Исповедник

На чтение потребуется 25 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы

 

 

 

Он принялся внимательно рассматривать недругов, оценивая их способность к бегу. Внимание Аркадио отвлекла женщина, вошедшая в церковь. Она была немолода, новесьма привлекательна. Курчавые тёмные волосы обрамляли непривычно светлое лицо. Она напоминала итальянку. Белизна лица отдавала болезненностью. Тёмное платье делало её похожей на вдову. Трое мужчин посмотрели на прихожанку с вожделением, но потом стыдливо отвели глаза и уставились на распятие вдали. Она же быстрым шагом направилась к исповедальне, стараясь спрятать лицо, то ли от стеснения, то ли, чтобы её не узнали. Судя по одежде, дама происходила из богатой семьи. Аркадио не успел опомниться, а прихожанка уже юркнула в коморку исповедальни.

– Падре, я хочу исповедоваться, – голос её немного дрожал.

– Да, Господь слышит тебя, – Аркадио ни разу в жизни не исповедовался, и обряд исповеди был ему знаком исключительно из кинематографа. В любом случае, делать нечего. Он не мог встать и уйти, иначе рисковал здоровьем, а, может, и жизнью. Оставалось только отыграть роль святого отца.

– Я согрешила, – дама замолчала, ожидая продолжения диалога.

– В чём твой грех? – Аркадио сумел взять себя в руки. В голос вернулась уверенность.

 

Она выдержала довольно большую паузу, но Аркадио не решался торопить. Ведь он, как никто другой, осознавал, насколько тяжело говорить о своих грехах, своих ошибках, своих пороках. Женщина собралась с духом и начала рассказ:

– Святой отец, я – католичка. С детских лет верила в Спасителя нашего, старалась быть такой, как учит святая мать церковь, – ком в горле мешал разговаривать.

На Аркадио обрушился приступ стыда: он, мошенник и карточный игрок, устраивает из таинства фарс! Перед ним сидит женщина, которой, по-настоящему, и раскаиваться-то не в чем! Он ждал, когда посыльные дона Альвареса уйдут, чтобы, извинившись, прервать исповедь и ретироваться.

– Я вышла замуж рано. Муж был старше на десять лет. Но отец решил, что это даже хорошо: будет заботиться обо мне как родитель, да и моя красота для него будет не увядать подольше. До свадьбы я видела его несколько раз. Он приходил к нам домой и обедал за семейным столом. Будущий муж со мной почти не общался, чаще обсуждая какие-то дела с отцом. – Она говорила очень сбивчиво, с трудом делая паузу между словами.

– В чём заключается твой грех? – Аркадио не интересовали подробности, лишь бы она призналась в каком-нибудь мелком грехе и, наконец, ушла, перестав его смущать.

– Мне показалось, что он хороший и симпатичный человек. Отец тоже был о нём очень высокого мнения. Первые годы жизнь казалась неплохой, скорее, даже хорошей. Мой муж тоже ярый католик… – Женщина продолжала, будто не слышала вопрос «святого отца». – Но потом, в какой-то момент, он мне стал противен. Я содрогаюсь от одной мысли, что этот человек является моим мужем, может прикоснуться ко мне… вся я – вся душа и всё тело содрогаются в конвульсиях от одной мысли об этом!

– Ты отказала ему в близости? – тихо спросил Аркадио, чтобы поджидавшие не смогли определить голос.

– Нет, падре, этого никогда не было. Мы жили с ним полноценным супружеством. Каждый раз, когда он дотрагивался до меня, когда приходилось делить с ним ложе – я еле сдерживала рыдания и, чтобы не разреветься в истерике, прикусывала губы. Он же думал, что это от удовольствия.

– Можно без подробностей. В чём же грех? – на этот раз голос лжепастора прозвучал так, что не ответить было попросту невозможно.

 

– Через какое-то время я понесла. Осознание того, что во мне ребёнок от этого человека, не давало спокойно жить. Это ощущение выжигало душу. Но что же делать?! – На глазах у неё заблестели слёзы. Аркадио не мог их видеть сквозь решетчатое окно, но чувствовал всем сердцем. – Какое-то время я скрывала беременность, но потом поняла, что благодаря ей смогу на долгое время отказаться от близости.

Муж воспринял новость радостно. Я смотрела на него: на его мерзкие губы, грубые привычки, глаза, от которых веяло бесчувственностью, – и испытывала стыд за то, что позволила прорости в себе этому презренному семени. В нём нет и не было ничего, что бы не вызывало презрения. Его мысли просты и невнятны, как у пятилетнего ребёнка, чувства – убоги. Этот человек сумел собрать в себе всё то, что кажется мне недостойным. А теперь его мерзкое семя проросло в моём чреве. Исторгнуть из себя подобие этого существа, которое зовётся моим мужем!

– И что случилось? – Аркадио стало неприятно слушать рассказ.

Женщина, которая ещё несколько минут назад казалась добропорядочной, окрасила себя в тёмные тона безнравственности, может, глупости. Он считал себя плохим человеком – грешником, который сумел попрать почти все нормы морали: азартные игры, обман, давно утонул в море бесчисленных случек, иногда даже воровал. Но всегда стремился к чистому, настоящему: хотел иметь семью, детей, хорошую жену. Разве можно из-за того, что родитель ребёнка перестал нравиться или стал невыносимым, возненавидеть ребёнка!? Как можно заставлять детей нести грехи отцов?! Как можно ненавидеть часть себя, ненавидеть существо, которое является твоим продолжением?! Но Аркадио приложил все усилия, чтобы голос оставался участлив.

 

– Я не знала, что со всем этим делать! – голос срывался от плача. – Избавиться от ребёнка – противоречит всему тому, во что я верю: это страшный грех, за который придётся гореть в аду или потратить остаток жизни на покаяние. Но с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Сон, еда, питьё – всё исчезло. Я хотела только одного – умереть. Прибывала в унынии, но ведь это тоже ужасный грех, который может отпустить только Папа. Осталось лишь принять решение – избавиться от ребёнка. К тому времени прошло почти полгода с момента зачатия. Я призвала одного из слуг и в строжайшей тайне приказала раздобыть что-нибудь, что мне поможет.

Слуга – Рафаэль, известный распутник, должен разбираться в подобных вещах. Он сказал, что где-то в горах есть старуха, которая может приготовить снадобье, чтобы я безболезненно и безопасно избавилась от проклятого семени. Я дала ему денег на снадобье, на дорогу и за молчание. Спустя сутки Рафаэль вернулся. Втайне от мужа он передал свёрток. В нём была какая-то засушенная трава, он сказал, что её нужно выпить натощак, заварив, как заваривают чай.

 

Ссылаясь на тяготы беременности и чувствительность к запахам, я последние пять месяцев спала в разных комнатах с мужем. Прошло уже почти десять часов с того момента, как я выпила эту злосчастную траву. Солнце спешно закатывалось за горизонт, а я лежала на кровати и в глубине души радовалась, что план не удался. Я подумала, что на всё воля Божья. Странная слабость окутала тело. Я ожидала боль, но ничего такого не было. Только усталость, которая и без того часто приходит к беременным. Голова стала тяжёлой, глаза закрывались.

Показалось, что я заснула, но когда я почувствовала, что лежу на чём-то мокром, то заметила, что положение солнца практически не изменилось. Я пыталась поднять голову с подушки, чтобы посмотреть на свои ноги, но не могла. Отошли воды. Силы снова вернулись. В ожидании боли, которая, как мне рассказывали, всегда сопровождает роды, я сняла ночную рубашку, скрутила в жгут и зажала между зубами, чтобы криками не разбудить мужа. Вдруг врачи смогли бы помочь этому адскому семени! – Рыдания прекратились. Голос приобрёл металлические интонации. – Эти травы были хорошим болеутоляющим. Боль почти не чувствовалась. Через некоторое время показался ребёнок. Я побоялась, что он закричит. Я позвала Рафаэля и потребовала принести ведро с водой, чтобы утопить ребенка. Когда он увидел ребёнка, который пытается появиться на свет, то отказался и отправился за мужем.

Тогда я решила покончить с собой, если он проболтается. Лучше умереть, чем вынести такой позор. Никто никогда и слова обо мне плохого не говорил, а тут такое! Я полностью обессилела, но смогла дотянуться до уже родившегося ребёнка. Он прокричал. У шестимесячного ребёнка нет шансов выжить, но… чтобы не рисковать – положила сверху на него подушку и давила, пока плач не прекратился. Я взяла ребёнка на руки и заплакала. Мне было, правда, жаль его, точнее, ту его часть, которая была от меня. Но ту часть, которая от мужа – я убила без сожаления.