Виктор Сухоруков

На чтение потребуется 20 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Если помните, последняя наша передача была о фильме «Брат», фильме, ставшим судьбоносным не только для Сергея Бодрова, но и такого ярчайшего актёра, как Виктор Сухоруков. И вот эти дни актёр у нас в Одессе, поэтому и свежий выпуск «Стоп-кадра» мы начинаем не стандартно, а динамично, настроившись во что бы то ни стало на интервью с большим актёром.

 

Роман Оленев. Виктор Иванович, не хочу вам льстить, но вы из тех редких актёров, кому довелось сыграть такие абсолютно разные роли в кино, как убийца «Амбал» в «Антикиллере»^[1] и монах-настоятель в фильме «Остров»^[2]. Более неожиданный контраст придумать сложно. Вы всегда чувствовали, что вам по силам такой диапазон, или для вас самого это в какой-то степени явилось неожиданностью?

 

Виктор Сухоруков. Неожиданностью. Но я хочу добавить к тому, что вы сказали, например, мой фильм «Бакенбарды» режиссёра Юрия Мамина, где я играю фашиствующего элемента: «духовной жаждою томим в пустыне мрачной я влачился», и тут же, через год, я сыграю по мотивам Беккета – это был дебютный фильм у Алексея Балабанова, автора и отца «Брата» и «Брата 2» – роль в фильме «Счастливые дни», где я играл совершенно неприкаянного, брошенного, одинокого человека. Так что, я думаю, конечно, сегодня, с позиции состоявшегося, заметного, популярного человека, и, наверное, всё-таки любимого публикой,  я могу самонадеянно сказать: «да, это вот я, вот такой, вот талантливый, вот такой я весь из себя гениальный». Но, мне кажется, отвечая на ваш вопрос, я всё-таки назову это чудом. Потому что, какие бы мы ни имели способности, как многое зависит от того, с кем встретился, когда встретился, что предложено, при каких обстоятельствах, и удалось тебе это или не удалось. И могло не получиться. Но ведь получилось, когда, действительно, бритоголовый отморозок и такой подлейший человек из фильма «Про уродов и людей»^[3] и тут же – «Бедный, бедный Павел»^[4] Виталия Мельникова, царь-император. И это всё во мне одном – в Вите, в Викторе Ивановиче Сухорукове! И поэтому сегодня, конечно, я имею право гордо заявлять, что «это всё моё и всё для вас». А с другой стороны, я считаю, что это всё чудо, неожиданности. Потому что слово «случайности»… – для истории не годятся такие слова, как «случайности» и даже «закономерности». Для истории это обидные слова. Это всё на уровне чуда, какого-то грандиозного события, пусть и повторяющегося.

 

Роман Оленев. Вы упомянули вашу роль в фильме Виталия Мельникова. Расскажите подробнее о вашем неожиданном перевоплощении, как в случае с Павлом Первым. Ведь действительно, может быть, более масштабной, более психологически сложной роли, наконец, роли, ломающей все стереотипы о вас как об актёре, ещё не было.

 

Виктор Сухоруков. Первое. Конечно, я получил огромное количество призов за Павла своего – и «Ника»^[5] у меня есть, и я был номинирован на «Золотого орла»^[6]. Но все эти призы принадлежат, конечно, теоретически, Виталию Мельникову. Старейший режиссёр, которого взрослый зритель знает. Это «Начальник Чукотки», «Мама вышла замуж», «Здравствуй и прощай», «Отпуск в сентябре» с Олегом Далем – огромное количество фильмов. И именно ему я обязан кланяться и разбивать лоб в поклонах перед ним, потому что он действительно знал меня только с другой стороны, как типаж. И вдруг ему предложили, а он говорит: «Приглашайте на разговор». Мы поговорили с ним всего сорок пять минут. Он раскраснелся. Он был возбуждён. Он сидел на диване и вдруг очень удовлетворённо погладил кожаный диван и сказал ассистентке, Татьяне Бузян: «Ну что, Татьяна, будем считать, Павел у нас есть».

 

 

Кадры из фильма «Бедный, бедный Павел»:

 

– Ай, Аннушка, сколько людей я погубил!

– Полно.

– Ведь сколько погубил!

– Выпей.

– Тяжесть России! Тяжесть – и всё на одну голову! За что? Ой, за что, Анна, а? Прости…

– Не надо.

– А я ведь его видел.

– Кого?

– Раз ночью, зимой, шли мы с Куракиным по Сенатской, там, где нынче Всадник медный. Вдруг вижу – идёт высокий, в чёрном, шляпа низкая, лица не видать. «Кто это?»  – говорю. Он шляпу снял – и узнал я его. Мой прадед. Государь император Пётр Первый. Посмотрел на меня так скорбно да ласково он, головой покачал и сказал: «Бедный, бедный Павел».

– А ты не думай об этом.

– А я и не думаю.

– Ну и хорошо. Думай о том, как маленьким был.

– Как за́мок вырезал и строил.

– Вот и хорошо.

– Как сейчас вижу: вырезаю и строю, вырезаю и строю.

– Вот и хорошо.

– Чудесный за́мок… Чудесный!

 

Виктор Сухоруков. Представляете, что это для меня? Конечно, когда меня пригласили на встречу с режиссёром, я готовился, я полистал, я придумал себе Павла, но того, хрестоматийного, ложного, нечестного, которого нам подавали в школе.

 

Роман Оленев. Такого изгоя…

 

Виктор Сухоруков. Конечно! И самодур, и дурачок, и солдафон, связанный с масонской ложей и так далее. И, тем не менее, когда мне сделали такое предложение, я затрепетал. Я шёл как на какое-то свидание. На какую-то действительно тайную встречу. И я не знал, чем это успокоится. И я только в одном был уверен: в моём желании. Я понимал – хитро, лопоухо – понимал, что это шанс, который я должен хватить за усы, как какого-то сома на рыбалке. И я его схватил.

 

 

Кадры из фильма «Бедный, бедный Павел»:

 

– Вот список заговорщиков. Их высочество. Оба сына ваших. Обе невестки. Её величество. Командиры почти всех полков.

– Все… Господи! За что? Что я им сделал? (Собирается с мыслями, решительно) Сию же минуту. Всех – в кандалы. В Сибирь. В каторгу. А его… Александра… Его – расстрелять.

 

Виктор Сухоруков. Главное и тяжёлое – надо было заявить о себе и доказать. Ведь во время съёмок было огромное количество сомнений – и у оператора-постановщика, и у многих членов группы. И как они постепенно теплели! Как они постепенно, по чуть-чуть начинали доверять мне… А потом – верить! А потом – принимать! А потом – говорить: «Какой ты молодец!».

Что касается Филарета^[7]. Филарет-то был потом. И тоже были сомнения! Ведь, может быть, на это и обижается…

 

Роман Оленев. То есть, Лунгин^[8] всё равно не поверил вам как Филарету, хотя видел уже роль в «Бедном, бедном Павле»?

 

Виктор Сухоруков. Рассказываю. И об этом тоже в России известно. И думаю, что, может быть, это история, которую я озвучил, не нравится Павлу Семёновичу. Хочется верить, что он настолько мудр, что он мне это прощает. Но, может быть, ассистентам, актёрам или людям, которые занимались кастингом, не нравится эта история… Но это так! Пётр Мамонов, исполнитель главной роли, предложил меня пригласить и попробовать в этот фильм. Я не знаю точно, конкретно ли на роль Филарета. Но когда меня Пётр предложил, Паша сказал: «Петя, побойся Бога, какой Сухоруков монах? Бандит бандитом». И вдруг Петя говорит: «Вызывайте, вы его не знаете. Вызывайте». И они вызвали. Из уважения к Петру. И опять я пришёл, прочитал сцену, и, знаете, словно какое-то тайное бешенство внутри произошло, словно я с кем-то внутри встретился и договорился, что мне нечто будет помогать. А самое главное, я понял, что в руках у меня не роль, а возможность продемонстрировать того Сухорукова, которого не знает никто: спокойного, созерцательного, умиротворенного, верующего. И опять победа!

 

 

Кадры из фильма «Остров»:

 

– Вашими молитвами, отец Филарет, потушили пожар. Ой! Келья ваша немного погорела, но хоть курочку спасли. А я посмотрел…

– Хватит! Раскудахтались как курица. Вы, отец Иов, не у себя в конторе, а в храме божьем. И нечего тут дела мирские обсуждать. Храм молитву любит.

 

Роман Оленев. Кстати, красивое подтверждение этой тенденции перехода от злодеев к положительным героям  вашей карьере – это фильм «Агитбригада»^[9], где вы играете контуженного, но очень доброго военного. Как вы думаете, почему только относительно недавно режиссёры почувствовали, что вы можете быть таким же ярким, таким же убедительным и в положительных образах?

 

Виктор Сухоруков. Впервые получаю такой вопрос. И впервые я попробую ответить. Вот вам эксклюзив одесский! Мне кажется – простите меня опять за нескромность, мы говорим по факту – мне думается, что наступил период в моей кинотворческой жизни, когда мои коллеги – в данном случае режиссёры – убедились, что Сухоруков работает качественно. Второе. Они стали замечать мой диапазон: «А что? А попробуем Сухорукова! Кажется, он это дело потянет! А чем мы рискуем? Ну не пригодится – и не надо». И когда меня пригласил Говорухин^[10] на фильм «Не хлебом единым»^[11] на роль генерал-майора, директора завода, он же неделю! – и меня утвердил! – но неделю ходил по павильону и приглядывался, куря свою трубочку: «Справится или не справится? Какой же генерал из этого Сухорукова получится?» И через неделю успокоится. Он мне потом скажет: «Я сразу был уверен». Нет! Он, если не сомневался, то очень был напряжён и волновался от своего выбора. И в результате, мне кажется, одна из причин – моя обойма ролей одна за другой демонстрировала хорошее качество, что, видимо, и побуждало режиссёров в дальнейшем предлагать мне роли. Может быть, какая-то молва была вслед за нами, кто его знает? Репутация, сплетни, бог весть! Может быть, я действительно заработал какие-то, извините, связи, блат, знакомства. Но, поверьте мне, ни за одну роль я никому не поставил даже бутылки коньяка. Может быть, потому, что давно не пью? Я ни кому не подарил конфет, потому что не знаю: вдруг человек диабетик? Не дарю парфюмов, потому что это оскорбительные подарки, особенно для людей: понимаете, скажут: «Я что, дурно пахну?». Это я шучу, конечно, но в данном случае мне кажется, что – и вы это правильно заметили – наступил период, когда вдруг молодёжь как-то перестала меня приглашать, а пошли Глеб Панфилов, Станислав Говорухин, Виталий Мельников – так уже две картины, Паша… Павел Семёнович Лунгин. Смотрите: всё мэтры, мэтры, мэтры.

 

Роман Оленев. А пока в сознании большинства зрителей вы всё-таки остаётесь гением злодейства.

 

Виктор Сухоруков. Наверное. Это потому что у меня отрицательное обаяние. Я не умею нежно улыбаться. У меня всё равно, как мне кажется – и я ничего с этим поделать не могу – очень колючее обаяние.

 

Роман Оленев. Ваши злодеи – они все очень обаятельные, даже какие-то милые и забавные. Не видите ли вы тут проблемы в том плане, что если злодей обаятельный, значит, он в чём-то и привлекательный…

 

Виктор Сухоруков. Да, он и должен быть привлекательным…

 

Роман Оленев. И зло становится в какой-то степени привлекательным – или тут ничего не поделаешь, такой закон киноискусства?

 

Виктор Сухоруков. Каким бы зло не было – обаятельным, привлекательным, отвратительным, замечательным, красивым – если оно в сюжете побеждается – и слава богу. Самое главное – что в результате. Если зло торжествует – я вот недавно на «Кинотавре»^[12] увидел одну картину, где зло не только выжило, но и торжествовало – я был возмущён. Оно не было обаятельным, но оно осталось живым. Мои злодеи – или мои отрицательные герои – всё равно получали по носу, они получали по заслугам, можно так сказать. Для чего мне, как исполнителю, требовалось обаяние и привлекательность моего поведения? Я влюблялся в своих отвратительных героев только потому, что мне надо привлекать ваше внимание, мне надо вас на себя потянуть, мне надо заставить вас быть любопытными ко мне, к моей игре, к моему сюжету, или к тому сюжету, в котором я существую. А для этого нужна огромная энергия и, конечно, надо высекать такое обаяние, чтобы вы действительно – кушайте попкорн в зрительном зале или не кушаете, или обнимаете девушку, неважно – но вы всё равно сказали: «Ну-ка, ну-ка, подожди-подожди… Что это, кто это, что это за урод такой? А ну-ка, что это за сволочь такая? Ах, так это Сухоруков! Ой, какая скотина! Как здорово работает! Обожаю эту сволочь!».

 

 

Кадры из фильма «Антикиллер»:

 

– Вот! Вот что вам надо! Стволы – наша сила! Начало нашего времени! Мы – викинги! Мы рождены для войны! Всех убить! Всё отнять! Мы победим! А если нас убьют – всё равно мы их победим! Потому что после смерти попадём – куда?

– В Вальхаллу^[13]?

– Вот! В Вальхаллу! С мечом в руках! А! Мы не можем проиграть! Мы бессмертны! Ха-ха-ха! Тьфу!

 

Виктор Сухоруков. Знаете, главное, по сюжету, если ему надавали по мордам – и слава богу.

 

Роман Оленев. Ну а были ли ситуации, когда надо было такого персонажа полюбить, а он был просто-таки омерзительным? Не могли принять, и всё.

 

Виктор Сухоруков. Конечно. Это девяносто восьмой год, уже это была, по-моему, четвёртая картина с Алексеем Балабановым – «Про уродов и людей». Я сыграл там под собственным именем героя Виктора Ивановича, который торговал порнографическими открытками. Это начало века, Россия. Я настолько его ненавидел, я настолько готов был сам ластиком стереть этого персонажа даже на листе бумаги в сценарии… Но я его вынужден был любить, и вот это столкновение вынужденной любви и яркой ненависти высекало во мне такую боль, такое замешательство, что я даже запил. И меня увозили со съёмок в Бехтеревку. Это институт Мозга в Петербурге, где есть наркологическое отделение. И я там лечился от пьянства вечером, а днём снимался.

 

 

Кадры из фильма «Про уродов и людей»:

 

– Ты чего? Не ходи сюда. Ты чего?

– А кто там?

– Дарья! Кто там?

– Это ко мне тут! Уходи отсюда. Ну ты чего?

– А деньги?

– Потом деньги, потом. Потом. Ну? Уходи! Ну!

 

Роман Оленев. Когда проглядываешь вашу фильмографию, то можно заметить, что эти фильмы строятся на чётком столкновении двух героев и характеров. Ваш Филарет – это явный контраст герою Мамонова, Павел Первый – герою Янковского, ну а о контрасте Вити Багрова и Данилы Багрова я не говорю. А вот хотелось ли бы вам сыграть такую личность, которая была бы противопоставлена, прежде всего, самому себе и всему миру, или такой герой никогда вам не казался близок?

 

Виктор Сухоруков. Мало того, значит, вы что-то не разглядели. Это вы сейчас говорите о конкретно фильмах, то есть – уже цельном сюжете. Но если меня отслоить, если меня отстегнуть от фильма, от истории, и обратить внимание только на Сухорукова, вы увидите, что во всех фильмах – во всех! – существует такая борьба! Одного и другого, двух «я», как я говорю, светлого и тёмного, приятного и горького…

 

Роман Оленев. Есть, как вы сами говорили, плюс и минус?

 

Виктор Сухоруков. Конечно. Эти роли я обожаю – если «он» внутри. Как я говорил, отвечая на подобный вопрос: я беру и хватаюсь за те роли, где есть внутренняя борьба, внутреннее противоречие, скандал с самим собой, самокритика, самоуничтожение. Когда внутри меня… То есть, я появляюсь на экране в одном качестве, и вдруг, в конце фильма… вылезает некое другое существо. Знаете, как это: из добра – зверь, и зверь трансформируется в некое облако после дождя.

 

Роман Оленев. Виктор Иванович, если допустить такую возможность: играть либо только в кино, либо только в театре, но – абсолютно все роли, которые вам интересны. Что бы вы выбрали?

 

Виктор Сухоруков. Кино. Почему – история долгая, но сумею ответить конспектно. Когда-то… – я очень театральный человек – я жил театром. Которого в детстве-то никогда и не было, по сути дела. Знал кино, любил кино, но в данном случае я считал, что театр – это дом, а кино – это дача. Дача может быть, а может и не быть. Можно обойтись. Дом должен быть всегда. Но почему я сегодня говорю, что кино для меня важнее, любимее, дороже, ценнее – во всех отношениях, в прямом и переносном смысле? Потому что кино меня долго держало в чёрном теле и не заманивало в свои сети очень долго. До тридцати девяти лет я был не нужен вообще! Хотя везде стоял на учёте, везде в картотеках состоял, всё... Но сегодня – поздравляю, дорогие одесситы! – перед вами именинник. Две тысячи девятый год, в этом году у меня двадцатилетие, как я существую в кинематографе, и у меня в багаже пятьдесят семь картин, и из них – я даже пока не считал точно, но не навру, лучше я сбавлю – более тринадцати главных ролей. Это у меня, с моими-то мышиными глазками, редкими зубами, лопоухого, конопатого, маленького роста человека – у меня столько главных ролей, и каких! Так вот, теперь для меня дороже то, что меня любит. Кино меня полюбило – может, лицемерно, может быть, корыстно, но оно меня полюбило – и поэтому я говорю: кино, я тебе отдаюсь, я твоё дитя, я твой любовник, я твоя жертва.

 

 

Кадры из фильма «Агитбригада» (сцена прощального поцелуя):

 

– Приезжайте! Приезжайте, ребята!

 

Виктор Сухоруков. А театр как-то меня не шибко баловал.

 

Роман Оленев. А если бы баловал? Если бы сейчас появились такие возможности – играть, кого вы хотите, но надо расстаться с кино. Всё равно бы?..

 

Виктор Сухоруков. Выбрал кино. Почему – потому что сегодняшний театр, это совсем не тот театр, который был в моей молодости. Да, друзья, я уже не молод. Да, не тот театр. Почему я и ушёл в две тысячи первом году из академического государственного театра в Петербурге и кинулся во все тяжкие. Да, я уже был приглашён Олегом Меньшиковым в «Товарищество»^[14] и стал играть спектакль «Игроки» Гоголя, который, кстати, привёз в Одессу на гастроли. Но в данном случае я ушёл только потому, что, на мой взгляд, театр превращался в учреждение, и актёры стали не творцами, а чиновниками, актёрскими чиновниками. Где у них в свободное от работы время – кино, производственная необходимость, обязательно вводы, то есть, масса вещей, которые попахивали и уже каким-то конвейером, каким-то маслом, какими-то гайками, но не творчеством, не художеством, не фантазией, вот в чём дело. Ценности художественной ставилось всё меньше и меньше. И, отвечая конкретно на ваш вопрос – кино или театр, – я выбираю кино. Потому что я всё равно здесь творю, я здесь фантазирую, мне это позволяют, мне доверяют, я здесь сочиняю направо и налево, я это дело ценю и ещё деньги получаю.

 

 

Кадры из фильма «Брат 2» (поединок наёмных убийц в туалете):

 

– Кто меня пасёт? Говори, сука бандеровская!

– Не трогай меня, это не я, это Кабоня Босой. Русские маляву прислали убить лысого Татарина.

– Где Кабоня?

– Ресторан «Львов».

– Вы мне, гады, ещё за Севастополь ответите! (Стреляет).

– Не стреляй…

 

Роман Оленев. Как вы объясняете себе такой парадокс: вот вы стали известны и нужны, только когда Советский Союз развалился…

 

Виктор Сухоруков. Уже к этому шло.

 

Роман Оленев. …а при этом принадлежите именно к мощной, ещё советской школе актёрского мастерства. Парадокс получился.

 

Виктор Сухоруков. Одно к другому-то не имеет отношения. Школа – наука, а наука всегда наука. Теорема Пифагора – она и при коммунистах, и при капиталистах, и при орангутангах будет Теоремой Пифагора. Поэтому говорить о том, что вот рухнул Советский Союз, а школа советская у меня… У меня не советская школа. У меня театральная русская школа. Которую, кстати,  я уважаю, но не придерживаюсь её, потому что на сегодняшний день у меня есть свои методы, свои изобретения, своё понимание. Но как русская театральная актёрская школа – для меня она осталась как наука, то есть, свод законов, правил и положений, которым я не то чтобы следую, но я о них не забываю. А вопрос-то в чём?

 

Роман Оленев. Как вы объясняете себе этот парадокс?

 

Роман Оленев. А тем, что я никогда не был в системе. Я, наверное, всё-таки, человек космополитичный в своей профессии. Фантазию нельзя загнать в идеологические рамки. Если я буду идеологически существовать в профессии, значит, я буду обслуживать некую партию, некую идеологию. А это уже не есть художник.

 

Роман Оленев. Вы сказали, вас пригласил Пётр Мамонов на роль Филарета…

 

Виктор Сухоруков. Лунгин меня пригласил.

 

Роман Оленев. Мне кажется, Пётр Мамонов имеет с вами что-то общее – в этой маргинальности, неоднозначности.

 

Виктор Сухоруков. Есть. Так мы с ним и встретились у Мирзоева^[15] на съёмках «Котлована» по Платонову. И там всего-то мы три дня разговаривали. И мы поняли, что, оказывается, мы люди одного пространства – по многим вопросам, и даже в теме алкоголя.

 

Роман Оленев. Вот я и хотел спросить, как вам с ним работалось, и вообще, чувствуете ли вы, что вас с ним что-то сближает в плане таланта актёрского.

 

Виктор Сухоруков. Мы дружим. И мне кажется, это сразу отвечает на ваш вопрос: мы друг другу не чужие.

 

 

Кадры из фильма «Остров»:

 

– А я ведь, брат, на тебя и не сержусь. Я, брат, тебе, наоборот, благодарен. Да, благодарен, что избавил ты меня от всего лишнего, наносного. А я ведь, и правда, привязан был и к этим сапогам, и к одеялу, а ты меня от них избавил. Спасибо тебе. А главное, показал ты мне, что веры во мне мало. Я ведь по-настоящему испугался: «Ой, уморит он меня в своей кочегарке, ой, уморит!». Смерти испугался, маловерный. Не готов, значит, я к встрече с Господом нашим. Испугался без покаяния перед смертью остаться. Добродетели во мне мало, а грехов много.

 

Роман Оленев. У вас уже колоссальный актёрский опыт: вы работали и с Сергеем Маковецким, и с Сергеем Бодровым, вот Пётр Мамонов, наконец, Олег Иванович Янковский… С кем вам интересней всего работалось, может быть, сложнее всего?

 

Виктор Сухоруков. Кто сам трудится. Кто сам мучается. Когда меня спрашивают: «ваши любимые роли?», я говорю: те, которые мучили меня. Те, которые легко давались, они – ну есть, есть, я их люблю, это мои дети – но мы любим тех «детей», которые нас заставляют страдать. И так же партнёры: те партнёры, которые тебя не отпускают, трясут за грудки, которые что-то от тебя всё время требуют, всё время подсматривают, всё время стегают тебя розгами, они – может быть, это немножко попахивает садомазохизмом каким-то, ну как же? – муки творчества, есть такое понятие, я думаю, мы об этом и говорим. И в данном случае, все, кого вы перечислили, это люди талантливые, сильные, харизматичные и… они все уважали меня.

 

 

Кадры из фильма «Бедный, бедный Павел»:

 

– Подожди, Пётр Алексеевич. Пётр, любишь ли ты меня?

– Люблю, государь.

– Любишь…

– Ваше величество, вы же сами знаете: у меня только Бог и вы. Я душу мою положу за вас.

– Дай перекрещу. Помоги тебе Господи (крестит и целует). С Богом, с Богом.

 

Роман Оленев. Виктор Иванович, а вы сами какое кино любите смотреть, не считая фильмов с вашим участием?

 

Виктор Сухоруков. Рассказываю. У меня есть любимые картины. Из Голливуда, допустим, – весь Чаплин, «Полёт над гнездом кукушки», «Крёстный отец», «Кабаре». Это как бы вот такая вот схема. Я люблю картины, где есть слово «вдруг». Я люблю метаморфозы, перевоплощения, ломку характера, где человек, приходя… – как я ещё раз повторю, может быть, для меня это тоже главное – я очень люблю смотреть, и играть, и быть в центре того, где в рассвет врывается тьма, и где во тьме зажигается свет.

 

Роман Оленев. Разряд.

 

Виктор Сухоруков. Да.

 

Роман Оленев. Спасибо вам огромное.

 

Виктор Сухоруков. Желаю вам всего наилучшего!

 

 

 

07 сентября 2009

 

 

Источник записи видео: сайт одесского телеканала «АТВ» (atv.odessa.ua, прекратил свою работу в октябре 2014 г.).