Ватиканские народные сказки

Однажды далеко за морями, на крайнем юге, среди бескрайних снегов, которые окружают Ватикан, возвращался к себе домой пингвин. Была уже довольно далеко зашедшая ночь и на небе ярко светила Луна в собранье звёзд, словно какой-нибудь Папа на Вселенском соборе в окружении кардиналов.

Вдруг где-то далеко на севере что-то раскатисто громыхнуло. И не успел пингвин прийти к выводу, что подобный грохот был доселе ему неведом, как в той же стороне что-то ярко полыхнуло.

«Не надо было до упора пить с морским попугаем», – решил пингвин, вспомнив об опорожнённых VI пинтах настойки из рыбьего жира. – «Столкнулся где-то кит с айсбергом, а мне уже апокалипсис мерещится». Несмотря на столь изобильное жертвоприношение Дионису, которое пингвин совершил с морским попугаем этим вечером, он, однако, подумал свою мысль, соблюдя при этом правильную пунктуацию и расстановку членов предложения.

Наутро с севера принеслись тучи и затмили весь небосвод, и пингвин, наконец, догадался, что в той стороне накануне прошёл дождь. Но дабы узнать, что такое дождь (ведь на крайнем юге его совсем не бывает), пингвин пошёл к ватиканским полярникам. Благодаря соседству пингвиньего домика с базой ватиканских полярников, птица выучил ватиканский язык и узнал, что такое индульгенция (теперь она висела в домике пингвина на самом видном месте).

Однако полярники уже слишком давно жили на Ледяном континенте, и на вопрос пингвина только и смогли ответить, что дождь – это живительная влага, ниспосылаемая Господом на злакообильные нивы. Но на вопрос пингвина, что же такое «злакообильные нивы» и почему влага сия живительна полярники ответить не умели. И увидел пингвин, что они знают не многим больше него. И тогда он опечалился.

На обратном пути пингвин встретил морского попугая, весь вид которого красноречиво говорил о том, что тот устал после вчерашнего…

Вечером, сидя в гостях у морского попугая и в очередной раз воздвигая алтарь Дионису, пингвин думал об этом таинственном природном явлении – дожде. И средь бескрайней снежной пустыни охваченного вакхическим туманом пингвина утешала мысль, что где-то на злакообильные нивы проливается живительная влага.