А плюс Ю

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за август 2023:

 

На чтение потребуется 12 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

18+

 

 

 

Всё, что необходимо – это описать оптимистичную невстречу во Вселенной, сокрушительное несовпадение во времени и пространстве двух существ, предназначенных друг для друга. Они просто прошли мимо, каждый своей случайной дорогой в никуда, чтобы сгинуть однажды в неизвестности – не оставить потомства, обречённого умереть, не построить дом, запрограммированный на уничтожение, не посадить дерево, приговорённое к неизменной гибели.

Подумать только, они были созданы друг для друга – он строен и смуглокож, она – пленительно бела и извилиста. Допустим, имя её было Александра, его же во младенчестве нарекли – Юлий. Каждой выпуклости его соответствовала мягко-податливая впуклость её тела, каждому его резко-нервному жесту – ласковая улыбистость её взора. Иной раз так хочется стать сентиментальным, порыдать в подушку, воспечалиться о несвершимости всего того, что никак не могло не свершиться. И не свершилось. В жестоких войнах гибнут поколения, голодает Африка, кровоточит земля, а всё думается о чепухе – неторжестве любви, ничтожестве страсти, никчемности губ, в неведении сиюминутной тоски распахнутых друг для друга.

Время написать правду, а не историю, а правда проста и банальна. Однажды они родились в некоем городе – одном из тысячи городов, похожих друг на друга, утыканных одинаковыми домами с заплатками рекламных баннеров на облезлых фасадах, в которых аптеки перемежались с ломбардами, салонами МТС и бесчисленными закусочными. Они долго существовали поблизости друг от друга, бродили вокруг да около, изредка пересекаясь на перекрёстках, рассеянно оглядывая друг друга с ног до головы и не замечая.

Её черты он искал и изредка находил в других женщинах. Русо-пепельный завиток, ласкающий тонкую шею, непокорно выбивающийся из стянутого вверх пучка волос на голове одноклассницы, манкость подъягодичных складочек бесчисленных коллег, перетянутых из рабочих отношений в досуговые, скупая стеснённая улыбка продавщицы, протягивающей по вечерам ему хлеб и пиво через серый прилавок с солнечно-глупой картинкой чупа-чупса. «А вы знаете, что логотип Чупа Чупса нарисовал Дали?» – однажды спросил Юлий с внезапной хрипотцой в голосе, принимая у неё вместо дефицитной сдачи эту никчемную липкую сладость на палочке. «Теперь знаю, – рассеянно отозвалась она. – Но зачем мне это знать?». – «Он круглый и очень долгий», – виновато и несколько зло произнёс он, с досадой ощущая себя недоумком, но она взглянула на него пристально и утешающе певучим тоном протянула: «Я тоже их не люблю, просто мелочи нет. Угостите ребёнка». – «У меня нет ребёнка», – угрюмо буркнул Юлий. – «На улице полно детей, они радуются всему, даже чупа-чупсу», – тихо уронила она. На улице, действительно, было много детей, он без труда избавился от конфеты. В дальнейшем чупа-чупсов она ему не давала, а иных причин для диалога он не находил, молча расплачивался и уходил, лишь по вечерам иногда вспоминал плотно сомкнутые губы продавщицы, ощущая мимолётное желание их разомкнуть, распахнуть всё её тело, сжатое в тугой комок молчаливого недоверия, обнажив до воспалённых, болезненно пульсирующих внутренностей. Впрочем, это желание проходило быстро, уступая место апатии скучающего безразличия.

Александра же побывала пару раз замужем, прельстившись вначале жарким бредом тягуче тяжёлого плотского влечения, сшибающего с ног, потом поведясь на утешительный комфорт дружеских психотерапевтических бесед, облегчающих душу. Но наскучило однажды и то, и это, точнее, то после этого, или это после того. Наскучило. Мгновения потекли беспрерывно – одиноко и одинаково, капельками из поврежденного трубопровода – как-как-кап-кап, и не находилось специалиста, чтоб залатать протечку.

Один день она пила вино с подругой Таней, бывшей сутенёршей, бывалой и полежалой, как прошлогоднее яблоко, другой день – грызла бублики с подругой Леной, блеклой и миловидной женой священника, словно спящей в самой себе, из глубины своего сна о самой себе осторожно протягивающей тонкую руку к чайнику с бурлящим кипятком, опасаясь обжечься невзначай.

Таня жила здесь и сейчас, была цинична, умна и сострадательна, подкармливала кошек и мужчин, кои не переводились в её доме. Имела она и постоянного компаньона по плотским утехам, компактного и симпатичного, как мохнатенький папильон, созданного для любви, пьянки и пинков под зад. Его можно было прогнать, когда надоест, чтоб потом отыскать, когда понадобится, и использовать по прямому назначению. Смиренно и расслабленно лёжа в её могучих руках, он требовал лишь еды, выпивки и секса, являясь славным дополнением к самодостаточной полноте её бытия, продолжением её потребностей, конкретным ответом на определённые импульсы её организма.

Супруг у Лены был величественно-молчалив и импозантно-отрешён, как и полагается истинному христианскому пастырю. Они встретились в прошлом веке, когда она была ещё школьницей, учась в Евро-Азиатском Лицее, а он – дьяконом в Свято-Никольском кафедральном соборе. Он сразу простил и отпустил ей все её бесчисленные грехи, она – безоговорочно преклонилась перед его несомненными добродетелями. Душами они слились воедино, чтобы вместе прожить его жизнь, во имя Отца, и сына, и духа святого, торжества истины небесной, а не кривды земной.

«Я не помню начала, как мне поверить в конец. Каждый день длится, длится, перетекая из одного в другой. Ты знаешь, что есть медузы, способные жить вечно? Вечно болтаться в слепо-глухонемоте океанских вод. Ты не думала, что, может, душа человеческая после смерти обращается в желеобразный сгусток живой слизи, залегая на дно морское, чтобы время от времени всплывать на поверхность всполохом людских чувств и чаяний и вновь залегать на дно, вернувшись в исходное состояние?» – Александра была уже вполне пьяна, её тянуло поговорить на всякие абстрактные темы. Следующей стадией должно было стать буйное веселие, завершающееся во всплеске отчаянно-скорбных стенаний по каждому печальному поводу, коих было до хрена в её жизни. Каждый раз она не планировала напиваться, но человек предполагает – задумчиво протянула она, человек лишь предполагает – заливисто расхохоталась она, человек так много предполагает – трагически-патетически зарыдала она. Таня флегматично пускала кольца дыма в потолок, бабские пьяные истерики были частью её давнишнего ремесла. Она умела молчать, умела смотреть прямо в глаза невозмутимым зеркалом, на дне которого тонули любые картинки, даже самые неприглядные.

Духовные беседы с Леной были лишены той спонтанной пьяной стихийности, которой было пронизано общение с Таней. Строгий чинный церемониал, осторожные бесшумные похлёбывания ароматной горячей жидкости, вежливые осторожные улыбки, взгляды, полные уважения друг к другу и безмерной тоски. Лена не оставляла попыток обратить Александру на путь истинный. Из года в год они встречались два раза в неделю, иногда посещали службу, на которой истощённый священник с водянисто-голубыми глазами напевал тонко и безнадёжно о радости Христова Воскресения. В церкви невыносимо пахло ладаном и трухой, Иисус жалобно поглядывал с икон, и каждый раз, встречаясь с ним взором, Александра не узнавала его. «Иисус был дерзновен и радостен, – в сотый раз она горячо спорила с немногоречивой Леной, – ведь это про любовь и свободу. Зачем же этот старческий лик на его молодом теле? Он победил, а не покорился, он вознёсся, а не упал, он прозвенел смехом над миром, отринувшем его. Но у меня складывается ощущение, что вашего Христа мир загнал в клетку, смиренным тревожным оленем он смотрит с икон, порабощённый и обескровленный». Лена лишь улыбалась болезненно и спокойно-умудрённо. «Я не представляю себе смеющегося Христа», – молвила она тихо в ответ, и правоту её слов невозможно было не признать. Спокойствие её одновременно очаровывало и возмущало, молчание не давало шанса одержать вверх, в стерильных водах её бездумной убеждённости мгновенно тонули любые аргументы и фантазии, оставляя лишь мелкую чарующе-нежную рябь на поверхности жизни.

Лена и Таня были островками спокойствия в жизни Александры, разнополярными полюсами Великой белоснежно-ледяной Безмятежности. Таня олицетворяла собой спокойствие абсолютного цинизма, совершенной безнадёжности любых желаний и усилий. «Делай что хочешь, и будет что будет. Делай что не хочешь, и будет что будет. Делай или не делай, и будет что будет», – она пускала дым в потолок, она рисовала дымом загадочные иероглифы, невнятное послание этому миру, рассеивающееся в пространстве еле уловимым запахом табака и равнодушия. Лена являла собой умиротворённость непоколебимой веры. «Делай что должен, и будет, всё будет», – она упрямо зажигала свечи, вознося фимиам благолепия к небесам. А Александра стояла между ними и захлёбывалась кашлем от запахов табака и ладана, забивающих её бронхи чужеродностью враждебных её организму аллергенов. Аллергия мешала её телу и мозгу расслабиться, она истекала соплями и чиханьями, и всё же вдыхала упрямо ароматы посторонних верований, убедительность которых не убеждала, сомнительность которых не вызывала сомнений, но утешительная твердокаменность которых рождала неумолимое желание присесть и утихнуть наконец. Мешала лишь аллергия.

Кстати, по вполне понятному стечению обстоятельств Юлий был врач – аллерголог, пульмонолог и иммунолог, – она несколько раз даже порывалась записаться к нему на приём, влекомая надеждой на излечение, но каждый раз что-то мешало – то новогодний корпоратив посреди декабря, то весенний тайфун в начале июня, то летнее путешествие на побережье одной из азиатских стран, то внезапный осенний снегопад, накрывающий белоснежно-скользким ковролином хрупкое золото опавшей листвы. Что-то раз за разом обрекало этих двоих на очередную их незабываемую невстречу. Однако единожды почти случилось предначертанное судьбой – измученная душным цветением уличных растений, Александра добралась-таки до медицинского кабинета номер 51, на двери которого красовался кусок бумаги с крупно напечатанными его фамилией, именем и даже отчеством, внимательно прочитав которые, каждую буковку просмаковав, словно леденец, она приготовилась было войти – рука её потянулась к двери, ноги напружинились в предчувствии рокового шага. Небеса не замерли в благоговейном ожидании, пространство не расступилось в восхищении, не слетелись жирные Купидоны, размахивая ржавыми стрелами, она не споткнулась, не поперхнулось, и сердце её не сжалось в предчувствии чуда. Чуть более метра разделяло их тела. Так близко они никогда не стояли прежде. И тут…

Тут раздался пронзительный вой пожарной сигнализации, монотонный голос поведал о неведомом возгорании в помещении и посоветовал всем выйти вон сию же минуту во избежание всяческих неприятностей. В безотчётной тревоге Александра отступила назад, растянув расстояние между ними на бесконечность, её подхватила ошарашенная толпа, вышвырнув наружу прямо в непреднамеренно распахнутые объятья коренастого блондина по имени Юрий. Юрий стоял безучастно, вытянув руку со смартфоном вперёд, пытаясь запечатлеть страстную энергетику многоголовой паники, но внезапному столкновению с женским существом неожиданно обрадовался. Когда стихийная человеческая масса их стиснула в единое целое, им даже почудилось на какой-то миг, что они... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: