Творить для света. Интервью с дирижёром Азимом Каримовым

 

Купить в журнале за февраль 2020 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 10 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

Беседу ведёт Вера Круглова

 

Он выходит к оркестру легко, стремительно и застенчиво. Полуоборот к зрителям, упругий взмах руки, и в зале расцветает музыка – пленительная, светлая, многоликая. Волшебство прекрасного, финальный жест, овации – так на концертных площадках Москвы проходят симфонические концерты под руководством молодого талантливого дирижёра Азима Каримова. Его профессия – и публичность, и неведомое публике закулисье. О нём мы и попросили рассказать.

 

 

– Азим Далерович, вы часто исполняете с различными оркестрами музыку старинную, написанную в давние столетия, в духе иного времени. Но звучат последние ноты, заканчивается концерт, и вы снова оказываетесь в 21-м веке. Скажите, не возникает ли у вас, как у дирижёра, душевных противоречий и диссонанса?

 

– Я действительно люблю старинную музыку, но не только её: я с большим удовольствием исполняю музыку от барокко до наших дней. В этом сезоне вместе с оркестром Центра Павла Слободкина, помимо традиционных классико-романтических программ, мы представили публике много произведений, написанных в 20-21 веках – музыку живого классика Арво Пярта, австрийского композитора Арнольда Шёнберга, американцев Чарльза Айвза, Сэмюэла Барбера и Аарона Копланда. В октябре мы отметили юбилей Альфреда Гарриевича Шнитке, а в декабре вместе с прекрасными английскими солистами и оркестром Entre Nous осуществили московскую премьеру оперы-притчи «Река Керлью» Бенджамина Бриттена. Первым выступлением в новом году для меня стало участие в знаменитом фестивале «Возвращение», где мы с оркестром Entre Nous и солистом Романом Минцем, одним из художественных руководителей фестиваля, исполнили сочинение «Плач» 2001 года Елены Лангер. А по поводу диссонанса: нет, ничего подобного не испытываю. Любая музыка живёт тогда, когда она звучит. Мы просто исполняем её так, как слышим сейчас. Даже если попытаться сыграть что-то самым аутентичным образом, наши собственные мысли и чувства никуда не денутся. Ведь эстетика исторически информированного исполнительства, которая мне близка, не подразумевает попытку воссоздать все обстоятельства исполнения музыки того или иного времени. Мы можем только постараться понять и прочувствовать время и эпоху через какие-то косвенные источники: манускрипты, сохранившиеся и дошедшие до нас инструменты тех эпох и, конечно же, эпистолярное наследие.

 

– Перед тем, как сыграть то и или иное произведение, вы действительно так глубоко погружаетесь в личность композитора, изучаете его письма, литературу о нём?

 

– Если нет какого-то форс-мажора, конечно. Это некий вектор, который задал мой учитель, великий музыкант Геннадий Николаевич Рождественский. Он говорил, что с новым сочинением нужно провести хотя бы месяц: анализируя партитуру, изучая её за фортепиано, сидя с книгами, чтобы по-настоящему прочувствовать эту музыку, примерить к себе – и только потом выходить к оркестру. Но это, конечно же, некий идеал, который, к сожалению, в наше время всё меньше достижим.

 

– Вы начинали свой творческий путь как музыкант-инструменталист и играли на гобое – инструменте особенном, удивительном. Как случилось, что вы переключили себя на дирижёрскую деятельность?

 

– Я и сам иногда задаю себе этот вопрос, ведь я учился у невероятного музыканта и педагога Анатолия Сергеевича Любимова. Но мне, видимо, чего-то не хватало, хотелось большего. Речь не столько об ощущении собственной значимости, ни в коем случае, а о том, что оркестр – это совершенно другая звуковая палитра. Когда я играл на гобое, на меня, тогда ещё совсем юного человека, это производило неизгладимое впечатление. А поскольку я не из семьи музыкантов и у меня в детстве не было насыщенного музыкального бэкграунда, то даже выход оркестра и его настройка были чем-то сакральным. Это ощущение до сих пор живет во мне.

 

– В оркестре играют люди с разными амбициями, кому-то наверняка хочется стать «первой скрипкой», солистом, быть на виду, но музыкантам нельзя выделяться – нужно звучать как единое целое. Как вам удаётся добиться этого, найти психологический подход к артистам?

 

– В последнее время я прихожу к выводу, что оркестр – это не набор инструментов, как многие, к сожалению, до сих пор считают, а именно команда. Пожалуй, всё получается тогда, когда музыканты смотрят в одну сторону с дирижёром. Моя задача – увлечь, убедить какой-то новой трактовкой весь коллектив в том, что лучше сыграть именно вот так. Попытаться объяснить, почему. Если удаётся, то всё получается.

 

 

– Некоторое время вы работали в Центре Павла Слободкина. Скажите, это произошло сразу после консерватории, или у вас был до этого какой-то дирижёрский опыт?

 

– Да, это произошло почти сразу после окончания московской консерватории, спустя год. Но и опыт уже, конечно, был. В процессе обучения помимо практики со специальным концертным симфоническим оркестром консерватории были выходы к студенческим коллективам и оркестрам музыкальных колледжей и училищ. Выход к оркестру для студента-симфониста – на вес золота! Сложно представить себе, что это такое. Ты месяцами готовишь произведения, представляешь себе оркестр, моделируешь у себя в голове репетиции и вдруг получаешь возможность опробовать всё это на практике. Я невероятно благодарен своим наставникам-дирижёрам, которые доверяли и позволяли мне выходить к их коллективам. Ну а сразу после выпуска из консерватории постепенно стали появляться уже профессиональные предложения с концертами в качестве приглашённого дирижёра.

 

– Вам очень повезло.

 

– Да, мне посчастливилось попробовать дирижировать – иначе это не назовёшь – ещё во время своего обучения в колледже. У меня была мечта: я страстно хотел попробовать себя в композиции, и замечательный педагог Валерий Васильевич Сариев взял меня под своё крыло. У меня появился факультатив, итоговым экзаменом для которого было написание и исполнение сочинения. Оркестр всегда производил на меня сильное впечатление, и моим амбициозным решением стало написать и продирижировать небольшое симфоническое сочинение. Оркестр студентам этого факультатива не предоставлялся – студенты писали сочинения для своих инструментов. Поэтому я обратился к своим друзьям, с которыми мы собирались, и они великодушно согласились помочь мне исполнить моё сочинение под моим же руководством.

 

– Прекрасное начало!

 

– После экзамена я вдруг осознал, как же это здорово, как интересно – дирижировать! С тех пор мы решили не только собираться и музицировать для себя, но и попробовать давать концерты. В 2010-м году у нашего оркестра появилось имя – Entre Nous, а с 2011-ого года при поддержке музыкантов, профессуры и, конечно, с помощью спонсоров мы стали участвовать во всероссийских конкурсах. Став победителями некоторых из них, мы осмелились на более серьёзный шаг и отправились на международный фестиваль хоровых и симфонических коллективов, который каждой весной проходит в Праге. Там мы получили, помимо двух других наград, гран-при этого фестиваля. После этого успеха я окончательно убедился, что хотел бы стать профессиональным дирижёром, поэтому подал документы в Московскую консерваторию на кафедру оперно-симфонического дирижирования и попал в класс Геннадия Николаевича Рождественского.

  

– Скажите, какие музыкальные направления, кроме классики, вам интересны?

 

– Мне повезло быть всеядным, я с большим интересом слушаю самую разную музыку. Например, есть замечательные классические образцы рок-музыки и поп-музыки, которые я с удовольствием слушаю. В этом нет ничего странного: многие музыканты увлекаются не только той музыкой, которую они исполняют.

 

– Один из ваших проектов – композиции 19-20 веков: есть концерт, где звучат многие имена. Как вам удаётся гармонично объединить творения разных композиторов?

 

– Наверное, на уровне интуиции. Создание программы – это головоломка. От её решения получаешь удовольствие не меньше, чем от выступлений. Когда мы ощущаем какую-то неуловимую связь между сочинениями, и она волнует до мурашек по коже – это, наверное, главный показатель того, что программа составлена хорошо. Эти связи могут быть самыми разными: как чисто музыкальными, так и порой самыми неожиданными. Однажды Геннадий Николаевич спросил у меня: чем можно связать Берлиоза и Стравинского? Совершенно разные композиторы, жившие в разных странах, в разные эпохи – из разных пространств. Но в тот момент мне пришла в голову только неожиданная мысль, что в «Мастере и Маргарите» Михаила Булгакова есть два персонажа: доктор Стравинский и председатель МАССОЛИТа Берлиоз. В ответ Геннадий Николаевич слегка улыбнулся, и я подумал, что либо сильно вляпался, либо удивил. Это, конечно же, практически шутка. Но даже на таких ассоциациях иногда и создаются музыкальные программы. Главное, чтобы чувствовалась какая-то драматургия, а дальше можно делать всё что угодно, если это оправдано.

 

– В чём для вас прелесть и таинственность музыки? Что вас особенно привлекает?

 

– При исполнении – гармоничное звучание. Ощущение, что мы все творим одно, что у музыкантов есть доверие ко мне. Это просто завораживает! Даже тишина в паузах насыщенная, её можно почувствовать в воздухе. Мне кажется, что концентрация такого количества людей, которые в этот момент ощущают одно и то же и вкладывают переживания в свой инструмент, это удивительно.

 

– Вы увлекаетесь не только гармонией звучания оркестра, а изучаете своё ремесло и с научной точки зрения. Известно, что вы работали над темой «Дирижёрские ретуши в симфониях Бетховена». Этот труд завершён?

 

– К моему огромному стыду, ещё нет. Но надеюсь, что я всё-таки это сделаю. Всё началось с того, что во время обучения в консерватории я увлёкся разными публикациями дирижёров о том, как надо исполнять Бетховена. В ту пору меня особенно притягивала его музыка, а с бетховенскими симфониями связано такое количество книг и статей старших коллег, какого не найти ни у одного композитора. Знакомясь с этими откровениями, я подумал, что эта тема меня очень волнует, и взялся за неё. Когда-нибудь непременно завершу.

 

– А какие произведения Бетховена вам больше всего нравятся?

 

– Очень сложный вопрос. Сочинение, которое нравилось бы мне больше других, выделить невозможно. Я стараюсь влюбиться в каждое произведение, над которым работаю. Недавно мы исполнили с оркестром Центра Павла Слободкина четвёртую симфонию Бетховена, и в тот момент особенное удовольствие вызывало именно это творение. Оно действительно очень любопытно с первых тактов. Вступление к этой симфонии можно сравнить со вступлением к первой симфонии Малера.

 

 

Я надеюсь, что в следующем полугодии удастся провести эксперимент: мы возьмём балетную музыку Бетховена. Не все знают, что он написал два балета: «Рыцарский» и «Творения Прометея». С театром у Бетховена были особые взаимоотношения. В отличие от других композиторов, он в большей степени занимался симфонической музыкой, а не театральной, как диктовало время. Знаменитый хореограф Сальваторе Вигано заказал молодому, но уже известному Бетховену музыку к своему балету «Творения Прометея». А в дальнейшем, после премьеры, он немного переработал либретто и дополнил постановку музыкой других композиторов, в том числе и своей собственной. У меня появилась немного дерзкая идея поставить с современной хореографией... [...]

 

 

Беседовала Вера Круглова

 

 

 

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в феврале 2020 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за февраль 2020 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению февраля 2020 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.