Нет, это не моё. Я могу снимать кино, ставить, наверное, в театре – могу попробовать это сделать. Но в этом смысле я пользователь, я юзер.

 

Роман Оленев. Вы сказали, что актёрская профессия странная. Исходя из вашего опыта, вы почувствовали, что она идёт вразрез с мужским характером?

 

Гоша Куценко. Конечно.

 

Роман Оленев. Побочные эффекты ощутили? Потому что для всех же вы всё-таки такой брутальный, фактурный типаж.

 

Гоша Куценко. Я разрушаю это представление. Я вообще в это киногеройство не верю. И в театре неоднократно мы это делали. Мы играли несколько спектаклей. С Виктором Шамировым^[10] поставили Вуди Аллена,^[11] пьесу «Бог» – как раз о том, кто такой герой: кто такой сценический герой и кто такой герой в жизни. И вообще, к понятию образа в жизни артиста: я отдаю себе отчёт, что актёры и в жизни исполняют разные образы. Мы в плену этих образов. Как любой актёр, идущий по красной дорожке – он играет роль, он несёт себя. Так и в жизни то же самое происходит. Я не знаю, хорошо это или плохо. Я просто для себя понимаю, что это есть, я отдаю себе отчёт, когда я исполняю что-то и когда я более-менее естественен.

 

 

Кадры из фильма «Антикиллер»:

 

– Значит, вы не скажете, кто Крылова убил?

– И какая разница, сынок? Одним ментом меньше, и то хорошо.

– Хм. Да нет. Милиционеров убивать нельзя. И ты это отлично знаешь.

 

Роман Оленев. А вы не принимаете киногероя вообще как явление или?..

 

Гоша Куценко. Да нет, мне кажется, это такое же явление. Я воспринимаю это как просто как исполнение хара́ктерной роли.

 

Роман Оленев. Но ваш «Лис» из «Антикиллера» – это всё-таки герой?

 

Гоша Куценко. Мы сняли третий «Антикилер», он называется «Антикиллер Д. К.», и как раз там была история о том, как… Мы как раз спорили с продюсером на озвучении буквально вчера. Там в финале картины мой персонаж превращается в другого человека. Он вспоминает очень важный момент из своей жизни и ратует о спасении мира. И он признаётся «Метису» – есть такой герой, его Слава Разбегаев^[12] играл – он вспоминает свои похождения в первой серии и раскаивается в тех поступках, которые он совершал во имя закона. Я плачу. Так случилось, что часть живого монолога мы оставили, а часть нужно было переозвучивать, потому что камера была близко, снимала крупный план и слышен звук камеры. И мы ругались с художниками по звуку, я просил оставить это и доказывал, как естественно мы сыграли дубль. Юсуп^[13] говорил: нет, твой герой плачет, я не хочу. Мы делали фокус-группы: и никто не хочет видеть рефлексирующего героя, это неправильно, неверно. Мы ругались, мы спорили, я говорил: «Моя роль о том, что любое геройство в жизни, когда настоящим героем совершается, он не ощущает себя героем в этот момент. Он просто действует по той или иной причине, он не думает. А герои в картине – они все думающие. Вы видели, они такие… немножко думают. Все герои в кино думающие. А герои в жизни – они вообще не думающие. Посмотрите на этих людей: кто работает в МЧС, кто воюет, кто спасает людей, даже кто плодит детей – это тоже геройский поступок, но они не думают, ты никогда не думаешь, это люди чувствующие обострённо». Поэтому я говорю: это выдуманная фактура, это хара́ктерная роль очередная, вот и всё.

 

 

Кадры из фильма «Антикиллер»:

 

– Принимаю присягу и торжественно клянусь: до конца оставаться преданным своему народу, социалистической родине и делу коммунистического строительства, быть честным, мужественным, дисциплинированным, бдительным работником, образцово нести службу, строго соблюдать социалистическую законность, хранить государственную и служебную тайну. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет наказание по всей строгости советского закона.

 

Гоша Куценко. Как люди играют героев? Я знаком с Брюсом Уиллисом^[14], вот он герой в жизни. Я видел его в жизни: когда мы выпивали, он сидел, когда он был разговорчив, когда он прикалывался. Я посмотрел сейчас картину Тарантино^[15] «Ублюдки»^[16]. На мой взгляд, выдающееся кино, это очередной Pulp Fiction^[17]. Есть десяток режиссёров в мире, которые толкают киноиндустрию в спину. Она встряхивает головой, идёт несколько шагов и прекращает быть такой красивой. Он разваливает, он говорит о самых сложных вещах на земле и в мире, он заговорил о нацизме, о евреях, о войне, заговорил о терроре, и заговорил так откровенно. Я понял, что оскорбительнее высказаться по поводу нацизма просто было невозможно. Не смотрели эту картину?

 

Роман Оленев. К сожалению, нет.

 

Гоша Куценко. Посмотрите! Это очень смело. Мне нравится, когда кино опережает время, немножко пробегает вперёд. Время сложно опередить, а оно опережает время людей, которые его смотрят.

 

Роман Оленев. Фильм об истории.

 

Гоша Куценко. Да, это можно назвать стёбом, можно назвать серьёзным произведением, просто актёрам было позволено играть в том жанре, в котором они честно могли ощущать это. Были написаны диалоги. Они видели. Было хорошее настроение. Был Тарантино. Мне довелось немного общаться с ним – очень талантливый человек, он нереально работает с актёром в кадре, он знает, он пишет, он сценарист, он видит всю историю, у него снято кино с запасом. Есть у него картина два сорок – у него отснято пятнадцать часов внутри. Тимур Бекмамбетов^[18] такой. Он, когда говорит о твоём персонаже, ты моментально придумываешь всё, что можешь. Он сначала выслушивает тебя, подключается, ты прямо как влетаешь в Интернет, начинаешь собирать, собирать, собирать. Потом он это всё вырезает, конечно. К сожалению. Но ты хоть высказываешься, ты получаешь от этого удовольствие, когда занимаешься этим персонажем. Мне кажется, это очень важно. Вот я увидел несколько ролей, сыгранных в «Бесславных ублюдках», и для себя прямо увидел, как играют современные артисты. Прямо мне этого не хватало: вот, вот, вот как нужно играть. Вот как они мыслят. Вот что такое для них святое, вот как они его разрушают. Вперёд, в общем, кино такая штука.

 

Роман Оленев. Как вы думаете, это кинодесятилетие в российском кино породило какого-то киногероя? Не то что положительного, просто, киногероя, который нужен и востребован.

 

Гоша Куценко. Ну, киногерой – смотря кому. У каждого свой герой. Для подрастающей молодёжи, для мальчишек, конечно, нужны люди, которые для них ассоциируются с правдой, с Отечеством, с защитой его. Девушкам нужна умная красивая героиня, не употребляющая наркотики в клубе, не изменяющая своему парню. Идеалистические какие-то вещи – они нужны, наверно, да. Но, с другой стороны, такой герой не нужен парню сорока лет. Он смотрит на это скептически. Вот мне сейчас сорок лет, и мне тяжело ощущать правду. Я выхожу петь с профессиональными музыкантами, с которыми я играю уже два года с лишним. Они молодёжь: кому-то по тридцать, а так – двадцать лет. Я старше их гораздо. Для нас организаторы сняли частную квартиру, мы сейчас пришли, и я с ними провёл два часа. И я чувствую себя в своей тарелке. Чувствую, что немножко старше, физически старше, но я их забавляю, и мне интересно. А с другой стороны, я сейчас выйду, и меня будет слушать аудитория постарше. Я даже рубашку купил специально. Но буду в кедах и без носков. В общем, странная это штука – возраст.

 

Роман Оленев. Я чувствую, вы уходите от кино, больше любите говорить о…

 

Гоша Куценко. Ну почему, я люблю кино. Вот, например, скоро «Любовь-морковь 3» будем снимать…

 

Роман Оленев. А вас не смущает такое размножение: выйдет «Антикиллер 3», «Любовь-морковь 3», такое отпочкование?..

 

Гоша Куценко. «Любовь-морковь» выйдет попозже. Слава богу, оно выйдет в следующем году… А вот меня разбрасывает. Плевать! Если на что-то плевать, то плевать на те образы, которые пытались нас связать. Я такой человек, мне захочется сейчас говорить так – я буду говорить так. Или я будут сидеть здесь сейчас и из себя что-то корчить? Я недолго выдержу. Мои нервы сдадут, и я так или иначе вдруг возьму и улыбнусь. Если мне хочется улыбаться – я буду улыбаться.

 

Роман Оленев. Спасибо вам за вашу искренность и за то, что вы поделились своим временем.

 

Гоша Куценко. Спасибо вам. Ни слова не было искреннего, всё было тут сыграно.

 

 

 

14 сентября 2009

 

 

Источник записи видео: сайт одесского телеканала «АТВ» (atv.odessa.ua, прекратил свою работу в октябре 2014 г.).