Раиса-2024

 

Соавтор – Дмитрий Зуев

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за июль 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 50 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

 

 

 

Оля была воплощенной русскостью. С широкими плечами и узкой талией, с фигурой первой пятилетки, больше всего на свете она любила ухаживать за волосами. Сколь яростно Оля втирала в кожу головы маски из репейного масла и меда, яичного желтка и мочевины, долгими часами расчесывала волосы специальным костяным гребнем, стригла кончики регулярно и только горячими ножницами, с такой же страстью она боролась с остальными волосами на теле. Не доверяя искусственному свету, каждый третий полдень она приносила тазик с водой и бритву к кровати, застеленной полотенцем, и тщательно выбривала волоски оттуда, где их быть не должно. Гармоничность образа нарушал только крупный мясистый нос, ее единственное наследство, который она научилась обыгрывать глубокими декольте и короткими юбками.

У Оли была золотая цепочка с крестиком и джинсовый плащ. Она любила липкие блески для губ и была ранена русской эстрадой девяностых. Ее сытое детство сформировало мечты пресные, как вкус вареной пищи. Выйти замуж за иностранца не было ее фантазией, однако, получилось именно так: на курорте одной южной страны она познакомилась с местным, и после недолгих, но искренних ухаживаний, неожиданно для себя и бывших одноклассниц вышла за него замуж.

Пару раз Оля привозила мужа в далекий русский город, но он не оценил ни удушающего местного гостеприимства, ни скромной красоты леса средней полосы, ни внимательного интереса таможенников, ни самого города, в котором главный архитектор любил танки больше, чем церкви.

Новый голубой паспорт и обширная диаспора родственников мужа привели Олю в Лондон.

Лондон – мечта русского либерала – не впечатлил ее. Устроившись на работу в кофейню, она проводила большую часть дня за узкой барной стойкой, а большую часть года в районе Илинг. Кроме семьи мужа она общалась только с русскоговорящей коллегой из Латвии.

В туристический центр Лондона Оля выбиралась лишь дважды за первый год. В первый раз по случаю годовщины свадьбы. Она нарядилась: надела вторую золотую цепочку и короткий пуховик цвета металлик с писцовой опушкой на капюшоне, выпрямила до блеска длинные волосы утюжком. Муж купил по картонному стаканчику кофе, заплатив за него втрое дороже, чем в ее кофейне. Было холодно, влажный ветер с Темзы задувал поясницу в узкий просвет между джинсами и курткой. Биг Бен стоял в строительных лесах, очередь к Лондонскому глазу была нестерпимо длинной, а Букингемский дворец прятался за забором, возле которого толпились люди. Королевы они так и не застали.

Второй раз она оказалась в центре вместе с латвийской подругой. В редкий совместный выходной они варили глинтвейн из дешевого вина и апельсинов, пели песни Лаймы Вайкуле. Хохоча, они спустились в метро и поехали на Пикадилли. И снова было холодно, и холод быстро выветрил из них глинтвейн.

Весной следующего года в тесных рядах южных родичей нашлись родственники настолько далекие, что никто не воспротивился их внутрисемейному браку. Подготовку к свадьбе начали тщательно и заранее: всем хотелось соблюсти баланс между лояльностью экспата и верностью культурным корням. Нашли зеленую площадку в тихом лондонском пригороде, недорогую аренду садовой мебели, знакомого владельца кафе и православного священника.

Оля готовилась по-своему. После долгой зимы, которая была так не похожа на привычную ей зиму, и все учащающихся приступов ностальгии, которые уже не обретали никаких предметных воплощений, а просто душили тоской, ей хотелось праздника. Она продумала наряд, прическу, макияж и украшения. В недорогом, но почти элитном магазине нашла узкое длинное черное бархатное платье с люрексом и открытой спиной, на тонких бретельках, усыпанных стразами. Скидка на платье была неприлично большой, и продавщица объяснила, что не может продать это платье уже полтора года: мало кто может позволить себе такой коварный материал, как бархат, который отливает каждый лишний бугорок на теле, а открытая спина – не только рискованно, но уместна только на красной ковровой дорожке. В конечно итоге, никто из их посетительниц не уверен в себе настолько, чтобы надеть такое платье. Это было ровно то, что искала Оля.

К платью она выбрала остроносые туфли, многоярусные бусы из темного искусственного жемчуга, и элегантный клатч с эмблемой известного бренда. Золотой крестик решила не снимать с шеи. Отвыкшей рукой она нарисовала двойные стрелки на глазах, выровняла тон лица и не пожалела румян.

Ее финальный образ произвел фурор на свадьбе, даже больший чем сама церемония. Не оценили наряд только невеста и православный священник. Весь вечер Оля купалась в комплиментах, переливах стразов и мужском внимании, граничащем с домогательствам.

Натанцевавшись, Оля ушла в дальний конец сада, куда едва доносились звуки балканских мелодий и свет китайских фонариков. Она скинула туфли и усевшись на скамейку стала промакивать себя бумажной салфеткой в наиболее вспотевших местах. Бархат отяжелел от пота, цепочка со стразами натерла лопатки, а икры гудели от танцев и пощипываний одного из дядюшек мужа. Оглядевшись по сторонам, Оля достала из глубины клатча пачку тонких сигарет. Ни спичек, ни зажигалки не оказалось – она вспомнила, что оставила их рядом с тортом, когда поджигала бенгальские огни.

– Позволите? – из-за Олиного плеча показалась мужская рука с длинными белесыми ногтями, держащая золотой слиток зажигалки.

Аккуратно макнув сигарету в огонь, Оля повернула голову. За спиной стоял худой седой мужчина неопределенного возраста, с маленькими пухлыми ладонями в роскошно сидящем костюме-тройке. Глаза были скрыты за матовыми очками-хамелеонами, но по расположению головы (подбородок опущен, голова склонена на бок), можно было понять, куда он смотрит – очень внимательно, почти откровенно.

Среди гостей она его не видела. Мужчина источал ауру дорогого, но заброшенного курорта на берегу холодного моря. Получившая столько знаков внимания от стариков этим вечером, Оля почувствовала, как ее соски уперлись во влажный бархат платья.

– Почему вы заговорили со мной по-русски?

– Потому что вы самая красивая на этом вечере. Позволите? – но дожидаясь ответа, он сел рядом.

– Вы, наверное, венгр?

– Почему венгр?

– Да так, видела в одном фильме, – Оля наощупь ступней искала под лавочкой скинутые туфли. Наконец, обулась и закинула ногу на ногу. – Просто не ожидала увидеть здесь никого, похожего на вас.

– У меня убежала собака в эту часть сада, – мужчина достал из внутреннего кармана пиджака золотой портсигар и тоже закурил. – Впрочем, в Венгрии я бывал. Могу сегодня быть для вас венгром. У венгров замечательные пословицы.

– А в России вы бывали?

– Конечно. А вы скучаете по России? – «венгр» кивнул на золотой крестик на ее груди.

– Безумно.

– Aki meg akar tanulni imádkozni, annak tengerre kell mennie. Кто хочет научиться молиться, тот должен отправиться в море.

Из-за куста вынырнул официант с подносом. Увидев, что лавочка на которую он рассчитывал, занята, на секунду остановился, но потом с улыбкой наклонился к парочке. На подносе лежали розочки из красной рыбы, бутерброды с икрой и откупоренная бутылка шампанского без бокалов – ужин официанта.

Оля, почувствовала прилив голода более сильный, чем прилив стыда, элегантно и размашисто сгребла с подноса несколько рыбных розочек и бутылку шампанского. Вместе с официантом они вопросительно посмотрели на «венгра».

– Благодарю, я ем только овощи.

Официант все с той же улыбкой удалился, сверкнув в темноте белизной шелковой жилетки. Пока Оля жевала рыбу, «венгр» докурил и откинулся на спинку лавочки.

– Да, в России я был совсем недавно. Встречался с другом. Он артист, а с недавних пор еще и режиссер – показывал мне свой новый фильм.

– Ну и как вам фильм, понравился?

– Понравился – неправильное слово. Скажем так, он был вопиюще точен в деталях, но ошибся в главном, в векторе. Вообще, у него камера встроена в глаз, он видит такое, чего остальные не видят. Например, если бы он оказался сейчас здесь с нами, он бы сказал, что мы должны снять короткометражку о том, как в темном саду неожиданно встречаются женщина и мужчина, незнакомцы, которые вряд ли встретятся еще когда-нибудь. До них доносятся звуки чужого праздника, но они в безопасности, им не нужно играть в социально-одобряемое веселье. И у них есть короткий миг, в который они могли бы стать по-настоящему счастливы. Думаю, мой друг сказал бы, что мы должны заняться любовью прямо здесь и сейчас.

Оля улыбнулась и поправила сползшую бретельку.

– Не представляю вас, занимающимся любовью на лавочке в саду. Скорее перед камином на какой-нибудь медвежьей шкуре.

Венгр на секунду замер, прежде чем лавочка, на которой они сидели, начала медленно схлопываться, как гигантский фолиант. Куст мелко задрожал, издавая книжный шелест, а листья замигали фейерверками – в каждом листочке взрывалась золотые и красные пионы. Оля бросилась в сторону далекого света и музыки свадьбы, которой там уже не было, а вместо этого ей на встречу бежал официант в белой жилетке, неся в руках огромную серебряную рыбу. Она обернулась на венгра, но вместо мужчины на превратившейся в плоское блюдо лавочке лежала гора горностаевых хвостиков, с вершины которой ревела медвежья голова.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в июле 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: