HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Олег Герт

Уравнение Артёмова

Обсудить

Рассказ

 

Купить в журнале за август-сентябрь 2016 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за август-сентябрь 2016 года

 

На чтение потребуется 55 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 19.10.2016
Оглавление


1. Часть 1
2. Часть 2

Часть 1


 

 

 

И с неиспытанной дотоле ясностью, сперва даже болезненной по внезапности своего наплыва… подумал: зачем я тут? отчего так лежу? – и задав себе этот простой вопрос, он отвечал тем, что привстал и осмотрелся.

             (Владимир Набоков)

 

 

Солнце врывалось в раззанавешенное окно кухни, и на бежевом клетчатом полу рисовался ослепительный квадрат. Тюлевые занавески шевелил ветер. Было жарко.

Артёмов босиком прошлёпал по липкому линолеуму, аккуратно обогнув солнечную лужу. Из крана нехотя сорвалась в жестяную мойку набухшая бахчисарайская капля. Кондрат грузно спрыгнул с подоконника и, опережая Артёмова, метнулся к холодильнику.

Артёмов открыл холодильник. На первой, нижней, полке стояла пластиковая коробочка с позавчерашним куском сыра и покачивались на боку две пивные бутылки. На средней сиротливо приютился полубочонок квашеной капусты. На верхней полке привиделась Артёмову карикатурная повесившаяся мышь. Артёмов вздохнул и закрыл дверцу.

Надо было идти в магазин.

Артёмов подошел к окну и высунулся в приоткрытую створку. Под окном привычно шелестела облезлая рябина, торчали бок о бок два тополя. Нестройная шеренга соседских автомобилей замыкалась мусорным баком.

Артёмов некоторое время смотрел во двор, словно надеясь обнаружить в ежедневно наблюдаемом куцем пейзаже какие-то новые черты. Ничего не было. Потянул тёплый ветер, и белый тюль облепил Артёмову лицо. Он отошел от окна и, снова по мелководью миновав солнечный разлив на полу, поковылял в прихожую.

 

На улице было заметно свежее. С удовольствием прихватывая ртом мягкие порывы летнего ветра, Артёмов обогнул угол дома и наискосок, прямо через проезжую часть, пошёл в сторону сквера. Было около двенадцати. Машин на дороге не было, людей поблизости тоже.

Воскресенье, подумал Артёмов, дачи. Вчера четыре часа в пробке из города, сегодня четыре часа обратно. Придурки. Как хорошо без дачи. «Дачи и дачники, как это пошло, простите…» Откуда же это? А, ну да. Всплывает. Преимущество гуманитарного образования – выскакивают цитаты на все случаи жизни. Лентяй ты, Андрюха, бездельник. Жарко-то как. Сегодня вечером надо позвонить Боровому. Может, подкинет работу на следующей неделе, потому что денег уже почти нет. Опять.

Артёмов лениво отметил, что мысли сменяют друг друга медленно и тяжело, ворочаясь, словно разноцветные стекляшки в испорченном калейдоскопе. Думалось примерно так же, как и шлось, и дышалось заливным июньским полуднем: нехотя и тягостно. Идти нужно было примерно двести метров вдоль чугунной изгороди сквера, затем снова через улицу с супермаркет под аляповатой неоновой вывеской. Шаркая шлёпанцами, стараясь оставаться в тени густо разросшихся за изгородью сквера клёнов, Артёмов преодолел нехитрый маршрут и нырнул в спасительную кондиционированную прохладу.

Привычно обходя против часовой стрелки молчаливые белые стеллажи, Артёмов почти машинально опускал в корзинку изрядно надоевший за последние месяцы продуктовый набор.

Кого же это я себе напоминаю, подумал он. Ну да, Чувака из «Большого Лебовски»[1]: дебютная сцена в маркете. И выгляжу, наверное, так же со стороны: шорты, патлы нестриженые, пузо под майкой… Только бороды нет. И молоко я не беру. А беру я с нижних полок, глядя на ценники. М-дя.

А ведь были когда-то и мы рысаками… И меню мы читали слева направо, как белые люди. И в магазине твёрдо и уверенно смотрели на уровне глаз, где хитрые мерчандайзеры уже выложили для нас самый дорогой и фильдеперсовый продукт. Нет, это я чего-то вру – разве я тогда в магазин за продуктами ходил? Утром кофе, днём не успели, вечером в кабаке, ночью – в клубе… Да-а-а, где же мои вороные-то? Может, их и не было никогда? Тили-тили… Хорошее кино, спасибо, Василь Макарыч. Ну вот, ещё банку корма кошачьего, и всё.

Артёмов терпеливо выслушал однообразное пиканье кассового сканера, расплатился с нахмуренной кассиршей с обкусанными, плохо наманикюренными ногтями и вышел из магазина.

 

В выходной день, которых теперь у Артёмова было неприлично много, самым главным было удержать реальность в контролируемых рамках. Настроение привычно падало ниже нуля с самого утра. Проснувшись, необходимо было быстро сделать две вещи: выпить кружку крепкого кофе и твёрдо, решительно подумать о том, что всё будет хорошо.

Первое удавалось всегда, второе – с переменным успехом.

Реальность, как оказалось, удивительным образом могла существовать без Артёмова, без его надраенного до зеркального блеска офиса, без его понтовых иномарок, длинноногих девок и без ресторанных переговоров с заманчиво парящими над белоснежными скатертями рядами нулей. Реальность совсем не осиротела, она цинично, предательски не изменилась, когда Артёмов оказался не внутри неё, а словно бы сбоку. Реальность, как выяснилось, вполне могла обходиться без недоученных юристов и неудачливых бизнесменов. Когда Артёмов покинул авансцену и прикорнул на галёрке – да чего там, даже не на галёрке, а приткнулся на ступеньках между рядов, – действие на сцене продолжало идти полным ходом, все произносили свои реплики выразительно и вовремя, а в нужных местах в действие бравурно врывалась музыка. Отсутствие же Артёмова на сцене почему-то никого, кроме него самого, не смущало.

Более того. Исторгнувшая Артёмова реальность, где, как казалось, было достаточно умения уверенно и высокопримативно произносить длинные многообещающие речи, загибать пальцы и периодически регистрировать, а потом пускать под нож юридические лица, существенно отличалась от его реальности нынешней. Нынешняя потребовала от него новых умений, в характере которых Артёмов пока разобраться не мог.

Двухмесячный обзвон и обход близких и дальних знакомых, с намерением влезть в какую-либо новую тему, успеха не принёс. Сайты трудоустройства ломились от объявлений о приёме на работу исключительно менеджеров по продажам: создавалось ощущение, что в современной России оптовая торговля малопонятным товаром – единственная отрасль, испытывающая кадровый голод. Артёмов вдруг с сожалением, удивлением и некоторым стыдом понял, что делать он ничего не умеет. У него, конечно, были два свидетельства ремесла: полученные в старшие школьные годы водительские права всех возможных категорий, а также диплом железнодорожного техникума. Но, как Артёмов ни силился, он не мог представить себя ни в роли мрачного водителя с волосатым пивным животом, который под леденящие завывания «Радио Шансон» лихо подрезает соседние маршрутки в конкурентной битве за еду, ни в роли одиноко торчащего за стеклом кабины локомотива путейца. Такая реальность выглядела как-то уж совсем диковато.

Но деньги были нужны, и последние восемь месяцев он перебивался либо грузчиком мебели в агентстве по переезду, принадлежащем лысому, долговязому и дружелюбно-расчётливому Лёхе Боровому, либо составлял примитивные юридические бумажки для соседа по подъезду Алика – толстого, вечно потного армянина, имевшего то ли семь, то ли десять полуподвальных продуктовых магазинов в трёх близлежащих районах. Алик был умён и пронырлив в коммерческих вопросах, но вопросы налоговые и правовые приводили его в неизменный ступор, на чём Артёмов успешно паразитировал все последние месяцы. Встречая Алика вылезающим из фольклорного чёрного «бумера» или вразвалку выкатывающимся из подъезда, Артёмов всегда, после приветствия, бодро вопрошал: «Как дела, Альберт?», уже зная, что в ответ Алик вынет из дверного кармана машины или откуда-то из недр волосатого пиджака пачку конвертов и бумаг и с тяжелым вздохом протянет их Артёмову: «Ара, пасматри, пажалуста, что они мнэ все пишут?!».

Томительный разбор налоговых уведомлений и административных предписаний давался Артёмову со стиснутыми зубами, ибо усидчивостью и склонностью к бумажной работе он никогда не отличался, но Алик периодически платил, и деваться было некуда.

 

Артёмов добрёл до подъезда, издали заготовив на лице лицемерную улыбку, ибо на лавочке у крыльца сидели две старухи с нижнего этажа. Поздоровавшись (почему они никогда не здороваются первыми, а всё время ждут, когда ты, а отвечают сквозь зубы и как девятилетнему?), он пиликнул электронным замком, вошёл в подъезд и потопал к лифту.

Обычно он не смотрел на почтовые ящики – чего там смотреть – но в этот раз краем глаза отметил торчащую, просто вываливающуюся из почтовой щели пачку бумаг и глянул внимательнее. Хм, странно: семьдесят первая, моя. Чего это там? Опять рекламы наваляли, мудаки…

Артёмов лазил за почтой в ящик раз в месяц, когда приходили счета за квартиру и электричество, и их надо было передать хозяйке. Сегодня, вроде бы, ещё рано для счетов, но если уж из ящика валится…

Артёмов перевалил пакеты в одну руку, другой пошарил в кармане шорт, достал ключ и поковырялся в замке. Бумаги ожидаемо вывалились через распахнувшуюся дверцу ему на ноги. Чертыхнувшись, Артёмов собрал их с бетонного пола, кое-как затолкал в один из пакетов, закрыл ящик и сунулся в лифт.

 

На кухне Кондрат орал и зевал своим традиционным и немало всегда удивлявшим Артёмова способом. Начавши мяукать, он, где-то на середине своего самого громкообещающего «мяу», прекращал исторгать звук и завершал несостоявшийся вопль глубоким и щедрым зевком, после которого с клацаньем смыкал клыки, умолкал и смотрел на Артёмова холодным спокойным зелёным глазом, как бы говоря: ты жрать принёс?

На, сказал Артёмов, вываливая корм из банки в пластмассовую миску, и разгрузил пакеты в холодильник. Делал он это медленно, не спеша: торопиться было некуда.

Вечером позвоню Боровому, подумал он. Если на следующей неделе пару дней поработаю, денег хватит до конца месяца, а там ещё чего-нибудь придумаем. Не ссать, не из таких передряг люди выбираются. Подумаешь, офис и базу с землёй продал. Ну, квартиру отдал. Грихан вон, два года назад сорок семь лям должен был, тоже всё отдал, а теперь вроде в Москве, и вроде как всё наладилось. Надо ему позвонить, просто поболтать. Хороший парень. А вообще-то, в девяностые людей в этих ситуациях иногда и в бетон закатывали. И сейчас, понятно, закатывают, только уже не за такие суммы, наверное… Но, в целом, мы вошли в мир цивилизованного бизнеса, господа. Банкротства там, судебные приставы. Четыреста сравнительно честных способов отъёма денег. Есть ли жизнь после банкротства? Есть ли жизнь после развода? Есть ли жизнь на Марсе? А после развода на Марсе? Вы развелись, сударь? Или вас развели? Развод на фоне банкротства как-то неприятен, конечно. Сразу как бы возникает мысль, что тебя любили из-за денег и бла-бла-бла… Мыльная опера. Макаронов, что ли, сварить? Пиво холодное, но в такую жару выпьешь – и полдня дурной.

Артёмов поставил кастрюлю на плиту, врубил газ и плюхнулся на табурет. Ну да, так и есть: одна реклама, и буклеты какие-то левые. Клиника «Арго», стоматология, неделя скидок, ремонт компьютеров на дому. О, счёт за квартиру… Хотя рано, вроде, сегодня какое число? А это что?...

 

В руках Артёмова оказался длинный, ослепительно белой бумаги конверт с сургучной печатью. То, что печать сургучная, он не увидел и не ощупал, а словно бы ему в ухо кто-то пробубнил: сургучная печать. Конверт был тяжёл. Из-за неё, печати, наверное. Бумага на ощупь поражала: она была словно ткань, ворсистая, нежная, удивительно приятная и – Артёмов это тоже сразу понял – очень дорогая. Ни адреса, ни имени на конверте не было.

У Артёмова снова на миг появилась мысль о рекламе, которая тут же была отогнана за явной её неадекватностью: вычурность сургучной печати, дороговизна и шик бумаги не давали признать конверт рекламным ходом даже самого пафосного ювелирного салона или мебельного бутика. Чуть поколебавшись (мне, ну а кому же ещё, у меня же в ящике лежала) Артёмов надломил сургучную печать и открыл конверт.

В конверте лежал сложенный втрое лист бумаги, бумаги такой же шикарной, что и бумага конверта. Вытаскивая её, Артёмов ощутил странный запах: то ли ладана, то ли чего-то похожего, пёс его знает; в череде ежедневных и вездесущих окружавших его запахов ничего похожего явно не было.

Развернув лист, он увидел чернильный текст, написанный от руки ровным, убористым, красивым, почти каллиграфическим почерком. Машинально, уголком сознания, он отметил, что в некоторых местах чернила чуть расплылись и словно бы впитались в ворс бумаги; от всего этого повеяло каким-то средневековьем, какой-то церковщиной, даже ещё прежде, чем он начал читать:

 

«Дорогой Брат!

Как тебе известно, все последние недели обсуждался вопрос назначения настоятеля в Храм Креста Господня, ибо прежний настоятель, брат Бенедикт, скоропостижно скончался в марте с. г., да примет Господь его душу.

Спешу скромно отметить, какое деятельное и непосредственное участие принял Глава нашего Ордена, слава Иисусу Христу во веки веков, в решении сего вопроса. Административные и бюрократические проволочки, неизбежные для сегодняшнего аппарата Церкви, могли отсрочить решение в пользу нашего Ордена. Однако, к великой нашей радости, этого не случилось.

Нет необходимости объяснять, как важно для целей Ордена занятие должности настоятеля нашим представителем именно в этом монастыре: характер стоящих за этим экономических и властных вопросов известен тебе как никому другому.

Брат Андрей! С великоей радостию извещаю о назначении тебя настоятелем сего монастыря, что подтверждено уже (пока конфиденциально, но однозначно) высоким решением. С получением сего тебе надлежит, не откладывая, отправиться к Главе Ордена для получения текущего наставления. Рассчитывай на пребывание у нас около трёх дней.

Люблю тебя и молюсь за всех нас,

преданный твой Брат

Иоанн».

 

Артёмов тупо посмотрел на лист, а потом перевёл взгляд на окно. Прочитанное настолько выпадало за границы ожидаемого, что он вдруг ощутил тяжесть в голове и почему-то в ногах. Он положил лист на стол, потом взял снова. Пока Артёмов внешний совершал эти манипуляции, Артёмов внутренний лихорадочно метался по скользкой палубе в поисках надёжной поры, привязавшись к которой можно было избежать участи быть смытым за борт.

Розыгрыш? Прикол? Ошиблись адресом?

Милый розыгрыш друзей отпадал так же однозначно, как отпадала ошибка адресом, и как была отметена возможность рекламного приёма ещё до открытия конверта. У него просто не было друзей, способных на такого рода розыгрыш. Ирония, стёб, подвох и прочие необходимые атрибуты розыгрыша в прочитанном тексте также отсутствовали.

Брат Андрей? Ну да, Андрей…

Левое полушарие явно отказывало, вследствие чего в аварийном режиме сработало правое. Херня какая-то, подумал Артёмов вдруг и громко заржал, напугав шарахнувшегося Кондрата, и полез-таки в холодильник за пивом. Щёлкнув крышкой о край стола, он жадно присосался к горлышку, не сводя глаз с живописно развалившегося поверх рекламных листовок письма из ниоткуда.

К Главе Ордена? Настоятель монастыря?

Втянув с хрюканьем воздух, он понял, что бутылка закончилась, и неторопливо отёр рот всем левым предплечьем, от локтя до кисти. Ожидая момента, когда пиво дойдёт и можно будет взглянуть на вопрос под новым углом зрения, он снова плюхнулся на табурет и схватил со стола письмо.

 

Через пару минут в груди потеплело, и Артёмов уже приготовился взглянуть на происходящее с юмором и пофигизмом.

Как вдруг – только на один миг, правда, – ему стало очень страшно.

Ощущение страха было настолько глубоким и всеобъемлющим, что Артёмов моментально покрылся ледяным потом. Все его представления о реальности вдруг показались чужими и далекими, словно он заглянул в какой-то просвет, узкую щель, на миг образовавшуюся в видимом мире, – и из этой щели дохнуло на него удушающим холодом.

Но потом – и тоже сразу – это прошло. Реальность покачнулась, но вернулась на своё место, и Артёмов снова увидел жёлтое пятно на полу и нажравшегося, развалившегося на подоконнике Кондрата.

Вот так, наверное, и сходят с ума, подумал он. Этого мне только не хватало – чтобы крыша съехала… А чего это я, собственно? Ну подумаешь, какое-то левое письмо получил. Да элементарно, адресом ошиблись – не в тот ящик кинули. Наверное, у меня здесь в доме какой-то поп живёт, да ещё член церковного Ордена… Хотя вроде не встречал я здесь священника… Тем более – католического… А чего это за Орден? Названия нету? А что за Храм Креста Господня?.. Надо в Интернете посмотреть…

Ну вот сейчас всё брошу и полезу в Интернет всякую фигню проверять! Да, нервишки шалят… На такую ерунду – и такая реакция. Делом надо заниматься, брат Андрей. Вкалывать, мозгами шевелить. Или руками, если мозги пока не работают. Вот позвоню вечером Боровому, завтра поворочаю чужие тюки и мебеля – вся дурь вылетит. О, пиво дошло… Ладно, это дело пока в сторонку, вечерком посмотрю в Инете, что и как…

Артёмов трусливо засунул письмо в самый низ бумажного вороха, тут же ругнул себя за очередную глупость, вытащил письмо и бросил сверху. Получилось ещё глупее. Артёмов решительно отвернулся от стола, прошёл в комнату и включил телевизор.

Показывали, как всегда, какую-то ерунду: сериалы да вчерашний футбол. Артёмов развалился на диване, и некоторое время напряжение от происшедшего не отпускало его. Но от жары, духоты и мерного бубнёжа на экране он, неожиданно для себя, стал клевать носом, а потом и вовсе заснул, уткнувшись лбом в локоть.

 

Разбудила его резкая трель мобильника. Артёмов вздрогнул, поморщился и попытался собрать воедино осколки разлетевшегося сна. Но телефон не умолкал, и за ним пришлось брести в прихожую.

– Андрюха, привет, это Алексей Боровой! – раздался в трубке энергичный оклик.

– Ага, привет, Лёх! Как раз собирался тебе сегодня звонить! – ответил Артёмов, стараясь вкладывать в голос ту же долю жизненного оптимизма и брутальности, что неизменно присутствовала во всех фразах Борового. «Как сам? Как дела? Чем занят?»

– Как сам? Как дела? Чем занят? – напористо продолжал Боровой. Соревноваться с ним в степени бодрого мужества было невозможно, и Артёмов в очередной раз перестал и пытаться.

– Да всё так же пока, – ответил он. – В незаслуженном отпуске. Как раз хотел у тебя насчет работёнки на той неделе поинтересоваться.

– А я тебе по этому поводу и звоню! – продолжал Боровой. – Завтра с Костиковой бригадой выходи на целый день! Костика телефон ведь есть у тебя? Две загрузки, две выгрузки по плану. Оплата как обычно. Я про тебя не забываю. Но и ты давай не расслабляйся: не до пенсии же тебе грузчиком работать! Тему-то никакую пока не нашёл?

– Нашёл, Лёх, – ответил Артёмов. – Тема у меня одна сейчас – экзистенциальная. Кто виноват, что делать и быть или не быть. Как говорил президент Кеннеди: много тех, кто понимает, как строить пирамиду, и нет ни одного, кто знает, надо ли её строить.

Боровой секунду помолчал.

– Думаешь ты слишком много, Андрюха, – пророкотал он наконец. – Сомнений лишних много, самокопания. Я тебя понимаю, конечно. Твои последние пару лет не дай Бог никому из нас. Но все мы в бизнесе. Все рискуем. Ну, не получилось. Ну, поштормило капитально. Но ведь живой же. Двигайся вперёд и не оглядывайся – что было, то прошло. А все эти твои переживания к добру не приведут.

– Я больше не в бизнесе, – сказал Артёмов. – А по поводу движения – понять бы ещё, где перёд. Может, мне вообще двигаться не надо. Так что, раз голова не работает – буду пока работать руками.

– Вот и поработай, – миролюбиво заключил Боровой. – Завтра две ходки, и в конце недели ещё денёк подкину. Вот, скорее всего… в четверг. Договорились? Не, серьёзно, Андрюх, бросай мутить! Смотри бодрее! Жизнь продолжается!

– Спасибо, Лёх, – сказал Артёмов, – что не забываешь. Тебе в рекламе мужских препаратов сниматься надо. Твой зычный бас любую виагру продаст за полминуты. Он не оставит сомнений в необходимости просто быть мужчиной.

Боровой весело заржал, проговорил сквозь ржание «Ну, пока!» и отключился. Артёмов бросил трубку на диван, подошел к настенному календарю и привязанным на шнурке фломастером поставил две галочки: понедельник и четверг.

Ладно, подумал он, чего я, в самом деле. На людей свои сопли вешать не надо. Тем более он мне помогает. Что же это было? Храм Креста Господня? Посмотрю для прикола, куда это меня зовут. Вот, Андрюша, а стал бы ты священником, как дедушка хотел – был бы сейчас в Ордене: видный человек, настоятель монастыря, за которым крутые экономические и властные интересы. А не обломки бизнеса и семьи через лупу рассматривал.

 

Что-то засвербело вдруг у Артёмова. Какая-то мысль, ещё не оформленная, не подуманная толком, но, по всему, очень важная, заставила его двинуться не к столу с ноутбуком, а к книжному шкафу. Усевшись на пол, он аккуратно вытащил с нижней полки тяжёлый пыльный альбом, который издал картонный треск при открытии Артёмовым первой страницы.

Полистав альбом с полминуты, он нашёл то, что искал.

На Артёмова глянул со старой, чёрно-белой ещё фотографии высокий худой старик в облачении католического священника, обнимающий за плечи прижавшегося к нему белобрысого мальчика лет пяти-шести – его, маленького Андрея Артёмова. Снято было на фоне какого-то католического храма: его высокий и худой шпиль рыбной костью в горле врезался в серое небо, и неподвижно смотрел глаз фронтона.

Тадеуш Иоанн Крышновицкий, вспомнил совершенно чётко Артёмов. Или Анатолий Иванович, как звали деда все, кто не вникал в его польское происхождение. В советское время вообще было так принято: не было национальностей, все труднопроизносимые национальные имена переделывали на русский лад. Или нет?

Артёмов некоторое время вглядывался в снимок и снова ощутил холодок в груди.

А ведь он хотел сделать из меня священника. Я ведь хорошо помню, что до школы он меня постоянно водил в этот свой храм. Он говорил с кафедры, а я сидел на передней скамье. И он мне много рассказывал. Вот что именно рассказывал – помню плохо, конечно. Что-то помню, но от него ли помню?.. Или я это потом где-то прочёл?

А вот когда я пошёл в школу – что-то произошло. А, собственно, что? Мать взбунтовалась. По-моему, даже был скандал. Папа, он не будет священником, не морочь ребёнку голову! И вообще, хватит ему ходить в твой храм – у него из-за этого будут неприятности в школе. Артёмов вроде бы даже вспомнил, что дед из-за этой размолвки не разговаривал с дочерью почти год.

Он не будет священником. Он выучится на юриста или экономиста. Это хорошие, денежные профессии. Привет, мама, подумал Артёмов.

Но сейчас он вспомнил точно, что в храме ему нравилось, и с дедом вообще – нравилось. И ещё он вспомнил, что дед очень, видимо, переживал по его поводу. То есть, очевидно, именно по поводу того, что внук не пошёл по его, так сказать, стопам. Когда Артёмов видел его последний раз, за полгода до его, деда, смерти, тот, расставаясь, прижал голову внука к своей груди, долго бормотал что-то – Артёмов точно помнил, что на латыни – а потом посмотрел внимательно в глаза с непонятым тогда Артёмовым выражением.

Нужное слово Артёмов подобрал позже, взрослым. Не грусть, не тоска, нет: сожаление. Вот, точное слово. Сожаление.

Ну, и?

Артёмов закрыл альбом, несколько секунд посидел неподвижно, потом подошёл к столу и снова взял в руки письмо.

Дорогой брат… Настоятелем Храма… К Главе Ордена…

То есть, по смыслу, я знаю, куда и к кому ехать? Прикольно…

Как и всегда в сложных для себя ситуациях, Артёмов принял решение не дёргаться. Он повертел в руках письмо, а затем прошёл в комнату и аккуратно вложил его в альбом на странице с дедовской фотографией. И убрал альбом на полку.

До понедельника оставалось три дня.

 

 

 



 

[1] «Большой Лебовски» (англ. The Big Lebowski) – комедия братьев Коэн (прим. ред.).

 

 

 

(в начало)

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за август-сентябрь 2016 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению августа-сентября 2016 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление


1. Часть 1
2. Часть 2
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!