Медвежья пасть

На чтение потребуется 1 час 10 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Петра Дмитриевича вызвали в Инюрколлегию^[6]. Повестка пришла. Идти надо в другой конец города. Одному не дойти. С дочерью пошёл. А вернее, на такси поехали. Какой-то подвох дед чувствовал. Не к добру всё это. Внимание уделило государство. Не к добру. Думал – от брата новости. Какие ещё дела за границей? Только о брате и думал. Шестидесятые прошли, брат ведь старше был. Состарился Серёжа. Но плохие мысли отгонял.

Сели на лавке в коридоре с коричневыми стенами и протёртым полом. Скучная контора. Из кабинета напротив вышел подтянутый, крепкий мужик. Пригласил зайти. Карие глаза юриста оценивающе смотрели на старика с дочкой.

– Вы, москвичи, странный народ, – изрёк кареглазый. – Всё акаете да акаете, а всех, кто «корова» через «о» говорит, провинциалами считаете.

Пётр Дмитриевич ощутил себя в чём-то виноватым и сжался на узкой жёсткой лавке…

– Я в Иркутске прожил пятьдесят девять лет…

Потом пожалел, что стал оправдываться. Но поезд уже ушёл. Юрист взглянул на какую-то бумажку и без всяких эмоций произнёс:

– Я должен сообщить вам, Пётр Дмитриевич, что за рубежом, во Франции, открылось наследство. Единственным наследником являетесь вы. Дед, сидевший как на горячих углях, встал, выпрямил спину и несвойственным ему громким голосом прокричал:

– Что с братом?

– Ваш брат, Сергей Дмитриевич, скончался в Париже 2 июня 1969 года. Дочка взяла отца под руку и помогла присесть.

 

– Скажите, любезный, а жена, жена Серёжи, Галя? Почему единственный, разве её нет?

– Галина Ивановна умерла два года назад. Вы единственный наследник. Вам завещана крупная сумма в валюте и бесценные картины. Их, правда, немного, но их значимость от этого не уменьшается. Вы, Пётр Дмитриевич, как сознательный гражданин нашей Родины, нашей общей Родины, Советского Союза, должны принять правильное, единственно правильное решение по распоряжению наследством.

Дед посмотрел на дочь, пожал плечами и очень тихо обратился к хозяину кабинета.

– Если надо что-то подписать, я готов. Только вот к брату… Разрешите мне к брату и Гале не могилу съездить. Кто же похоронил Серёжу? Где он похоронен? Я всё отдам, это уже всё в прошлом. Только разрешите проститься с братом, с могилой Серёжи.

– Я всего лишь юрист и заграничных паспортов не выдаю. Но я могу ходатайствовать об этом, если мы полюбовно решим все формальности.

– Да, да помогите нам! Я согласен подписать необходимые бумаги, но что от меня нужно, я не очень понимаю. Объясните, пожалуйста.

 

– Если Вы, товарищ Боткин Пётр Дмитриевич, согласны добровольно передать нашему государству всё полученное от брата наследство, в том числе раритетные картины и вклады в валюте, я уполномочен заявить, что вашей семье будут предоставлены две двухкомнатные квартиры в Москве с пропиской всех членов семьи. Ваша пенсия будет пересмотрена в большую сторону. С учётом вашего ценного вклада в казну.

– Я на всё согласен, даже и говорить нечего, – еле проговорил ошалевший дед. – У меня только одна, одна просьба. Разрешите мне с внучкой навестить могилу Серёжи. Всё остальное пусть будет, как вы сказали, я согласен.

Боткину хотелось поскорей уйти.

– Хорошо, Пётр Дмитриевич. Оформление необходимых бумаг займёт месяц, два. Когда всё будет готово, я свяжусь с вами.

Юрист встал, прекращая разговор.

 

Квартиру деду выделили отменную, на троих, с дочерью и внучкой. Он был доволен. Один жить не хотел, да уже и не мог. Большой Кисельный переулок, самый центр. Кисельные переулки – название родное. Как специально подобрали в тех местах, которые он отлично знал, где прошли детство и юность. Рождественский монастырь рядом с домом, до Сретенки и Покровки рукой подать. Трамвай ходит до Чистых Прудов – «Аннушка». С огромной буквой «А» на крыше.

Дед каждый день прогуливался по монастырским дорожкам. Каждая тропинка и постройка навевали воспоминания. Дома обветшали, но, как ни странно, всё находились на своих местах. В храме, расположенном в самом центре двора, поселилась мастерская графики архитектурного института. Студенты, колоритные личности, с явным удовольствием приходили в бывший храм и творили на холсте и бумаге. Они не выгоняли любопытного дедушку.

– Что за церемонии, проходите, пожалуйста, дедуля, присаживайтесь, – с улыбкой приветствовали они Петра Дмитриевича. Поили чаем, показывали свои работы, сплошные импровизации, и хвастались, хвастались… А потом, в полной тишине, обняв мольберты и подрамники, внимательно слушали мудрого и благодарного «критика». Особенно ребятам нравились рассказы о поездке в Париж на могилу брата и о музеях, приютивших семейную коллекцию картин.

 

В доме, где раньше располагались монашеские кельи, ютились обычные москвичи, в каждой комнате жила семья. Большая коммуналка: с общей кухней на четыре плиты и туалетом на шесть кабинок.

На центральной аллее, рядом с надвратной церковью, расположилась средняя школа, поэтому детские крики и смех всегда сопровождали дедушку в неспешных прогулках по монастырю.

Умер Петр Дмитриевич тихо, во сне, не дожив месяц до своего восьмидесятипятилетия.