Нонеоматеренное

Она не удалась. Казалось бы, и родители очень приличные люди, культур­ные, и в доме достаток, и все в свободной манере, современно, без комплексов и обывательских притеснений. А она почему-то не удалась. Маленькая, застенчивая до потливости, неинтересная. Девушка должна быть интересная, а она не интересная. И к тому же, влюблена в меня. Может быть, если бы она не была в меня влюблена, она была бы гораздо интереснее и менее потлива, но влюблена. Я хоть и умен, но сексуаль­ный инстинкт в самом разгаре. Она становится на четвереньки и куда-то вдаль с улыбкой смотрит, освещенная солнцем. Ткань легкая и на солнце практически исчезает, остается только она: стоящая с улыбкой на четве­реньках, с исчезнувшим в лучах солнца платьем, неинтересная. Какое-то время я борюсь с инстинктом, но тщетно. Я протягиваю к ней руку и на­полняю свою ладонь солнечной прохладой ее груди. И что? И что мне те­перь делать дальше? Теперь не скажешь «уже поздно, мне завтра рано». Пока ругаю себя за минутную слабость, она уже сверху на мне сидит, и платье совсем сняла, голая. Я говорю негромко и нейтральное, не дву­смысленно демонстрируя, что я абсолютно не замечаю и ее наготу, и то, что она в таком обнаженном виде сидит на мне сверху, умно размыш­ляющем. Я делаю паузу. Предмет моего размышления сложен, не всегда сразу хватает нужных слов. Интеллигентно плаваю кистью в пространстве между нами, еще более подчеркивая гуманитарный характер нашего общения, и вдруг вижу: у нее и грудь и живот – все в пупырышках, боль­ших, красных, то есть, она к тому же еще и ветрянкой болеет, никого не предупредив; смотрю и не верю своим глазам: все, что на мне сверху сидит – все в рытвинах и бугорках. А она, счастливая, смотрит на меня и улыбается, прозрачная в лучах солнца, неинтересная.