Шедевр

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за март 2023:

 

На чтение потребуется 20 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Восьмого декабря 1980 года из-за лужи по миру разнеслась пальба. Мир прислушался. Кажется, стреляли в Нью-Йорке, в районе Манхэттена, у фешенебельного многоквартирника «Дакота».

Да, точно, прилетевший накануне с Гавайев некий Марк Чепмен жал здесь на гашетку карманного револьвера, посылая пулю за пулей. В кого? В рок-идола Джона Леннона, вошедшего под арку многоквартирника рука об руку со своей женой.

Ну, а пока под аркой гулко гремят выстрелы, может, стоит поговорить о том, как дошло до всего этого.

Леннону вовсе не претил ранний успех, но, кажется, основателю «Битлз» не хватило чего-то вроде непризнания, гонений, по крайней мере, существование его вскоре показалась ему пресноватым. Возможно, Джон подозревал, что в уравнении не хватает некоторого безумства, хулиганства и страсти.

Всё это она ему и дала.

Кто? Йоко Оно, художница-авангардистка. Наш битл как-то завернул на её выставку, увидел подвешенную к потолку на цепочке подзорную трубу, припав к её окуляру, насилу различил на противоположной кирпичной стене выцарапанное чем-то острым, вероятно, гвоздём, слово «ДА».

И был поражён. Легко поразить Джона Леннона.

По другой версии, битл, почувствовав раздражение, покачнулся (отчего-то закружилась вдруг голова), быстро слез со стремянки и – поскорее на свежий воздух.

Ах, да, автор представленных экспонатов, возбуждённо лопоча, бежала следом и в дверях успела сунуть в руку музыканта бумажку, на которой было что-то написано.

Кажется, у этой художницы с небритыми подмышками в прошлом уже имелись попытки привлечь к себе внимание. С помощью инсталляций не очень-то получалось. Но, может, тогда покушение на суицид, м-м? Может, проветрон мозгов в нью-йоркской психиатрической? Проветрон, плюс тонна психоанализа.

Многие проникались подобным стремлением вперёд. Прочь от цивилизации мещан, породившей «СС» и печи Освенцима. Рванём туда, где в любую секунду не вылезет вновь всё это. Обанкротившиеся отцы, провалитесь! Да здравствует радикально новая музыка, танцы, искусство, улётная трава.

Вот хорошая японская девушка Йоко Оно из старинной аристократической семьи и предавала поруганию стереотипы не больно-то рвущихся поглазеть на её художнические приколы зрителей.

Однако достаточно того, что её стиль в своё время потряс Джона Леннона. По крайней мере, так он позже всех уверял.

Он был нарком, писателем, музыкантом, двоечником, схватившим четыре из пяти пуль, выпущенных в него Чепменом, а тот, кстати (как странно), по сию пору жив.

«Играй!» – темнела надпись на белой бумажке, которую авангардистка сунула в руку битлу. Тот выбросил бумажку и забыл о выставке думать.

Но Йоко на одной бумажке не остановилась. Включив режим самурая, она начала завоёвывать Джона Леннона. Попробуйте, будучи наглой, бездарной, самовлюблённой, глупой, хитрой, жадной и страшненькой Йоко Оно, завоевать остроумного, процветающего и женатого на верной, любящей, отменно готовящей красоточке парня.

Позже Леннон скажет, что всю жизнь мечтал о женщине с чёрными волосами и широкими скулами.

Мечта исполнилась – подобный бабец подкарауливал его на углу, ночевал под дверью, молил о встречах, забрасывая записками: «Помни», «Танцуй», «Смотри на огонь до рассвета».

Ленноновская супружница, которой ничего подобного не приходило в голову, безнадёжно проигрывала со своими котлетками на пару.

Ко всему прочему, глубокомысленные беседы с недоучкой Джоном по телефону. Получившая высшее образование японская аристократка могла связать в одно предложение такие слова, как, например, «аберрация», и как, например, «дуализм».

В нью-йоркской авангардистской тусовке она была, повторим, более известна рейдами в психиатрическую. А тут Джон, уже, кажется, заскучавший в своей группе. Битл, которого всегда тянуло к романтичному и таинственному, или представлявшемуся таковым.

Он оказался не готов, вернее, готов к встрече с пропитавшейся за океаном феминизмом японкой, предлагавшей избалованному женским вниманием англичанину отношения (о, как это было для Джона необычно и свежо) на равных.

Правда, позже она заставит его повиноваться. Правда, она ни черта не понимала в музыке. Правда, вместе с Джоном посещая студию звукозаписи, указывала, как Полу петь, Харрисону играть на гитаре, а Ринго колотить в барабаны.

Битлы были, мягко говоря, очарованы. Однако их старшой уже не слышал их.

Ливерпульская четвёрка распалась, а они растворялись друг в друге. Йоко и Леннон. Их бесформенная одежда, их одинаковые круглые очки, их длинные волосы, расчёсанные на прямой пробор. Ну, все в курсе.

Полученные от судов с «Битлз» деньги Йоко обменивала на ювелирку, дорогую недвижимость, антиквариат, жила с Ленноном в шестикомнатной квартире (многоэтажка «Дакота»), с отдельными помещениями для одежды и обуви.

В 1980-м битл запишет последний альбом в соавторстве с Оно, а спустя неделю будет расстрелян Марком Чепменом, бывшим поклонником. На суде тот заявит, что целился в картинку на обложке журнала, не имеющую чувств.

Когда-то Чепмен считал Джона богом, но тот умудрился разочаровать его всей этой недвижимостью и мехами.

Действительно, хотя Джон был и против приобретательства, но покупал – всё подряд. Хотя боролся за мир, но мечтал о революции. И ещё этот самый большой романтик бил женщин, не уставая повторять, что надо любить.

Ещё он ненавидел свой голос. И мало ли что ещё он ненавидел, Джон Леннон, жизнь которого описана по минутам, и о котором неизвестно ни черта.

И вот, вслед за Йоко, Леннон всё больше проникался. Чем? Стремлением вперёд. Ведь кремовые шторы на окнах, лампы под зелёными абажурами, семейные посиделки в гостиных оказались призрачны, неверны. И, как свидетельствовала недавняя история с душегубками в центре Европы, могли изменить в любой момент. Поэтому лижем марки, курим Кастанеду, выворачиваем, выворачиваем наизнанку шубы из сибирских котов...

Ах, да, роллинги уже догоняли по популярности битлов. Ну, вызывающее поведение. Ну, мочились на стенку букмекерской конторы.

Субтильный Джаггер. Его флюидные телодвижения и позы. Они раздражали многих. Ещё больших приводили в восторг. Третьесортный комик, дикий, дерзкий, необщительный. Что за роскошный урод?!

Подростки тащились от «Сатисфакции». Горланили: «Я не могу получить никакого удовлетворения!».

Вот об этом самом и Джон, сперва мальчик, выросший в большом красивом доме, неслух, от которого отказалась матушка, передав его на воспитание своей бездетной сестре, затем юнец, вечно отстающий от класса по успеваемости, пишущий с ошибками поглотитель всех подряд книг, участник школьного хора.

Сверстники над Джоном смеялись. Он был одинок. С детства плохо видел, но стеснялся носить очки. Мир вокруг расплывался.

Не хватало только пьяного за рулем машины, который сбил бы его. И такой пьяный появится.

Правда, всё-таки народился уже рок-н-ролл. Парни с гитарами сбивались в группки. Тренькали-бренькали здесь и там. И Джону – пятнадцать, когда к нему присоединяется, чтобы вместе побренькать, Пол, юный самородок-виртуоз из соседней школы. И его одноклассник Джордж, ещё более юный. А самозабвенно колотящий по барабанам Ринго недалеко, на подходе.

Кажется, он мог быть искренним только в своей музыке. По крайней мере, со всем другим у ироничного, умного, внутренне всегда держащегося от всех на дистанции Леннона – не особенно получалось. По крайней мере, когда грянула его композиция «Вообрази» – исполненные под проникновенную мелодию пустопорожние, в общем, призывы, их шокирующий прекраснодушием наив, всколыхнув белый свет, достучался до миллионов.

В это время Ринго самозабвенно терзал гипсовым смычком гипсовую же виолончель, а Джордж, сидя по-турецки, бегал пальцами по клавишам пианино, нарисованным мелом на асфальте – вокруг, наслаждаясь их игрой, толпились слушатели.

Пол завёл бобтейла. Отпустил бороду. Полюбил сосредоточенно растирать ложкой комки в манной каше. А когда журналист подкатил к нему с вопросом о влиянии «Битлз» на эстрадную музыку и, например, на умы, отмахнулся: «Бросьте, это же просто веселье».

Однако мало кто обратил внимание на подобный нюанс. В самом деле, кому он нужен. Мы не чувствуем удовлетворения! Надо отсюда валить. На, курни, уколись, пожуй кактус.

Разводняк кроется в нюансах, чувак, кроется в нюансах...

Выстрелы оглушительно гремели под аркой. Однако до консьержа «Дакоты» сквозь толстые стены доносился какой-то треск сломанных спичек. Будучи чёрным из Бруклина, он даже не стал выбегать на улицу, а сразу оседлал телефон и вызвал копов.

Чепмен, не прекращая, давил на спуск, барабан короткоствольного «Чартер Армз» тридцать восьмого калибра проворачивался, пули дырявили, дырявили картонную ростовую мишень. Но Джон Леннон ещё не покинул нас.

Чепмен был в детстве такой же задрот, как и Леннон. Позже их дорожки пересеклись. В том смысле, что Чепмен долго подражал Леннону – отпустил волосы, носил армейскую рубашку. Потом Джон его разочаровал.

И, поскольку Чепмена на континенте всё достало, он перебрался, собираясь покончить с собой, на Гавайи, вполне здраво рассудив, что если уж кому приспичило вышибить из себя дух, то лучше это ему сделать в красивом месте.

Однако на Гавайях (красота которых, по крайней мере, там, где Марк очутился, оказалась всё же весьма относительна) он, увидев пролетавшего мимо мотылька, расчувствовался, и его планы изменились.

Поработав уборщиком в госпитале, Чепмен скопил немного деньжат и отправился в тур по Азии. Во время вояжа познакомился с девушкой-экскурсоводом. По возвращении на Гавайи женился на ней. Поступил в сторожа. Запил.

Словом, действовал по стройному и тщательно обдуманному плану.

Кажется, ему казалось несправедливым положение вещей, при котором его чепменовская жизнь тонула в сиянии жизни Джона. А Чепмен был за справедливость. Плюс паблисити. Возможно, если бы гавайский сторож не предполагал, что после его выходки к нему полезут со всех сторон репортёры, Леннон остался бы жив.

По крайней мере, очередной неуравновешенный американец не имел бы к преждевременной кончине битла, если бы она случилась, отношения.

О, если бы давящий под аркой на спуск револьвера знал, что без малейшей шумихи все дальнейшие заботы о нём возьмёт на себя государство, молча сделает ему аккуратную стрижку, переоденет в холщовую тунику, посадит в бетонный мешок и будет его кормить до конца дней жареной говядиной с повидлом!

Но система оказалась на стороне Чепмена, охваченного непреодолимым желанием (что бы он там в своё оправдание ни нёс) прославиться.

Некоторые находили во всём этом что-то, знаете ли, сатанинское. Имелись в виду роллинги, да и битлы. Джон и не скрывал, что продал душу дьяволу. Кого это от Джона оттолкнуло?

Йоко Оно преследовала его. Ей нужен был Джон. Кажется, девушка с детства решила, что если на кого положит глаз – шутки в сторону.

Хорошо, всё-таки, что мы не понимали текстов роллингов и битлов. Нам важны слова, слова, слова. Поговорите с нами, артист. Мы не так музыкальны, чтоб пленяться одной мелодией.

Я перестал слушать рок, как только начал врубаться в английский.

Что ещё? Леннон считал – бисексуальность естественна. Ну, какой ты мужик, если ни разу не упирался своим языком в коренные зубы другого мужчины!

Кроули. Дымы над башней его замка. Чёрные мессы в подземелье. Общение с воротилой, который, ведя свои дела, не потерпел убытков – хотя бы однажды.

Но, может, не стоит о нём? Хотя – да, Джон, бывало, часами разглядывал себя в зеркало, пока не исчезал в его поверхности. Или оттуда на него не начинал пялиться какой-то другой типчик. Однако всё это игры наших нейронов, и сатана тут, конечно, ни при чём.

Ещё Джон, бывало, метелил своих баб. Психологические травмы, полученные в детстве и юности, знаете ли, не пустяк. Кажется, Джона изводил какой-то свой английский плохиш. Ему бы, Джону, записаться на бокс, где дрищей натаскивают, как рысей, и, повстречав плохиша, закинуть ему вырубающий в голову.

Но бокс – не для Джона. Поэтому, бухой и укуренный в хлам, он, уронив с носа очки, видя окружающее словно в тумане, наугад хлестал своей тонкой рукой музыканта по бабским ланитам.

Впрочем, мы мало знали о жизни что-то гениально мурлычущих в микрофоны патлатых капиталистов. И придумывали себе их жизнь. Смыслы их песен. Всё шло в дело – шёпот и крик, листва, облака, мечты о любви, тревоги, надежды, печали, даже мимолётные взгляды. Вот о чём бренчали битлы.

Все на свете стоящие песни спеты битлами, не существовавшими никогда.

Йокооновские нашёптывания на культурологическом арго… Но о них позже. А пока Леннон со своей супругой приближается к «Дакоте», нам впору ещё разок вернуться к Мику и Киту. По сути, они тоже битлы, только перевёрнутые вверх ногами. Но битлов уже давно нет, а роллинги…

Если вы недавно бывали на концерте «камней», то видели ассистирующего Джаггеру Кита, оплывшего, как догорающая свеча. Не правда ли, на фоне Мика, папа которого был физрук, Кит кажется несколько тяжеловатым? Хотя соляре своей спуску не даёт!

Какая-то в них странноватая неутомимость, какие-то изумительно подвижные старички, орудующие на сцене.

И по-прежнему, как и несколько десятков лет назад, люди платят деньги и набиваются на стадионы, чтобы, слушая этих скачущих там, на далёкой сцене, растленных долгожителей с телекастерами в руках, вторить им: «Я не чувствую никакого удовлетворения!!!» – и кадить зажигалками, и выпускать пар…

Ах, да, простолюдинам, теснящимся на дешёвых местах, не возбраняется ещё и хлопать в ладоши, золотая же сволочь, ну, вы знаете, может звенеть драгоценностями.

Что говорить, энергия стоунзов зашкаливает. Но не надо примешивать сюда никакой потусторонности. Обойдёмся без Кроули. Любой престарелый актёр драмтеатра объяснит вам, в чём сила сцены. Блеснул, пленил, и – можно опять на носилки.

Леннон вернул королеве орден. А зачем она поддерживает войну? При этом часто видели на нём рубашку в стиле милитари. Пацифист – в армейской рубашке. Ну, красиво же.

Вот мы и опять добрались до «Имеджин». Прекраснодушные и пустопорожние заклинания, ставшие антиполитическим и антирелигиозным гимном, хорошо пошли под великую, чего уж там, музыку, да, проняли до глубины души. Это был верняк. Второе место в списке 500 величайших песен.

Что это значит, думайте сами.

Конечно, Джон не мог совладать со своим норовом. И не удерживался. И однажды на каком-то рауте не удержался до того, что Йоко Оно сидит, пьёт аи за столом в гостиной, а её муж, закинувшись ЛСД, в соседней комнате плетёт французские косы из какой-то бэк-вокалистки.

Когда Йоко сообщили об этом, она вынула из украшавшего стол букета гиацинт и, поставив цветок в бокал с недопитым аи, попросила передать его Джону.

После этого супруги жили порознь около двух лет.

Несомненно, своей особенной, соединённой с нежностью строгостью Йоко напоминала Джону его любимую ливерпульскую тётушку. Он и сам чувствовал, что ему необходима строгость. И поэтому, оценив бокал с гиацинтом, порывался вернуться к японской жене.

К тому же ему не хватало её страшноватых истерик, этих, знаете, катаний по полу с воем. Они заводили Джона. Он трясущимися руками срывал с себя знаменитый белый костюм, рубашку, галстук, что там ещё и, уронив с носа очки, хватал, тащил царапающуюся и кусающуюся черноволоску для утешения на постельку.

Ему было трудно без этого. Но Йоко отказывалась его принять, кажется, решив, что и великому Леннону не помешает порка.

Да, в чём другом, а в отсутствии выдержки и умения рисковать (гнать от себя Леннона!) упрекнуть Йоко было нельзя.

Темноватый пушок на широких скулах. Едва ощущаемый запах тлена от кожи. Говорят, в спальне она так миксовала по уровням, что запоминалась надолго.

В тот период разлуки, вероятно, для того, чтоб Джон не пылил в разных местах, Йоко завела для него секретаршу, ничего себе азиаточку. Правда, секретарше приходилось то и дело познать, что такое обдолбанный, наклюкавшийся, пахнущий ссаниной, блевотой и, уронив с носа очки, раздающий тумаки Джон Леннон, но зато он был в зоне досягаемости Йоко.

И слушал (в перерывах между лечением от наркозависимости) её шёпот, и сочинял, сочинял.

Да, всё схватывающий на лету даровитый невежда тянулся к вроде бы ничем не блещущей Оно. Художница с университетской закваской не рисовала ему берегов. Она протирала ему фары.

О, подбухивающий, упарывающийся, дезорганизованный плебей, несущий прекрасную чушь, и образованная, слегка чокнутая аристократка! Такие парочки порой творят страшные вещи с людьми.

Особенно если старый бог людей не видит и не слышит, и они ищут нового, или хотя бы того, кто может их утешить.

И свершилось. Выбор всех изнурённых неисполненными прежними богами желаниями пал на Джона Леннона.

Правда, некоторых, например, Чепмена, тревожило, что из избалованного и подверженного порокам ливерпульского очкарика утешитель окажется неважный. Тревога оказалась не пустой. Хиппарь подгадил, бац, и превратился в миллионера. Поэтому – получай скандал.

У бывшего поклонника оказались какие-то свои запутанные отношения с нашим битлом, хотя тот об этом никогда не узнал. Кажется, Чепмен увидел в Ленноне олицетворение мировой лжи.

В самом деле, Рокфеллер, хоть и орудовал за ширмами, отличался правдивостью. По крайней мере, не лгал, что человек для него не постылый «конструктор», не игрушка, не бездушная тварь. И, сменив свой вдруг забарахливший движок на сердце, полученное от молодого, полного сил, но сорвавшегося со скалы (он был альпинист) невольного донора, мочил так, что приходилось отдирать, всяких там президентов, тасовал правительства, вынуждал идти на панель народы, настойчиво двигая вперед давний план по созданию вселенского хаоса, управляемого им, Рокфеллером, и такими, как он. Действительно, нам всем не помешает хорошенький бардак, в котором невольничьи рынки, карапузики в качестве сексуальных безделок и ритуальное людоедство, это как открыть холодильник, где гуляш, накануне приготовленный из коротышки-Джека, находится на средней полке, а семейная коллекция отрезанных у всякого бездомного сброда ушей набита в морозилку.

Но, чтоб дотянуться до Рокфеллера, Чепмену потребовалось бы встать на цыпочки. Невыполнимая задача для того, у кого слабые икры.

Между прочим, Чепмен уже второй раз прилетал в Нью-Йорк, чтобы угробить Леннона. В первый раз не смог, потому что, случайно завернув в киношку, посмотрел какую-то мелодраму и расчувствовался. Ну, а если бы и возле арки «Дакоты» не выгорело, он вернулся бы в театр, который также посещал тем вечером, и разделался бы с выступавшим там Дэвидом Боуи.

Чепмен собирался также пристрелить Джекки Кеннеди, тоже за аморалку.

Ах, да, перед стрельбой в арке, около четырёх часов дня, на конверте пластинки «Douple Fantasy» Джон оставит автограф, о котором попросил Чепмен. Затем, около 23.00, в арке «Дакоты», Чепмен окликнет Джона и откроет стрельбу. После чего, в марте 2011 года, экземпляр «Douple Fantasy» с автографом Леннона будет куплен на аукционе за 530 тысяч фунтов стерлингов.

Ба-а-а-ах, – в последний раз грянуло под аркой и стихло.

Всемирная потеря №1 в детстве прудил в постель. Мать считала его довольно никчемным. Бездетная тётка возилась с ним, соединяя жесткость с нежностью – эту гремучую смесь он запомнит и, как земляку на чужбине, обрадуется ей в Йоко Оно.

С матерью он помирится. Тётке купит виллу на побережье. А Йоко Оно, через неделю после смерти мужа, продаст с аукциона его последнее письмо, и его очки, забрызганные кровью.

Многим это покажется странным. Йоко не станет никому ничего объяснять. Как знать, возможно, она посчитала, что эти вещи будут загромождать квартиру.

Леннон. Мечтательность. Дезорганизованность. Плюс дислексия. Слабое зрение. Подобный материал идёт на изготовление основателей сект и революционеров.

Чепмен был возмущён образом жизни и публичными заявлениями Леннона. Например, по поводу того, что христианство себя изживёт. Например, по поводу того и сего. Чепмен уволился с работы, на взятые в долг деньги купил револьвер и, ничего не сказав жене, отправился в Нью-Йорк.

Много говорилось о влиянии Йоко на Джона. Можно только гадать, каким оно было и в чём.

Первый сольный альбом Леннона вышел в 1968-м. Леннон работал над ним вместе с Йоко. На его запись потребовалась одна ночь. Джон на этот раз не стал заморачиваться с текстами для своих композиций. Вместо них – обрывки звуков, психоделические стоны и крики. Как вам такое?

Ещё парочка подобных дисков, и в 1971-м – «Имеджин». Кажется, Джон хотел повиноваться.

Джон Леннон, конечно, великий человек. Джон Леннон пьяница, торчок, бабник. Давайте обсудим Джона Леннона.

Полиция к «Дакоте» примчится быстро и, разумеется, примет все меры к розыску преступника.

Это не отнимет у полиции слишком много времени. Потому что парень, пришивший певца, будет сидеть, не чураясь дешёвых театральных эффектов, на своём расстеленном неподалёку от жертвы пальто и, при свете уличного фонаря, читать какую-то книжицу.

Но вернёмся к художнице, не умеющей рисовать, зато, как немногие, понимающей скрытые мотивы поступков разных находящихся в сложных отношениях с миром типов.

И даже такого особо сложного и изломанного, как ДЛ.

И кто скажет, что наглая, бездарная, самовлюблённая, хитрая, жадная, долго и тщетно искавшая признания авангардистка, выйдя за ДЛ, не произвела, в конце концов, нечто выдающееся?

Ну, сперва были эскизы и наброски, типа: ДЛ, явившийся на мою выставку. Затем: ДЛ, которого я добивалась, ночуя под его дверью. Потом: ДЛ в белом костюме и я, ЙО, в мини-юбке, далеко открывающей ноги, которые другая на моём месте предпочла бы скрыть – мы на нашей брачной церемонии. Где это? Кажется, Гибралтар.

Далее – мы вдвоём, в пижамах, на кровати, под одеялом, в номере «Хилтона» и за аквариумными окнами вид на Амстердам. Нас обступают журналисты. Пять дней подряд мы, ЙО и ДЛ, распространяемся перед микрофонами и кинокамерами о том о сём.

Ах, да, номер я лично, продуманно и стильно, обставила вазами с цветами, увешала антивоенными лозунгами.

Глупо отрицать, что авангардистке нравилось с мягкой, почти нормальной улыбкой, сидеть на сцене рядом с музицирующим и поющим именитым мужем. Появляться на публике в обнимочку с ним. Вояжировать из конца в конец. Шуршать деньгами. Но не это было главным.

Йоко ни на секунду не переставала быть художницей, творя свой единственный шедевр «Любовь Джона Леннона и Йоко Оно» на ходу, на ходу. Это произведение стало её визитной карточкой. Единственной её художественной поделкой, имевшей сногсшибательный успех.

Но даже и со смертью Джона творческий процесс не окончен. Через неделю – сперва пущены с молотка его последнее письмо, плюс очки, забрызганные кровью, затем, словно боясь опоздать, одна из самых известных на свете вдовиц... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в марте 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: