Желтый мир, Красный мир

 

 

 

Узел Счастья уехала в К. и больше я ее не видел. Просто исчезла из моей жизни, как уже не нужный больше посредник между двумя мирами. Совместные путешествия иногда на всю жизнь делают людей друзьями, а иногда выйдешь из автобуса – да и забудешь собеседника в тот же миг. Уже в октябре я получил от нее записку с лаконичным текстом: “У меня все нормально, собираюсь ехать в Н. Если что, пиши. Рукопись отдала Киму. Пока!”. Я же для проведения своих исследований остался в Устье Реки. Несколько месяцев я прожил этой странной уединенной жизнью, вместе с людьми, для которых я был человеком еще более странным, чем они для меня... Я выучил их язык и их песни и научился с удовольствием есть вареных сурков.

Конец февраля – время ветров. Солнце уже жаркое, снега в долине нет, но по ночам стоит дикий холод, и две реки, сливающиеся в поселке в одну, еще скрыты панцирем серого льда. От старшей сестры Пион мы идем по длинному, вовсе не соответствующему ширине речки мосту. Местные жители гордятся тем, что это самый длинный деревянный мост в республике. Каждый год его заботливо белят, вообще здесь все стараются выбелить – дома, заборы, сараи… От этого весь поселок приобретает какой-то иллюзорно-благополучный вид. Наши башмаки стучат по доскам моста, и мне кажется, что так пройдет вся моя жизнь – в этом уединенном поселке, с этой доброй девушкой, которая стала мне настоящим другом.

Мы заходим в кафе и пока Пион берет две пары пирожков (они почему-то продаются здесь только парами), я смотрю на ставшую привычной настенную роспись. Возле юрты стоят румяные девушки в национальной одежде, справа от нее играет с собакой мальчик, а по небу летит самолет. Все это на фоне большой снежноголовой горы. Законы перспективы игнорируются, как на средневековых картинах или детских рисунках.

По пути мы заходим на точку и берем спирта – Пион взяла у сестры немного денег.

– Надо было соку взять, – говорит Пион. Соком она называет дешевую газировку. Мы заходим в соседнюю с моим домом лавку и в я долг беру бутылку газировки. На ветке растущего рядом с лавкой тополя сидит небольшая черная птица – Красный Нос. Мой сосед, или даже вроде мой друг, говорил мне, что если птицу эту видишь, скоро свободным станешь. Такая у местных арестантов примета.

– Привет, Красный Нос! – задрав голову вверх, говорю я птице и улыбаюсь. Пион тоже улыбается. Птица же только посмотрела на нас одним серьезным глазом и принялась чистить перья.

Мимо нас проходит Быстрый Парень, маленький, чернотой кожи похожий на негра местный звукорежиссер. Он выглядит довольным:

– Весна. Скоро сурки проснутся, охотиться будем.

Он пальцами изображает что-то вроде ружья, показывая, как мы будем охотиться. Мы болтаем о том о сем, потом он прощается и уходит, а мы заходим ко мне.

– Хорошо, что он не пьет, а то бы увязался за нами, – говорю я, а Пион кивает.

К вечеру, когда стемнело, мы были уже немного одуревшие. Я смотрел, как Пион прикуривает от моей сигареты свою, а потом сказал:

– Знаешь, я решил вообще никуда не уезжать. Останусь здесь.

Она внимательно посмотрела на меня, а я продолжил:

– Мне кажется, я люблю тебя. Наверное, для этого я и попал сюда, чтобы с тобой встретиться. Случайно ведь ничего не бывает.

– Наверное, в прошлом рождении жил здесь, – сказала она и уронила пепел себе на джинсы. Я аккуратно стряхнул его.

Пион долго молчала, а потом сказала:

– Я тебя всегда любила, с самого начала, только говорить не хотела – зачем мне в твою жизнь вмешиваться…

– А спать со мной хотела?

– Конечно, хотела. Только решила – из принципа не буду.

– Но я ведь все равно с другими спал…

– Ну, это уже твое дело, это меня не касается. А я как решила, так и делала. Я думала – все равно в этом Желтом мире счастья не будет.

– А так не трудно, рядом с мужчиной все время быть и не спать с ним?

– Да я уже год ни с кем не сплю. Расхотелось. У меня муж был, а потом он умер. А я была беременная от него. Сделала аборт, и с тех пор его родственники меня ненавидят.

– ...

– Я его не любила, просто родители нам сказали пожениться, ну мы и жили.

– Понятно.

Ничего мне понятно не было. В этот момент я почувствовал, что ветер, играющий моей жизнью, как-то притаился, затих, и я прислушивался к слабым отзвукам, которые мир во мне еще вызывал, и не мог увидеть в этом мире ни единого знака.

– У меня у родственников тут дом есть… пустой стоит, – сказала Пион. – Кстати, я наконец нашла работу – меня наверное возьмут работать в тетину парикмахерскую, там место освобождается.

Жалко, что электричества не было, нельзя было послушать музыку. Я взял гитару и начал перебирать струны, наигрывая что-то в пентатоническом ладу.

– И все-таки, объясни мне различия Желтого и Красного мира, – попросил я.

***

Утром я проснулся раньше нее и долго смотрел на линию спины отвернувшейся от меня обнаженной девушки, на длинные черные волосы. Голова немного болела, но в целом я ощущал какую-то легкость и энергию. Не вставая, я взял с табуретки мятую пачку, вытащил предпоследнюю сигарету и закурил. Я выпустил несколько колечек, потом встал, умылся и начал засовывать в печку дрова, обкладывая их мелкими кусками угля. Он был плохой, из разреза возле Городка Телепузиков, а не из К., где добывали очень качественный, блестящий жирным блеском уголь. Я вспомнил, что во сне опять ходил по тем подземельям и, наконец-то спустился по ступенькам вниз. Там я обнаружил останки огромных надувных игрушек – все лопнувшие, как невыдержавшие перемены давления глубоководные рыбы. Была там и Лошадка, и Слоник, и пугавший меня в детстве Бегемотик… Все они стали лишь кусками мятой резины… За дверью в дальнем конце зала, которую я открыл без всяких колебаний, ничего не было, только пустота. “Вон оказывается сколько у меня свободного места” – подумал я во сне…

– Доброе утро.

– Доброе утро.

Она натянула длинную майку и принялась расчесываться.

– Сигареты кончились. Схожу куплю, – по– русски сказал я, быстро оделся и вышел. Когда я вернулся, она была уже в джинсах и своей старой синей кофте.

Мы попили чай, сгрызли по черствой лепешке, а потом она ушла.

– Приеду послезавтра, – сказала она, улыбнулась и вышла, прикрыв калитку. Я постоял, глядя ей вслед, потом потрепал по шерсти собаку и зашел в дом.

Осмотрев вещи, я понял, что многие из них мне уже и не нужны. Некоторые поизносились, другие мне просто не нравились, в общем сумка получилась совсем маленькая, гораздо меньше, чем та, с которой я приехал сюда в сентябре.

Я поговорил немного с хозяевами домика (наши дома стояли в одном дворе, окруженные общим забором). Потом я присел на корточки перед собакой, и она протянула мне лапу, весело высунув язык. Я вышел, закрыв калитку щепкой и отправился на станцию. Погода стояла прекрасная, ветра не было, и на душе у меня было тихо и спокойно. Мне удалось занять последнее место в уже отъезжавшем автобусе, через час мы пересекли границу района, и я навсегда покинул Край Серебряных Гор.