Каминг-ин

 

Купить в журнале за август 2018 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 45 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

18+

 

 

 

Тут мне положено подвести к теме постепенно. Пригласить читателя к разговору. Когда говоришь о чём-то настолько личном, это как наждачной бумагой по сердцу.

Пусть будет так: продайте это сочинение журналистам. «Шокирующая правда смерти политика Ломова». Взамен вы поставите мне хороший балл, и я снова смогу поступить в университет.

Какой бы ни была тема, теперь всё известно. Политик Ломов умрёт, меня исключат, но прочтите всё до конца.

 

Это не сложнее, чем найти подходящую верёвку.

Все виды синтетических, включая профессиональное оборудование скалолазов, обязательно оставят на шее сизые полоски ожогов. Тут даже к гадалке не ходи.

Волокна пеньковой вопьются в горло так, что чесаться будет ещё лет десять. Сотни крошечных волокон, и все на моей шее. Мало приятного.

Обычная бельевая просто не выдержит вес человеческого тела. Проверял. Не менее четырёх видов, и все они рвались к чертям собачьим.

Я уже было совсем отчаялся, стал даже смотреть в сторону цветастого длинного шарфа. Его купила мать, подарила на какой-то из праздников, больше для того, чтобы показательно вручить на глазах у отца.

Так и представляю, как болтаются мои ножки со спущенными на них штанами, а вверху на люстре и вокруг моей шеи – разноцветная плоская змея. Висеть на таком шарфике будет как минимум комично. Будто сцена из дурацкого мультика для взрослых. Из тех, что рисуют, обкурившись марихуаной.

 

Выбрать хороший дилдак ничуть не легче. Здесь не подойдут все эти маленькие аккуратные розовые штучки, которые можно найти в материнской спальне.

Сначала я хотел выточить что-то из дерева, языческий идол божеству мужского начала. Нефритовый стержень, только из куска доски. Потому что хороший дилдак стоит хренову кучу денег. Какой смысл быть сыном настоящего депутата, если его принцип – это чтобы ты всего добился сам.

Тебя кормят, дают тебе лучшее образование, одевают в отличную итальянскую одежду. Шёлковые рубашки, брючные костюмы, идеально подобранные к ним галстуки. Словно сошёл с плаката об успешных людях.

Но стоит завести речь о деньгах – так ты даже резиновый член позволить себе едва способен. Хочешь денег – найди себе работу, так говорит мой отец.

«Я считаю, что гомофобия – это неправильное слово. Фобия – это когда чего-то боишься. Мы не боимся геев. Мы их презираем», – говорит он с телевизионного экрана. Посмотрим, что ты скажешь сегодня.

 

Да, потом я решил, что в этом вопросе лучше не экономить. Выбрать самый лучший хер из всех, что найдёшь. Королевскую анаконду среди фаллоимитаторов. Царь-дилдо. Один раз живём.

Когда стоишь в секс-шопе, уже третьем на твоём маршруте. Но по ощущениям всё как в первый раз. Переминаешься с ноги на ногу. Смотришь в пол, как стеснительная школьница из порноролика.

Ты, конечно же, придумал легенду. Что у твоего лучшего друга скоро день рождения. Что вы постоянно разыгрываете друг друга, подкидываете в сумки живых жаб, кладёте подушки со сжатым воздухом на кресла и надувных баб на кровать. Что подливаете слабительное и конский возбудитель в чай друг другу во время обеда в университетской столовой. Что вешаете таблички со словом «лох» на спину товарища. Всё в таком духе, никакого воображения.

И что именно в этот раз ты решил подготовить что-то особенное. И для этого тебе нужен вон тот малыш. Да, тот самый, который горделиво возвышается над всеми остальными, упираясь кончиком под самый потолок.

Когда же к тебе подходит продавец. Спрашивает: «Я могу чем-нибудь помочь? Что вам подсказать?». Так, словно пришёл выбирать себе игровую приставку. Или заскочил в продуктовый за картошкой. В этот самый момент. Такая продуманная легенда вот уже в третий раз просто вылетает из головы.

И ты просто мычишь и заикаешься под тяжёлым пронзающим взглядом всё того же продавца. Потом щёлкаешь пальцами возле уха, и говоришь первую чушь, что приходит в голову:

– Знаете, я хочу сделать подарок девушке, – говоришь, а ноги пытаются понести тебя к выходу. – Я скоро уеду на несколько недель, хочу, чтобы ей не было одиноко.

И тут, окончательно набравшись смелости, словно древнегреческий оратор во время выступления, словно Владимир Ильич Ленин перед пролетарской публикой, всей рукой с поднятой вверх ладонью показываешь на самый громадный резиновый хрен из всех, что есть в магазине.

– Есть ли у вас что-то подобное, только чуточку потолще, – говорю, а внутри всё сжимается. – Чёрного цвета. И вазелина. Ведро.

И вот продавец достаёт тот самый царь-дилдо, из тех, что даже на витрину не выставить. Ты узнаёшь его с первого взгляда. Всё, что ты видел в предыдущих двух магазинах, кажется таким мелочным, таким ненастоящим.

 

Вот он уже возвышается на моей тумбочке, что выглядит точно так же, как те, что ставят в казармах.

Легендарный монстр, Лох-несское чудовище, смазанное скользкой желтоватой мазью. Чёрный дракон, пахнущий презервативом. Длинный блестящий обелиск, толще моей руки.

Вот через люстру я перекидываю превосходную хлопковую верёвку. Добрых десять минут закрепляю её получше. Дёргаю двумя руками, проверяю надёжность узлов. Руки затекают и холодеют. Голова начинает кружиться, правый глаз наполняется слезами от постоянного света. Ещё не хватало упасть с табуретки раньше времени.

Накидываю петлю себе на шею и жду.

Тема для сочинения: «Оправдывает ли цель средства?».

 

Как сейчас помню момент, когда идея пришла мне в голову.

Ещё вечером ты смотришь, как твой собственный отец наливается кровью, но спокойным голосом, всячески пытаясь выглядеть как эстет, говорит с экрана телевизора:

«Гейсто, давайте по-русски, педерастия – это болезнь. Этих людей надо лечить. В монастырь их надо, в мо-на-стырь».

Для справок: «педерастия» – вполне себе литературное слово. С культурно, мать его, историческим значением. Можно показывать по телевизору, в вечернее время, где-то между выпуском новостей и передачей «Спокойной ночи, малыши».

 

Утром же один твой одногруппник кричит на всю аудиторию на другого.

– Эй, пидорок, сгоняй за кофе.

А вот здесь уже с литературностью не очень, Влад в ней не силён. Три раза в неделю он ходит в тренажёрный зал, и бугры мышц говорят сами за себя. Кроссовки Nike, футболка Everlast, спортивная сумка того же бренда. Любимая собака – питбуль, любимая музыка – лишь бы качало, любимый футболист – Вагнер Лав. Не путать с немецким композитором.

Саша, к кому он обращается, движением головы вскидывает длинную чёлку и говорит:

– Сам сходи.

– Слышь, ты чё, – говорит Влад, – опух?

Встаёт со своего места. Возвышается, как раскинувшая капюшон кобра. Всем своим видом показывает, что прямо сейчас выдерет этому моднику блестящую серьгу из уха. Заляпает кровью майку от «Гуччи», тридцать пять тысяч семьсот рублей по местному курсу доллара.

Затолкает в жопу кроссовки-сникеры с оранжевой подошвой, ещё сорок две тысячи. В общем, за одну драку нанесёт финансового ущерба больше, чем некоторые тратят на свадьбу.

Переломает все пальцы, и слишком смелый завсегдатай танцполов уже никогда не станет ди-джеем.

И тут между Владом и Сашей встаёт непреодолимая стена из женского сострадания.

Будешь обижать Сашу – не видать тебе больше Таниных сисек.

И Леночка больше не напишет тебе реферат.

А Мария посвятит тебе целый выпуск на своём ютуб-канале. Четырнадцать тысяч подписчиков, это не шутка.

Вот так социальное давление в очередной раз побеждает грубую силу. Влад мычит:

– Да я пошутил, вы чё.

И садится на место. За кофе он тогда, к слову, так и не сходил.

 

А в моей голове сразу картинка. Одно решение, небольшое представление – и все мои проблемы окажутся решены. Как в семье, так и в личной интимной жизни.

В обществе всё достаточно просто. Бренды, движения, социальная позиция. Главное – оставаться в образе.

«Я – либертарианский чайлдфри-нонконформист». Или что-нибудь в этом роде. С этого момента отношение к тебе определяется твоим персональным брендом. Хочешь что-нибудь получить – просто выбери подходящую марку или хештег.

А что может быть лучшим брендом, чем сексуальная ориентация. Или хотя бы позиция насчёт. Как вот у папашки моего. Говори по ящику про педерастию, получай голоса электората.

И вот я стою на грубой табуретке, со здоровенным чёрным резиновым членом. Замерев, жду шагов по коридору.

 

Тема для сочинения: «Согласны ли вы с утверждением: «Человек, который непременно хочет чего-нибудь, принуждает судьбу сдаться».

В этом весь фокус. Ребёнку сельского алкоголика вовсе не надо кем-то становиться. От них не ждут ничего большего, чем если сын станет слесарем или там трактористом. Или хотя бы не станет таким же алкоголиком.

Пятёрка за контрольную по русскому языку – торжественное событие. За четверть по музыке – уже праздник почище Нового года. С салютами, застольем, хороводом из медведей.

Поступил в ПТУ – герой. Не начал курить к шестнадцати годам – и твой статус в глазах семьи взлетает до уровня богоподобия. Так я себе это представляю. В нормальной, обычной семье.

Но когда твой отец – скандально известный политик Ломов, одними пятёрками не отделаешься. Даже не заставишь обратить на себя внимание.

Не хватит ни курсов актёрского мастерства, ни юношеского разряда по шахматам.

 

Но вот он идёт мимо комнаты.

Гомофобия – достаточно правильное слово. Мы боимся, что сегодня наш сын смотрит японские порнографические мультики. А завтра висит под потолком, рядом с конских размеров дилдаком на тумбочке.

Когда я слышу шаги, сердце колотится уже где-то в районе гортани. Конечно, в моей руке есть нож, на всякий случай закреплённый петлёй вокруг запястья. Это если отец решит не заходить в комнату, или не сможет вовремя вытащить моё бьющееся в асфиксии тело.

Сложнее всего опрокинуть табуретку так, чтобы та издала достаточно подозрительного шума. Но при этом упасть недостаточно резко, чтобы не свихнуть себе шею. Было бы глупо, действительно, умереть так. Тут нужна определённая сноровка.

Глубокий вдох, чтобы брыкаться как можно дольше. И опора уходит у меня из под ног. Антракт.

 

Основное представление только начинается.

Когда меня откачивают через искусственное дыхание рот в рот, я хватаю отца за затылок ладонями и пытаюсь засосать. Высунуть свой язык настолько сильно, насколько смогу. Болтая им из стороны в сторону, вверх и вниз, как будто самого факта поцелуя недостаточно.

Тот отпихивает меня, плюётся. Борюсь с приступом тошноты, но старательно делаю вид, что просто не отошёл от удушья.

– Это сильнее меня, – говорю. – Словно бес вселился и никак не отпускает.

Говорю, вызывая в памяти все грустные сцены. Сцену смерти Короля Льва. Как застрелили мать Бэмби, что сталось с Белым Бимом Чёрное ухо. Все слезливые песни, что слышал в жизни. Вспоминаю даже про Хатико, но проклятые слёзы никак не хотят идти.

– Я плохой человек, – говорю. – Зараза нашего общества. Такие как я не должны жить на свете.

Колю себя в руку кончиком ножа, надо почувствовать боль. Вызываю в памяти образы всех бросивших меня девушек, но в глазах сухо, как во рту после бурной пьянки.

– Если бы это можно было как-то вылечить, – говорю. – Может, есть какие-то врачи или клиники.

 

Смотрю в глаза отцу. Те же самые, как когда я подрался с мальчишкой в младшей школе. Ну, как подрался. Он избил меня по самое не балуйся.

Тогда я пошёл к учителю, на глазах у целого класса. А потом про это узнал мой батя.

Этот взгляд означал только одно. Сейчас снимут ремень и вдогонку за выбитым молочным зубом разукрасят ещё и задницу. Потому что не решил своих проблем как мужчина. Потому что пошёл жаловаться.

И вот я уже рыдаю на коленях матери.

Та не отстраняется, и лишь сочувственно гладит по голове. Когда истерика умолкает, меня отправляют к себе в комнату.

Следующий час я слышу крики, грубый голос папы и визжащее сопрано мамы.

Отец грозится снять охотничье ружьё со стенки. Мать бьёт об пол дорогую тарелку ручной работы.

Наконец дверь открывается и мне говорят:

– Собирай вещи. Ты сегодня же едешь в монастырь, я договорился.

 

Несколько месяцев в монастырской глуши. Вдали от учёбы, от политика Ломова дома и на экране телевизора. От тупых клишированных спортсменов и модников, мечтающих стать ди-джеями.

Когда меня отправили работать в монастырском саду, я связался с отцом.

– Столько мужских тел, все потеют, работают, – говорю. – Мне кажется, я даже вижу мышцы монахов сквозь монастырскую форму. Не уверен, что смогу вылечиться, если всё так продолжится.

Отец говорит с кем надо, и я могу просто валяться целыми днями, ничего не делая.

Когда мне окончательно надоедает, говорю:

– Похоже, свершилось чудо.

Отец не верит, но спустя всего неделю мне удаётся его убедить.

 

Теперь, если у меня находят порножурнал, то одобрительно хлопают по плечу. Молодец, сынок. Так держать.

Когда я говорю, что за два месяца сильно отстал по учёбе. Что не смогу теперь всё выучить к сессии, но это было важнее. Мне впервые в жизни дают денег на взятку преподавателям.

Когда я прошусь в ночной клуб. Говорю, там будет много пьяных девушек, эротично двигающих телами. Может быть, это поможет в моей реабилитации.

Никаких проблем. Отец сам привозит меня к клубу, под видом, что заботится обо мне. На самом деле он просто хочет удостовериться, что клуб не гейский.

Дальше – больше. Каждую пятницу мне дозволено зависать в стриптиз-баре. Первое время депутат Ломов сопровождает меня. Тогда приходится делать скучающий вид.

И совать танцовщицам деньги с таким видом, словно таскаешь каштаны из огня.

Но мать очень быстро говорит оставить меня одного. Говорит, не то чтобы я ревновала. Понимаю, что сын важнее. Но ты же публичный человек, что станет, если тебя увидят?

Интересно, что будет, попроси я снять мне шлюху. Как поборник телевизонной нравственности решит внутренний конфликт между ненавистью к геям и ненавистью к проституции.

 

Весь фокус в том, что шлюха мне уже без надобности. Родители об этом пока только не в курсе. Считают, что моё излечение зашло не настолько далеко.

Потому что как только в группе узнают о случившемся. Как только начинают перешёптываться, кидают косые взгляды, украдкой показывают пальцами.

Когда другие парни меня презирают, шутят про то, что лучше не поворачиваться ко мне спиной. Называют глиномесом и заднеприводным.

Когда начинают отвешивать пинки и тумаки, я знаю, что дальше они не пойдут. Избить меня – всё равно что избить женщину.

В этом мало приятного. Но всё это – малая жертва. Ради достижения великой цели.

Ведь теперь мне открыт проход в трусики каждой девушке в зоне моей досягаемости. Этот ключ, этот секретный код – буквы «г», «е», «й». Тут есть нюансы. Мало просто назваться геем. Нужно быть именно тем геем, которого хочет видеть конкретный человек.

Изучение потребительского спроса, желания и ожиданий аудитории – вот основа для грамотного маркетинга.

Потому что репутация – наше всё.

 

– Приходи ко мне заниматься, – говорю я Тане.

Главное – чтобы бренд соответствовал ожиданиям потребителя.

У Тани очень богатый словарный запас. Она называет Антарктиду – Атлантидой. Макулатуру – номенклатурой. Слово «филантроп» она воспринимает как ругательство. Зовёт линолеум миллениумом и наоборот. Ходит зимой без пальта. Ждёт встречи с Владом у метра. Зато сиськи у неё будь здоров. Поэтому с ней всегда есть о чём поговорить.

– Быть может, – говорю, – у меня просто не было подходящей девушки.

Говорю, щедро подливая ей в колу отцовский джин. Листая фотографии Брэда Пита на ноутбуке.

– Те, что были, – говорю, – ничего не умели и не очень следили за собой.

Говорю, пока Таня дует в мятную жвачку, будто жаба раздувает щёки. Гоняет воздух в пузырь и обратно, пока тот не лопнет. Потом облизывает свои пухлые губки острым кончиком языка, загоняет белые ошмётки обратно в рот. Говорю, пока её проглядывающие сквозь майку соски покачиваются от каждого вдоха.

Запах мяты, духов и женского пота заставляет мои ладони становиться влажными.

– У тебя отличная помада, – говорю. – Плохо, что мужчинам не разрешают пользоваться косметикой. Всегда хотел.

Говорю, пока мой член пульсирует и разбухает. Пока сердце колотится где-то за ушами.

– Брэд такой красавчик, – говорю. – А вот Анджелина давно уже не конфетка. Было бы здорово, если бы с ним была девушка вроде тебя.

Говорю, пока Таня крутит на пальце кончик белокурого локона. Оттягивает его в сторону так, что я замечаю более тёмный цвет у корней.

– Здесь жарко, – говорит она. – Я сниму майку, тебя же это не смутит?

– Пожалуйста, сколько угодно, – говорю. – Ты, конечно, красивая. Но меня трудно перевоспитать. Не думаю, что ты смогла бы даже специально.

Говорю, пока Таня морщит нос. Прищуривается на меня, стянув свои губы как пружину. Пока нарочито медленно стягивает с себя майку. Высоко поднимает руки, словно потягиваясь. Белья на ней нет.

– И запах духов у тебя неплохой, – говорю, как ни в чём не бывало. – Это «Шанель»?

Ваниль, роза и что-то ещё, достаточно сладкое, если не сказать – липкое. Стеклянный блестящий золотистый персик, круглый флакон цвета кожи, с надписью «Сhance». Шесть тысяч рублей с небольшим, стоит на тумбочке моей матери. Она использует всего несколько капель, короткое нажатие на шею и на запястья. Таня же, похоже, вылила на себя ведро.

Голубые глаза Тани на долю секунды становятся круглыми, то ли оттого, что я разбираюсь в духах, то ли от того, что её чары не сработали.

 

Секунду спустя она снова мило улыбается, только губами, без глаз. И хлопает, хлопает на меня своими длинными ресницами. При этом взгляд как у картёжника за игральным столом. Немного даже хищный. С таким взглядом тебя скорее хотят сожрать, чем трахнуть.

Говорит, закладывая руки за спину, поднимая голову вверх, как будто разминаясь:

– Да, «Шанель», унюхал. Влад никогда не обращал внимания на мои духи. И на макияж. Я ведь для него хочу быть красивой.

Стрелки, тени, оттенок помады, ведро приторных духов. Всё это для создания уникального в своём роде товара «Таня с отличными сиськами». Мы живём в фарфоровом мире, где каждый хочет быть уникальным, но ничем не отличается.

Не дожидаясь, пока начнётся нытьё и пропадёт охотничий интерес, перебиваю:

– Не очень приятно про него слушать. Ты знаешь, как он относится к таким, как я.

– Понимаю, – говорит Таня.

Опускает глаза. Снова поднимает. Смотрит на меня.

– Хотел бы я исправиться, – говорю. – Если бы я был гетеро, мне бы нравились такие девушки, как ты.

Я закрываю глаза и откидываюсь на спинку стула, задрав голову вверх. Вспоминаю череду советов о том, как вести себя с девушками, чтобы те давали.

Будь оригинальным. Делай комплименты. Обесценивай. Притягивай и отталкивай. Можно в одном предложении.

Говори необычными фразами. Будь нежным. Будь грубым. Будь уверенным в себе. Покажи уязвимость. Будь собой. Подстраивайся под девушку. Будь неприступным. Прояви инициативу. Стремись узнать собеседника. Создай себе образ. Будь товаром.

В видеоролике, где толстоватый лысый мужик час рассказывает о том, как много женщин он совокупляет ежедневно.

На веб-семинаре, где блёклая девушка с серой кожей рассказывает о секретной технике ФБР по харизматичности.

В статье, которую десятиклассник пишет, чтобы заработать себе на чебурек.

На сверхсекретном мастер-классе по НЛП, который можно приобрести только сегодня по рекламной ссылке сбоку страницы.

Ничего из этого не работает, если ты не гей.

 

Таня озадачена. Она видит, как мой поршень выпирает из штанов.

– Это всё Брэд, – говорю. – Ну ты только посмотри, какие у него губки.

Таня поворачивается ко мне всем корпусом. Двигается ближе и ближе.

Тема для сочинения: «Достижение каких целей приносит удовлетворение?»

Я закрываю глаза.

Что-то мягкое раздвигает мои губы. Скользкий мятный угорь проникает ко мне в рот. Я отстраняюсь, отворачиваю лицо в сторону. Всей своей миной изображаю омерзение.

Важен не секс, важно овладевание. Акт насилия над жертвой. А при изнасиловании не должно быть никаких поцелуев.

Пиранья впивается своими зубками в мочку уха. Склизлая улитка опускается ниже, оставляя за собой мокрый след. Пиявка впивается в шею, в месте прикосновения будет фиолетовый кровоподтёк. Неведомая сила тянет меня за майку к себе.

Её рука хватает мой столбик прямо через штаны, так что внутри всё сжимается. Когда хищное растение заманивает насекомое, чтобы потом его переварить, оно чувствует себя так же.

Я позволяю кинуть себя на кровать безвольной куклой, позволяю снимать штаны, но плотно прижимаю майку руками. Позволяю тереться о свой столбик сиськами, позволяю водить скользким угрём по самому кончику.

Когда она плотно обхватывает мой поршень губами и целиком всасывает, я закусываю нижнюю губу. Слышу свой собственный стон на фоне звука, как будто Таня хлебает суп. Затем она пальцами берёт у основания поршня, и пока её губы движутся вниз, руки поднимаются им навстречу. Затем губы идут вверх, а пальцы опускаются. Это повторяется снова и снова, ритмично, словно рядом стучит метроном.

 

Когда я чувствую во рту вкус крови из прокушенных губ, когда мои пальцы когтями до судорог сжимают покрывало, Таня встаёт. Игриво снимает трусики прямо под юбкой. И медленно садится сверху, тыча сиськами мне в лицо.

– Нравится? Нравится, да, – говорит она. – Я же вижу, что нравится.

Жестом показываю ей замолчать. Не портить чистое овладевание своими грязными разговорами. Насильник не спрашивает, нравится ли жертве. Так что, девочка, заткнись и продолжай меня насиловать.

Таня скачет на моём... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2018 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за август 2018 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению августа 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.