Навсегда

 

Купить в журнале за март 2020 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 40 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

А может быть, мы только чьё-то воспоминание?

 

Станислав Ежи Лец

 

 

 

 

Они приехали ближе к четырём.

Красивая семейная машина – в марках и моделях Лиз была не особо сильна (помимо ржавого «форда» других и не знала) – остановилась во дворе, при этом ничуть не смутив старину Грэга. Тот всё так же дремал у себя в конуре. И подчас казалось, что пёс желает встретить смерть от старости не иначе как во сне. «Не такая уж и плохая перспектива», – думала Лиз, выходя на крыльцо.

Первой из автомобиля выбралась малышка Кэти и, не зная, как повести себя в присутствии пусть родного, но всё же незнакомого человека, озадаченно замерла в нескольких футах поодаль.

– Здравствуй, милая, – улыбнулась Лиз.

Девочка – совсем ещё кроха! – смущённо опустила глаза.

Тут, сердито хлопнув дверью, появился Френсис, и Лиз отметила, что все её догадки касательно того, каким он стал, меркнут в сравнении с действительностью. Из редких писем от Нэнси Лиз знала, что парень активно занимается спортом и вроде как даже метит в команду округа по баскетболу. Но она всё равно оказалась приятно поражена, увидев рослого молодого человека, с некой примесью раздражения косящегося в её сторону. Как сильно отличался он от того пухлого мальчугана, каким Лиз запомнила его с момента последней встречи!

Затем из машины вылез Джордж, клянущий барахлившую электронику, и уже после – Нэнси, по виду которой несложно было понять, насколько она устала. От дороги (неполные триста миль, как-никак, приличное расстояние), от неудобных сидений, от детей и мужа, как и от вечного его недовольства – надо признать, характер Джорджа был крайне далёк от совершенства.

Покачав головой, Лиз спустилась с крыльца.

– Лиззи! – воскликнула Нэнси и вымученно улыбнулась.

Они обнялись, и незнакомый запах, исходивший от племянницы, буквально ударил Лиз в нос. Не то чтобы он был неприятным, этот запах, просто казался чужим, принесённым с других краёв, куда сама Лиз давненько уже не наведывалась. Так могли пахнуть многочисленные туристы или рыболовы, наводняющие Фэрфилд в разгар сезона, как и не в меру шебутная парочка с Восточного побережья – влюблённые, путешествующие из штата в штат и волей случая оказавшиеся в местной придорожной кафешке; а то и будто бы заплутавший во времени, разрисованный фургончик хиппи. А ещё так могло пахнуть прошлое: давнишние поездки в Цинциннати, ворчливые тётушки и их огромный унылый дом, похороны, на которых Лиззи с трудом давила зевки. И запах этот вкупе с воспоминаниями лишь утвердил Лиз во мнении, сколь же далеки от неё эти единственные её родственники.

– Ну как ты? Держишься?

Лиз оставалось только улыбаться. Что она могла рассказать? Что у неё нового с тех пор, как они в последний раз её навещали?

Да и действительно ли её вымотанная дорогой племянница, по чьим глазам было видно, что совсем недавно она пережила приступ мигрени и со дня на день ждёт новый… – действительно ли она хочет знать, чем живёт Лиз? Ответ напрашивался сам собой, но даже мысленно Лиз страшилась его, старательно гнала прочь. С некоторых пор так она поступала со всем, что её пугало, что не нравилось. Уж слишком часто сбывались её опасения…

Следом подошёл Джордж, от которого неизменно тянуло дорогими сигаретами и канцелярской бумагой – за что в своё время его недолюбливал Бен (в принципе, он недолюбливал всех «белых воротничков», крестя их не иначе как крючкотворами, а бывало, и яппи), предпочитавший «бурлеску сити» самокрутки, домашнее пиво и незамысловатую пастораль Огайо. Джордж ласково и осторожно – будто обращался с ценной семейной реликвией – пожал Лиз руку.

– Как ваши дела, матушка?

Одна из странностей Джорджа, коих, надо признать, было немало: непременно всех пожилых женщин именовать «матушками».

– Хорошо. Спасибо.

Френсис скупо поприветствовал её, вставив при этом сухое «тётушка», ну а малышку Кэти подвели к ней за руку.

– Это твоя вторая бабушка, – сказала Нэнси.

– Как так?

Искренний вопрос ребёнка, не обременённого никакими условностями, тронул Лиз.

– А это значит, что у твоей бабушки, моей мамы, была сестрёнка, и вот это она. – При этом Нэнси испуганно глянула на Лиз.

Кэти же настороженно посмотрела на «вторую бабушку» и прижалась к матери.

– Ничего, привыкнет, – вздохнула Лиз. – Пойдёмте уже в дом. Я вам пирогов напекла.

Эти её слова ни с того ни с сего вызвали очередное дежавю, тем самым всполошив память: безвозвратно ушедшие дни, раздражающие поездки в Цинциннати, явная неловкость в разговорах взрослых… И тогда Лиз вдруг осознала, что волей-неволей сама превратилась в одну из тех ворчливых тётушек, которых так недолюбливала в детстве.

 

Ближе к вечеру они сидели на кухне, пили чай и жевали «вкуснейшие во всем Огайо – как заявил Джордж – тыквенные пироги матушки Маккерни».

Надо заметить, поначалу не всё было гладко на этом ужине.

Френсис усердно дулся на родителей, заставивших его – практически выпускника и едва ли не перспективнейшего баскетболиста колледжа! – тащиться из самого Чикаго (как-никак, третий по населённости город США и самый большой на побережье озера Мичиган), штат Иллинойс, в какой-то занюханный Фэрфилд, Огайо. Лиз его не осуждала. По правде сказать, что вообще делать в этом Огайо? Да – здесь когда-то вершилась история; да – это родина нескольких президентов, астронавта Нила Армстронга и одного комиксового супергероя, а в остальном – что? Недоумевать по поводу глупой ярмарки скачущих лягушек? Пересечь полштата, чтобы увидеть Змеиный курган? Нет, ну серьёзно?! А у Нэнси разболелась голова, но препараты, которые прописал её лечащий врач, почему-то не помогали. Джордж брюзжал из-за неполадок в недавно купленном автомобиле – новая должность вполне оправдывала такие расходы, – вдобавок неустанно твердил о своей работе и обо всяких важных делах, что ему предстояло вести. И только малышка Кэти, полностью освоившись, не ведала никаких забот: она весело щебетала, булькала чаем и норовила перепачкаться тыквенной начинкой пирога.

Все они казались такими причудливо разными – со своими проблемами, обидами, нервами… – но всё же они являлись семьей. И Лиз было приятно, что они сумели выкроить денёк-другой, чтобы – пускай и на Хэллоуин (пропустив грандиозную вечеринку, как бурчал Френсис) – навестить её. Её – старую одинокую женщину, искреннее верующую в Господа, посещающую воскресные мессы и пекущую лучшие тыквенные пироги как минимум во всём округе. Тут, конечно, слово взяла гордость, но, если честно, кому какая разница? Ведь нет никакого секрета в том, что многие человеческие качества проявляются лишь в присутствии другого человека. И вполне может быть, что следующей встрече с родными вовсе не дано состояться – об этом Лиз не стала упоминать вслух, – так как возраст уже брал своё, а каким будет завтра, одному только Богу известно…

Так прошёл этот осенний вечер: они пили чай, ели пирог, много разговаривали и смеялись. Глядишь, и Френсис уже не столь насуплен. Он смирился, начал довольствоваться тем, что имел. Да и головная боль всё реже давала о себе знать, позволяя Нэнси описывать забавные моменты в таком серьёзном деле, как роды второго ребёнка. При этом мужчины в унисон фыркали, мол, опять эти клуши о своём. В отличие от племянницы, сама Лиз детей не имела и в своё время очень боялась, что муж оставит её. Но когда она поделилась своими страхами с Беном, тот лишь чмокнул её в лоб и назвал глупышкой.

Увы, позже он всё равно её оставил, пусть и не по собственной воле…

Постепенно к беседе подключился и Джордж. Заскучавшая было малышка Кэти быстро нашла себе новое занятие: улизнула из-за стола, чтобы поиграть с Эсми. Френсис же хранил молчание, сидя в углу и набирая сообщения в мобильном телефоне. Хотя порой и он посмеивался. Правда, непонятно над чем: то ли над забавным моментом, мелькнувшим в разговоре «старших поколений», то ли над тем, что углядел в переписке.

Лиз не хотелось об этом думать. Она была рада, что все волнения оказались напрасны, и этим вечером память не заявилась к ней на порог, не стала смущать гостей. А ещё она была рада самим гостям. Ведь одно их присутствие уже грело её истосковавшуюся по общению душу, дарило надежду и нечто, даже соизмеримое с верой – не с той, конечно, что имеет отношение к Господу Богу, нет. С верой в будущее, ожидавшее где-то за горизонтом. Будущее, что должно было вот-вот наступить, но по какой-то причине запаздывало. «Я уже слишком стара для тебя, – говаривала порой Лиз закату. – Давай ты сам придёшь ко мне, а я в благодарность напою тебя чаем, угощу пирогом. Ну, что скажешь?» Но будущее – а время от времени ей казалось, что это слово вполне сопоставимо с другим менее светлым словом, начинающимся на букву «с» – не спешило к ней в дом. Смерть взирала на неё с фотографий Бена, ощущалась в урчании Эсми, мелькала во взглядах родственников и даже незримо присутствовала в тех книгах, что Лиз читала. Но вот забирать почему-то не торопилась. «Возможно, из вредности», – думала Лиз и грустно улыбалась собственной шутке.

Да, таковой была её жизнь – сплошное одиночество, туго переплетённое с ожиданием неминуемого, но отчего-то не наступающего конца. Пусть последнее и считается грехом…

 

А на следующий день они отправились в небольшое путешествие. Рано утром собрали корзину с едой, загрузились в машину и пересекли кукурузное поле. Выехали на пыльную Ривер-роуд и оттуда двинули прямёхонько к озеру, в парк имени бывшего мэра города Томаса О. Марша. И там, гуляя меж вековых стволов, Лиз в который раз убедилась, что нет ничего прекрасней, нежели осенний лес с его пестротой красок. Эти отливающие золотом лучи, струящиеся сквозь ветви деревьев; эта умиротворённость и отчуждение. Запахи леса, его дыхание. Лиз наслаждалась, вслушиваясь в само существо леса и обнаруживая тишину – отнюдь не безмолвие пустого дома, но нечто принципиально иное. Несмотря на явное противоречие, в этой тиши угадывались свои особые звуки, будь то хруст ветки, шелест листьев либо звонкая птичья трель в вышине.

А потом Лиз укрылась под раскидистыми ветвями старого каштана. Улыбаясь, она смотрела на мир ясными глазами давно позабытой молодости и вспоминала осенний лес и моросящий дождь, аромат свежести и затаённое чувство свободы, даже счастья. Сколько минуло лет, а в мире всё осталось по-прежнему. Наверное, так всегда и бывает, и разница лишь в отношении. Осенний лес – как надежда юности на скорейшее пробуждение; осенний лес – как ожидание старостью грядущего забвения. В тот раз рядом был Бен… Да, конечно же, он! И, влюблённые, они молча смотрели друг на друга. А после он вдруг шагнул из-под ветвей, повернулся и галантно поклонился. Дождь быстро намочил его волосы и одежду. Лиззи же незло посмеивалась, спрашивая, что он делает и зачем; говорила-де, не стоит мокнуть понапрасну, ведь легко простудиться. Но Бен не слушал. Он протянул руку и просто пригласил её потанцевать. Всего лишь один танец – незатейливое, но оттого не менее прекрасное действо; романтика, проявившая себя в мелочах; счастье, измеренное парой минут. Прямо как сценка из эпохи немого кино или эпизод из любовного романа… Лиззи смущённо опустила глаза, взяла мужа за руку и шагнула под дождь. Её волосы быстро намокли, но она не обращала на это внимания. Весь мир перестал существовать в то мгновение. Остались только они вдвоём, их чувства друг к другу и их танец.

Танец под дождём.

Бен привлёк её к себе, одной рукой нежно приобнял за талию, второй же мягко сжал её миниатюрную ладошку. Тёплые капли падали с неба, а Лиззи с Беном улыбались, не в силах оторвать друг от друга глаз – мистер и миссис Маккерни, молодая семья. Они кружились по усеянной палой листвой поляне. Кружились и смеялись. Они были счастливы, любили друг друга и радовались этой любви, радовались своему будущему…

И вспомнив это, Лиз развела руки и закружилась, закружилась, закружилась… устремив взгляд к небесам. Ветер шелестел в кронах, трепал подол её платья, а сверху на неё дождем опускались оранжевые листья. Где-то на берегу весело смеялась Нэнси, ликовала малышка Кэти, шутил Джордж. И мир уже не казался настолько большим и неуютным, никаким не казался. Мир попросту застыл в этом мгновении…

Но было ли оно всё на самом деле?

 

К вечеру следующего дня крыльцо её дома оказалось заставлено полыми тыквами с вырезанными глазами и ртами, внутри которых полыхали свечи. Хотя Лиз давно уже избавилась от веры во всякую мистическую чепуху и не особо понимала шумихи, сопутствовавшей этому языческому празднику, но и не имела ничего против, – всё ж Бен очень любил Хэллоуин.

Конечно, и в этом году к ней не стучались дети в костюмах призраков и вурдалаков, не пугали, не требовали конфет. Лишь одинокая машина изредка проносилась вдалеке, следуя в город, либо же прочь из него. Но это не сильно тревожило восьмидесятидвухлетнюю Элизабет Уотсон Маккерни, жительницу просторного – как бы не сказать пустого, одинокого – дома на окраине города Фэрфилд, население которого составляло порядком сорока тысяч душ; ничем не примечательного города, расположенного на юго-западе штата Огайо. Важно, что этим днём в её доме собралась вся её немногочисленная семья. А этого было больше чем достаточно.

Больше, чем можно пожелать.

 

Так завершился Хэллоуин, и её дети – а все они были не иначе, как её детьми – стали собираться в обратный путь. И, спрашивается, стоило ли тащиться в такую даль только ради того, чтоб погостить каких-то пару дней? Лиз молчала, ведь даже это время было для неё счастьем. Требовать большего она просто не смела.

Она напекла им тыквенных пирогов, сетуя на то, что самой ей столько попросту не съесть. Да и давненько уже не пробовала она собственных тыкв (часть из которых до сих пор таращились на неё вырезанными глазищами и ехидно скалились, пусть свечи внутри уже расплавились и потухли). Вместо этого предпочитала раздавать их людям – тем же болтливым рабочим или, скажем, угрюмым подросткам с одной из соседних ферм, которые, по настоянию строгого отца, иногда помогали ей с хозяйством.

– Ты невероятно добра, – произнесла Нэнси, и по её глазам было видно, что слова эти от чистого сердца.

– Спасибо, – потупилась Лиз.

Джордж снизошёл до того, чтобы обнять престарелую родственницу, хотя сей жест и вогнал его в краску. А Френсис, который за эти два дня, пусть на время, но всё же оправился от снедавшего его юношеского максимализма, осторожно чмокнул старушку в щёку. Малышка Кэти, недолго думая, обхватила «вторую бабушку» руками. И с замиранием сердца Лиз слушала, как дышит этот прелестный ребёнок, как бьётся кровь в его жилах… а после, присев, крепко прижала девочку к груди.

На какой-то миг – доли секунды! – Лиз подумала, что расплачется. И сдержаться, дабы не смущать родственников, стоило ей немалых усилий.

Однажды задержавшийся до рассвета гость обмолвился о секундах счастья, но только теперь Лиз поняла, что он имел в виду. Ведь длилось это объятие всего ничего, а счастья, принесённого им, хватило на то, чтоб утолить боль многих лет…

Чуть позже они сели в машину и, помахав на прощанье, умчались прочь – обратно в далёкий Чикаго, омываемый водами озера Мичиган.

Лиз вновь осталась одна. Стояла на крыльце и смотрела им вслед даже тогда, когда автомобиль скрылся из виду, когда осела придорожная пыль, и даже позже…

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2020 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению марта 2020 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.