Остановка

 

Купить в журнале за декабрь 2015 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 часов | Цитаты: 1 2 3 4 5 6 | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Беспечное утро измотанных любовников. Зыбкий декабрьский день. Саночки-забавочки. Каблучная несовместимость. Неожиданный гость.

 

Максим открыл глаза, уронил голову набок и, не моргая, уставился за балконное окно, где неравномерно слоёное небо в тонких местах было подсвечено, а кое-где замутнено пепельными перьями.

– Утро, – сказал Максим.

Ксюша шелохнулась под одеялом. Он потрепал её по волосам.

– Ещё пять минут, – Ксюша зарылась глубже под одеяло. – Я быстро соберусь, обещаю.

Максим, ухмыляясь, погладил её по лицу.

– Макс, пять минут, и я встаю, – протянула Ксюша.

– Спи, спи, – разрешил Максим.

Десять секунд спустя Ксюша перевернулась на спину и распахнула глаза, выпуская недоумённый взгляд, который через мгновение идентифицировался, успокоился, стал блуждать по комнате, пока не остановился за окном.

– Уже так светло, мы что, проспали? – испугалась она и тут же села на кровати.

– Котёнок, сегодня тридцатое декабря, – помахал рукой Максим, будто стирая с лобового стекла мешающие сориентироваться капли дождя.

– Ох, – простонала Ксюша и облегчённо грохнулась на спину, несколько раз выразительно моргнула и заключила. – С ума сойти. – Она подтянулась к Максимовой подмышке и, упёршись в неё макушкой, удовлетворённо присомкнула глаза.

– А я проснулся и не сообразил, где нахожусь, – признался Максим. – Пейзаж за окном не узнал. И что-то меня кольнуло, ностальгия какая-то. В этой комнате прошло моё детство.

Ксюша скользнула взглядом по предметам: вот маленький Максим, утопив раскраски в заклеймённых инвентарным номером недрах стола, болтая белыми лысыми ножками, собирает конструктор; представила компанию школьников вокруг того же стола несколько лет спустя: они поочерёдно бегают на балкон, чтобы выкурить сигаретку, и там давятся дымом в нетерпении поскорее вернуться к разглядыванию женских форм на эротическом сайте. А вот Надежда Михайловна дремлет в плюшевом кресле у постели замученного лихорадкой сына и сжимает в руке чудодейственный сироп, которым так и не напоила больного, не решившись будить его. А спустя много лет по этой же самой кровати разметались выжженные краской волосы вульгарного существа с длинным носом, обвислой грудью и огромной задницей, почивают, пока Максим, глотая кофе и теребя экзаменационную программу, штудирует учебник уголовного права.

– Погладь меня, – потребовала Ксюша, вытягивая руку и опуская ему на грудь.

– А ты меня?

– А я тебя вечером.

– Я уже года полтора здесь не ночевал, – меланхолично прозевал Максим, водя пальцами по её руке.

– Максим, расскажи мне, со сколькими ты занимался сексом на этой кровати?

– Думаешь, я помню?

– Вспомни.

– Котёнок, меня напрягают эти разговоры. Зачем это тебе?

– Хочу знать.

– Зачем?

– Хочу и всё.

– Чтобы портить друг другу настроение? Терпеть не могу эти бабские приколы с перемалыванием прошлых отношений.

– Ты плохо меня гладишь. Можно нежнее? Кончиками пальцев.

– Ты такая прикольная по утрам, – Максим ухмыльнулся, разглядывая её.

– А раньше ты этого не замечал?

– Когда ты мчишься в душ? И вылетаешь с причёской, макияжем и бутербродом в зубах?

– Ужас, у меня все прыщи видны, – опомнилась Ксюша и отвернулась от него.

– Да успокойся, нет у тебя никаких прыщей, – Максим ухватил её за руку. – Давай поваляемся. Так классно. Вообще. Тебе классно?

– Ты уходишь от разговора. И гладь меня нормально, Максим. Ты вообще не стараешься. Я тоже так тебя буду гладить. – Она сунула ему под пальцы ногу, поглаживая себя по щекам. – Ну и что ты думаешь? Какие у них впечатления?

– Нормальные.

– Я имею в виду, по поводу меня, – цокнула Ксюша.

– Отличные.

Ксюша скорчила недовольную мину.

– Папа от тебя без ума, – добавил Максим.

– Твой папа от всех без ума.

– И маме ты тоже очень понравилась.

Ксюша недоверчиво хмыкнула и принялась критически оглядывать себя.

– Я растолстела, – констатировала она. Максим гикнул. – Что ты ржёшь? Мы здесь только второй день, а я уже растолстела. Если ты будешь и дальше молчать, когда твоя мама будет уговаривать меня взять ещё кусочек – я возьму ещё кусочек.

– Ну и возьми, кто тебе запрещает?

– И превращусь в бочку. Посмотрим, как тебе это понравится.

– Я не против.

– Ага. Козёл ты, Макс. Ты же знаешь, как я переживаю, если поправляюсь. Думаешь, легко после десятичасового рабочего дня колёса крутить? Боже, как представлю! Я тебя прошу, объясни своей маме, чтобы она не заталкивала в меня еду.

– Хорошо, – выпучив глаза, выдохнул Максим.

– Я не хочу быть как Сима. Или как Света. Хочешь, чтобы я была как Света?

– О Боже, – Максим закатил глаза. – Прикажу маме посадить тебя на тюремный паёк.

– Ловлю на слове, – огрызнулась Ксюша и, помолчав, добавила. – Я понимаю, что моя стройность не вписывается в вашу традиционную семейную пухлость, но придётся смириться.

– Традиционная семейная пухлость? – возмутился Максим. – Ты кого это имеешь в виду?

– Тебя в том числе! Ты пухлик, Макс. У вас один Костя более или менее стройный. Остальные пухлики.

Он принялся её щекотать.

– Слушай, я тут подумала, – спасаясь от его рук, проговорила Ксюша. – При такой генетике у тебя должна быть подсознательная предрасположенность к пышечкам. Много у тебя было пухлых подружек?

– Замолчи, – он накрыл её своим туловищем и поцеловал. – Я тебе серьёзно говорю, ты очень соблазнительная поутру.

– Я чувствую, что ты не врёшь, – хмыкнула Ксюша, обвивая руками его спину.

– Ты пристаёшь ко мне, что ли? – спросил Максим и обхватил её голову.

– Представь, она залазит не тебя, её целлюлитные ляжки расплываются вокруг твоей промежности.

– Фу, Ксюша!

– Прямо над её причинным местом соблазнительно свисает многоэтажный животик.

– Капец. Хватит троллить, – засмеялся Максим.

– Ты берёшь её за ягодицы, чтобы задать темп, и содрогаешься от возбуждения, обнаружив, какие они рыхлые и бескрайние. – Ксюша зажала рот и захлебнулась от смеха, потому что за дверью раздался дежурный клич Надежды Михайловны.

– Дети! Вы уже встали? Давайте скорее, пока заварка не остыла.

– Мама, ну дашь ты поспать хоть в выходной день? – откликнулся Максим, корча рожи хохочущей Ксюше.

– Но вы же проснулись, – резонно заметила Надежда Михайловна. – Гогочете на весь дом.

– Мама, мы хотим поваляться.

– Дома будете валяться.

– Когда?! Мама!

– Я ушла. Жду вас внизу.

– Вот женщина, – проворчал Максим, ложась на спину. – Не даст покоя.

– Ладно, давай вставать, герой-любовник, – Ксюша потянулась и, хохотнув, добавила. – Что-то у меня аппетит разыгрался.

Спустившись в кухню, Максим первым делом заявил.

– Ксюша будет кофе и один, слышишь, мама, один бутерброд с сыром.

– А я причём? – уязвлено качнула головой Надежда Михайловна. – Я отдыхаю. Сами себя обслуживайте. Сыр в холодильнике, хлеб на подоконнике.

Короткий, короткий декабрьский день. Слабый после только-только минувшего криза зимнего солнцестояния, отсыпающийся под облачными одеялами, отпаиваемый малиновыми чаями закатов, отогреваемый снежными жилетами и гетрами, норовящий вот-вот соскользнуть в ледяную бездну ночи.

Может статься, он находит в этой бездне нечто такое, что важнее его самого, что служит ему утешением и обетом, своеродным прозрением, путь к которому всегда лежит через хворь и которое на долгое время обесценивает прежние идеалы, позволяет забыть о клятвах, отступиться от принципов, словом, по-настоящему увлечься, – ведь каждый раз, уходя, в своих следах он нечаянно оставляет неброскую черту вынужденности. Он наступает, потому что верен своему долгу наступать, и, в первую очередь, потому что милосерден – он знает, как требуется нам видеть солнце, как важна для нас яркость, во сколько бы слоёв блеклости она не укутывалась от мороза, как необходима нам синева, на которую зимний день так небогат и потому так скуп.

Но, наступая, он словно оказывается на сцене, где вынужден в угоду публике играть самого себя, раскрашивая румянами черепичных крыш, тенями сохнущего на веревках белья, помадами рекламных досок болезненную свою бледность, напуская на себя снисходительность, притворяясь самолюбивым, и держит роль, беспрерывно, добросовестно, талантливо, не обнаружив перед нами, что его влечёт с этой сцены на север, где не будет необходимости в жертвоприношениях.

Цепляешься за него, пока он здесь, щуришься от снежного блеска, запрокидываешь голову, чтобы осознать необозримость света, отталкиваешься, теряешь твердь, ощущая, как щекочуще сжимается низ живота, и мчишься вниз по морскому склону, набирая скорость, и стальной ветер ожесточённо шлифует лицо, отмщая боль заснеженной трасы, расцарапанной полозьями.

И видишь море, колышущее в своей колыбели озябшие воды, тянущее для них убаюкивающую песню, умеющее, как мать, не отвлекаясь от своего дитя, следить, как разгорячается, подобно углям в печи, шумливая соседская малышня, скатываясь на санках в сугробы.

Взгромоздившись на салазки, спускается, хихикая и коротко всхрюкивая, Света. Её постоянно перекашивает то в один, то в другой бок, как маятник, и она завистливо визжит, когда её обгоняет Костя, уморительно поджавший длинные ноги, сгруппированный, как тигр перед прыжком, и откуда-то умеющий развивать вихревую скорость. Внизу он подаёт ей руку, берёт обе пары саней и, подобно локомотиву, тянет вверх. Света, шатаясь и охая, вползает на склон, с которого в ту же секунду, отобрав у отца салазки и плюхнувшись на них животом, стрелой слетает Паша. Костя помогает усесться Полине и толкает санки вниз.

– Давай шевелись! – размахивая руками, подгоняет Сима, перехватывает у задыхающегося Паши сани и с разбегу, заставляя схватиться за сердце дежурящую внизу Елену Филипповну, вскакивает на них и срывается со склона.

– Бросай, Полиша, я сама подниму, – великодушно разрешает Сима и тащит сани под гору.

– Ну что, б-будете? – Костя протянул полозья Максиму, стоящему поодаль в обнимку с Ксюшей.

– Будешь, котёнок? – выдыхая сигаретный дым и наклоняясь к Ксюше, спросил Максим.

Ксюша неопределённо повела плечами, пританцовывая на скрещенных ногах.

– Я ещё не решила. Пока нет! – крикнула она Косте.

– А ты, Макс? – предложил Костя.

– Да нет, я курю, – Максим поднял сигарету. – И вообще не буду.

Костя передал санки Полине и Паше.

– И тебе не советую, – добавил Максим, обращаясь к Ксюше.

– Хочется, – неуверенно возразила Ксюша.

– Ты на каблуках, котёнок.

Сима расставила руки и широко раскрыла заслезившиеся от ветра глаза. Она съехала на целлофановом кульке, чтобы не дожидаться своей очереди на санки, и подала пример Косте, который, опережая детвору, Симиным манером уселся на голубой мусорный пакет и заскользил вниз.

– А что, на кульках тоже н-нормально, – заключил он.

– Ага, – Сима, наклонившись, упёрлась руками в бёдра и тяжело задышала.

– Сделай паузу, ты вся мокрая, – сказала Елена Филипповна и тут же встрепенулась, заметив, что Полина упала в сугроб.

– Павлик, ты зачем толкнул Полину?

– Я же не специально! – обиженно отозвался Паша и надвинул шапку на разгорячённый лоб.

Костя помог Полине подняться и отряхнул снег с её дублёнки. Нетерпеливо вздрагивая, она собралась броситься вслед за Пашей вверх, но отскочила в сторону, оглушённая визгом перепуганной Ксюши, которая неслась вниз, остервенело вцепившись в поручни санок и уже не чая избежать столкновения с Полиной. Ксюша лихорадочно скинула ноги с полозьев. Каблук вонзился в снег, санки строптиво дёрнулись и брезгливо сбросили наездницу. Ксюшин крик прервался.

– Боже мой! – Елена Филипповна рванула к распластавшейся у подножья горки Ксюше.

– Котёнок! – закричал Максим и побежал вниз.

Её окружили.

– Нога, – простонала Ксюша, схватившись за правое бедро.

– Что случилось, вывернулась нога? – переспросил Максим.

Она дважды утвердительно кивнула, мучительно сморщившись.

– Полина, беги зови сюда папу срочно, – распорядилась Елена Филипповна.

– Да не нужно, – Ксюша приподнялась на руках, развернулась и села. Она крепко сжала колено ладонями, приподняла ногу, затем осторожно согнула.

– Колено?

– Вывернулось колено, каблуки эти чёртовы увязли в снегу, – Ксюша порывисто убрала с лица размокшую чёлку. – Боже, посмотри, на кого я похожа.

– Двигается? – спросил Максим.

– Да нормально, вроде, – Ксюша несколько раз медленно согнула и распрямила ногу. – Болит только.

– Так, все, накатались, – Елена Филипповна жестом подозвала Полину и Пашу. – Давайте домой. Мальчики, донесёте её?

Костя с Максимом, переглянувшись, приподняли Ксюшу, закинули её руки себе на спины и потихоньку продвинулись на пару метров.

– Ну как? – спросил Максим.

– Вроде нормально, – Ксюша попыталась ступить на поврежденную ногу. – Только не спешите.

– Ну ты надоумилась, я тебе скажу, в шпильках на санки, – покачала головой Сима.

– Ой, ну его нафиг – такие развлечения, – вздохнула Ксюша. – Макс, отряхни шубу, я вся в снегу.

– Вы справитесь, Костя? Может, Игоря всё-таки позвать?

– Нет, бабуль, дойдём, – отказался Костя.

– Сима, что ты застыла, идём! – позвала Елена Филипповна.

– Смотри, какой лазурный горизонт, – Сима развернула бабушку к морю.

– Смотри, какая у тебя голая шея, быстро замотай, – бабушка подтолкнула её вперёд.

На заре наших лет, когда жизнь только-только зажигает перед нами софиты, раскрывая свои таланты, обретая признание, располагая возможностями, как много нам хочется сделать для наших родных, всегда остающихся в тени, людей, которые выстроили мир, заполняющий всю нашу внутренность, которые, не подозревая об этом, занимают наш ум в самую счастливую и самую грустную минуты.

Их занятия заурядны до неправдоподобности: нам кажется, что их радости и печали, вместо того чтобы рождаться из прелестей и ужасов мира, хранятся, аккуратно сложенные одна к другой, в картонной коробке из-под обуви на верхней полке шкафа, доступные и исчерпаемые.

Мы знаем, что они не владеют перспективами, не жаждут совершенства, не мечтают опровергнуть аксиомы. Любуясь панорамой Вселенной, мы оглядываемся на них, не чающих большего, чем здоровье и благополучие своих детей, не знающих широт дальше ближайшего сквера, привокзального рынка и районной поликлиники, не помышляющих о сокровищах за пределами телевизоров, не сведущих в торговых марках, не признающих иных секретов, кроме линейных уравнений счастья и покоя, значения переменных которых давно ими усвоены и передаются из поколения в поколение.

Мы смотрим на них, таких простых, обычных, бесконечно дорогих нам, и убеждаемся, что не в силах им отплатить. Тогда мы думаем, что когда их не станет, нас утешит только одно – что теперь, изменив ракурс, глядя прямо нам в душу, они понимают, насколько мы прекрасны, и гордятся нами, осознавая, как неизмеримо мы выше других, и чувствуют нашу благодарность, и с недоумённым смехом закрывают счёт, который мы из глупости, спесивости и малодушия протягиваем им, закрывают не потому, что считают нас должниками, а потому что для них по-прежнему не имеет значения ничего, кроме того, чтобы мы были спокойны и довольны, и ради этого они готовы даже подписаться под тем, что являются нашими кредиторами.

Опёршись на Костю с Максимом, Ксюша одолела склон. Следом за ними, чуть опережая Свету с Пашей, Елену Филипповну и Симу, пританцовывая, вертя головой и мыча себе под нос, вышагивала Полина.

Они миновали поляну, отделяющую склоны от застройки, и свернули на ближайшую улицу, что разделяла ряды двухэтажных и трёхэтажных домов, разношёрстных, уютных, выстроенных кто во что горазд, напоминающих диковинные растения на выставке флористов. Света остановилась у забора, за которым запорошенный снегом палисадник населяли красочные олени, кролики и павлины, а под декоративными пихтами лыбились пузатые гномы.

– Хорошо, правда? – Елена Филипповна показала пальцем на палисадник.

– Просто прелесть, – согласилась Света и глянула на Симу. – Надо вашу маму надоумить украсить чем-нибудь подобным двор. Очень мило смотрится. И сразу оживляет участок.

Паша нетерпеливо потянул её дальше. Света подчинилась.

– Я даже знаю, как мы поступим, – продолжала она. – Не буду ничего говорить – просто сами с Костиком купим и привезём вашей маме в подарок. Как думаешь, она не будет против?

– Не будет, – уверенно сказала Сима, поддевая сугроб носком сапога.

– Смотри, какие прикольные снежные шапки у гномов, – Света оглянулась. – Так классно, что пошёл снег. Я и не мечтала, что он выпадет. Вечно на новый год по закону подлости либо слякоть, либо – в лучшем случае – пасмурное небо.

– Подожди ещё – неизвестно, что будет завтра, – сказала Елена Филипповна.

– Да нет, слякоти точно не будет – даже если температура упадёт, снег не успеет растаять. В кои-то веки будет настоящий новый год.

– Будем надеяться, – вздохнула Елена Филипповна.

Повернув на свою улицу, Сима издали заметила сутуловатого человека в не по погоде лёгкой куртке, по нос закутанного в широкий бежевый шарф. На его плече висела объёмная спортивная сумка. Он переминался с ноги на ногу, ковыряя снег под ёлкой. С минуту назад, завидев Ксюшу, Максима и Костю, он торопливо отошёл в сторону, а когда за ними закрылась калитка, пару раз пнул ствол елки, развернулся на каблуке и, запрокинув голову, стал рассматривать дом.

Приблизившись, Сима разглядела его лицо, по которому поняла, что ему около тридцати лет и что он несколько дней не брился. Лицо это было продолговатое, с очень высоким лбом и зауженное к подбородку. Шапки на его лохматой голове не было. А смотрел он, вне всякого сомнения, именно на их дом, не подавая никаких знаков, по которым можно было бы угадать его намерения.

Увлекшись разглядыванием мансарды, молодой человек заметил Симу с её спутниками слишком поздно. Встретив её испытующий взгляд, он конфузливо стрельнул глазами и, должно быть, хотел ретироваться, но тут Елена Филипповна в радостном удивлении протянула к нему руку.

– Алёша! – воскликнула она. – Точно Алёша!

Молодой человек неожиданно широко улыбнулся и кивнул.

– Вот так сюрприз. А я думаю – неужели мне кажется? Ты поменялся, но всё равно я тебя узнала.

Молодой человек, продолжая улыбаться, молча кивнул и коротко глянул на Симу.

– Здравствуйте, – сказала Света, подкупленная его радушием.

– Света, это же Алёша, Галушкин сын, Сениной жены. Вот так сюрприз. Ты сам?

Молодой человек снова кивнул, на этот раз и Свете.

– Да кого же ты тут караулишь голый? – спохватилась Елена Филипповна. – Давай бегом в дом.

– А это уже правнучка? – кивнув на Полину, спросил Алёша.

– Это моя внучка, Полина. Идём, сейчас со всеми познакомишься.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение декабря 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.