Ты

 

Купить в журнале за декабрь 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 6 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Бетон рифмуется не только с беконом, но и с бутоном. Только кому нужны стихи с подобными рифмами? С рифмами вообще? Тем более что стихи никому не нужны. Скоро совсем исчезнут, словно бидоны, рифмующиеся с бутонами. Эмалированный, люто тобой ненавидимый: с ним за молоком посылали. Магазин маленький, очередь длинная. Лето, жара, теснота. Чем пахнет жара? Пылью, сухостью, горечью, предощущением гари. Огромная продавщица, еле помещающаяся за прилавком среди магазинных бидонов: огромных, молочных, и поменьше, тех, для сметаны.

На бетоне – заборная классика, чтение безликих прохожих, в холодное время дрожащих, в жаркое – неимоверно потеющих. Черным – зазорные буквы любви, выстраданным движением – тщательно выписанное представление о соединении душ, отмеченное слабым знанием анатомии.

А может бетонный забор – бутафория, и он фанерный? Миг – занавес упадет, не голубем – зегзицею прилетит, зигзаг молнией вычертит. Прочь рубли, аршины, славянский базар, расстегаи! Множество аршин всесоюзного окаянного почитания Сивка-бурка несет. А ты не умножай коней, царь грозный Иван, а не то заржут на весь мир, когда неприкаянно будут тонуть в океане. Но успокоится океанская смертная рябь: смирных и резвых, скачущих и пасущихся, деревянных, каменных, стеклянных, фарфоровых, металлических – всех вынесет живыми на полки, на потолок, на зыбкую хлябь предсмертного бытия. Спасет, под копыта землю дарует. Тогда и возникнут вопросы.

Куда птица-тройка исчезла? Где похоронен княжеский конь? Розовый конь, где ты сокрылся?

Не вопросы, а междометия знобкие.

Годы спокойно стояли, время от времени пыль с них сметали. А в час, когда умер хозяин, они встрепенулись, прядая ушами, в табуны не сбиваясь, за ним понеслись, перепрыгивая дома, кони взмывали, надеясь найти и с ним покой обрести. Не ржали, в молчании боль затаив, по земле и по облакам копыта не грохотали.

Ты это знаешь, я только помню, иногда неясные движения лошадей в раскаленном воздухе или в тумане белесом утреннем различаю. Но это давно, вдалеке, а чуть ближе по песчаной площадке размером в футбольное поле, словно лысина волосами, окаймленной жухлой травой, идет юноша, окунув голову в интернет, за ним в поводу, понурив голову, лошадь каурая, за ними собачка, масти-породы издали не разборчивой.

Еще дальше те, кого вспоминаю, чье время уже абсолютно. Хорошо бы рифмой это бытие утвердить, только «люто», «салюты» безвольно, как любовь в день немыслимо жаркий. Да и жадную, желтую пустоту стиха нечем заполнить, она ойкает, ухает и зевает, бочкой железной пустой гулко в ушах отдаваясь.

От тропы слева и справа огни, то ли болотные светляки, то ли падшие звезды. Вначале перемещаются вяло, но затем всё быстрей, всё осмысленней. Пчелами вьются, комарами звенят, носятся мухами, всякой нечистью мелко крылатой. Бесполезно отмахиваться, бессмысленно защищаться. Манят, словно сирены, непонятно куда зазывают. Не свет в темноте – обманное свечение непонятное. Летят, рисуя четко, уверенно на черной бумаге тушью светящейся надежду славы, добра, жажду с иной плотью, другим духом слияния.

Светляки или звезды тайные мысли передают, движением неясные образы воплощая. Чужой не поймет. Ты идешь – единство места, времени и движения – образы в мир, безразличный к ним, проецируя. Я твои образы вижу, твои мысли читаю, ты мои нет, ведь не ты за мною, а я едино-с-тобою-сущий за тобою иду, видя нарастание света, густое спокойствие океана, покой деревьев безветренный.

И – вдруг сломилось: вспыхнуло, горами выгнулись волны, загудело протяжно, могуче. Маски благополучия сброшены, заплясали из детских видений калеки, безрукие, безногие и безносые. За ними фаллосы-и-носы понеслись грозно-гнусно-глумливенько. Очочки круглы, рты приоткрыты, устричные раковины зазывающие выпукло вывернуты. Выдернул – проглотил, полетел, забился, в сумасшедшем танце пьяном забылся.

Сжигать мосты страшно и весело! На горящий город с холма взирать – эстетика захлебывающегося воздержания.

Явить мощь, извергнув её, исчерпав, бежать в темноте, пугливо огнями, мелкой рябью покрыться, опадая листьями, всколыхнуться. Под густые, замешанные на нечистой, не проточной воде шепотки. После этого станет тихо-темно-и-безветренно. Ненадолго. Тявкнет первая, вторая на клич отзовётся, поднимется ор, кто-то спустит своры собачьи, и, вывалив красные языки, с которых стекает слюна, понесутся, с ног сбивая, в землю затаптывая, горло прокусывая. Огнем мелькнут, смерчем взовьются, за собой оставляя кровавые лужи, куски человечьего мяса, очки, старомодные, круглые, на прохожих из прошлого, бессмысленно и обречённо глазеющие.

С разбегу – домашние и приблудные, уши торчком, псы, куснувшие человечины, обратившиеся в гиен и шакалов, задние передних из жизни выталкивают – стая слепо сыплется в бездонную бездну. Лапами один за другого цепляясь, выцветая в полете, бесцветными клыками вгрызаются в стену, которой нет, вливаются в сгущающуюся пустоту. Впереди, указывая дорогу, их тени летят, пародируя ужас предсмертный собачий.

След потеряв, летят они молча, словно задохнувшись собственным страхом неминуемой смерти, непременного забытья, когда оставшимся жить в любом пустяке видится смысл и значение, символ и знак исчезающей жизни. Всё, что осталось из собачьей жизни недолгой – полет, утешение тем, кто всю свою жизнь птицам завидовал. Они над бездной кружат, молчащих мучеников криками в небытие провожая, каркая, щебеча и курлыча, на краткие мгновения замолкая – услышать долгое, протяжное эхо молчания мертвых собак.

За ними с парада идут танки, тягачи с пушками и ракетами – многоосные чудища, манкурты с автоматами наперевес в буденовках, по легенде сшитых для парада Победы в Берлине и Константинополе. За ними суворовцы с барабанами и неодолимым желанием совокупления с оружием, с родиной, с командирами. Молча, последний дюйм английского друга советской страны одолевая, в бездну уходят под пьяный гул народа-всегда-победителя, покой которого берегут на земле, в небесах и на море. Не отстает и народ, шумно верность делу свою демонстрирующий, маша флажками, развевая стяги и вздымая знамена, под которыми празднично громко, победно единой бригадой следует в бездну под мудрым руководством им несомых портретов.

А вокруг милосердно, как запах горячего хлеба, идут белые снеги, грехи отпуская, и вдали неутешной мечтой пробивается музыка. Тебе Моцарт-Вивальди, а мне Шёнберг-Шостакович-и-Шнитке.

Не забывай: исполнение мечты есть её смерть. Может, стоит помедлить? Подумай, пока в небе, распугивая ворон, трещит вертолёт, под которым без-дна-без-конца-без-начала: бездна дел, бездна премудрости открывается, зияет, манит. Как славно сказано в переводе «Улисса»: бездна разверзает беззвучный зев.

К бездне тропа не ведёт, ею тропа обрывается, желанье-дерзанье тропы страхом подбито.

Ты идёшь быстро, словно от жуткого суффикса – идолище, побоище, игрище – от жёстокой желанной жажды спасаясь. Ты бежишь, словно спасаясь от воспитанника Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Нет, чтобы медленно, не спеша, продвигаться. Цветок сам, благоухая, пчеле, за медом летящей, навстречу раскроется.

Цветку пчелиное жало желанно.

Или же: жажда жестока, а желание жёлто.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2019 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению декабря 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.