Крёстный приехал...

На чтение краткой версии потребуется 7 минут, полной – 10 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за август 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Весне радовались. Всё больше бабушек выползало посидеть на самодельных скамейках, вкопанных у подъездов одноэтажных бараков. Рабочих поселили рядом с грязно-коричневым трёхметровым по высоте забором мясокомбината неспроста: это своеобразный форпост, они головой отвечали за сохранность продскладов. В благодарность им отдали на откуп свалку с отходами, расположенную сзади комбината, где собирали для еды кости, хвосты и даже целые головы животных. На поселковом рынке знали: привезли студень, значит, барачным подбросили остатки продукции. Надо честно сказать: студень получался мировой, пальчики оближешь...

За рядами несколько хаотично разбросанных бараков, отделённых от посёлка асфальтированной дорогой, разместилось четыре дома ИТР (инженерно-технических работников), почта, магазин кооперации с товарами, как в сельской лавке, от керосина, хлеба и подсолнечного масла до ассенизаторских черпаков. Дома – двухэтажные, деревянные, со всеми удобствами, с чугунными тяжеленными ваннами и собственными титанами для нагрева воды. В бараках – всё на улице: колонка с водой, кирпичный туалет «Ж» и «М», на торцах полинявших от времени бараков, похожих на печных тараканов, стояли огромные противопожарные бочки с лягушками и мелкими пескарями, которых периодически приносили с речки мальчишки.

Сквозь метровые с талой водой сугробы, набросанные по сторонам дороги, пробирался десятилетний мальчик, Севка Михалёв. В воскресенье, с утра пораньше, он шёл из дальнего барака к домам ИТР напрямик, боясь, что на большаке встретит кого-то из пацанов. И хотя в выходной всё любили поспать, но чем чёрт не шутит... Пойдут расспросы: «Куда, зачем идёшь, а чё тебе надо в ИТР?». Не будешь же объяснять каждому встречному: вчера приехал с Украины дядя Гена Шаронов, крёстный Севки и закадычный друг его старшего брата, между прочим, лётчика, а не хухры-мухры.

Номера квартиры Севка не знал, отношений сто лет не поддерживали с тётей Симой, мамой крёстного, которая после смерти Вениамина Станиславовича, мужа и бывшего замдиректора мясокомбината по снабжению, жила одна. Геннадий закончил киевский институт легпрома, уехал в глубинку и вот уже второй год служил главным инженером фабрики музыкальных инструментов. Тётя Сима, гордясь сыном, как музейной реликвией, любила говорить:

– Вы обратили внимание: в двадцать семь Геночка уже главный инженер фабрики...

Бабки на скамейках энергично кивали, чуть не аплодировали модно одетой, черноголовой в кокетливой шляпке жительнице привилегированных домов и тут же забывали её, как только та скрывалась за углом. Не своя, не барачная... Но мама Севки долго поддерживала отношения с Симой: сыновья учились в одном классе, не разлей вода чуть ли не с первого класса. Севка не знал Геннадия, но о похождениях старшего брата и его команды слышал: по посёлку ходили легенды. То они ночью залезут на фонарный столб и снимут громкоговоритель, начинавший орать на весь посёлок с шести часов утра. То начальнику ЖЭКа, купившему без очереди дешёвую малолитражку, предназначенную для инвалидов войны, притащили агрегат в итээровский дом и поставили у двери квартиры... Благо, тот жил на первом этаже. Милиция занималась подростками, чуть из комсомола всех ни попёрли. Прощай тогда и военное училище, и вузы, и техникумы. Слава богу, обошлось: дядя Веня, как замдиректора, уладил дело.

С крещением Севки – отдельная история приключилась. Все всё знали в посёлке: после обряда крещения списки крестивших детей прямиком попадали в «абвгдейку». Оттуда – на заводы и фабрики, в парткомы, профсоюзные и комсомольские комитеты. Шум и гам начинался страшный и жестокий по мерам воздействия на провинившихся. Мама Севы, полуграмотная крестьянка из глухой северной деревеньки, работавшая всю жизнь уборщицей, открыто ходила в церковь и верила в Господа Бога. И плевать она хотела на комитеты и проработки... И сына окрестила открыто, сделав из церковного таинства семейный праздник. Крёстными новорождённого стали старшая сестра малыша, Людмила, и Генка, который без памяти любил девушку и сам напросился на запись в церковную книгу.

Потом уже, десять лет спустя, мама рассказывала Севе, как его крестили, кто его крёстные и как сильно попало тогда выпускнику школы – Генке Шаронову. Хорошо, что ещё был жив отец и снова спас сына. А любовь кончилась ничем: Генку мама спрятала у родственников в Киеве, а гордая Людмила уехала на север, на ударную стройку.

 

...Севка знал несколько молитв, любил церковь, помнил, как вместе с мамой на Пасху ходил на службу. Она пропихнула его сквозь огромную толпу к самым Царским вратам, где уже стояло с десяток девочек и пацанов, спокойных, неагрессивных, что больше всего понравилось мальчику. За полночь, сразу после возгласов «Христос воскресе!», некоторые девочки достали из мешочков крашеные яйца и стали раздавать мальчишкам. Те, проголодавшиеся от длинной службы, тут же поедали их, мечтая хотя бы о глоточке воды. Когда люди расходились из церкви, Севка никак не мог найти маму. Он обошёл церковные закоулки, вышел во двор и столкнулся с тётей Марусей, соседкой по бараку.

– Чадо ты моё, сгинул, потеряли мы тебя. Пойдём потихоньку, щас, мамку найдём, – запричитала она.

Мама стояла у церковных ворот, крестилась, говорила всем: «Христос воскресе!». Первым делом мальчик спросил, что это за корзина, накрытая белым вышитым полотенцем, стоит у её ног. «Во, смотри-ка, забыл, мы же с ней сюда шли», – торопливо сказала мать. И, не продолжая разговор, стала собираться домой. До сих пор Сева не знает точно, собирала ли мать милостыню у ворот церкви, а спросить – не хватает духа. И она молчит, никогда не вспоминает эту Пасху. Но потому, как бедно они жили после смерти отца, инвалида войны, Севка не исключает, что мать просила подаяние.

 

...Мальчик в резиновых сапогах старшего брата не боялся замочить ноги, дважды по сугробам обошёл итээровский дом, и, почувствовав сонную тишину, исходящую от окон и балконов, уселся на лавочке у подъезда. Солнце припекало, люди почти не выходили из дома. Прошла вовнутрь молочница с плетёными корзинами на плече, забитыми трёхлитровыми бутылями. Какой-то старик, похожий на Кощея Бессмертного из фильма, идущего в ДК комбината, вышел из дверей, посмотрел на мальчика, кивнул, надел перчатки на белые руки с длинными пальцами и направился к дороге.

«Чё делать-то? – думал Севка. – Чё послушал мать, попёрся сюда... Крёстный! Кому он нужен, крестник, прошло столько лет... Он, уж, не помнит не только меня, но и дом, и улицу с пацанами и школой... Вон, уже главный инженер фабрики... И чё я ему скажу? Здравствуйте, я ваш крестник, надо, мол, познакомиться... Вот, мол, мамка считает, что крестник должен уважать своего крёстного, он вместо отца остаётся по жизни... Живёт у нас в пятом бараке тётя Настя с двумя крестниками, у тех родители померли рано... Так, она вместо матери им, даже замуж не вышла... А они не работают, пьют да лупят друг дружку до полусмерти... Вот те и крестники!».

Из подъезда вышла женщина, смуглая, в шубке и меховом берете, переложила сумочку из руки в руку, посмотрела на Севку и пошла в сторону почты и магазина. Вдруг она остановилась, обернулась и долгим взглядом окинула мальчика. Сказала скороговоркой:

– Ты кто, ты чей? Лицо знакомое... Не Шурин сын? Похож на неё...

Севка поднялся с лавочки, поправил отцовскую кожаную шапку, одёрнул фуфайку, пошевелил пальцами ног в резиновых сапогах, сказал:

– Да, я сын Шуры... А вы кто?

– Не хорошо задавать такие вопросы взрослым, мальчик! Как тебя зовут?

– Севка...

– А сколько тебе лет?

– Одиннадцатый пошёл...

– А как ты учишься? Пионэ́р, надеюсь?

– Учусь хорошо. В пионеры скоро будут принимать... – Севка, честно говоря, соврал, потому что не знал, когда им повяжут галстуки, а, главное, не мог с уверенностью сказать, примут ли его в пионеры...

– Ты пришёл к Геннадию Вениаминовичу в гости? Так я тебя поняла, правильно? Ты сын Шуры – уборщицы и...

– Да, меня мама послала... Передать крёстному, что она приглашает его в гости... Вечером она напечёт пирогов... его любимых... с капустой. – Почему-то, разозлясь на женщину, Севка стал говорить громко, отрывисто.

– Ну-ну, не нервничаем! Что это за тона́? Можешь идти, я передам Геннадию Вениаминовичу слова твоей мамы... Боже мой, эти одежды! Даже номер квартиры не могут запомнить... – бормотала женщина, но Севка всё слышал, и злость не только не проходила, усиливалась. Он вздрогнул, когда над головой раздался треск открываемой на балконе рамы. В большом проёме появился высокий полный мужчина с круглым лицом и лысеющей головой. В зубах он держал папиросу, длинную, дорогую, не какой-то там «Север» или «Прибой».

 

– Ма, что за встреча на баррикадах? С кем это вы мило ведёте воспитательную беседу? – сказал медленно, на распев, мужчина.

– Не волнуйся, мы уже разобрались, выяснили отношения... – Мать помолчала, но, увидев, что внимание сына не ослабло, продолжила:

– Это... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2015 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за август 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение августа 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.