Чёрный пёс Кара-Ашур

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за январь 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 2 часа 15 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

И внял я… ангелов полёт,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

 

А. С. Пушкин. «Пророк»

 

 

– Саша! Александр! – кричала и звала его мать.

Но куда там! Он уже нёсся на велосипеде, неустанно крутя педали. Ветер трепал его жидкие волосёнки, шумело в ушах, и в это замечательное утро он мчался навстречу летнему солнцу, счастливый и беззаботный. Лето, каникулы, деревня. У него было всё, о чём только можно мечтать в десятилетнем возрасте. Его все любили: многочисленные родственники дома и строгие учителя в школе. У него были друзья; они ждали его у озера, чтобы обсудить планы на день. А ещё у него была собака – чёрный пудель, который пробежал за ним от дома до просёлочной дороги, посмотрел вслед велосипеду и потрусил назад. И впереди ещё была целая жизнь, о которой он, в общем-то, никогда не задумывался всерьёз.

А затем прошли сорок лет.

 

Он очень хорошо помнил, когда впервые захотел жить вдали от людей, поселиться в заброшенной избушке где-нибудь на краю леса или даже в самом лесу, жить на природе простыми заботами и лишь изредка приезжать в город, чтобы навестить родных и пополнить необходимые запасы. Ему нравилось бесконечно долго бродить по лугам, весёлым весенним разливам, осеннему гулкому лесу; пробираться в сухие еловые чащи, клюквенные болота, находить крупную сладкую чернику за залитых солнцем полянах.

Уже много лет он занимался охотой. Это было даже не хобби: это стало его образом жизни, точками отсчёта времени – от сезона к сезону, от хмурого ноября до светлого марта. Там, на природе, была настоящая жизнь, там с первыми глотками весеннего воздуха его охватывал восторг, там он дышал полной грудью, забывая о проблемах и возрасте. В зимние слякотные дни он часто вспоминал о своих намерениях уехать из города навсегда.

И так прошли ещё десять лет.

 

Мечты сбываются. Только часто уже тогда, когда остаются последней надеждой. Почти в шестьдесят он бросил свой комфортный северный город и поселился практически в лесу. Несмотря на, казалось бы, долгую подготовку к этому решению, всё произошло неожиданно быстро и сложилось как будто случайно.

Оставшись в период очередного экономического кризиса без работы, но с небольшой пенсией, он вдруг понял, что не особенно расстроился по этому поводу. Действительно, дети его были уже взрослые и обеспечивали себя сами, жена тоже вполне могла о себе позаботиться. Практически никто и ничто не мешало ему принять своё решение о новом образе жизни. Удивительно сама собой разрешилась и проблема, где жить. Один из его товарищей-охотников вдруг серьёзно заболел, лишился возможности самостоятельно передвигаться и плотно осел в городе без скорых перспектив на улучшение здоровья. Однако надежда умирает последней, и расставаться со своим домом и небольшим участком земли в ста километрах от города он не хотел. Так родилась мысль предложить Александру поселиться в его домишке, во-первых, чтобы содержать дом в исправности и не дать ему отсыреть и подгнить, а во-вторых, кто ж его знает, может, наладится здоровье, и самому удастся ещё пожить на природе.

Всё сошлось в одно время, как будто кто-то свыше выбрал Александра, коснулся стрелок судьбы и направил его движение по новому направлению.

 

Домик, где он поселился, стоял в забытом глухом месте. Когда-то здесь прямо через лес проходила дорога, выложенная булыжником ещё в начале XIX века. Но лет за семьдесят до описываемых событий в десяти километрах от этих мест обустроили шоссе. Лесной дорогой ещё какое-то время пользовались жители недальних деревень в своих поездках за грибами и ягодами, но и они постепенно отказались от неё, поскольку появился более простой и быстрый путь. Кроме того, лесная дорога в полукилометре от избы Александра пересекала топкую протоку, соединяющую два озера; мост через протоку со временем совсем обветшал, стал опасным для движения и в конце концов рухнул в отсутствие должной заботы. Изба Александра была последней по лесной дороге, которая с высоких голых холмов спускалась к протоке. Ближайшие дома располагались выше примерно на полкилометра, да и оставалось их совсем немного. Селились в них, в основном, на летние месяцы. Кое-кто из дачников мог приехать и зимой, чтобы пожить неделю-другую, однако когда снег всерьёз заметал всю округу, доехать до деревни могли только после того, как поработает бульдозер. До избы Александра даже трактор не доходил: просто было ни к чему.

 

Он приехал в свой затерянный уголок в середине апреля. В городе ветер уже гонял пыль по седому асфальту, ещё не отмытому дождями от реагентов. Здесь же ещё повсюду лежал снег, растаявший только на дороге да на пологих спусках с пригорков, обращённых на юг. За дорожной колеёй снег, покрывшийся ледяной коркой, расстилался рваным ковром, обсыпанным налетевшим с деревьев сором.

Сын Александра умело и ловко подвёл прямо к калитке свой внедорожник, набитый вещами до отказа, помог проложить лопатой тропинки в снегу до веранды и к сараю, разгрузить вещи, затопить печь и заторопился уезжать. Александр проводил взглядом его автомобиль, переваливающийся на дороге с боку на бок, как объевшийся волк из популярного мультфильма.

 

Потекли недели и месяцы. Охота, рыбалка, огород, грибы, ягоды и прочие удовольствия жизни на природе. Уже к июню он обследовал всю протоку от нижнего озера до верхнего. В прошлые годы, не раз бывая здесь со своим товарищем преимущественно в период осенней охоты, он знал только небольшую часть протоки и леса, не заходя в его глубь далее полутора километров. Через протоку вообще переправлялся только однажды. Сейчас же он разведал все заводи, узкие места и возможные переходы через протоку, прошёл по берегам озёр в одну и другую стороны, побывал на мшистых болотах и заросших осинами возвышенностях, узнал расположение густых ельников и редких сосняков, открыл множество родников, превращавшихся в ручьи и сбегавших в озёра, прошёл вдоль лесных канав, расчертивших лес на неровные квадраты. В голове сложилась карта местности, что позволяло ходить без компаса, ориентируясь по приметам.

Когда-то он вообще обладал способностью безошибочно находить дорогу из незнакомых мест. Еще в детстве на спор выводил взрослых к оставленной на дороге машине. В голове, куда бы он ни шёл, всегда работал указатель нужного направления, как стрелка в компасе. Потом, годам к пятидесяти, эта способность куда-то пропала. Теперь требовалось всё примечать и запоминать.

В знакомых краях это было несложно. В его памяти постепенно откладывались пригорки с лисьими норами, черничники, где поднимались выводки рябчиков, высокие мощные осины, с которых неожиданно слетали глухари. Радовали частые заячьи подъёмы на опушках луговин. В низине, совсем рядом с домом, зимой явно завсегдатаями были лоси. Когда-то в научной литературе Александр вычитал, что в этих краях проходили их миграционные тропы с северо-запада на юго-восток и обратно.

Определённую интригу вносило то обстоятельство, что в противоположную от протоки сторону лес тянулся на двадцать пять-тридцать километров. Какие там располагались угодья, можно было только догадываться, рассматривая спутниковую карту местности. Где-то посредине этого лесного массива едва заметной синей линией обозначалась речушка, делая по «семь изгибов на версту». Она то ли вытекала из дальнего озера, то ли наоборот стремилась к нему. Проку от той речушки было мало. Скорее всего, её можно было перешагнуть, приняв за очередную канаву, и даже не заметить. Зато чуть правее и севернее километрах в семи лежало огромное моховое болото. Его пересекали в разных направлениях полосы березняка – наверняка, излюбленные места тетеревов.

Всю эту карту Александр держал в голове, набросав немного для памяти на листе бумаги, потому что в краю, где он поселился, «не брал» интернет. Ближайшие вышки сотовой связи стояли в двадцати километрах по шоссе в сторону города, так что не было возможности пользоваться ни телефоном, ни спутниковой связью. Обычный проводной телефон имелся лишь в магазине при выезде с просёлочной дороги на трассу, в нём отоваривались Александр да редкие жители соседних деревень. Правда, только в исключительных случаях и по самым необходимым поводам, так как все предпочитали проехать лишние двадцать километров до крупного населённого пункта, где располагались и супермаркеты, и почта, и аптека, и даже поликлиника. Однако путь туда и обратно с учётом расписания местного автобуса занимал практически весь день.

 

Лето и осень пролетели незаметно. Охота и рыбалка чередовались, принося неплохие результаты. В протоке водились крупные караси, весом до килограмма. В сеть они почему-то не шли, а на выползков ловились очень споро, особенно в июле и августе. Ещё в заводях протоки на спиннинг и на живца охотно брали довольно крупные щуки – жёлтые, толстые и короткие из-за малоподвижного образа жизни: корма в виде верхоплавки, плотвы и лягушек у них было предостаточно. Если же Александру хотелось побаловать себя судачком, он ходил на озеро. Неглубокое, с песчаным и каменистым дном, оно идеально подходило для обитания окуней и судаков, которые вырастали там до вполне приличных размеров.

Чтобы не обходить протоку в верхней её части, где она была значительно уже, и не прыгать с кочки на кочку, подвергаясь опасности сорваться в воду, Александр смастерил нехитрый плот. Теперь с помощью слеги он мог недалеко от дома переправляться через протоку на плоту в месте, где та сужалась до трёх метров. С помощью плота летом он выплывал на соседние заводи, и планировал после того, как мороз скуёт воду всерьёз, перебросить через плот две доски, наладив своеобразный мост через тонкий лёд. За протокой, как раз напротив дома, на поросших елями пригорках с августа по октябрь как сумасшедшие свистели рябчики, устраивая свои концерты прямо на виду у Александра.

Хоть и скуден фауной наш северо-западный край, но в этих местах и зверя, и птицы было достаточно. Почему-то приезжие охотники и рыбаки не жаловали окружные угодья, предпочитая объезжать лесной массив с севера, со стороны города. Глубоко в лес они никогда не заходили. Из местных же только два пожилых мужика встречались иногда Александру. Один держал гончую и всегда направлялся в сторону сухих болот. Другой уходил к правому, нижнему озеру, туда, где протока широко разливалась, образуя живописные островки с высокой травой и берёзовой порослью. Утиная охота была там действительно уникальная, так как не только пролётную утку манили плавни и широкие зеркальца воды, но и местная видела здесь прекрасные места для выведения потомства. К осени выводки кряковой, серой утки, чирков и лысух можно было считать десятками.

Этот второй охотник и упомянул как-то в мимолётном разговоре с Александром, что, мол, местные жители и в былые годы не слишком любили ходить по этим местам. То ли леший кого сутками по ним водил, то ли иное поверье жило среди людей, но уж закрепилась за здешними лесом и болотами дурная слава. Даже прозвище им дали по имени деревни, которая испокон веков стояла невдалеке. Деревня та – Моркино – ещё во время войны сгорела дотла, а прозвище за всем краем осталось: моркинские леса и моркинские болота. Прямо морок какой-то.

Попугал мужик Александра – то ли в шутку, то ли всерьёз – и ушел своей дорогой.

 

Уже к октябрю морозильная камера Александра была полна дичи. Там лежали штук тридцать уток, два десятка рябчиков, кулички и разделанная туша бобра. Такой солидный запас позволял ему спокойно ждать зиму: на тридцать недель до апреля мяса дичи у него было припасено вдоволь. Рыба тоже была. Впрочем, её он собирался ловить и зимой прямо у дома на поставушки.

Единственно, чего ему недоставало, да и не то чтобы недоставало, а составляло предмет его охотничьих вожделений, так это тетерева. Их отсутствие среди запасов как будто принижали его как охотника в собственных глазах. Правда, осенью у него не оставалось времени на дальние походы к сухим болотам и тем более на серьёзную подготовку к охоте на тетеревов: для неё надо было мастерить чучела, подолгу наблюдать за птицами, определяя места их кормления и отдыха. Тетеревов он видел только издали и решил заняться ими зимой: брать их поутру на лунках, когда те ещё отдыхают в рыхлом снегу. Подобная охота обещала быть интересной и добычливой.

 

Осень уже перевалила на свою вторую половину, после ночных морозов образовывался лёд на лужицах, а октябрьские дни стали завершаться всё более ранними сумерками, когда у Александра состоялась интересная встреча.

Вечерело. Он занимался домашними делами, затапливал печь, ставил воду на плиту, когда услышал настойчивый стук. Кто-то стучал деревянной палкой по воротам. Удивлённый неожиданным визитом, Александр вышел на крыльцо, даже не накинув на плечи тёплой куртки.

У калитки молча стоял какой-то мужчина. Одет он был невзрачно и по погоде, за плечами висело старое курковое ружьё. Странен казался его облик. Незнакомец был ростом под два метра, сухопарый и с ужасно некрасивым, просто уродливым лицом, по которому совершенно невозможно было определить его возраст. Мужчине можно было дать и пятьдесят лет, и семьдесят. Лицо его было какое-то вытянутое и как будто ужатое с боков. Цвет лица в сумерках казался неестественно белым со странным матовым оттенком. Даже следа от щетины на лице не наблюдалось. Сверху вниз по скулам и щекам до подбородка пролегали две глубокие морщины. На лице неестественно выделялись большие и глубокие глазницы, в которых прятались то ли чёрные, то ли тёмно-карие глаза.

Человек стоял, не улыбаясь и не говоря ни слова. Он просто смотрел на Александра, на его чуть сутуловатую фигуру, на руки, которые тот поспешно вытирал полотенцем.

– Заходите! – первым громко заговорил Александр. – Вы что-то хотели спросить? Чем могу помочь?

– Мне не нужна помощь, – глухим голосом отозвался незнакомец.

– Но вы зачем-то меня звали?

– Посмотреть, – все так же глухо и без намёка на эмоции проговорил мужчина.

– Ну так заходите! Прошу вас! У меня скоро будет готов ужин. Вы, наверное, идёте издалека, проголодались?

– Я действительно иду издалека. Но заходить не буду. Вас зовут Александр? – без интереса, скорее даже утвердительно спросил старик: всё-таки он более всего походил на старика.

– Да. – Удивился Александр. – Откуда вы меня знаете?

Незнакомец ничего не ответил. Сам он по-прежнему не называл своего имени.

– Теперь вы живёте в доме Бориса? – продолжил старик задавать вопросы через небольшую паузу. – Как он?

– Поправляется, но с трудом. Всё же инсульт.

– Да, – подтвердил старик. – Инсульт – это серьёзно. А здесь он был не нужен. Пусть пока поживёт в городе.

– Ему там комфортней и проще, – подтвердил Александр.

– А вам? Нравится здесь?

– Да. Мне очень нравится.

Он вдруг захотел рассказать, как мечтал о такой жизни много лет, но вовремя остановил себя, даже удивившись своему порыву: незнакомый человек, неизвестно, кто. Да и зачем?

– Мне пора, – так же индифферентно произнёс старик, но не тронулся с места. – Да. Пожалуй, пора.

Александр кинул взгляд за спину старика и вдруг заметил, как какая-то тень в лесу напротив дома мелькнула среди деревьев за спиной незнакомца. Вроде как крупная собака.

– Кто это с вами? Там, в лесу?

– Собака, – глухо заметил старик. – Пёс чёрного окраса. Но не со мной. А вы не видели его раньше?

– Никогда, – мотанул головой Александр.

– А мне кажется, этот пес вас знает.

– Нет, нет, – почему-то стал оправдываться Александр. Он вдруг почувствовал, как внутри у него похолодело, и сердце сжалось от необъяснимой тоски.

– Ничего, – сказал мужчина. – Ещё познакомитесь. Теперь уж точно.

Старик повернулся спиной к калитке и дому и, не попрощавшись, направился по дороге в сторону шоссе.

Только теперь Александр почувствовал, что замёрз. Во всё время разговора он так и стоял в лёгком свитере без шарфа и шапки. Он не стал смотреть на удаляющуюся фигуру старика, только бросил взгляд на совсем потемневший лес и на то место, где ранее мелькнула тень чёрного пса. Сумерки завладели лесом и надвигались на дом. Александр вошёл в кухню, плотно закрыл дверь, сел на стул и погрузился в глубокую задумчивость. Что-то подсказывало ему, что состоявшаяся встреча неслучайна, да чёрный пёс, которого он никогда раньше не замечал, показался ему предвестником неких грядущих событий: в совпадения он не верил.

 

Декабрь быстро и полностью вступил в свои права, заснежив всё вокруг. Ещё в конце ноября можно было ходить по чёрной тропе, но с первых дней зимы выпало столько снега, что в лесу стало тяжело передвигаться без лыж. Вдобавок ударили морозы до 10 градусов по Цельсию. Александр временно прекратил выходы на охоту, занимаясь расчисткой снега около дома и вдоль дороги. В короткие серые дни, предшествующие зимнему солнцестоянию, он занимался подлёдной рыбалкой.

Это занятие не требовало много времени. Раза два в неделю Александр пополнял запасы живцов, которых хранил в доме или на веранде. Пробурив десятка полтора лунок в коряжнике на протоке – там, где, по его мнению, должны были водиться зубастые хищницы – он утром и вечером обходил их, то и дело доставая щук.

По средам и субботам он устраивал банные дни, благо дров было припасено достаточно. Никогда раньше не любивший баню, он сейчас оценил все её достоинства, тем более что тёплая вода была постоянно необходима для стирки вещей. Накануне 22 декабря, выпавшего в тот год на четверг, Александр ещё днём затопил баню, осмотрел в очередной раз свои щучьи поставушки, разделал пойманных щук и стал собирать вещи для завтрашней охоты. Он проверил крепления тяжёлых лыж, сложил всё необходимое в рюкзак, заправил в патронташ два десятка патронов, взяв на всякий случай два пулевых и два с картечью. В основном, ему требовались патроны с крупной дробью, так как охотиться он шёл на тетеревов. Обернуться надо было за короткое время дня. Выйти он хотел на рассвете часов в девять, дойти за два часа до сухих болот, там отохотиться и вернуться к четырём часам дня, то есть к самым густым сумеркам. Так он рассчитал.

Однако всё обернулось совсем иначе.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в январе 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: