HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Валентин Истомин

Молох

Обсудить

Рассказ

 

Из цикла «Песни о любви»

 

Купить в журнале за август 2018 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за август 2018 года

 

На чтение потребуется 1 час 12 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 26.08.2018
Полёт Молоха. Иллюстрация к поэме Мильтона «На утро Рождества Христова». Автор:  Уильям Блейк (1757–1827). Источник: https://artchive.ru/artists/551~Uiljam_Blejk/works/499562~Polet_Molokha_Illjustratsija_k_poeme_Miltona_Na_utro_Rozhdestv

 

 

 

Все персонажи являются вымышленными, любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно. Любое сходство с реальными событиями также случайно.

 

 

«Из детей твоих не отдавай на служение Молоху»

 

Лев. 18:21

 

 

Мальчикам взбрело в голову поиграть в войнушку. «Взбрело» потому, что сейчас ведь не очень-то и играют в неё, ибо существуют куда более захватывающие способы проведения досуга. Когда потом начали разбираться, никто толком не смог объяснить, как вообще так получилось. «Просто» вооружились, уж кто чем горазд, разбились на две команды и начали бегать по двору. Как водится, одни проиграли. Какой-нибудь психолог справедливо заметит, что проигрыш в игре вырабатывает у ребёнка готовность принимать шалабаны от жизни, ибо даже у принца Гарри она не устлана лепестками роз. Так-то оно так, но проиграли те, которые представляли советские войска. «Фашисты», стало быть, победили. Такой вот нечаянный ревизионизм вышел.

Десятилетний Костя Филимонов сразу заявил, что «так нечестно», потому что «фашисты не должны побеждать», и что «русские должны всегда выигрывать». А надо сказать, что когда мальчики делились на команды, он жуть как хотел быть именно советским бойцом. Точнее, командиром. Его товарищи, впрочем, потом толковали меж собой, что Костя просто-напросто хотел наверняка оказаться среди победителей, уж больно психовал каждый раз, когда доводилось проиграть – отсюда, де, и любовь к родине, и верность исторической справедливости.

Но вот ведь, проиграл и на этот раз. «Несправедливо!» – обиженно твердил свою мантру пленённый «советский командир». Астральный мир оказался глух к его камланию – ребята проявили единодушную верность духу соперничества: кто победил, тот победил, а кто проиграл, тот проиграл. Советским бойцам сегодня не повезло. В следующий раз повезёт. На это Костя уж прямо заявил, что они «жульничают». Те подняли его на смех и чуть не побили.

Что ж делать, пошёл жаловаться маме. Та, несостоявшийся адвокат, скорее от скуки, нежели из материальной необходимости занимавшаяся перепродажей косметики, отмахнулась, но на всякий случай рассказала всё мужу. Филимонов-старший получил образование физика-лазерщика, а семью содержал за счёт торговли мебелью. Поражение сына воспринял близко к сердцу: «Как так, дети играют, чтобы фашисты побеждали?». Пошёл по родителям. Одни смотрели на него как на придурка, другие кивали и с серьёзным видом обещали «принять меры». И те, и другие забывали о нём тотчас, как захлопывали дверь.

 

Возможно, в другое время эта история замялась бы и в других ветках обсуждения, однако разразилась она в последних числах августа: «завтра в школу» и всё такое. Просочившись в классные комнаты и учительскую, весть о происшествии быстро дошла до отдела образования администрации соответствующего района, а там и до Комитета по образованию города.

«Хорошо же мы начали новый учебный год, фашистов растим!» – «Хм, извечный вопрос: кто виноват – школа или родители? Почти как... о! что было раньше: курица или яйцо?» – «Господи, о чём вы! Ведь выборы на носу!» – «Да уж, о поездке в Германию придётся забыть. Они там чёрт-те чего понаберутся» – «Как, всех скопом, что ли?» – «Э, тут лучше перестараться, чем недоглядеть!» – «Да-да, дерьмо лучше отмывать сразу, потому что когда оно высохнет, его придётся отскабливать» – «Но деньги на финансирование школьного обмена уже выделены» – «Мы найдём им другое применение».

Так Серёжа Серафимов, двенадцати лет отроду, ученик школы с углублённым изучением немецкого языка, который даже знаком не был с опозорившими город малолетними «предателями родины», потому что жил в другом районе, и не поехал в Германию. Вместо этого в свободное от учёбы и сна время бесцельно слонялся по городу.

 

 

*   *   *

 

Иван Сахно, Иван Константинович Сахно, поучаствовал во Второй чеченской кампании с ущербом для здоровья как физического, так и психического. Что и говорить, одинок в этом он не был, однако странная ирония Бытия наложила отпечаток на его случай. Отправляясь на очередную зачистку, получил бронежилет и по привычке быстро ощупал его на предмет присутствия титановых пластин в тех местах, где им было положено быть согласно замыслу конструктора. Известное дело: перед отбытием на гражданку дембеля вытаскивают по штучке «на память» и царапают на них друг другу суровые, но сентиментальные послания – традиция классическая, но совершенно не вдохновенная для тех, кто остаётся.

Исходя из прошлого опыта проверил только низ – всё на месте, и ладно. Однако ж тот дембель, что выпотрошил его броник, вытащил пластинку сверху, аккурат с области сердца. По злому умыслу ли, по пьяной дури или совершенно случайно сделал он это – теперь только на Страшном Суде станет известно. Как бы то ни было, пуля угодила прямёхонько в незащищённое место, и отправился бы Иван на тот свет без промедления, но Христос спас. В прямом смысле: свинцовое послание с вражеской стороны попало в нательный крестик. И то ладно, что выпущенная снайпером пуля, видимо, проделала немалый путь, иначе пробила бы его как бумагу. А так смяла в бесформенный оловянный кулёк и вместе с ним зарылась в плоть Ивана. До сердца не дошла, однако лёгкое прорвала.

Сражённый наземь рядовой Сахно довольно быстро сообразил, что чем меньше он будет рыпаться и лежать себе спокойно на правом боку, тем меньше крови будет выходить как наружу, так и внутрь. Но прежде, памятуя инструктаж, залепил рану «подручными средствами». Землёй, на большее не хватило сил. Помощи, как и предупреждали, пришлось ждать долго. Не ведая, что именно Христос спас ему жизнь, истекающий и захлёбывающийся кровью Иван не раз продекларировал отчаянное: «Боже мой! Для чего ты меня оставил?». Про себя продекларировал, чтобы не тратить силы.

Читал и «Отче наш», однако невесть с какого раза – то уже бред пошёл – решил, что толку от молитвы никакого не будет. Начал – всё так же про себя – перебирать известных ему богов и просить их о помощи. Так как под ружьё Иван угодил с кафедры истории религий (ушёл сам), список получился внушительным. Когда на исходе дня к слуховым галлюцинациям (невидимые люди пели и декларировали гимны на неведомых языках) примешались характерные звуки раздираемого лопастями воздуха, Иван добрался до Молоха. В его очумевший мозг начала ломиться совесть, пытаясь помешать сей чудовищной молитве: размахивала написанным чем-то похожим на кровь плакатиком, что этот коварный бог обязательно потребует жертву. Вот только когда речь идёт о жизни или смерти, к совести редко прислушиваются...

Иван взаправду поверил, что его молитва услышана, когда в ответ на третье «Молох, помоги, заклинаю тебя» его грубо перевернули на спину – закопчённые лица двух санитаров нависли над ним. Иван полузастонал-полузаклокотал кровью. «Этот ещё живой!» – крикнул один из «ангелов-хранителей», и не было радости в его голосе: это был голос смертельно уставшего, одуревшего от крови человека.

Словно в печь запихали санитары в чрево вертолёта носилки с раненым солдатом.

 

Люди в белых халатах так и сказали Ивану: то, что он выжил – чудо. Когда смог внятно разговаривать, он поделился со своим соседом по палате терзавшей его проблемой: вручённая хирургом на память пуля, будучи обвитой искорёженным распятием, являла собой прямое доказательство, что его спасителем был, собственно, сам Спаситель, однако заключённый в отчаянии договор с Молохом не давал покоя. «Да брось ты, Иван, Христос спас тебя один раз, спасёт и другой. Молох – лох! Забей на него», – раздалось в ответ. Иван поразился, как такое простое решение не приходило ему в голову, и вздохнул с облегчением. Однако на следующее утро наставивший его на путь истинный Саша Жуков, весельчак и балагур, любимчик медперсонала, скончался от общего заражения крови, распространившегося молниеносно.

Больше Иван никому не открывал свою тайну.

 

Вся его дальнейшая жизнь обратилась в перетягивание каната между персонификациями высшей реальности разных, правда, модальностей: Молох требовал своего, а Христос кротко смотрел с нового крестика, как бы гарантируя поддержку. Скорее всего, она действительно была, и именно благодаря ей Иван продержался столько лет, оставляя аммонитянского бога ни с чем.

Однако оспариваемая душа, передёргиваемая то туда, то обратно, изрядно потёрла долженствующий удерживать её в сфере телесного мира кнехт, то бишь разум: в психоневрологическом диспансере, в который он зашёл за штампиком на бланк медкомиссии для получения водительских прав, почуяли что-то неладное и направили на собеседование с психологом, обитавшем в другом диспансере. Тот, проведя несколько бесхитростных тестов советской эпохи, повздыхал и предложил Ивану лечь на обследование в психиатрическую больницу. Изнурённый бесконечным внутренним диалогом, Сахно согласился, пожалуй, что и с радостью. Чёрт с ними, с правами.

Вуаля, у него диагностировали параноидальную шизофрению. Ну, почти диагностировали. Про Молоха, подбивающего принести ему огненную жертву, Иван благоразумно умолчал, делая акцент на «болезненных воспоминаниях из военного периода жизни», так что предполагаемую параноидальную шизофрению сначала переделали на неврозоподобную: «Зачем герою жизнь ломать?» – «Да-да, в конце концов, все мы люди» – «Это была их война, не поделили награбленное и наворованное, так почему расплачиваться должны мы? Нет уж!». В итоге вовсе утвердили банальный невроз и через 10 дней благополучно отпустили восвояси. Так что права Иван получил. Правда, так никогда ими и не воспользовался.

 

 

*   *   *

 

В кино Вероника бывала не так уж и часто. Редко. Оттого ей нравилось здесь ещё больше. Бархатные кресла с подлокотниками «как в самолёте», сумеречное освещение, таинственные лампочки на широченных ступенях, огромный белый экран, отдача в груди от басовых динамиков (гоняли эстрадные хиты), запах попкорна – всё это взрывало её привычное мироощущение, создавая полную иллюзию пребывания в каком-то неземном мире. Сейчас же восторг усиливался ещё и тем, что возрастное ограничение на фильм было застолблено 12 годами, так что здесь ей, девятилетней, находиться было нельзя (на дозволенные мульты идти наотрез отказалась, хотелось посмотреть «взрослое» кино). Круто, что и говорить!

На самом деле никакого нарушения не было – бабушка как опекун официально дала согласие на просмотр опекаемой кинофильма, – но та об этом ведать не ведала.

Бабушка Веронику и воспитывала: отца девочки в глаза никто не видел, а мамы не стало пять лет назад. Случилось вот что. Жила она в волшебном ожидании заветной свадьбы с «достойным мужчиной», когда в разгар очередного свидания на съёмной квартире тот вдруг принялся объяснять, что торопиться не следует – о нет, он её вовсе не бросает, – просто она поняла его «не очень правильно», и, по правде говоря, к женитьбе он «не готов» и уж тем более «не готов взвалить на себя заботу о чужом ребёнке». Он так и сказал: о чужом ребёнке. Возможно, Оксана (так звали маму Вероники) действительно поняла и понимала что-то не так, ибо в своём отчаянном и оттого несколько нервном стремлении создать полноценную семью часто теряла адекватное восприятие происходящего, однако вот этот «чужой ребёнок» и резанул, причём пребольно.

Произошла некрасивая сцена, в ходе которой Оксаной были озвучены отработанные поколениями женщин штампы вроде «все вы мужики такие», «только одно вам и надо» и проч. Несостоявшийся жених был вежлив и спокоен до умопомрачения, и это только заводило Оксану. Когда он призвал её взять себя в руки – по его примеру – и попытался погладить её по плечу, она влепила ему оплеуху, да такую, что губа лопнула. Тонкой струйкой потекла кровь.

«Достойный мужчина» придерживался прогрессивных взглядов, потому сразу же ринулся документировать «побои», по пути вызвав полицию и адвоката. Случилось так, что полиция приехала раньше, чем он вернулся. Оксана сразу смекнула, что к чему, и прибегла к лучшей защите по Александру Македонскому, то есть к нападению. Де, это он на неё набросился и хотел побить. Таки ударил. Вернувшийся «женишок» был по-прежнему спокоен, так что Оксана продолжала распаляться: на самом деле он хотел её изнасиловать. Таки изнасиловал. Ошарашенные полицейские призывали разобраться во всём по-мирному, но было поздно: Оксана накатала заявление о побоях и изнасиловании.

Ещё не успели высохнуть чернила на её скорбной «исповеди», как явился адвокат, и после непродолжительного шептания в сторонке выяснилось, что всё происходящее с самого начала снималось на раскрытый ноут «достойного мужчины». Ну, он хотел снять любовное свидание («исключительно и только для себя! так многие делают!»), однако снял уж то, что получилось. От лживого заявления Оксаны в присутствии матёрого адвоката добродушные полицейские не смогли отречься, в итоге ей засветило 5 лет лишения свободы: часть вторая статьи 307 УК РФ («лжесвидетельство, связанное с обвинением в тяжком или же особо тяжком преступлении»).

Взяли подписку о невыезде. Уязвлённый «низкодушным» обвинением в изнасиловании, бывший любовник на мировую не пошёл. Друзья поддержали. Приставленный к Оксане общественный адвокат принял во внимание тот факт, что отчим «потерпевшего» – депутат городской думы, и свёл выполнение своих профессиональных обязанностей к формальностям. В приватной беседе он объяснил подзащитной, что дело действительно дрянь: откупиться можно только за серьёзные деньги. Взяться им было неоткуда, а тюрьма представлялась муторным кошмаром, с ней принца на белом коне уж точно не дождёшься. И самое главное, дочке каково? Не сейчас, так потом: «Ох, понимаете, моя мама тогда в тюрьме сидела...». В общем, коли её жизнь вся под откос, то, по крайней мере, может, дочкину биографию получится не испортить. Потому имеем: торопливая записка «Мама, позаботься, пожалуйста, о Вероничке и прости меня» и петля на дверной ручке ванной комнаты.

Вероника помнила маму, но перенятая от бабушки горькая обида за её слабовольный уход делала своё дело: образ Оксаны становился всё более размытым и всё меньше ассоциировался с чем-то солнечным и тёплым. Нина Александровна внучку любила, хотя всё же больше жалела. Она изо всех сил старалась растить её, чтобы та ни в чём не нуждалась, однако, пускай мир и не без добрых людей, от многих вещей приходилось отказываться. Поэтому-то Вероника и была редким гостем в кинотеатре. Сей конфуз, впрочем, совершенно не удручал её: созерцая заговорщически мерцающие стены, она глубокомысленно заключила, что доведись ей бывать в кино чаще, она бы, скорее всего, не ценила всё это волшебство должным образом.

Это была не по годам рассудительная девочка.

 

 

*   *   *

 

Шизофрению – настоящую ли, гипотетическую ли – стало легче переносить, когда Иван увлёкся всякого рода оккультными и мистическими науками. С ними было интереснее и веселее. Умирать. «Потому что здесь так: или я его, или он меня. Но скорее второе», – Иван не сомневался, что противостояние Молоху рано или поздно сведёт его в могилу. С этим было тяжело смириться, потому что жизнь, вообще говоря, он любил.

Однажды, ещё пребывая на стадии восторженного неофита, Иван с упоением зарылся в дебри алхимии и не без потрясения обнаружил, что именно казуистическая трансмутация благородного титана в плебейскую смесь свинца и олова открыла дорогу Молоху в его душу. С тех пор он старался поменьше иметь дел с металлами. И хотя от общественного транспорта полностью отказаться не получалось, денежную мелочь отныне он отвергал категорически: «Когда монеты были золотыми и серебряными, мир был благороден и чист. Ныне, когда их делают из ущербных сплавов, он продажен и грязен. Кто же не увидит здесь связи?».

Вообще, человеку с оккультным видением мира последний открывался в неожиданном ракурсе.

«Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья!» – кто бы ни придумал эту физкультурную мантру, он подложил изрядную свинью всем, мечтающим быть здоровыми и полноценными», – осенило однажды Ивана. – «Земля-то где? Без Земли-то как? Солнце – понятное дело, Огонь. Так что получаем: Огонь, Воздух, Вода. Но Земли-то нет. А нет Земли – нет баланса Стихий. А нет баланса Стихий – нет баланса Бытия, нет баланса Жизни. Какая уж тут Квинтэссенция!

Далёкие предки наши потому-то и были полноценной частью Бытия. Не то, что мы. Дачники, огородники, вот они да, возятся с землёй, то есть с Землёй, – и живут долго. Ибо присутствует баланс Стихий. Они думают, конечно, что всё из-за того, что постоянно на свежем воздухе, постоянно трудятся – но ведь это всё следствие, это всё детали. Главное – баланс Стихий! А «солнце, воздух и вода», которые «наши лучшие друзья», из Вселенской Гармонии выбиваются, не вписываются в неё, ибо неполноценны. И держава, взявшая на вооружение этот лозунг для формирования здоровых верноподданных, не могла не обанкротиться, ибо не было баланса Стихий и, стало быть, Вселенская Гармония не отреагировала на её позыв стать великой».

Бывало, конечно, забредал не туда. Например, недавно ему пришло в голову заняться техникой познания грядущего. Оглядываясь на распространённую среди неооккультистов синкретическую манеру, для разработки надлежащей системы позаимствовал элементы из йогической практики, аутентичную интерпретацию гностического процесса Пробуждения (не от физиологического сна, но от плена архонтов), сновиденческую теорию Штайнера и экспериментальные наработки практики воздержания от сна Уилсона. В итоге проект закрыл. Во-первых, окончательно разочаровался в модернистской «эзотерической» тенденции «плавильного котла», во-вторых... «Знание будущего влечёт за собой великую ответственность. А я и с прошлым-то не могу справиться», – такова была реальность, пресловутая суровая реальность, которую многие мистики и маги, увы, игнорируют.

 

«Всё-таки знать будущее страшно», – в который раз обыгрывал он у себя в голове безотрадные результаты своих исследований, бредя по городу.

– Ну куда ж вы все прёте-то! Не видите, что ли? Газон ведь!

Иван растерянно остановился. Замечание, к счастью, относилось не к нему: пожилой господин, весь переполненный самоуважения высшей пробы, отчитывал студентов, дерзнувших срезать путь по газону. Те были не первыми и, надо думать, далеко не последними в свершении сего греха: по свежезасеянной (в очередной раз) земле уверенно пролегала довольно широкая тропа. Преступная логика народа была очевидна: засыпанные гравием дорожки проложили в утеху гармонии и симметрии, но никак не ради торжества практичности и здравого смысла.

– Я вот и говорю, ограды надо везде ставить, – продолжал негодовать защитник газонов, – а то всё вытопчут!

– Дай таким волю, только одни заборы и будут, – возмутились студенты, он и она.

– А что ж делать, коли не понимаете!

– О да, конечно, газоны важнее! Свободы и так нет никакой, ещё и заборы кругом понатыкать! Правильно, давайте, давайте!

«Хм, в России, пожалуй, действительно так: либо газон, либо свобода», – рассудил Иван и отвернулся. Социальные диспуты и ток-шоу он не любил: покорно брызжущий желчью телевизор лет пять назад отдал малоимущим соседям.

Только теперь обратил внимание, что «безнравственный» путь ведёт к парадному входу торгового центра, среди вывесок которого красовалась и реклама кинотеатра. «А не сходить ли мне в кино? Давненько я не был в кино», – взгрустнулось вдруг Ивану. На работе взял отгул (трудился оператором в почтовом отделении – платили мало, работа нервная, однако ж весь день на людях, а на людях, как известно, держать себя в руках проще), потому время имелось. – «Решено! Иду!»

И провожаемый возмущённым взором защитника газонов, каким-то образом уже переключившегося на грядущие выборы, он ринулся по народной тропе навстречу своей судьбе.

 

 

*   *   *

 

В тот день, по обыкновению бесцельно слоняясь по городу, Серёжа повстречал Вениамина Камушкина. И хотя с этим на вид щуплым, но на удивление подвижным пареньком – бывшим одноклассником – с некоторых пор не приветствовалось водить знакомство, Серёжа был рад встрече. Старый товарищ со ставшей характерной для него грустной улыбкой поприветствовал его и вежливо поинтересовался, как дела.

...Камушкин попал в историю на соревновании юных гимнасток, проходившей в соседней школе. Комментируя выступление одной из участниц, он не то чтобы крикнул, но довольно громко сказал: «Какая растяжка». Присутствовавший на мероприятии заместитель председателя Комитета по образованию города услышал: «Какая ляжка». Камушкин заверял, что речь шла именно о растяжке, а не о ляжке, но ему не поверили, ибо за ним водились кое-какие дисциплинарные грешки, вдобавок родители отказались сдавать деньги на оформление патриотической комнаты. Инкриминировали антиобщественное и аморальное поведение. «Это в двенадцать-то лет! Что же из него вырастет?» – «Да кто ж его воспитал?» – «Чикатило, тот в детстве тоже за девочками подглядывал...» – «Кастрировать таких надо!» И хотя в соцсетях подавляющее большинство пользователей встало на сторону мальчика, представителя власти долгое время не удавалось пронять. Светило коррекционное образовательное учреждение. В итоге наверху все же смилостивились, дело замяли, но Камушкину пришлось перевестись в другую школу. Немецкий в ней не преподавали...

Выслушав невразумительный ответ Серёжи, Веник (так Камушкина звали за глаза, чего он патологически не переносил) кивнул и поделился своей напастью: собрался было в кино, однако мама вдруг заболела, поэтому миссия забрать сестрёнку из садика легла на его плечи. Образовался бесхозный билет – сеанс начинался через 15 минут, поспеть нет никакой возможности. Добрый Вениамин предложил его Серёже. «Забесплатно». Тот, не будь дураком, тикет взял.

Показывали очередные приключения практически непобедимого героя «Марвел».

– Я читал этот комикс, – сообщил Камушкин с серьёзным видом. – Там есть одна очень хорошая фраза: «Никогда не верь людям в костюмах».

Так как Серёжа, судя по его простодушной улыбке, не собирался предлагать ответной реплики, он продолжил:

– «Людям в костюмах». Ты знаешь, что это значит?

Серёжа, всё так же солнечно улыбаясь, помотал головой.

– Эт... ну... я думаю, рано или поздно ты поймёшь сам. – Вениамин странно посмотрел на Серёжу. Спохватился. – Ладно, я побежал. Кстати, тебе тоже следовало бы поторопиться. Бывай!

Серёжа запорол всё разом:

– Спасибо, Веник!

Камушкин дёрнулся, будто ему вдарили под дых, с тоской посмотрел на Серёжу, кивнул и торопливо зашагал прочь. Ужас бесповоротного свершения пронзил Серёжу, он рванул было вслед за Вениамином, протянул руку вслед, но было поздно: оскорблённый товарищ скрылся из виду. Чуть не плача, стоял Серёжа посередине тротуара с билетом. Веника он, пожалуй, даже любил, и, когда разразилась не до конца понятная для него история с ляжкой-растяжкой, искренне расстроился, что больше не будет одолевать с ним Partizip II и Plusquamperfekt. Увы, среди бывших одноклассников Камушкина было принято называть исключительно Веником: хочешь не хочешь – заговоришься.

Однако яд назад не заберёшь, даже если захочешь. Делать нечего, Серёжа отправился отрабатывать дар, поклявшись себе, что потом обязательно разыщет Вениамина и извинится перед ним. Нет, сначала расскажет про кино. Или... Ладно, как получится.

В холле кинотеатра вытанцовывал худющий человек в болтающемся костюме коровы. Старался как мог, но рвущаяся из динамиков мелодия и его неуклюжие угловатые движения всё равно пребывали в разных измерениях. Умышленно ли были избраны столь аляповатые имидж и манера поведения, или произошло это по какому-то судорожному стечению обстоятельств, для стороннего наблюдателя оставалось загадкой. Народ (в подавляющей массе подростки и дети), впрочем, ухахатывался. В другой раз Серёжа тоже всласть посмеялся бы над таким абсурдным персонажем – сейчас понуро проковылял мимо.

Однако войдя в зал, он мгновенно позабыл о нанесённом товарищу оскорблении. Оно и понятно: в первом ряду сидела Самая-Красивая-Девочка-на-Свете.

 

 

*   *   *

 

Вероника (а это была она) привыкла, что иногда на неё глазеют. Но так, как на неё смотрел этот мальчик – прежде чем сесть рядом в красное кресло, он завис над ней и всё не мог оторвать от неё глаз, словно увидел в ней нечто особенное, нечто недоступное другим – с таким она ещё не сталкивалась.

 

...Настоящими друзьями девочка похвастаться не могла. До того, как они с бабушкой наконец-то выбрались из коммуналки (это случилось с три года назад), у неё была подруга. Старшая подруга. Что-то вроде. Вероника частенько прибегала в ванную, чтобы поприсутствовать при её вечернем туалете (строгие родители, приходилось рано ложиться спать). Наташка обязательно пускала мыльные пузыри, а так как искусство преображения пены Веронике не поддавалось, от таланта старшей подруги она приходила в восторг. Потом произошло привычное. «Сирота-сирота, у тебя нет паспорта!» – раздалось из уст Наташки, когда в одно привычное утро Вероника явилась на детскую площадку, полную дворовых ребят. И хотя вечером соседка как ни в чём не бывало взяла её за руку и они отправились домой, на мыльные пузыри Вероника больше не приходила.

До некоторых пор ей было не так уж и просто переносить отношение окружающих к себе. Всё прошло в один вечер. Три-четыре года назад. Бабушка укладывала Веронику спать, и та вдруг вспомнила – привычно резанула обида – как Гарик Жуков и Паша Самуйлов, гогоча и фыркая, словно какие-то диковинные животные в цирке, поинтересовались, кто её папа. Ей нечего было ответить, и они знали это – бесстыжие глаза выдавали их с потрохами. «Бабушка, а кто мой папа?» – спросила она полусонным голосом. «Твой папа... – Нина Александровна смешалась, обида и злость разом подступили к горлу, и она неожиданно выдала: – Ангел твой папа. Спи!»

«Ангел». В сознании Вероники, балансировавшей на волшебной грани сна и яви – она не уловила слёзы и яд в голосе бабушки – грянул взрыв.

Невидимый хор выдохнул могучее «А» и пронизывающий – словно через кожу проникал он – звук открыл врата в нечеловеческий мир, в неведомое измерение. Всего секунду гремела величественная подобно Вселенной песня, но Веронике она показалась невыразимо долгой. Девочка по-прежнему видела бабушку, но не рядом с собой, а будто за стеклянной стеной. По ту сторону зеркала. Странный эффект не испугал, наоборот: сразу накатило умиротворение. Как если бы какой-то давно присосавшийся паразит вдруг отстал от неё. Обида на глупых мальчиков прошла. Было непонятно, откуда она вообще взялась.

В ту же ночь – Вероника была уверена, что не спала, а просто лежала и всматривалась во тьму, прислушиваясь к тяжёлому дыханию бабушки – она увидела Зелёный лик. Перед ней предстало лицо, огромное зелёное лицо. Однако гораздо больше, чем размерами и цветом, оно поражало своей правильностью. Эта нечеловеческая правильность внушала какой-то даже страх. И ещё то, что можно было бы назвать надменностью. Нет, пожалуй, у человека такое выражение звалось бы надменным, а у этого существа – нет. Оно было выше даже высокомерия.

Страх быстро прошёл: Вероника осознала, что Зелёный лик явился ей, потому что она... потому что она не была чужой. Он ничего не сказал ей. Это было знамение в чистом виде – и хотя тогда девочка не была способна уловить смысл этого слова, интуитивно она всё поняла. Каждый, коли в жизни его такое случится, поймёт знамение по-своему – она же уверовала, что действительно является дочерью ангела. Наивная детская вера была столь сильна, что иногда Вероника прямо-таки сияла ей. Она никому не рассказала о произошедшем. Даже бабушке. Нет, тем более – ей.

 

Когда через несколько дней Гарик и Паша подошли к ней с тем же вопросом, она просто улыбнулась и посмотрела на них, и был её взор столь светел, что мальчики смутились. Переминаясь с ноги на ногу, они стояли и не решались продолжать атаку. Отступать не позволяла мальчишеская спесь. Вероника простила их слабость – молча отвернулась. Больше они к ней не приставали.

Величественный Зелёный лик никогда больше не приходил к ней вновь, и ей представлялось это разумным. Только однажды она не выдержала и спросила у диакона на входе в церковь (бабушка изредка брала её с собой): существуют ли ангелы? Тот улыбнулся и тихо поведал ей – словно сокровенную тайну открыл, – что ангелы не только существуют, но на самом деле многие люди являются ангелами, просто они не ведают об этом. Иногда до поры до времени, а то и вовсе никогда так и не открывается им истина. Озадаченная девочка поинтересовалась, можно ли их как-то узнать. «Они очень добрые», – всё так же улыбаясь, просто ответил священнослужитель...

 

Странный мальчик вернулся – задумавшись, Вероника только сейчас заметила, что он куда-то отходил, оставив вместо себя на страже рюкзачок (кстати, влюбившийся Серёжа сел далеко не на своё место!). Он опять странно посмотрел на неё и, поймав её ответный взгляд, протянул попкорн. Это была самая маленькая порция, которая продавалась. Какое там «ведёрко», стакан. Но это был настоящий попкорн – тёплый, сладкий – запах всё поведал о нём. Вероника улыбнулась и, преисполненная веры в чудесное, взяла три распухших зёрнышка. Сразу отправила в рот. Зажмурилась от удовольствия.

Серёжа почувствовал, как земля уходит из-под ног – он оказался прямиком на Седьмом небе.

 

 

*   *   *

 

В фойе перед кинозалом ряженый актёр устроил шоу. Иван равнодушно прошёл мимо и купил билет, не особенно вникая, что именно будет смотреть. Тоскливо мечтающий о «тарелке» телевизор в баре, попёрхиваясь помехами, пытался донести до зрителей весть об очередном колумбайнере. Иван поморщился – досадливо и болезненно. Торопливо купил колу и сбежал в зал, по обыкновению оставив на кассе горстку мелочи.

Демонов, принуждавших затюканных школьников браться за оружие и расправляться со своими одноклассниками, успешно утверждающимися на пубертатном уровне ролевой игры «Жизнь», он хорошо знал. Им он оказался не по зубам. «Все эти демоны, древние позабытые боги, оборотни, ведьмы, вампиры и прочие лирические персонажи из славного Средневековья, они никуда не делись, они просто приспособились к техническому прогрессу. Точнее, это мы, люди, стали видеть и чувствовать их иначе. В ту эпоху одержанию подвергались истеричные монашки, ибо это была самая лёгкая добыча для голодных бесов. Нынче они занялись школьниками: бедные дети, ничего не знающие ни об окружающем, ни о потустороннем мирах, легко поддаются на их слюнявые соблазны», – разложить всё по полочкам здесь было не так уж и сложно.

Затеревшись как-то в интернет-сообщество сочувствующих колумбайнерам, Иван попытался было образумить потенциальных убийц. Что ж, с позорным клеймом старпёра-педофила его забанили. Он тяжело переживал выпавший на его долю удел: всё знать и не уметь спасти.

«Пожалуй, в последнее время колумбайнеров наплодили слишком много. Что-то они там замышляют, эти похотливые демоны. К чему-то готовятся, с жадностью обгладывая наивные детские души», – Иван поёрзал в кресле, примеряясь к нему, словно собрался не кино смотреть, а лететь на другую планету. Кресло молча стерпело домогательство.

Только один из недавних колумбайнеров пытался поджечь школу: «По наговору ли Молоха? Или тот демон, что окучивал поджигателя, пытался так пошутить? Однако ж с Молохом не принято шутить даже среди демонов», – это ему тоже было известно.

Стараясь отделаться от роя атаковавших мыслей, Иван резко мотнул головой. Перед глазами привычно забегали чёрные точки. «Нельзя же, в конце концов, постоянно думать о Молохе, – (обречённый и бессмысленный рефрен его мыслей), – поскорей бы кино». Тут он понял, что уже долго сидит перед пустым экраном, а фильм всё не начинается. Странно было и то, перед ним до сих пор никто так и не сел. В недоумении обернулся назад: тоже ни души. «Похоже, перепутал залы», – спохватился Иван и поспешил на выход. Перед дверью на мгновение замер: «Здесь была девушка-контролёр! Она проверила мой билет». Не страх, какая-то мутная тоска защемила разминувшееся с пулей сердце. Иван дёрнул за ручку.

 

Фойе куда-то исчезло. Со своими рекламными плакатами, буфетом, охранниками, билетёршами, актёром, посетителями и скользким полом. Вместо него перед единственным посетителем разверзся длинный чёрный коридор. Без единой лампочки – о нём самом и о его протяжённости можно было догадаться лишь по фиолетовому свету, холодно сиявшему где-то вдали. Словно чопорный дворецкий распахнул перед застигнутым врасплох гостем дверь, ни секунды не сомневаясь в его выборе: Иван покорно пустился по тоннелю.

Шёл долго. Раз мелькнула мысль вернуться в пускай и пустой, но всё же привычный зал. Обернулся: позади зияла непроглядная чернота. Там не могло быть ни зала, ни кинотеатра, ни, возможно, всего остального мира. Только вперёд.

Фиолетовый свет обрушился внезапно. Со всех сторон. Это было какое-то немыслимо просторное помещение. О том, что это помещение, говорила лишь гнетущая тишина – стен не было видно. Откуда лился фиолетовый свет, тоже было непонятно. Иван огляделся по сторонам – и вдруг прямо перед собой на небольшом отдалении увидел огромный офисный стол. За ним сидел человек. По крайней мере, кто-то очень похожий на человека. Иван сделал шаг к нему.

Ледяные глаза, притаившиеся на дне глубоких глазниц, смотрели равнодушно. Из-за массивной столешницы Иван не видел ног существа, но что-то подсказывало ему, что с ними не всё в порядке. Сидевший за столом, кем бы он ни был, степенно мотнул головой и указал подбородком – очень острым подбородком, и почему-то именно он вызывал наибольшее беспокойство – на что-то позади гостя. Иван оглянулся. Стул. Стеклянный. Наверное, поэтому он его и не заметил. Недоверчиво подвинул и сел – несуразное мебельное изделие держало уверенно.

Незнакомец продолжал бесстрастно разглядывать его. Иван только сейчас заметил, что на хозяине неведомого чертога довольно дорогой костюм, однако он не был уверен, что видел это одеяние мгновение назад, хотя обнажённую плоть точно не зафиксировал.

– Кто ты? – выдавил он из себя.

– Странный вопрос. Мы так давно знакомы, а ты спрашиваешь, кто я, – голос незнакомца был тих. Иван был готов поклясться, что в нём не было издёвки. Даже наоборот, прозвенела какая-то грустная нотка.

– Молох, – после секундного замешательства выдохнул он.

Тот в ответ лишь склонил голову. И опять же, Иван явственно понял, что ничего насмешливого не было в этом жесте. Только вежливость, бесстрастная вежливость.

«Вот оно! Наконец-то! Момент истины!» – пронеслось в его голове.

– Чего тебе надо?

– Ничего. – Молох едва уловимо шевельнулся. – Мы столько времени были вместе. Почти двадцать лет. Хочу... попрощаться с тобой. – Молох снова едва заметно шевельнулся (до Ивана только сейчас дошло, что, несмотря на фиолетовое сияние, его костюм продолжал оставаться невозмутимо серым). Он почти улыбнулся – ледяные губы чуть растянулись. – Это просто прихоть, маленькая прихоть. В ней нет логики. Даже человеческой. Тем более – человеческой.

– Попрощаться?

– Да. В тебе больше нет необходимости. Толку от тебя всё равно мало. Вообще никакого. Ты оказался сильнее, чем я думал. – Молох с почтением склонил голову перед Иваном.

Тому впервые стало по-настоящему не по себе. К такому обороту он не был готов. Молох не должен был его уважать. Здесь была какая-то ловушка.

– Я знаю, ты хотел, чтобы я... принёс тебе... огненную жертву... – во рту пересохло, ему показалось, что он сидит возле пышущей углями жаровни.

– Да, хотел. – Молох признал своё поражение равнодушно, подозрительно равнодушно. – Но теперь в этом нет никакой необходимости. Всё уже сделано. Созданы все условия для славной... жаровни.

– Я тебе не верю, – дёрнулся Иван.

Аммонитянский бог с секунду словно взвешивал что-то на невидимых весах, затем монотонно забубнил, будто читал какой-то чиновничий реестр:

– Во время воздвижения торгового центра... этого торгового центра, – Молох сделал в воздухе широкий жест правой рукой. Левую тоже поднял и почему-то посмотрел на Ивана сквозь пальцы. Это было первое движение его рук на протяжении встречи. До сих пор он держал их неподвижно лежащими перед собой, словно не знал, как ими пользоваться, – заказчик решил сэкономить на материале: помимо всего прочего на некоторых участках теплоизоляционного слоя кровли вместо негорючей минеральной ваты был использован легковоспламеняющийся немодифицированный пенополистирол.

– Н... – Иван замотал головой. Он сразу понял, куда клонит его безжалостный собеседник.

– Полтора года назад была произведена попытка провести проверку противопожарной безопасности в центре. Но она сорвалась. Вмешался высокопоставленный чиновник. Он запретил ревизию. Официально.

– Не...

– В центре уже неделю не работает автоматическая пожарная сигнализация. Никак не выделить средства на ремонт: вся выручка со сдаваемых в аренду торговых площадей идёт... на другие цели и нужды.

– Нет...

– Запасные выходы из помещений центра замурованы: одни просто заблокированы, ручки дверей других стянуты стальным тросом с замком, третьи вообще заварены или заложены кирпичом. Распоряжение администрации – мероприятие в рамках деятельности по предупреждению террористических актов.

– Нет-нет...

– Ответственный за включение принудительной системы оповещения при пожаре администратор в прошлом несколько раз вводил её в действие при возникновении ситуаций, оговорённых в инструкции по технике безопасности. Однако тревога каждый раз оказывалась ложной. Вина за беспричинный переполох, по крайней мере в двух случаях сопровождавшийся эвакуацией работников и посетителей центра, ложилась на него. В итоге он решил не осложнять себе жизнь и игнорировать выполнение этой обязанности.

– Нет-нет-нет...

– Работница клининговой компании, обслуживающей торговые площади центра, из-за отсутствия альтернативы в выборе действующих электрических розеток приобрела привычку ставить поломоечную машину на зарядку так, что та скрывает из виду установленный на подставке огнетушитель, препятствуя таким образом оперативной ликвидации возможного очага возгорания.

– Нет-нет-нет! Хватит!

– Да, пожалуй. Ты понял: то, что не смог сделать один человек, сделали... все остальные. Приходится... приспосабливаться. И у меня ещё полно... агентов. Есть до огня, есть во время огня. Есть после огня. Большинство из них даже не знают, что работают на меня. Но работают. Исправно.

Нечего было сказать в ответ Ивану. Он... проиграл? Настроить других на борьбу он бессилен. Да и как можно сопротивляться там, где даже не знаешь, что нужно сопротивляться? Как им всем объяснить? Его божественный собеседник, казалось, снова прочитал его мысли:

– Ты можешь выйти на центральную площадь своего любимого города и закричать: «Молох – это мы все», – и снова не было сарказма в декларировавшем ядовитую истину голосе. Наоборот, с непонятной нежностью Молох вдруг... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2018 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за август 2018 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению августа 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

https://bettingcafe.ru/bookmakers/
Поддержите «Новую Литературу»!