Пучок – пятачок

 

Купить в журнале за ноябрь 2019 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 6 часов | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Осенью, когда на Украине всё туже завязывалось в кровавый узел и окончательно стало ясно, что это надолго, в стране во многих городах объявили митинг против войны. Кирилла пригласили как активного предпринимателя с ярко выраженной гражданской позицией. Пригласил лично Алексей Петрович Клестов. С ним Кирилл познакомился в предпринимательской организации, где Петрович, видимо, состоял давно и пользовался не очень сначала понятным для Кирилла авторитетом. Выступать Петрович не умел, постоянно сбивался с мысли, запинался, заикался. Говорил общие банальности, никогда не называя фамилий, про засилье бюрократии, невозможность взять кредиты, открыть расчётный счёт и зарегистрировать фирму в кратчайшие сроки – всё, бывшее актуальным лет примерно десять назад. Время и условия поменялись, песни Петровича – нет. Казалось, он настойчиво, прерываясь и путаясь на каждом шагу, читает однажды и навсегда заученный текст про нелёгкую долю малого бизнеса, сам при этом мало понимая, зачем он это делает. К тому же декламировал он эту «песнь скорби» с неизменно жалобными нотками, не совсем подходящими его возрасту и статусу. К последующему удивлению Кирилла, Алексей Петрович оказался доктором технических наук, изобретателем, автором пяти научных монографий. Да ещё предпринимателем в сфере высоких технологий, связанных с очисткой сточных вод. Вид он имел самый интеллигентский – небольшой сутулый сухенький очкарик в кепочке, с выглядывавшим из-под неё хвостиком длинных волос. У таких даже некурящие хулиганы всегда закурить спросят.

– Кирилл Александрович, вы это… как бы… выступать, вернее, выступление можете подготовить, ну… на всякий случай? – голос Клестова дрожал и срывался, как у первокурсника. – Вы же, как я понимаю, как бы… не приветствуете это… украинские события… или как?

Кирилл заверил Алексея Петровича, что не приветствует и вообще против подобной захватнической политики родной непутёвой страны.

За две недели до митинга волонтёры (настоящие, не за деньги) по вечерам раздавали на улицах листовки с приглашением к участию. Организаторами выступили остатки демократических партий и независимых общественных организаций, ещё сохранившиеся в городе. Газеты и местное телевидение про митинг усиленно молчали, что для Кирилла было понятно: задача пропаганды – объяснить каждому несогласному, что он один, что его никто не поддерживает и он, в конечном счёте, неправ. А ещё лучше – что все рады присоединению Крыма, войне на Украине, и несогласных с этим решением вообще нет. Сходи к врачу, – твердила пропаганда, – проверься, успокоительных выпей. Ты такой – один, невменяемый. Таких больше нет, а если и есть, то место вам в психиатричке. Сидите со своим протестом по домам, не высовывайтесь. Целее будете.

Человек, как существо биологическое, запрограммирован присоединяться к большинству – ради выживания хотя бы. А когда тебя объявляют меньшинством, по телевизору показывают ликующие толпы, одобряющие действия президента, а твоих сторонников выставляют в карикатурном и ущербном виде – поневоле засомневаешься. И начнёшь молчать. И таиться. И соглашаться – потому что так легче. Начнёшь объяснять самому себе, убаюкивая совесть («освобождаю вас от химеры совести» – вспомнил Кирилл), что захватывать чужие территории по праву сильного – хорошо, что брать чужое – тоже дозволено, что можно нарушать договоры и отказываться от данных тобою слов. У Кирилла к тем, кто отнимает у слабых, было своё отношение, из детства ещё. Он-то с этим справился, а Украина справиться с Россией вряд ли сможет – вынуждена будет терпеть агрессию. Но это Украину изменит. Наверняка изменит. И никогда уже украинцы не будут нам братьями. И никогда Кириллу не увидеть Киев – мать городов русских. Не успел.

В день митинга, в воскресенье, дождя не было – уже хорошо. Площадь огородили барьерами, установили несколько пропускных рамок, и это был редкий случай, когда их применение имело смысл – у многих, ударенных телепропагандой, в голове бомбило, и неизвестно, во что это могло вылиться. Внутри ограждения, немного в стороне от главной сцены, вокруг колонки, из которой «патриотичными» песнями завывал военный хор, кучковались крепенькие мужички в камуфляже и казачьей форме, с явным вызовом изображая из себя «р-русскую силу» «р-русского мира». Над их фуражками и папахами развевались флаги непризнанных республик с Юго-востока Украины. Флагов России и Украины не было. Телекамер не было тоже – ну, подумаешь, митинги по всей стране, подумаешь, кто-то протестует. Это же не повод снимать сюжеты для российских новостей – чай, не события на Украине! Другие участники митинга выглядели растерянно и подавлено – рассыпанные по площади, бродили неприкаянно, тихо переговариваясь. «Настоящие либералы и пацифисты индивидуалисты в большинстве своём, промеж собой договариваются с трудом, каждый имеет своё мнение. Только говно сразу кучкой держится», – неприязненно подумал Кирилл. Видно было – опасаются. Этих, в камуфляже опасаются, полиции, казаков, провокаций каких-нибудь. Кириллу стало мерзко – до чего людей довели: уже выйти, своё мнение высказать становится опасным. Германию 1933 года тут устроили, суки. Он прошёлся по площади, здороваясь со знакомыми, шутил, старательно изображая оптимизм. И готовность к драке. Получалось плохо. Медийных и просто известных персон на площади не было – опасались открыто идти против власти, переживали за свои гонорары, боялись прослыть оппозицией.

Чуть в стороне от сцены Кирилл заметил Клестова, стоящего с организаторами, подошёл к нему поблагодарить за приглашение. Петрович явно обрадовался его появлению:

– О! Рогов! Бизнес с нами! – поприветствовал он Кирилла. От заикания не осталось и следа. Клестов был собран, натянут струной, заряжен весёлой отчаянной злобой, с которой только и делаются хорошие дела. – Пойдём со мной, пожалуйста, – он мягко подхватил Кирилла под локоток, давая понять, что его «пожалуйста» просто дань вежливости, не более того, – прекратим эту псевдопатриотичную вакханалию. Мне твоя поддержка нужна.

Они подошли к носатому, с хищным тонким лицом, майору полиции – видимо, главному, обеспечивающему безопасность участников митинга. Клестов встал напротив майора, вперил взгляд сквозь него куда-то вдаль и произнёс чётко, как в микрофон:

– Господин майор! – тот еле заметно поморщился. – Как организатор, требую прекращения музыкального сопровождения, не согласованного с заявленной темой митинга.

В колонках гремела «Священная война».

– Чем это наши песни не угодили? – ухмыльнулся майор.

– Как не соответствующие тематике мероприятия, – железным органчиком повторил Клестов, игнорируя ментальную ловушку «наши». Оправдывая фамилию, он был похож на мокрого воробушка, что-то возмущённо пищащего сытому ястребу. Ястреб, тяжело вздохнув, медленно повернул клюв к ближайшему полицейскому:

– Тимофеев! За мной! – и направился к группе камуфлированных. Клестов и Кирилл зашагали следом.

– Так, мужики, сворачивайте аппарат. У этих, – майор кивнул на Кирилла с Клестовым, – свои песни будут.

– Что, корёжит от русских песен? – издевательски поддел Кирилла какой-то казачок в кубанке. На Клестова казаки даже не смотрели – жидковат, мелок, да ещё в очках. Как во всех примитивных сообществах, здесь уважали силу и стать – в их представлении Кирилл был главнее.

– От твоей шапочки корёжит. И от наряда твоего, – Кирилл нагло и весело посмотрел казачку в глаза. Не боюсь тебя, ряженый. Я сам – пистолет заряженный. Пальнуть могу.

Казаки неохотно выключили колонку. Майор по настоятельной просьбе Кирилла, во избежание провокаций и беспорядков, временно изъял соединительный шнур – чтоб не включили звуковые помехи посреди митинга. «Устроят нам эротические казацкие пляски с лампасами», – нагнетал Кирилл. Майор посмотрел на него внимательно, будто с сожалением, но ничего не сказал.

– Слышь, патриоты, а сколько вам за выход платят? – спросил Кирилл по возможности нейтрально, подойдя к группке камуфлированных. Они ожидаемо набычились и враждебно замолчали.

– А тебе сколько Госдеп платит? – после продолжительных раздумий среагировал мужик с какой-то хоругвью в руках, дохнув в сторону Кирилла запахом свежего перегара. Тяжело шестерни вращаются у пацанов, да. Не в его обычаях было, но Кирилл не сдержался:

– Откуда в тебе еврейская манера отвечать вопросом на вопрос? Тоже из этих, да?

– Да уж не из твоих, ясное дело! – мужичок тряхнул древком, призывая святого в свидетели. Тот бесстрастно взирал на мирскую суету, благочестиво сложив ручки на груди, с поднятыми вверх двумя тонкими пальчиками.

– А это что, святых угодников в свидетели привели? – не унимался Кирилл, указав на святого. Мужик промолчал. Видно было – злится. Давай, попробуй ударить – я только этого и жду. Кирилл ткнул пальцем в его ременную пряжку:– У тебя на пряжке ещё, поди, Гот мит унс написано? А?

Мужик молчал, только глазами сверкал злобно. Видно было – взъярился, но кто-то из товарищей шепнул ему в ухо успокаивающе. Поняли, что их провоцируют. Кирилл подмигнул:

– Кстати! Хоть вы все в камуфляже, вас всё равно видно, – он хохотнул. Шутку не приняли. Хоругвеносец снова обиженно засопел, раздувая ноздри. Было в его курносом облике что-то поросячье, как у помощника санврача, будто их в одном инкубаторе выращивали, на одних кормах. Мужичка вдруг начало потряхивать, аж хоругвь заколыхалась из стороны в сторону, щёчки окрасились нездоровым румянцем – того гляди, удар хватит. Что и требовалось доказать. Кирилл отошёл, довольный.

– Кирилл! Сможете начать митинг? – к нему подошёл Клестов. Как, оказывается, человек способен собираться в ключевые моменты. Кирилл с каждой минутой уважал его всё больше. – Вам первому дам слово, хорошо?

– Хорошо. Я готовился, – обрадовался Кирилл. Выскажу этим всё в лицо. Задам тон – мы не будем мириться с вашей ложью, подлостью и лицемерием. Разозлю патриотов камуфлированных – чтоб взвыли, чтоб взбесились, чтоб знали. Всё равно при полиции массовой драки не получится, да и какая с либералами драка? Кирилл отдавал себе отчёт, что в реальном бою один казак, даже ряженный, пятерых либералов стоит. Было бы избиение таких, как Клестов. А так – беситесь, суки, что коротки руки.

– Ну, что, готовы? – спросил его Клестов. Интеллигент, всё на «вы». Сам он был сосредоточен, как перед боем. Профиль Петровича стал каким-то хищным, орлиным, взгляд – цепким, ноздри раздувались – по всему видно: готов. Заметно, что пытается справиться с нервами. Красавчик. Не дожидаясь ответа Кирилла, он легко впорхнул на сцену. Его приветствовали одобрительными и возмущёнными криками. Проверил микрофон, без пафоса, почти будничным тоном объявил антивоенный митинг открытым. Голос его немного подрагивал от волнения. Ненадолго включили какую-то незнакомую Кириллу музыку, довольно бодрую. Когда она смолкла, Клестов, уже спокойней, объявил:

– Первым выступит человек, статьи которого вы наверняка читали во многих газетах, предприниматель и наш добрый товарищ – Рогов Кирилл Александрович!

Кирилл поднялся на сцену. Встал перед микрофоном, расставив ноги, как коммунар на расстреле. На него смотрели сотни глаз – одни с приязнью и одобрением, другие – со злобой и ненавистью. Ну, погодите! Кирилл перевёл взгляд выше, к желтеющим вершинам тополей, окружающих площадь:

– Друзья! – он помедлил, – и недруги! Не буду кривить душой, размазывая либеральные слюнки про то, что мы – те, кто против войны и эти, что вырядились в камуфляж и казачью форму – один народ. Да, мы говорим на одном языке. Но движемся мы в разные стороны. Я и мои друзья выступаем против войны, выступаем за жизнь, за будущее мирной и свободной России. Они, наши недруги, выступают за войну, за восстановление мёртвой империи, за смерть. Они тянут Россию в прошлое, в средневековье. Даже одеты мы по-разному, как все заметили. Эй вы, называющие себя патриотами, у меня для вас плохая новость – вы не патриоты, – Кирилл повёл рукой в сторону камуфлированных. Они враждебно зашумели. – Потому что настоящий патриот желает своей стране процветания, мирного неба и счастья всем гражданам, настоящий патриот желает развивать свою страну, строить и возделывать, растить и изобретать, жить в ней, любить, рожать детей. Для развития страны надо учиться, надо быть спокойным и упрямым. А что умеете вы? Только лишь выполнять указания кремлёвского начальства, периодически целуя его в уста, не говорящие по-фламандски? – Кирилл сделал паузу, давая возможность понять и взорваться. Раздался смех, аплодисменты и, робкая поначалу, затем всё более ощутимая волна возмущённых и одобрительных выкриков. Кирилл посмотрел в сторону Клестова – вроде держится, не показывает испуга за слишком вольные речи, микрофон отбирать не собирается. Площадь всё громче ревела – наполовину в поддержку, наполовину негодуя. Раздавался свист, крики «Молодец!» и «П…рас!» вперемешку. Пацифисты явно приободрились. Камуфляж бесился. Полиция напряглась, но пока ничего не предпринимала. Кирилл хищно улыбнулся:

– Я верю, что в России рано или поздно победит здравый смысл. Эта безумная власть, засевшая и окопавшаяся в Кремле, падёт под грузом собственной лжи и некомпетентности. Перед кончиной она заставит всех нас страдать – прежде всего, экономически. Мы все помним, чем закончилась война в Афганистане. Экономические санкции, политическая изоляция России приведут к нашему отставанию и медленному гниению. И теперь у меня плохая новость уже для всех: мы все – даже те, кто против – заплатим за эту войну. Мы уже платим снижением уровня жизни. Платить будут не только безумные патриоты, – он показал пальцами знак кавычек, – которые пойдут воевать за придуманный кремлёвскими политтехнологами «Русский мир» и сложат там свои головы, набитые ватой (хохот, аплодисменты, свист, крики: «Сука!», «Молодец!», «Либераст!»), но заплатим мы все, потому что не бывает развития в стране, которая вместо производства медтехники, роботов и электронных микроскопов клепает танки и самолёты, а роботов, если и готовится изготавливать, то только боевых. Не бывает долгой счастливой жизни в стране воюющей. – Кирилл перевёл дух. Народ слушал внимательно. Казачество играло желваками и шипело от ненависти. Всё получалось, как он хотел.

– Вы спросите, что делать? Как модно говорить – пора ли валить? Ни в коем случае! Делать этого нельзя, потому что если мы уедем, страна достанется вот этому камуфлированному сброду, этим упырям, умеющим только убивать.

Кирилл заметил возмущённое роение среди камуфлированных и обрадовался. Они-то ждали размазывания немощных пацифистских сопелек, а он лупит наотмашь! Больно же! Некоторые из казачков, грозно топорща усы, решительно двинулись в сторону сцены. Пусть попробуют устроить свалку прямо здесь – он покажет, что дзюдо не забывается, и не зря он весит за девяносто. Кирилла накрыла волна возбуждения и восторга: он сказал им в лицо! Глубоко вздохнув, он продолжил:

– Я понимаю – у каждого своя судьба, но, если мы с вами настоящие, а не ряженые, как эти, – он снова показал на казаков, – патриоты – уезжать нельзя. Нельзя отдавать этим, – Кирилл снова указал на камуфлированных, так и стоявших злобной кучей, – свою родину на растерзание. Ей нужны именно вы – умные, умелые, состоявшиеся, ей нужны люди с совестью и мозгами. Нас много, нас больше, чем кажется. Если мы продержимся – Россия выживет. А мы продержимся! Они не пройдут! No pasaran! – Кирилл взметнул вверх руку со сжатым кулаком. Площадь взревела. Он, счастливый и оглушённый, сделал шаг от микрофона. В голове бился пульс, гулко шумело, кончики пальцев покалывало иголочками. Как при двойном суперсете на ноги. Пошатываясь, он уступил место у микрофона Клестову, сошёл со сцены.

Далеко уходить нельзя – казачки угрожающе подтягивались всё ближе, держа древки флагов наперевес, как копья. Полиция тоже не дремала: некоторым из них что-то говорили в ухо, отводили подальше от сцены. Работают, надо же! Кирилл встал возле ступеней, ведущих на сцену, демонстрируя, что его не обойти, что сцена под защитой. Клестов уверенно продолжил митинг.

– Это мы, что ли, упыри, мы, что ли, начальство в жопу целуем?! – с другой стороны ограждения вместе с нетрезвым хоругвеносцем, который теперь был с пустыми руками, стояли трое. Он, видимо, поддал ещё – разило даже отсюда, метров с трёх.

– Ну, вы. Что не так-то?! – Кирилл отмахнулся от него, уткнувшись в телефон. На него сыпались эсэмэски друзей и знакомых – народу понравилось выступление. Хоругвеносца Кирилл всё же держал в боковом поле зрения – мало ли что.

– Пошли, поговорим, как мужчина с мужчиной, – тот был явно на взводе. Его товарищи напряжённо и недобро молчали. Один держал в руках маленькую видеокамеру, направленную на Кирилла.

– Уй ты, смелый какой! – Кирилл оторвался от телефона. – Кроме кулаков-то нет иных аргументов, да? Мозгом не вышел? Ну, иди тогда, разомнись хорошенько. С удовольствием тебе в бубен настучу, пузатик. Но – после митинга.

– Нет, пошли сейчас, если мужик! – план пузатика срывался.

– Не верещи. Сказал – после, значит – после. Кыш, не мешай. – Кирилл повернулся спиной, показывая, что разговор окончен. И что он не боится. Хотя боялся, конечно. Что в их заспиртованный мозг придёт?

Обошлось. Пузатик постоял, поныл и ушёл – вряд ли разминаться, скорее, добавить. После митинга его не было видно.

Так Кирилл стал известным в узких кругах спецслужб и околополитической тусовки.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за ноябрь 2019 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению ноября 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.