Смешные рассказы

 

 

 

На дворе июль палит –

В отпуск едет замполит,

На дворе январь холодный –

В отпуск едет Ванька-взводный…

 

Это одна из многочисленных прибауток о жизни молодых офицеров Советской армии.

 

Но нам с Андреем Веселовским повезло: комбат отправил нас в отпуск, когда до конца лета оставалась ещё пара дней.

 

Местом отдыха мы избрали далёкую Юрмалу. Нам не терпелось окунуться в неспешную курортную жизнь, в этот бархатный сезон, когда целлюлитные мамаши со своими крикливыми детишками-школьниками уже разъехались по домам, а по опустевшим пляжам бродят стайки тоскующих незамужних девиц, и ласковая балтийская волна то и дело выносит к их стройным ногам куски драгоценного янтаря.

 

Выяснилось, однако, что сентябрь на Балтике – это не бархатный, а, скорее, мёртвый сезон. В Юрмале было скучно до тошноты. Холодный ветер мотал по пустынному пляжу мелкий мусор и первые пожухлые листья. Голодные чайки с надрывным стоном кружили над нашими головами, непонятно почему считая, что мы должны их кормить, и, как мы ни старались, нам не удалось найти даже самого задрипанного кусочка янтаря на этом пресловутом Янтарном берегу. Конечно, о купании в ледяной воде не могло быть и речи, и мы ограничились ритуальным омовением рук в «водах Атлантического океана».

 

На чём мы в Юрмале отвели душу, так это на пиве! Пиво – один из главных дефицитов страны Советов. В Юрмале же пиво не просто можно было купить, его можно было выбирать! Обычно мы с обеда затаривались всеми сортами, какие продавались в магазинах, и, лёжа перед телевизором, проводили их дегустацию.

 

А однажды вечером мы пошли в пивной бар. Это было небольшое, уютное заведение на улочке, примыкающей к морю. Дубовые столы, стены, обшитые деревом, приглушенный рассеянный свет с потолка и свечи на столах – все располагало к тихой беседе и неспешному поглощению янтарного напитка. Но могли ли мы с Андрюшей вот так просидеть весь вечер над одной кружкой, глубокомысленно сдувая пену? Мы, которые всего несколько дней назад в Москве проторчали в очереди больше часа, чтобы только попасть в пивбар! Мы быстро осушили поданные нам бокалы и заказали ещё. После третьего заказа бармен показал нам, где какой кран открывать – и мы курсировали теперь сами по залу со своими кружками и выпили, думаю, не меньше, чем по ведру, и продолжили бы ещё, если бы не ослабели совсем. Наверно, мы обеспечили этому бармену за один вечер недельную выручку. Во всяком случае, он проводил нас очень тепло и просил заходить чаще.

 

К этому времени уже стемнело. Отдуваясь, мы брели по пляжу. Слева мягко шелестели волны залива, справа мерцали огни Юрмалы. Пиво побулькивало внутри, словно переливаясь из одного отсека в другой. И было невыносимо жарко.

 

– Андрей, – сказал я, – неужели мы уедем, так и не искупавшись в Балтийском море?

 

– Предлагаешь искупаться сейчас?

 

– А что? Погода отличная. Вода... – я сунул руку в прихлынувшую под ноги морскую пену, – вода – парное молоко!

 

Людей вокруг не наблюдалось. Мы быстро разделись догола, сложили одежду на подвернувшуюся скамью и пошли в воду. У берега море было совсем мелким, по щиколотку, и мы пошли дальше. Мы прошли в темноте ещё метров пятьдесят, но глубже не стало. Ещё сотня метров – и мы в воде всего лишь по колено. Это походило на издевательство! Но советские офицеры не умеют отступать, и мы двинулись дальше. Минут через десять Веселовский поинтересовался у меня как у знатока географии, не пересечём ли мы по мелководью государственную границу и, если да, то, в какое попадём государство.

 

– Скорей всего, в Швецию…

 

– Ух ты, приличная страна – а я в таком виде!..

 

В общем, бредя в неизвестную даль и темноту, мы пытались шутить, хотя было уже не до смеха – пивной хмель стремительно покидал нас, вода на самом деле оказалось холодной до судорог, ветер дул пронизывающий. И как только воды бассейна Атлантического океана стали омывать нас чуть выше начала ног, мы дружно, на «раз, два, три», присели, погрузившись по шею, и прытью помчались обратно.

 

На берегу нас ожидал неприятный сюрприз: наши вещи исчезли. Нам не хотелось верить в то, что вещи украдены, тем более что вместе с вещами пропала и скамья – не могли же воры украсть и скамью! Логичней было считать, что мы, возвращаясь на берег, в темноте сбились с курса и вышли не на то место.

 

Андрей предположил, что мы уклонились вправо, я не сомневался, что мы взяли левее. В голом виде, дрожа от холода, долго не подискутируешь, и через некоторое время я заставил его принять мою точку зрения, придумав убийственный аргумент: я всегда при ходьбе уклоняюсь влево, так как моя левая нога несколько короче правой. И мы пошли в ту сторону, где, по моим представлениям, находилась наша одежда. Тут обнаружилось, что, на самом деле, не так уж и темно, и не так уж безлюдно. Мы, конечно, по мере возможности, прикрывали руками свои срамные места, но всё равно изрядно портили своим непотребным видом идиллический морской пейзаж, которым вышли полюбоваться юрмальские влюблённые.

 

Мы шли, а скамьи всё не было, и нам обоим всё больше и больше становилось ясно, что мы идём не в ту сторону…

 

Андрей Веселовский, в целом, парень ничего, но порой что-то на него находит: он становится неприятным, ворчит, как старый дед, и ругается, как сапожник. И вообще, причём тут моя левая нога, если он летел, будто ошпаренный, в сторону берега впереди меня. Я-то бежал следом за ним! Вероятно, у него правая нога короче левой, странно, что он этого не знал, тем более что это так заметно со стороны!..

 

И мы пошли обратно, явив себя вторично влюблённым парочкам, снова было настроившимся на лирический лад. «Маньяки какие-то…» – слышали мы за своими спинами.

 

В конце концов, мы нашли эту скамью, и все наши вещи оказались на месте. Мы оделись, нам стало тепло и хорошо, и то, что ещё недавно представлялось непоправимым и трагическим, обернулось очередным весёлым приключением, и мы, хохоча и обнявшись по-братски, пошли домой.