Финское лицо

 

Перевод с финского

 

Оглавление:

Kirsi Kunnas
   Навстречу зиме
   Странствие печали
   Красный бант
   Открыла окно
   Ничейное море
   Минутная история
   Одиночество

Tommi Tabermann
   Упавшая дудочка
   За стеклом витрины
   "Дождь, смочи потрескавшиеся губы земли..."
   "Дождь, долго тоскуя..."
   "Эх, жизнь..."
   "Свободна, как птица в небе!.."


Kirsi Kunnas


Навстречу зиме

Спокойно деревья навстречу зиме
ветви протягивают и ожидают
преображенья.
Конечно, деревья
как будто и не деревья уж больше.
Наготу их покрывают снега,
Вершины их в снежной вуали искрятся
под солнцем.
Конечно, солнце
как будто и не солнце уж больше.
Зима все тихо изменила
и выставила напоказ хрустальные деревья
и птиц чуть живых, и холодное солнце…
Взгляни, вот рябина
оледеневшие ягоды дарит.
Коль вкусишь их горькую плоть –
меня позабудешь.
И я приму, проникнусь, осознаю
деревьев тихие метаморфозы.


Странствие печали

Дороги, по которым странствует печаль,
это дороги моих удаляющихся шагов.
Но птицы, возвращая на крыльях
аромат моря
и осенние листья в своих клювах,
кружатся мягким дождем надо мной.
А листопад –
как будто счастливый сон.
Птицы всем возвращают все…
и от всех.
Посмотри, пространство стало уже
совершенно желтым
от этих листьев.


Красный бант

Красный бант завязывала в волосах
и смеялась веселым смехом.
Рада была своей молодости,
которая любила меня
и еще не замечала
морщин на моем лице.
Красный бант прикрепила к волосам
и посмотрела в свои незоркие глаза.


Открыла окно

Открыла окно, чтобы слышать дождь.
Деревья раскрывают
тайные
оттенки красок,
заменяют слова от минуты к минуте,
преображая историю,
начало которой уже не помню.
Но конец
желаю слышать,
прежде чем с ветвей спустится
прозрачная тишина.


Ничейное море

Чайка несет в своих крыльях
море, стремящееся к безбрежности,
Звезды прокладывают ей курс полета.
Берег протягивает каменные пальцы
к выходу из гавани,
пытаясь удержать корабль
и чайку, провожающую его в открытое море.
Ничейное море,
где корабль окажется в одиночестве
между глубью и высью,
подчиняясь физике киля и мачты.
Чайка пока еще измеряет расстояние от берега,
но до тех пор, пока не появится птица-пират.


Минутная история

На спине, развалившись в траве,
ввысь гляжу – там плывут облака.
Как они далеки!
Эта мысль
и банальна, и слишком проста.
Но скажу вам совсем не о том…
Черный жук, как и я, на спине,
словно хочет схватить облака,
всеми ножками тянется к ним.
Здравствуй, жук! Мы с тобою вдвоем –
две букашки в пространстве сошлись.
Не припомню, чтоб где-то встречались,
в нашей общей компании в Мир
не глядели из сочной травы.
Эту высь, это небо и солнце,
облака, что куда-то спешат,
до которых коснулась трава, –
мы собрали с тобой воедино
в этой точке пространства и времени.
Дай-ка, жук, я тебе помогу
встать на лапки.
Вот так!
И прощай,
мы с тобою не встретимся больше
в глубине мирового пространства.
Но познали зато навсегда:
этот Мир неделимый – для всех!


Одиночество

Яркий свет разлучает деревья,
отрывает листья от неба,
и сужает зрачки до игольного ушка.
Куда спрятать свое сердце?
Закрыла веки, чтобы не видеть.
Но теперь не могу не слышать,
как свет пронизывает листья.



Tommi Tabermann


Упавшая дудочка

Детство это звонкая свирель,
в которую успеешь дунуть
мимолетно только раз.
Молодость это слишком раннее
вкушение
сладких плодов.
Зрелость это тупой нож,
вырезающий деревянную ложку
для старости.
За старостью тянется
дряхлость,
впадание в детство –
это упавшая дудочка
в корни куста малины.
Не возвысишься.
В холодную землю ляжешь.


За стеклом витрины

За стеклом витрины хлеб лоснится:
черный хлеб,
белый хлеб,
сдобный хлеб,
печенье, кексы…
сверкают,
как только что скошенные звезды.
С другой стороны стекла
голод,
именно того, бурчащего в животе типа,
смертельный голод,
в каждом звенящем как лезвие кинжала
городе,
в каждом его последнем камне
последней улицы.
Между гламурной жизнью и смертью
тонкая, кулаком разрушаемая плева.


      *   *   *

Дождь, смочи потрескавшиеся губы земли,
для нежной улыбки пшеницы.
Дождь, не застань врасплох бездомного
на улице с безлиственным деревом.
Дождь, не утопи поля рисовые
до пустоты чашек обеденных.
Дождь, смой сладкие сны слепых глаз.
Дождь, смочи порох в оружии нападающего.
Дождь, смой навеки кровь с земли.
Дождь, протяни руки к розам и
подари зачатие целующимся.
Дождь – совсем как чьи-то слезы счастья.


      *   *   *

Дождь, долго тоскуя,
писает на колонну демонстрантов.


      *   *   *

Эх, жизнь, – говорим, –
такова она,
жизнь.
Годы проходят, дни,
минуты пролетают.
Так, по-моему,
как будто из птичьих крыльев
вырываются перья.


      *   *   *

Свободна, как птица в небе! –
Утверждаешь ты,
утка, хватающая булку
в пруду городского сада.