Идеальное убийство

 

 

 

       Дарье Донцовой и ее мопсам посвящается…

 

Тело сэра Персиваля лежало на дорогом персидском ковре, жалобно раскинув руки. Кровавая лужа растеклась от него во все стороны, потопив витиеватые восточные хитросплетения узора. Теперь уже было невозможно их разглядеть; ковер окрасился самым ярким и пронзительным природным цветом, а по нему, вместо комнатных туфель сэра Персиваля, равнодушно и деловито расхаживали грубые сапоги полицейских.

– Взгляните на орудие убийства, сержант! – подозвал инспектор Лесли своего помощника Томаса. Тот подошел, и оба склонились над узким ножом, лежащим слева от тела. Обычный кухонный нож; таким орудует стряпуха, нарезая хлеб к ужину. А теперь – да… похоже, он вместо хрустящей булки раскроил надвое шею сэра Персиваля.

– Что вы на это скажете, Томас?

Томас осторожно поднял нож двумя пальцами. Рука его в белой перчатке немедленно покрылась кровавыми пятнами.

– Что-то чудовищное, сэр! – сказал сержант, разглядывая виновника трагедии. – Видимо, убийца – человек недюжинной силы… Он практически отхватил несчастному голову; взгляните: еще немного, и были бы рассечены шейные позвонки. А нож – совсем легкий и не такой уж острый.

– Верно. Думаю, отыскать подобного мясника не составит труда. Пришла пора опросить свидетелей.

В этот момент из темного угла кабинета вышла сутулая фигура и, не торопясь, приблизилась к полицейским. Дневной свет небольшого оконца превратил ее в печального старца с неуловимым цепким взглядом. Обломок уходящей Викторианской эпохи, в сером костюме, невозмутимый, как сама Англия.

– Да, пора пришла, Лесли… в этом нет сомнения. Однако вы слишком скоро объявили дело простым. А как насчет того, что кабинет был заперт изнутри?.. И не только двери, но и окна. Здесь нет камина, нет потайного хода. Дом – новейшей постройки и обогревается паровым отоплением. Как же проник сюда ваш мясник?

Инспектор невольно поднял глаза в потолок.

– Да, и люк на чердак тоже отсутствует, – кивнул головой старик, прочитав его мысли. – Над нами – еще один этаж. А под кабинетом – столовая… И, ручаюсь, ее потолок в полной исправности.

Томас растерянно пожал плечами:

– Вот найдем убийцу, мистер Мак-Дугал, и он сам сознается, как у него все это вышло.

– Сначала надо его обличить, – философски улыбнулся мистер Мак-Дугал и вышел из кабинета. За ним в темный коридор потянулась вереница красных следов.

– И зачем я только пригласил сюда этого престарелого софиста? – пробормотал себе под нос Лесли, глядя, как старик пятнает чистейший паркет. – Он находит простоту там, где все сложно, и сложность – где все проще простого. Но, что самое скверное – всегда оказывается прав.

 

В имении оказалось не так уж много обитателей. Старый конюх, кухарка, девчонка-служанка – вот и вся прислуга. Хозяева дома, – кроме несчастного сэра Персиваля, который теперь, как очевидно, уже не мог быть ничьим хозяином, – миссис Элен и ее племянница Тиффани, с супругом, лейтенантом Синклером. Проживал здесь в качестве гостя и друг сэра Персиваля, доктор Шекли, всеми уважаемый профессор медицины.

Когда утром сэр Персиваль не спустился к завтраку, первой неладное заподозрила миссис Элен. Сейчас эта некрасивая сухопарая дама, лет сорока с небольшим, сидела на стуле в столовой и сбивчиво давала показания.

– У мужа была привычка… работать по ночам… – волнуясь и поминутно всхлипывая, говорила она инспектору Лесли. Инспектор слушал ее очень внимательно, в то время как мистер Мак-Дугал сидел с отрешенным видом и разглядывал стены. – Свет из-под двери горел всю ночь… моя комната напротив. Все видели, как Перси поднялся вечером в кабинет, а утром… о, Боже! Нет, я не могу об этом вспоминать, просто не могу!..

– Леди присутствовала при том, как ломали дверь, – пояснил Томас инспектору и Мак-Дугалу, приехавшим позднее. – И, конечно, все видела.

Миссис Элен прижала к глазам скомканный кружевной платочек, превращенный уже в совершенную тряпку. Разразилась рыданиями.

– Вы подходили к телу? – быстро спросил Лесли.

– Н..нет, кажется… не помню. Боже, какой ужас!..

– Соберитесь, миссис Элен. Я понимаю, вам тяжело. Но необходимо припомнить мельчайшие подробности, чтоб разыскать негодяя. Скажите, у вашего мужа были враги?

– Что вы! Сэр Персиваль за всю жизнь… мухи не обидел, – покачала головой вдова. – У кого могла подняться рука?.. Не постигаю! Он даже со слугами был вежлив и обходителен. Хотя происхождение не давало ему повода.

Миссис Элен указала рукой на старинный герб – три льва в красном поле, – висящий на дальней стене между двух портретов вельмож Елизаветинских времен. Мистер Мак-Дугал тут же проследил ее жест… «и взглянул на герб, подумав: «Странный, очень странный… А какой в нем геральдический смысл?.. По-моему, никакого» Я откашлялся…» и наклонился к уху Лесли:

– Ее манжеты в крови.

Лесли кивнул. Так же шепотом ответил:

– Потому я и спросил, подходила ли она к телу.

Мак-Дугал…«отрицательно покачал головой, указав взглядом на обувь миссис Элен. А затем – на собственные ботинки.

– Она не подходила.

Инспектор согласно…» кивнул, и Лесли продолжил допрос:

– Вы говорите, что свет горел всю ночь. Стало быть, вы не спали?

– О, в последнее время у меня жуткие мигрени… я всю ночь не сомкнула глаз.

– Слышали ли вы какой-либо шум со стороны кабинета? Шаги, крики, стоны, звуки борьбы?

– Нет, все было тихо, могу поручиться. Это странно, но это правда, мистер. Хотя… да, я припоминаю: было какое-то бормотание. Словно он разговаривал сам с собой.

– Вы знакомы с завещанием сэра Персиваля?

– Конечно, – с достоинством ответила хозяйка. – Муж во всем доверял мне.

– Кто главный наследник?

– Детей у нас нет… ему наследуют я и Тиффани с мистером Чарльзом; мы все – в равных долях. Да и сумма не велика… почти все ушло на постройку нового дома. Родовое имение весьма пострадало от большого пожара. Ничего из прежней утвари не удалось спасти.

Эти слова вызвали…«мое изумление. Что она такое говорит? Пожар… портреты… как?» новый вопрос инспектора, озаренного предположением:

– Не мучило ли сэра Персиваля в последнее время какое-нибудь неразрешимое обязательство… меланхолия… Словом, мог ли он покончить с собой?

При этих словах миссис Элен даже подскочила на стуле. Мак-Дугал также удивленно воззрился на инспектора.

– Как эта чушь пришла вам в голову? – воскликнула она.

– Видите ли… обстоятельства дела таковы, что подобное предположение…

– Нет! Исключено. Сэр Персиваль – ревностный католик, как и его предки, и никогда бы не решился на столь богопротивное дело.

Тогда опять… «удивление охватило меня. Католики?! Каким образом Елизаветинские вельможи могли оказаться католиками – и сохранить свое положение? Вопрос уже был готов сорваться с языка, но…» Лесли спросил:

– А, что, причины все-таки были?

– Нет! – решительно отрезала леди, – Это – всё?

– Пожалуй, да.

Лесли поклонился, и миссис Элен удалилась с гордо поднятой головой. Он задумчиво посмотрел вслед женщине.

– Что ты думаешь об этом всем, Мак-Дугал?

– Леди не врет. В бумагах покойного мы видели завещание. Но, все же, она наговорила много странного… Да, весьма странного. А самоубийство – вздор!

– Почему?

– Сэр Персиваль – правша; это видно по его почерку и расположению предметов на рабочем столе. В то время как нож лежал слева. Да и, чтоб нанести себе такую чудовищную рану, надо действовать по меньшей мере бритвой…

– А она сама?

Мак-Дугал иронично хмыкнул:

– Эта сухощавая чопорная особа? Да в состоянии ли она перерезать горло хотя бы петуху? «А вот что ты думаешь насчет ее манжет? Как могут быть окровавлены рукава, если не окровавлены туфли? Мне кажется, это очень важный вопрос»

– Мало ли, кто на что способен, – недоверчиво заметил Лесли. – Миссис Элен дама весьма нервная; существуют такие состояния, при которых человек приобретает прежде не свойственную ему силу и ярость…

– Тогда надо предположить, что к этому всему он получает и сверхъестественные способности; ведь самое невозможное во всем этом – запертая комната. «А ты ничего не сказал по поводу манжет, Лесли…»

– Запертая комната, в которую никто не входил, кроме сэра Персиваля, отсутствие мотивов, невозможность самоубийства… Да, ты был прав, дело не совсем просто. Точнее, дело совсем непросто. Я уже готов арестовать первого попавшегося в этом проклятом поместье, хоть отдаленно напоминающего мясника…

 

Но удача не улыбнулась Лесли. Племянница Тиффани оказалась миниатюрной романтической особой, до глубины души потрясенной убийством дяди. Толку от нее было едва ли не меньше, чем от миссис Элен. При каждом упоминании о трагедии она чуть ли не падала в обморок. Весь ее вид явственно свидетельствовал о том, что состояние племянницы непритворно. В конце концов, мужу, сэру Чарльзу Синклеру, пришлось увести Тиффани наверх, в свою комнату.

Сам он произвел на инспектора лишь благоприятное впечатление. Честный и прямой военный, надежда и опора королевства. Такой вряд ли станет резать горло почтенному родственнику. Да и мотив не нащупывался, не смотря на все ухищрения Лесли его обнаружить.

Оба подтвердили, что дядя после ужина поднялся в кабинет. Никаких подозрительных звуков супруги не слышали. Утором прошли в злополучную комнату лишь по приглашению полиции. Они также сказали, что сэр Персиваль и миссис Элен были образцовой парой, и если между ними случались разногласия, Тиффани с Чарльзом об этом ничего не известно.

Мак-Дугал слушал всех со своим обманчиво-рассеянным видом, не упуская ни единой мелочи из слов и поведения допрашиваемых. Какое-то соображение… «неотступно преследовало меня. Все это – как будто нарочно. Либо все врут, либо перед нами – идеальное убийство. Но такого никогда не бывает…в реальной жизни – никогда. И это» не давало ему покоя.

Некоторое оживление Лесли испытал при виде доктора Шекли. Когда тот зашел в столовую, помещение потемнело. Профессор медицины был огромного роста, и, наверняка, мог бы согнуть голыми руками подкову. Нож также был привычен ему, как инструмент, по роду деятельности. Но, увы, у того было безупречнее алиби: в ночь убийства доктор отсутствовал, вызванный по срочным делам в Лондон. Узнав о трагедии, профессор сразу же вернулся в поместье. Железнодорожные билеты были предъявлены следствию, и разочарованный Лесли отпустил его.

«Однако, вот еще одна странность… Скорость поразительная; ведь, получается, он прибыл сразу после убийства… как-то это все… – думал» Мак-Дугал, сидя в кресле, курил трубку и пускал к потолку кольца терпкого дыма.

 

В помещении столовой быстро смеркалось. Молоденькая служанка, Бесси, принесла свечи. В их нервном трепещущем сиянии Лесли преисполнился мрачности.

Мистер Мак-Дугал… «смотрел на свечи, не отрываясь. Кажется, начинаю понимать… Кажется…» как никогда заинтересовался необычным происшествием. Он попросил кофе, и кофе был подан.

– Ну, что? Какие у тебя имеются версии?

Инспектор раздраженно постукивал пальцами по столу.

– «Версии», – передразнил он старика. – Какие, к черту, версии! Слуги – вне подозрения. Даже если не принимать во внимание, что служанка слишком молода, а двое других – стары, конюх с кухаркой живут в отдельном флигеле. У Бесси же комната расположена довольно далеко от кабинета сэра Персиваля.

Мак-Дугал отставил в сторону чашку кофе… «и внимательно посмотрел на Лесли. Интересно, какое впечатление произведет на него моя догадка? Есть только один способ проверить. Я открыл рот…» и ничего не сказал на это.

– Очень подозрительна миссис Элен, – продолжил инспектор. – Ее манжеты навели меня на следующую мысль: а если кабинетный замок – с секретом, и его можно закрыть снаружи, будто изнутри?

– С внутренней стороны в замке торчал ключ. «Черт побери! Я вовсе не осматривал замка! После разговора с инспектором сразу вышел в коридор. Значит, все именно» Так, как я и полагал, ни одна ваша версия не клеится.

– А почему вы это полагали?

– Потому что имею свою собственную. Но, боюсь, она покажется вам нелепой.

– Я весь во внимании, Мак-Дугал.

– Перед нами – идеальное убийство. Полное отсутствие улик. Никаких следов. «А ведь верно – никаких… То есть – вообще никаких! Никто не оставил следов в коридоре. Надо быть ослом, чтоб» Не догадаться в этом случае просто невозможно. Идеальное убийство может совершить лишь существо идеальное. Преступление совершено… призраком, Лесли. Да, это кажется невероятным. Даже не знаю, стоит ли… «сохранять в этом случае хладнокровие?.. То, что я сейчас несу – замечательная ерунда! Какую еще чушь мне придется» всем говорить?

Инспектор некоторое время смотрел на старика так, как если бы он заявил, что пристрелил вчера английскую королеву.

– О, дорогой Лесли! Твое изумление шире, нежели я полагал. А между тем – чего ж тут невозможного? Как правило, каждый второй отпрыск старинного рода имеет некое семейное придание, кровавую тайну, в которой обязательно замешан не упокоившийся дух. Это предание с удовольствием рассказывается вечерами в семейном кругу, и многие верят…

– Но верить – это одно; а труп с располосованным горлом – совсем другое, Мак-Дугал!
– Если б ты пожил с мое, инспектор, ты уже ничего в жизни не назвал бы невероятным. Как это грустно, когда вот так… «выставляют идиотом. Это унизительно, наконец. Но почему они все» отворачиваются от фактов. Ведь невозможность совершённого преступления очевидна.

– Ну, знаешь ли… – побагровел инспектор, – я еще не собирался навестить бедлам!

Он резко поднялся и заходил взад-вперед по столовой.

– Нет… нет!.. Я отказываюсь в это верить!

– Можешь не верить сколько угодно. Однако если тебе удастся поймать преступника, – разрешаю засадить меня с ним в одну камеру! «Может, никто кроме меня ничего не понял? Не способен?.. Надо рассказать. Рассказать – во что бы то ни стало!»

Мак-Дугал расхохотался старческим кашляющим смехом, от чего инспектор Лесли вконец рассвирепел.

– В таком случае, Мак-Дугал, оставайся здесь и лови своего призрака, а я уезжаю в Лондон!

Лесли широкими шагами покинул комнату. Старик посмотрел ему вслед и невозмутимо принялся за остывший кофе.

 

Обитатели дома собрались в столовой, полные самых различных предвкушений.
Мак-Дугал оглядел присутствующих также со смешанным чувством. Оказывается, сообщить нечто сенсационное – бессознательно приятно; даже если само сообщение неприятно. Или ты не до конца уверен, что тебя не освищут…

Малютка Тиффани оправилась от своих обмороков, и теперь в ее взгляде было лишь затаенное любопытство. Сэр Чарльз невозмутимо курил трубку, мадам Элен сидела прямая, как палка, а доктор Шекли внимательно смотрел на Мак-Дугала.

– Итак, господа, перед нами – идеальное убийство. Нет улик, нет подозреваемых, нет мотива. У официального правосудия нет версий. «А у меня все же есть одна. И, богом клянусь, я ее выскажу. Сейчас…» Могу вам сказать, официальное правосудие в лице моего друга Лесли – в полном замешательстве. Но замешательство правосудия еще не значит, что преступление останется нераскрытым. «Вот именно, негодяйка! И если ты дашь сказать мне хотя бы слово…» – старик смолк, обводя взглядом обитателей поместья.

Люди ждали продолжения; тогда Мак-Дугал произнес:

– Мадам Элен рассказала следствию много, очень много. Кажется, она рассказала все. Не так ли?

– Я рассказала все, мистер! – раздраженно заметила хозяйка.

– И, тем не менее, я уверен, что нет.

– Что вы себе позволяете?

– Позволяю себе высказать догадку: есть некие обстоятельства дела, которые вы скрыли, так как боялись непонимания. Скажите, ведь существует нечто зловещее, нечто необъяснимое, словом, нечто потустороннее, тяготевшее над несчастным сэром Персивалем? «Господа, не слушайте меня! Убийца на самом деле – среди нас, и мы в полной его власти. Вы… вы способны слышать меня, миссис Элен?.. Миссис Элен!!»

Миссис Элен помертвела и дернулась так, словно услышала голос с того света. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же закрыла. Мадам Элен явно боролась с собой. На помощь ей пришел доктор Шекли:

– Ах, дорогая! Я, конечно, понимаю вас; но зачем же было скрывать от инспектора предание об убийце Сэлди?

– Убийце Сэлди?! – воскликнула Тиффани, побледнев. – Что это еще за история, тетя?

Миссис Элен проглотила судорожный комок и, наконец, заговорила, словно против воли:

– Да, мы не говорили тебе. Никому не говорили. Это все так невероятно, и, вместе с тем, ужасно… При короле Карле Первом почтенный предок сэра Персиваля выступил присяжным заседателем по делу убийцы Сэлди, кровавого преступника, о котором говорили, будто он продал душу черту. При активном содействии пращура твоего дяди, Тиффани, Сэлди был казнен. Но перед повешением поклялся, что отомстит за свою гибель. С тех пор каждые сто лет, в день его казни, с потомками честного присяжного происходят таинственные и страшные вещи. Перси всегда смеялся над этой историей, а вот теперь…

Миссис Элен отвернулась от всех, вытирая слезы. Ее невидящий взгляд уперся в чернеющие силуэты парковых деревьев, качающихся за окном под порывами восточного ветра.

Новость произвела на собравшихся неодинаковое действие. Тиффани и верила – и не верила. Все перед нею кружилось, она готовилась вновь упасть в обморок. Сэр Чарльз двинул головой:

– Однако!.. Какая дичь!

Профессор Шекли задумчиво разглядывал свои ладони – и молчал.

– Да. Истина иногда принимает самую причудливую форму, господа! – подытожил Мак-Дугал. – Еще я хочу вам сказать… «терпение – и вы все узнаете. А пока придется говорить» о том, как важно сыщику не иметь предрассудков. Передо мной были те же факты, что и перед инспектором Лесли. Однако отсутствие воображения помешало разгадать ему этот таинственный случай. Горько, что преступление, совершенное выходцем с того света, будет безнаказанным. Но я уверен: в мире есть высшая сила Справедливости, которая рано или поздно воздаст по заслугам. Всем – и живым, и мертвым.

 

Я помолчал еще немного. Все?.. Да, кажется, все. Теперь можно говорить свободно.

– Прошу вас не расходиться, господа. Следствие еще не завершено. Вы меня слышите?

– Прекрасно, мистер Мак-Дугал! – кивнула головой вдова сэра Персиваля и оживленно добавила: – Господи, со мной произошло что-то действительно поразительное. Мне помимо желания пришлось говорить то, о чем я вовсе не думала!

Нечто собирался сказать и доктор Шекли, но я качнул головой, останавливая его порыв.

– Успокойтесь, миссис Элен. Сейчас я вам всё объясню. Объясню вам всем. Конечно, если вы только захотите мне поверить. Потому что моя версия гораздо более страшна и удивительна, чем история убийцы Сэлди.

– Ах, не мучайте, прошу! – воскликнула Тиффани. – Вы видите – я вся дрожу. Этот день так ужасно начался…

– Поверьте, дорогая – кончится он гораздо хуже, – мрачно усмехнулся я.

– Однако, мистер Мак-Дугал, – прогудел доктор, – вы злоупотребляете нашим терпением.

– Уже все, профессор. Уже все! Я приступаю. Итак, прежде всего, господа, наш убийца, конечно же, человек. И, раз он человек, он неизбежно оставил следы. Потому преступление вовсе не такое уж идеальное… Посмотрите на свои ноги, миссис Элен. Что вы видите? Ничего? Прекрасно! А теперь – взгляните на рукав.

– Кровь! О, Боже!..

– Теперь объясните: как можно в той комнате замарать рукав, не замарав башмаки?

– О, я, наверно, в беспамятстве подошла к телу Перси…

– Вот именно. Подошли, а не подлетели. Теперь вы, Тиффани, и вы, мистер Чарльз. Вы, кажется, были вызваны в кабинет сэра Персиваля. Взгляните на свою обувь!

– Чистые… – изумлено протянула Тиффани.

– Теперь присоедините сюда, пожалуйста, спасенные портреты из дома, в котором сгорела вся утварь, Елизаветинцев-католиков, черт его знает что означающий герб, молниеносное передвижение сэра Шекли по стране, свечи, и, конечно, самое главное – чистый коридор. Коридор возле кабинета – ведь там кто только не должен был ходить! – однако мои кровавые отпечатки оказались первыми. Первыми, понимаете?..

– Ну и как все это понимать, господин Мак-Дугал? – подал голос сэр Чарльз.

Он странно выглядел. Как, впрочем, и все, собравшиеся здесь. Я видел только смутный силуэт – и пыхтящую трубку. Иллюзия рассеивается… только бы успеть.

– Понимать так, сэр Чарльз Синклер, что мы с вами – в дрянном детективчике, написанном неумелой рукой для развлечения почтенной публики. Мы – персонажи.

Голос мой обвалился страшно и мертво.

– Не верю своим ушам… – наконец вымолвил доктор Шекли. Он вообще превратился в нечто смутно-огромное, с железнодорожными билетами в жилетном кармане.

– А придется верить. Не верите – взгляните в окно! Вот в это, за спиной миссис Элен. Что вы там видите?

– Деревья. Они гнутся под напором ветра.

– А сейчас – посмотрите вот сюда. Напротив вас. Что там?..

Шекли молчал. Я ответил за него – отрывисто и зло, сжав руку в кулак:

– Ничего. Там ничего нет. И – не удивительно. Автор этого не описывал.

Тиффани, конечно же, сразу упала в обморок. А что ей еще оставалось? Только это и было назначено делать племяннице сэра Персиваля при любой неожиданности.

– Но вы обещали назвать нам убийцу, господин Мак-Дугал, – выдавила из себя миссис Элен.

– Конечно. И я – назову. Вопреки воле того, кто помыкал мной на протяжении всех этих страниц. Убийца вашего мужа – конечно же, автор, миссис. Тот самый кровавый мясник, придумавший для себя натянутое алиби в виде призрачного Сэлди.

– Но – зачем? – миссис Элен недоумевала. – Кому были нужны мои слезы и моя ложь?..

Я невесело улыбнулся и посмотрел прямо перед собой.

– Видите ли, леди, – людей испокон веков интересуют преступления. Особенно – кровавые и жуткие. Желательно – таинственные и неразгаданные. Уверен: о преступлениях, крови и насилии станет читать любой, раскрывший книгу наугад…У нашего автора есть соучастник, господа.

– Кто? – в один голос спросили те, что еще могли спрашивать.

– Тот самый, чьи глаза сейчас пристально разглядывают нас. Вон там! – и я указал испуганным персонажам на тебя.

– Нет, я не верю! Не верю!! – завопила Тиффани, внезапно очнувшись. – Я – живая! Живая!!!

– Пока еще – да. Но эта жизнь скоро оборвется. Как и моя. Мы слишком плохо сотворены, чтоб после воскреснуть в памяти. Потому, как только читатель перевернет страницу, он сам совершит убийство. Готовьтесь, господа. Сейчас мы все перестанем существовать.

И я уже не слышу в ответ ничьих голосов.

Чувствую, что расползаюсь. Таю. Становлюсь неопределенным серым призраком без лица.

Но у меня еще хватает сил глядеть тебе в глаза.

И, уже не я, а только мой рот, грустно и обреченно улыбнувшись, говорит:

– Ну, что же ты?.. Переворачивай!