Ты только чирикни

 

 

 

К 9.45 ему сообщили имя лучшего судмедэксперта города. Глебов приехал к нему в морг лично, долго ожидал. Седой худощавый мужчина с красными глазами вышел через 40 минут, не протягивая руки, спросил:

– По какому поводу?

Глебов объяснил.

– Трудное дело. Не знаю, смогу ли помочь…

– 150 долларов, – сказал Глебов.

Мужчина засунул руки в белый халат, большие пыльцы обеих рук оставил снаружи накладных карманов, как скальпелем полоснул его взглядом повыше переносицы.

– Не в том дело. Надо смотреть… на месте. Когда доставят тело?

– Завтра, в 7 утра.

– Привезёте ко мне. Я сделаю всё, что смогу.

– Спасибо…

Мужчина ничего не ответил и пошёл в направлении двери, обитой цинком.

 

…Борт с Кипра опоздал на полчаса, зарулил в дальний угол аэродрома, затих. Издалека виднелся только его чёрный силуэт, очерченный взлётными огнями полосы. Минут пять Глебов смотрел на него, как на призрак, который без приглашения появился в его жизни. Медленно он подгонял заказанный форд-транзит к рампе, медленно показывал документы, медленно открывалась рампа, медленно с шофёром перетягивали гроб в кузов машины, медленно выехали за аэродром и только там набрали скорость.

В морге оказалось, что Глебов не предусмотрел одну деталь: он забыл взять с собой инструмент для вскрытия цинкового гроба.

– Придётся просить подсобных ребят, – с укором сказал судмедэксперт.

– Я хотел бы убедиться...

– Подождите пока. Позову.

Глебов утвердительно махнул головой.

Сидеть в коридоре он не мог – ходил: туда и обратно, туда и обратно, туда и обратно, как маятник. Глебов надеялся, что это не она, не она! Нет, не она! Руки у него вспотели, и по спине, как дождь по стеклу, бежали капли…

Через какое-то время подошли работяги в замасленных спецовках с инструментом, зашли в цинковую дверь, пробыли в морге минут двадцать пять, вышли. Минутой позже выглянул судмедэксперт.

– Пойдёмте.

Следом за сгорбленным седым человеком в белом халате Глебов зашёл в огромное помещение, облицованное кафелем. На цинковых столах слева и справа лежали трупы, и три или четыре человека в белых халатах склонились над ними.

– Вот она, – услышал Глебов издалека.

Он рассеянно взглянул на стол, на который ему показывали, и подошёл очень близко к этому столу, и только тогда, когда он поднял налившиеся свинцом веки и всё рассмотрел, ноги его подломились в коленях, как спички. Глебов неловко, по-мужицки обнял это тонкое тело, по горло закрытое белой простынёю…

Минуты три он не мог оторваться от тела, а затем на его плечо легла рука.

– Идите… Идите или я не смогу работать. Через часа четыре зайдите. А лучше – к вечеру.

Как в тумане, Глебов поднялся и пошёл к выходу…

 

В пять часов он снова был в морге. На этот раз судмедэксперт провел его в кабинет, сел за стол, закурил и, выпустив дым одновременно изо рта и заросших волосатых ноздрей, негромко сказал:

– Её убили.

– Вы уверены?

Судмедэксперт посмотрел на Глебова, как на дурачка.

– Нет, я не уверен – я больше чем уверен: я говорю так, как практически всё и было, и никаких сомнений у меня нет. Тело имеет серьёзные травмы, их характер свидетельствует, что девушку сбрасывали с высоты. Потом… простите, ставили точку: на её теле – многочисленные следы от побоев в области груди и почек…

Глебов поднял руку ладонью вверх:

– Не надо.

– Я подготовил необходимые документы, сделал заключение. Вот возьмите.

Глебов достал из кармана деньги.

– 150 долларов.

– Забери. – Судмедэксперт встал, снова закурил и прошёл к окну. – Забери, не возьму. По десять долларов оставь ребятам из подсобки. Хоронить когда, решили?

– На третий день.

– Оставь её здесь, командир. Ей понадобится косметика.

Глебов отрицательно качнул головой.

– Нет. Нет, я её заберу… Пришлите ко мне самого лучшего специалиста. Самого лучшего.

 

Весь следующий день Глебов решал похоронные вопросы: звонил родственникам, выбивал место на кладбище, объездил несколько магазинов ритуальных услуг. Вечером, когда родственники сидели у гроба, Глебов взял зонт и пошёл к тому человеку, которому несколько недель назад отправил письмо своей дочери.

Дверь ему открыл мужчина лет сорока, подтянутый, высокий, с сильной сединой в жёстких волосах. Глебов представился, и глаза мужчины, не утратив уверенности, наполнились вниманием и уважением.

– Проходите, пожалуйста, – сказал он.

Глебов зашёл в квартиру и в коридоре увидел женщину, которая, по всем признакам, собиралась уходить и у большого зеркала наносила последние штрихи макияжа на своё броское лицо. Широким размахом маляра она усердно обводила свои припухлые губы, и на появление и приветствие Глебова отреагировала запаздавшей фразой, которая ударила Глебова в спину: «Устроил проходной двор…».

– Жена? – с вызовом спросил Глебов, когда они прошли на кухню.

– Нет.

– А кто, Володя?

– Бывшая жена, Владимир Александрович. – Они оба не скрывали осведомлённости друг о друге.

– Давно развелись?

– 11 лет назад, через полгода после свадьбы. Документы в суд, правда, ушли только неделю назад.

– А дети у тебя есть, Володя?

И тут глаза Володи недобро заблестели, веки сузились почти до диаметра кромки бритвы, и он, положив свои руки на стол, сказал:

– Да, Владимир Александрович, есть у меня дочка. Спит сейчас в спальне. Пять лет ей. Только тон вы свой притушите, товарищ полковник! Я вас очень прошу!

Глебов резко опустил свою руку на его запястье, сжал со всей силы и начал проворачивать против часовой стрелки.

– Что ты наделал, Володя! Что ты наделал!

– Руку убери, бача! Я сказал, убери руку!

Глебов все понял, убрал руку.

– Где ты служил?

– Там же, где и вы.

– Где ты служил?!

– Бригада ДШБ, город Кабул. – Володя встал, включил электрический чайник, достал кружки, заварку. – Вы зачем пришли ко мне, Владимир Александрович? Грамоте меня учить? Не надо. У меня есть две пары туфель, семь новых рубашек, пять галстуков и три костюма. Про автомобиль я, разумеется, молчу.

– Она тебе рассказывала…

Володя улыбнулся.

– Да, очень смешно рассказывала. В лицах. Смеялась. И я с ней. Я люблю её смех. Очень сильно люблю. Возьмите вот, почитайте. – Володя достал из кармана письмо и положил на стол.

Глебов взял его в руки и увидел, что это было то самое письмо, которое по просьбе дочери он отправил две недели назад.

Строчки, написанные рукой его девочки, ударили его в сердце.

 

Я так люблю тебя, любимый мой! Каждый день я просыпаюсь и думаю о тебе. Каждый день чувствую, как ты мне дорог, как близок, как я счастлива с тобой, даже если тебя нет рядом. Я улыбаюсь, думая о тебе, я смеюсь от бесконечной радости – тебе так нравился мой смех. Ты мой воздух, моя кровь, мой смысл. Да, я согласна: я буду твоей женой. Какое счастье иметь от тебя ребёнка! Какое счастье думать об этом!

 

Руки у Глебова задрожали, строчки запрыгали.

– У тебя водка есть, боец?

Володя молча открыл холодильник, достал из него запотевшую бутылку водки, открутил крышку и налил грамм по пятьдесят в приземистые стаканы из-под виски.

– Наливай больше, – сказал Глебов, разминая рукой левую сторону груди. – Володя налил ещё сто. Выпили. Глебов достал из кармана заключение судмедэксперта. – Я не могу тебе об этом говорить. У меня просто уже нет сил, боец. Читай.

 

Володя читал и смотрел на Глебова, снова читал и снова смотрел. Он не верил. Прицельно выпущенная пуля ещё не достигла его сердца, но летела – смысл читаемого уже разрушал спокойствие его глаз, зрачки которых медленно заполнял ужас.

– Это правда? – наконец спросил он и увидел по выражению лица Глебова, что да, правда, правда! правда… Он налил водки себе и Глебову и выпил. – Убили?

Глебов кивнул головой.

– Когда?..

– 3 октября…

– Кто?

– Пока не знаю. Но я узнаю, Володя, обязательно узнаю.

– А где… где она?..

– Она у нас… родственники там. Я уже и священника пригласил. На отпевание…

– Я ждал её ответа...

– Зачем, ну зачем я её отпустил? – сказал Глебов.  

Володя посмотрел на него, как сквозь прицел снайперской винтовки.

– Владимир Александрович, я их достану…

– Нет, Володя. Всё надо делать по закону. Только по закону. Я уже всё обдумал.

– Значит, параллельно думали…

– Нет. Я сказал. Не лезь в это дело. Дочка у тебя растёт. Думай о ней.

– Спасибо за совет, Владимир Александрович. Но…

Глебов опустил свою тяжелую руку ему на плечо.

– Послушай, что я тебе скажу, герой… Я вижу, ты ещё не навоевался. Думаешь, что у тебя есть ответы на все вопросы, да? В жизни нет ответов, есть только вопросы. Понял?