HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Александр Левковский

Царица Тамара

Обсудить

Рассказ

На чтение потребуется 18 минут | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за март 2015 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за март 2015 года

 

Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 31.03.2015
Иллюстрация. Название: «***». Автор: Александр Жосан. Источник: http://www.photosight.ru/photos/5871591/

 

 

 

Посвящается Петру Згонникову, воспевшему Лагодехи

 

 

«О царица! Чтоб не был я в сонме князей,

Навсегда удалиться ты мне повели –

Всё равно! – образ твой унесу я с собой

До последних пределов земли.

Буду петь про любовь – ты не станешь внимать –

Но клянусь! – на возвышенный голос любви

Звёзды будут лучами играть,

И пустыня, как нежная мать,

Мне раскроет объятья свои!

Удаляюсь – прости! Без обидных наград

Довершу я созданье моё:

Но его затвердят

Внуки наших внучат –

Да прославится имя твоё!».

 

Яков Полонский, «Тамара и певец её Шота Руставель».

 

 

 

Я покинул Хайфу ранним утром, когда солнце ещё не показалось из-за горы Кармель и знаменитые Бахайские сады были покрыты клочковатым туманом. Обойдя город с севера вдоль берега моря, я выехал на дорогу, ведущую на восток, к озеру Кинерет, известному в Библии под названием Генисаретского озера.

Израильская Галилея весной трогательно красива. Изумрудные поля с бесконечными рядами брызжущих фонтанов – поля, по которым некогда бродил Иисус, – подступают к шоссе с обеих сторон; жёлто-коричневые холмы, свидетели библейских битв, надвигаются на тебя то с севера, то с юга – и вдруг сменяются величественными отрогами гор...

Восточное побережье Америки, где я живу по полгода, тоже красиво, но другой красотой. Американская красота – сочная, густо-лесная, многолиственная, осенью – неправдоподобно многоцветная, а красота Галилеи – ощутимо хрупкая, она дана тебе на восторженное обозрение только весной, чтобы летом, под жёсткими лучами израильского солнца, пожелтеть и потерять свою воздушную изумрудность.

Дорога вокруг озера Кинерет, по глади которого Христос шествовал, как известно, без затруднений, постепенно поднимает путника наверх, к отрогам Голанских высот. Там, у стены рыжих скал, заросших соснами, приютился пансионат, где меня ждёт моя мама, которую я не видел со времени моего последнего приезда из Штатов. Маме семьдесят восемь, она ходит с трудом и слышит неважно, но она, художница божьей милостью, не страдает потерей зрения и днями напролёт не выпускает из рук кисти.

Вот и сейчас она стоит в палисаднике у мольберта, и машет мне рукой с зажатой в ней кистью, и улыбается мне, и тихо говорит: «Как я люблю тебя, сынок!».

Мы расцеловались, и я взглянул на её мольберт. Ну, конечно же, мама рисует изумительную панораму Кинерета с силуэтом храма в Капернауме, который отлично виден нам отсюда, – внизу, в двух километрах от нас.

Мы вошли в её гостиную, и вдруг она спохватившись сказала:

– Алёша, сделай одолжение, подъедь в русский супермаркет, купи пару буханок чёрного хлеба и ту сырокопчёную колбасу, что ты любишь. Ты помнишь, где этот супермаркет?

Я кивнул и уже открыл дверь, когда мама добавила:

– И заодно заскочи в грузинское кафе, возьми копчёный сулугуни, грамм триста, потом пирог с лобио (я его очень люблю) и ещё четыре штуки када.

Мама, что такое када и где это грузинское кафе? В прошлый раз, когда я был у тебя, никаких грузин здесь не было.

Мама улыбнулась.

– Тебе понравится када. Это такая сладкая булочка с ореховой начинкой. Ты ведь сладкоежка. А грузинское кафе открыл недавно некий Вахтанг – такая, знаешь, колоритная кавказская личность, помешанная на Шота Руставели... Говорят, он был в Грузии крупным журналистом, пока супруга не уговорила его переехать в Израиль, где жили её родственники.

– Она работает с ним в кафе?

– Нет, она, к несчастью, умерла тут от родов, оставив Вахтангу дочку... Ну а здесь надо зарабатывать на жизнь, и вот кто-то подал ему идею открыть кафе. Это не просто место, где едят харчо и пьют Саперави, а скорее помесь кафе с грузинским литературно-музыкальным салоном. Знаешь, что-то вроде парижских кафе, где пели Эдит Пиаф и Шарль Азнавур... Это недалеко отсюда, на окраине нашего городка, по девяносто первой дороге. Ты легко найдёшь это заведение – оно находится рядом со скалой, на которой стоят три старых одиноких дуба.

– Как называется это владение Вахтанга? Небось, «Тбилиси» или, может, «Кутаиси»? В Америке все грузинские кафе и рестораны называются или «Тбилиси», или «Кутаиси».

Мама пожала плечами.

– Нет, Вахтанг назвал его как-то по-другому – не помню, как. Какое-то очень странное название...

 

...Я подъехал к кафе Вахтанга, выбрался из машины и первым делом взглянул на скалу. Три мощных кряжистых дуба на вершине скалы стояли твёрдо, не покачиваясь, под порывистым ветром с Голан. Я перевёл взгляд на вывеску, укреплённую над дверью кафе. Тройная надпись – ивритским шрифтом, грузинской вязью и русской кириллицей – гласила, что это кафе называется необычным именем «Лагодехи».

 

 

*   *   *

 

Вчера ко мне в келью пришёл Ираклий.

– Шота, – сказал он, – Юрий умер.

Я отложил в сторону перо. Разве смогу я беззаботно писать стихи, получив весть о кончине бывшего князя Новгородского, Юрия Боголюбского?

– Откуда ты узнал?

– Три дня тому назад в Яффо приплыл корабль из Константинополя. Капитан-грек сказал мне об этом.

Ираклий для меня – основная связь с внешним миром. Когда дэдопали (царица) Тамара сделала меня мечурчлет-ухуцеси (послом-министром Грузии) и послала меня в Иерусалим, она сказала, нежно положив мне руку на плечо:

– Шота, я посылаю с тобой монаха-богослова и искусного врача Ираклия. Ты не найдёшь лучшего секретаря и более опытного врачевателя, чем Ираклий из Мцхеты. Он учился богословию в Афинах, а его учителями в медицине были знаменитые еврейские лекари из египетской Александрии.

Тамара не сказала – да и не могла она знать, – что монах Ираклий окажется к тому же и хитрым дипломатом, и источником всех иерусалимских новостей, и моим просветителем по истории и географии Святой Земли. Вот и сейчас, – если б не он, не узнал бы я о смерти моего соперника, бывшего мужа царицы Тамары, развратника и любителя оргий, ненавистного Юрия Боголюбского.

Ираклий вышел, тихо затворив за собой дверь, зная, что мне надо побыть одному. Что мне надо свыкнуться с мыслью, что нет на свете того, кто так долго преследовал меня в моих снах. В этих сновидениях, борясь с ним, я повторял снова и снова:  

 

«Есть любовь высоких духом, отблеск высшего начала.

Чтобы дать о ней понятье, языка земного мало.

Дар небес – она нередко нас, людей, преображала

И терзала тех несчастных, чья душа ее взалкала.

 

Называется миджнуром у арабов тот влюблённый,

Кто стремится к совершенству, как безумец исступлённый.

Ведь один изнемогает, к горним высям устремленный,

А другой бежит к красоткам, сластолюбец развращенный...»

 

Я и был тем влюблённым, кто «стремился к совершенству, как безумец исступлённый»...

И всё же её мужем стал он, а не я, всеми признанный поэт царского двора Шота Руставели! Ведь поэтам, даже самым известным, не положено становиться супругами цариц. Ими могут стать только те, в чьих жилах течёт царская, королевская, или – на худой конец, как у Юрия, – княжеская кровь...

Я встал из-за стола, вышел из кельи и побрёл к выходу из монастыря. Вышел за ограду и постоял несколько минут, глядя на восток – на жёлто-серые холмы Иудейской пустыни, ленту реки Иордан и Мёртвое море прямо передо мной.

Грузинский монастырь Святого Креста, где я обрёл покой от мирских забот, стоит на пустынной окраине Иерусалима. Вокруг нет ни деревца, ни травинки, ни кустика. Метёт пронизывающий ветер с северных Голанских высот зимой; проносится жгуче-горячий аравийский «хамсин» весной и летом – и вот в такие ветреные дни мне всегда видится дремлющая, покрытая шелковистой травой, вся в ореоле цветущих деревьев, нежно пахнущая Алазанская долина, простёртая у подножья синеватого, покрытого белёсым туманом Кавказского хребта...

Два года тому назад Ираклий уговорил меня совершить путешествие на север, к Галилее, где лежит знаменитое Генисаретское озеро и расположен храм Капернаум.

– Шота, – убеждал он меня своим тихим голосом, – ты увидишь страну, что напомнит тебе дорогую и любимую Грузию – тот же густой лес, и скалы, и альпийские луга, и долина, похожая на Алазанскую, и сладко пахнущий ветер... Поедем!

И мы поехали.

В сопровождении дюжины сирийских копьеносцев, нанятых Ираклием, мы прошли на север вдоль реки Иордан, где Иоанн Креститель некогда омывал Иисуса Христа, и вышли к просторам Генисарета. Обошли озеро и остановились у высокой плоской скалы, удивительно напомнившей мне знакомую скалу на моей покинутой родине. Три молодых дубка росли одиноко на вершине скалы – точь-в-точь, как на скале в далёкой Алазанской долине.

Я смотрел на озеро и на Капернаумский храм на его берегу – и вспоминал похожий на него храм в Мцхете. Я стоял тогда в группе почётных гостей, глядя сквозь слёзы, застилавшие мне глаза, на то, как патриарх Микеле, венчал Тамару и Юрия. Я сжимал рукоятку кинжала до боли в пальцах. Я хотел пробежать несколько шагов до алтаря и вонзить кинжал в спину жениха!

Долго после этого я жалел, что сдержался. Но если б я не сдержался, то не написал бы я «Витязя в тигровой шкуре»...

 

 

*   *   *

 

– Ну как тебе понравился Вахтанг? – спросила мама.

Мы с ней уплетали с удовольствием булочки када, запивая их крепким чаем.

Я засмеялся.

– До того, как я нагрузился кавказскими деликатесами, я выдержал экзамен по литературе, который он мне задал, – сказал я. – Я вошёл в его кафе, и первое, что я увидел, был портрет Руставели, висящий на самом видном месте, со знакомым мне стихом, который я знаю наизусть.

– Стих из «Витязя в тигровой шкуре», конечно?

– Представь себе, нет. Это были четыре четверостишия из «Раздела земли» Фридриха Шиллера.

– Что-то я их не припомню, – промолвила мама. – Прочитай, пожалуйста.

Вот точно так же мама просила меня продекламировать басню Крылова о вороне и лисице, когда мне было лет пять. Я улыбнулся ей и начал читать:

 

«Зевс молвил людям: «Забирайте землю!

Её дарю вам в щедрости своей,

Чтоб вы, в наследство высший дар приемля,

Как братья, стали жить на ней!».

 

Тут все засуетились торопливо,

И стар и млад поспешно поднялся.

Взял земледелец золотую ниву,

Охотник – тёмные леса,

 

Аббат – вино, купец – товар в продажу,

Король забрал торговые пути,

Закрыл мосты, везде расставил стражу:

«Торгуешь – пошлину плати!».

 

А в поздний час издалека явился,

Потупив взор, задумчивый поэт.

Все роздано. Раздел земли свершился,

А для поэта места нет».

 

– В кафе было пусто, – продолжал я. – Лишь за прилавком стоял мужчина средних лет и смотрел, приветливо улыбаясь, на меня. Видимо, это и был Вахтанг. Я остановился перед портретом и повторил негромко две последние строки: «Все роздано. Раздел земли свершился, а для поэта места нет». Я повернулся к Вахтангу и сказал: «Тут не хватает второй половины шиллеровского стиха». – «А вы знаете эту вторую половину?» – живо спросил он с заметным грузинским акцентом и вышел из-за прилавка. – «Конечно». – Он подошёл ко мне и тихо сказал, как сказала только что ты: «Прочитайте, пожалуйста».

Ты знаешь, меня ведь не надо долго просить, когда дело доходит до моих любимых стихов. Я прочитал:

 

«О, горе мне! Ужели обделённым

Лишь я остался – твой вернейший сын?» –

Воскликнул он и рухнул ниц пред троном.

Но рёк небесный властелин:

 

«Коль ты ушёл в бесплодных грёз пределы,

То не тревожь меня своей мольбой!

Где был ты в час великого раздела?» –

«Я был, – сказал поэт, – с тобой!

 

Мой взор твоим пленился светлым ликом,

К твоим словам мой слух прикован был.

Прости ж того, кто в думах о великом

Юдоль земную позабыл!».

 

И Зевс сказал: «Так как же быть с тобою?

Нет у меня ни городов, ни сёл.

Но для тебя я небеса открою –

Будь принят в них, когда б ты ни пришёл!».

 

Вахтанг схватил мою руку, крепко пожал её и воскликнул: «Добро пожаловать в «Лагодехи»! Меня зовут Вахтанг. А как мне вас величать?» – «Алексей... Объясните, пожалуйста, Вахтанг, что это за странное такое название – Лагодехи?».

Не отпуская моей руки, он повлёк меня в дальний угол, где всю стену занимала красочная карта Грузии. Он ткнул пальцем в правую часть карты и сказал: «Алёша, вот здесь находится городок, где я некогда встретил первую и единственную любовь моей жизни; и имя его – Лагодехи!».

И в течение нескольких минут он горячо рассказывал мне о Лагодехи, об Алазанской долине, о знаменитом заповеднике, об альпийских лугах, о мягкой зиме, о нежном лете, об обильной плодами осени и о многом-многом другом. А потом он воскликнул: «Алёша, приходите в пятницу вечером к нам! Здесь собирается цвет израильско-грузинской диаспоры! Со всех концов страны! Из Цфата, и Хайфы, и Кесарии, и Нетании! Вы услышите стихи и песни. Я познакомлю вас с моей дочерью, студенткой Иерусалимского университета. Она будет читать отрывки из своего романа о Шота Руставели...»

– Кстати, о его дочери, – заметила мама. – Я с ней знакома. Ты знаешь, я ведь художник и весьма неравнодушна к красоте, и красавиц-натурщиц у меня было несметное количество, – но ни одна из них не может сравниться по красоте с дочерью Вахтанга! Она просто ослепительна! Раз в неделю она позирует мне для портрета, который заказал Вахтанг.

– Сколько ей лет?

– Девятнадцать. Через месяц будет двадцать.

– Как её зовут?

– Тамара...

 

 

*   *   *

 

Мы с мамой вошли в кафе Вахтанга.

Все столики были заняты. Где-то за сценой тихо звучала грузинская мелодия. Сюда пришли целыми семьями те, кто хотел хоть раз в неделю окунуться в атмосферу далёкого покинутого Кавказа.

Вахтанг вышел на крошечную сцену и провозгласил:

– Добрый вечер, дорогие друзья, и шабат шалом! Начинаем нашу традиционную субботнюю встречу! Друзья мои, позвольте мне пригласить к микрофону мою дочь, которая продолжит чтение отрывков из своего романа «Шота в Святой Земле»!

И на сцену вышла Тамара.

Мне вдруг показалось, что она взглянула прямо на меня и улыбнулась. Я быстро оглянулся на маму. Она смотрела на меня с лёгкой улыбкой, как бы произнося: «Ну, что я тебе говорила? Есть ли ещё на свете подобная красавица?». И эта же мысль, казалось мне, светилась на лицах всех, сидевших в кафе Вахтанга и смотревших на его дочь.

Тамара начала читать:

 

«...Как я страшился в своих мыслях и сновидениях прихода этого момента! Видит Бог, не хотел я дожить до того дня, когда верный Ираклий придёт ко мне и принесёт мне эту весть.

Но этот день пришёл.

– Шота, – прошептал Ираклий, вытирая слёзы, – Тамара умерла.

Я был болен. Вот уже месяц, как я был снедаем какой-то непонятной лихорадкой. Меня привезли сюда, ближе к целебным источникам Хама, бьющим вблизи того места, где река Иордан вытекает из Генисарета.

Я лежал на носилках перед излюбленной мною скалой, на вершине которой росли три молодых дуба. Ираклий в монашеском хитоне, покрытом пылью Иорданской долины, по которой он примчался сюда из Иерусалима, стоял передо мной.

– Шота, – добавил он, – позавчера в Иерусалим прибыл с многочисленной свитой сын Тамары, Георгий. Он – гость нашего храма, и он ждёт тебя, чтобы забрать тебя с собой в Грузию.

Сын Тамары!? Не от меня у неё родился сын, а от Давида Сослана, её второго мужа. А мог бы быть от меня! Ему сейчас лет двадцать-двадцать пять. И если он похож на неё, то нет на свете более красивого мужчины...

Я не хочу его видеть! Я не могу его видеть!

– Что ему надо?

– Выполняя последнюю волю Тамары, он привёз тебе запечатанное царской печатью письмо от неё.

– Где это письмо?

Из складок своего хитона Ираклий вынул конверт и подал его мне.

«Мой любимый Шота, – писала Тамара знакомым мне почерком, – я умираю и прошу тебя выполнить мою последнюю просьбу. Я посылаю к тебе моего сына с наказом привезти тебя на родину. Меня похоронят в Мцхете или в Гелати, и я хочу, чтобы ты, встретив свою смерть, когда Господь призовёт тебя к себе, лежал рядом со мной. Помни, дорогой мой Шота, что всю свою жизнь я любила одного только тебя! Твоя Тамара».

 

 

*   *   *

 

Моя обычно разговорчивая мама, беря в руки кисть, становится, как правило, мрачноватой и молчаливой. Она долго усаживала Тамару то лицом к свету, то боком; набрасывала ей на плечо цветастый шарф, слегка взбивала ей волосы, складывала ей руки на коленях – и вообще, как я любил говорить, «издевалась над клиентом».

Уселась, взяла в руки кисть и палитру и приступила к священнодействию.

Я молча смотрел на прекрасную дочь Вахтанга. Мне внезапно вспомнилось описание совершенной женской красоты, принадлежащее перу Александра Куприна:

 

«Из-за занавески вышла женщина и стала сзади прилавка, кутаясь с головой в большой серый платок. Когда Кашинцев повернулся к ней лицом, ему показалось, что какая-то невидимая сила внезапно толкнула его в грудь и чья-то холодная рука сжала его затрепыхавшееся сердце. Он никогда не только не видал такой сияющей, гордой, совершенной красоты, но даже не смел и думать, что она может существовать на свете...».

 

– Тамара, – сказал я тихо, – как ты собираешься закончить этот эпизод? Уедет Шота в Грузию или нет?

Она засмеялась.

– Не смеяться! – осадила её мама. – Алёша, ты мне мешаешь.

И она черенком кисти приподняла подбородок Тамары.

– Я ещё не решила, – промолвила Тамара. – И тот и другой вариант имеет свои преимущества и недостатки... Папа твердит мне, что ничего путного из моего романа не получится, пока я не увижу воочию Грузию и не вдохну её аромат...

Я не отрывал от неё глаз. И опять повторял в уме строки Куприна:

 

«Можно ли описать кому-нибудь это лицо? – говорил про себя Кашинцев. – Можно ли передать обыкновенным, бедным, повседневным языком эти изумительные черты, эти нежные и яркие краски?.. Глаза огромные, чёрные, до того огромные и чёрные, что кажутся подрисованными, и в них, около зрачков, сияют живые, прозрачные золотые точечки, точно светлые блики в жёлтом топазе... О, милая, прекрасная! – повторял про себя с умилением Кашинцев, и ему хотелось заплакать от восторга и нежности, которые овладели им и стесняли ему грудь и щекотали глаза».

 

Папа сказал мне, что вы читаете лекции по истории литературы, верно?

– Да, – подтвердил я. – Полгода в Принстонском университете, в Штатах, а полгода – в Хайфском.

– Значит, мне повезло, – улыбнулась Тамара. – Я встретила крупного специалиста по литературе... Так что же вы мне посоветуете – должен Шота уехать на родину или нет?

Я помолчал.

– Не мне судить, – сказал я наконец, – должен ли Шота уехать на родину, но я уверен, что Вахтанг прав: перед тем, как продолжить свой роман, тебе надо сначала слетать в Грузию, увидеть её и вдохнуть её аромат...

 

 

*   *   *

 

Перед сном мама зашла ко мне в спальню.

Я лежал, закинув руки за голову, и думал о Тамаре.

Мама села на кровать и тихо сказала:

– Я видела, как ты смотрел на неё. Мне жаль тебя, Алёша. И я тебя понимаю...

– Мама, – пробормотал я, – что делать, когда тебе пятьдесят, и есть у тебя жена, которой сорок пять, и есть дочь двадцати двух лет?.. И ты вдруг встречаешь такую совершенную неземную красоту – и терзаешься мыслью, что она достанется не тебе, а кому-то неведомому другому!.. Разве этот неведомый другой лучше тебя? Почему же она будет с ним, а не с тобой?!

Мама посмотрела куда-то поверх моей головы и промолвила:

– Остаётся утешаться мыслью, что ей ведь тоже будет когда-нибудь сорок пять, а потом пятьдесят пять и шестьдесят пять – и эта волшебная прелесть увянет, и вместо воплощения божественной красоты мы увидим стремительно стареющую женщину... И её муж, увидев новую прекрасную девятнадцатилетнюю Тамару, будет вот так же терзаться, как сейчас терзаешься ты...

Она вдруг невесело усмехнулась и промолвила:

– Помнишь, у Дины Рубиной, в одном из её рассказов, есть такая бодрая девяностолетняя старуха – из тех, что лечатся от старости при помощи зарядки, диеты, клизмы и какой-то загадочной «уринотерапии»? Героиня рассказа случайно подсмотрела на пляже мятый мешочек сморщенного старушечьего тела и «вдруг горячая жалость хлынула в моё горло: какое это, в сущности, издевательство – вся наша жизнь, и к чему зарядки, диеты, клизмы и уринотерапия, если всё равно, в конце концов, пленительное человеческое тело превращается вот в это...».

 

 

*   *   *

 

Через месяц мы, многочисленные завсегдатаи кафе «Лагодехи», праздновали двадцатилетие Тамары. Мы пили шампанское Багратиони, слушали красочные витиеватые тосты и преподносили подарки виновнице торжества.

Когда очередь дошла до меня, я встал и произнёс:

– Мы с мамой поздравляем дорогую Тамару и дарим ей билет на самолёт до Тбилиси и обратно. Пусть она слетает на родину предков, увидит её и вдохнёт незабываемый аромат Грузии...

 

...Объявили посадку на самолёт, и мы с мамой и Вахтангом стали торопливо и беспорядочно прощаться с Тамарой.

Вахтанг сказал:

– Так ты не забудь сфотографироватся на фоне той скалы с тремя дубами в Алазанской долине. Не забудешь?

– Не забуду, не забуду, – смеялась Тамара. – Я помню все твои наставления.

Мы расцеловались и молча смотрели, как она прошла вперёд, махнула нам рукой и скрылась в толпе пассажиров.

 

...Мы втроём ехали в молчании по ночному шоссе на север. Через полчаса мама шевельнулась и протянула руку к радиоприёмнику. Треск эфира внезапно прекратился, и в полной тишине медленно запел тенор:

 

«Как соловей о розе

Поёт в ночном саду,

Я говорил вам в прозе,

На песню перейду.

 

Вам песня посвящается,

И вы смелей ответьте,

Ведь песнею кончается

Всё лучшее на свете...

 

 

 

(в начало)

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2015 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение марта 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!