Вещь для торжества

 

Нереальная фактическая комедия

 

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за ноябрь 2022:

 

На чтение потребуется полчаса | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

В ролях:

 

 

 

1. Лев Львович Выходцев. Глава московской комиссии, чрезвычайно яркая личность, 40 лет,

 

2. Людмила Васильевна, молодая, достаточно симпатичная секретарша директора.

 

3. Иван Сергеевич Жорин, директор секретного завода, решителен, энергичен, 50 лет.

 

4. Ирина Николаевна Жорина, заведующая гостиницей,45 лет.

 

5. Серафима Петровна Скалыгина, дежурная по этажу, 62 года.

 

6. Двенадцать мужчин конструкторского бюро.

 

7. Валерия, роковая женщина, фишка местного ресторана.

 

8. Нина Ивановна, начальник конструкторского бюро.

 

9. Женщины конструкторского бюро: Наталья, Софья, Ольга.

 

10. Официант.

 

11. Сосед по купе.

 

12. Бард с гитарой.

 

 

 

Инт. Приёмная секретного завода по изготовлению устройств, передающих на расстояние эмоцию счастья. Секретарша Людмила Васильевна отвечает по телефону.

 

 

Людмила. Как сломались? Не доехали до станции? И у вас нет его телефона? Нет, я никуда, жду, на стрёме! (Отключила телефон). Обделались перед Москвой!

 

Входит Лев Львович Выходцев.

 

Людмила. О, простите: случилась катастрофа – в пути заглох новый автомобиль, со всеми, кто должен вас встретить. Вы добрались сами, простите за огорчение. Добро пожаловать!

 

Выходцев. Здравствуйте и не огорчайтесь: любые слова из ваших очаровательных уст, приятно слышать. Ни в коем случае нельзя портить беспокойством такую красоту.

 

Людмила (смутилась). Вы очень снисходительны, сейчас заведующая гостиницей сама проводит вас в номер. В ресторане гостиницы для вас специально забронирован столик. Отдохнёте, ведь заседание вы назначили на завтра в десять ноль-ноль. Все оповещены. Сейчас вызову заведующую.

 

Выходцев. Ну что вы так торопитесь с заведующей, я бы хотел, после поезда, насладиться беседой с вами. Даже в Москве я давно не встречал таких хорошеньких девушек. Вы не представляете… как вас…

 

Людмила. Людмила Васильевна.

 

Выходцев. Вы, Людмила Васильевна, не представляете, как мало в Москве откровенности чувств. А вы…

 

Людмила (приходит в себя). В Москве исчезли девушки?

 

Выходцев. Девушки, конечно, ещё есть, но не такие: там все какие-то нацеленные, а я ищу в женских проявлениях…

 

Людмила. Откровенности чувств?

 

Выходцев. Ну, вы меня поняли.

 

Людмила. Городок у нас небольшой, тут все для всех откровенны. У нас этой откровенности чувств просто море.

 

Выходцев. Да я обратил внимание: городок уютный. Но я здесь впервые, и нет знакомых, с кем провести вечер. А без этого не может быть достойного впечатления.

 

Людмила. Да, у нас всё просто, и впечатления самые несложные.

 

Выходцев. О! впечатления – это особый бонус от Господа, это что-то вроде искусства. Нельзя пренебрегать.

 

Людмила. Ну, это, наверное, в Москве – бонус. А у нас идёт как нагрузка.

 

Выходцев. И всё же, хотелось бы тет-а-тет, например, с вашим очарованием…

 

Людмила. К сожалению, моё очарование ограничено очень ревнивым мужем.

 

Выходцев. Как же директор взял вас с такой обузой в секретари? Или женились после?

 

Людмила. Мой муж – сын директора.

 

Выходцев (вздохнув). В таком случае вопросов не имею, вызывайте заведующую.

 

Людмила (звонит по телефону). Ирина Николаевна, гость уже у меня. Да, добрался сам.

 

Появляется Жорина.

 

Жорина. Здравствуйте, милости просим в наши края. Я Ирина Николаевна, обращайтесь, Лев Львович.

 

Выходцев. Рад познакомиться.

 

Жорина. Я, Лев Львович, приготовила вам люкс, там телефон внутренней связи вот с Людмилой Васильевной, со мной, с дежурной по этажу. Всё что нужно – звоните!

 

Выходцев. Благодарю. Редко попадаю в провинцию.

 

Жорина. Позволю спросить, как ваше впечатление?

 

Выходцев. Словно высадился голым в степь.

 

Людмила. Соболезную. Мы-то, здесь живём, нам-то легче, привыкли. А вы уж, простите за провинцию, терпите. Зато у нас воздух! Хоть подышите.

 

Выходцев. Благодарю за напоминание – обязательно подышу. Такой редкий случай.

 

Жорина. Дышите на здоровье. Воздух – наша гордость. Его пока много.

 

Выходцев. Хорошо, подышу – пустота тоже нужна организму.

 

Жорина. Я вас провожу.

 

Уходят.

 

Людмила. Пустота! Организму! Фраер!

 

 

 

Инт. Ресторан на нижнем этаже гостиницы, будний день. Посетителей мало. Услужливый Официант окончательно не отходит от столика Выходцева. Через столик сидит молодая женщина, у неё чёрные глаза и чёрная волна волос.

 

 

Официант. Вы эксклюзивный гость. Для вас – всё что угодно.

 

Выходцев. Надеюсь, есть ереванский коньяк?

 

Официант. Ереванского нет, но есть армянский – он ещё крепче!

 

Выходцев. Коньяк не может быть ещё крепче.

 

Официант. Этот крепче!

 

Выходцев. Хорошо, несите пузырёк и всё остальное.

 

Официант. Сорок секунд!

 

Выходцев. Я не спешу.

 

Официант. Намёк понял.

 

Выходцев. Я пока не намекал.

 

Официант вернулся с коньяком и двумя бокалами, открыл бутылку, изгибаясь всем телом, наполнил наполовину бокал. Выходцев отпил.

 

Выходцев. Боже! Это коньяк? Жжёт.

 

Официант. Я же говорил. Этот крепче!

 

Броская черноволосая дама обменялась с Выходцевым говорящим взглядом, подождала, когда он осушит первый бокал, и с отточенной непринуждённостью подошла к его столику.

 

Женщина (Валерия). Скучаете? (Слегка изогнулась).

 

Выходцев ещё не отошёл от подозрительно резкого коньяка, неловко мотнул головой, крякнул.

 

Выходцев. Допустим…

 

Женщина. А зачем допускать… скуку, не лучше ли поклоняться более радостным эмоциям? Веселье – высшая форма жизни!

 

Выходцев (разглядывая её). Прямо высшая?

 

Женщина. Есть сомнение?

 

Выходцев. Но сначала нужно как-то развеселиться.

 

Женщина. В эту игру надо играть вдвоём.

 

Женщина (опускается на стул). Вы позволите? (Вильнула потоком волос).

 

Выходцев. Как сладко вы пахнете. Прошу.

 

Выходцев наполнил свободный бокал и налил себе. Она с небрежной непринуждённостью опрокинула его в губы.

 

Выходцев. Как восхитительно вы пьёте!

 

Женщина. Я научу. Как тебя звать?

 

Выходцев. Лев Львович.

 

Женщина. Прямо двойной Лев! (Небрежно). Валерия.

 

Выходцев. Звучит. Предлагаю мясо. Или заказать что-то другое? Что-то уж очень жестковат коньяк, а написано – армянский.

 

Валерия. Лёвик, где Армения и где мы? Ну кто повезёт в такую даль? Формула везде одна и та же. Я химик по этой гиблой жизни, изучала. Разные только мы. (Пошевелила телом). Я тебе нравлюсь. Это не вопрос: я всем нравлюсь.

 

Выходцев. Понимаю сразу всех.

 

Валерия. В таком случае, я достойна тоста.

 

Выходцев. Давай выпьем исключительно за тебя. (Наливает).

 

Валерия. За мгновение! Всё остальное – чушь!

 

Выходцев. Но, не совсем чушь.

 

Валерия. Лучше без философий. Закажи рыбу: здесь чудный сиг.

 

Выходцев (жестом подзывает официанта). Сиг!

 

Официант. Сорок секунд!

 

Выходцев. Как сорок секунд? Ведь это рыба…

 

Официант. Это просто слоган. У нас слова преувеличивают смысл.

 

Выходцев. Круто у вас со словами.

 

Валерия. Лёвик, ты москвич? От тебя исходит столичный флёр. И потом ты весь в «Армани», а это здесь новый случай. Ты сошёл к нам с тех небес?

 

Выходцев. Нет, я прибыл на поезде, задать кое-кому.

 

Опрокидывают ещё по бокалу.

 

Валерия. За что гнев, от Богов?

 

Выходцев. Разгильдяи. Объявили, что готов прибор по передаче, представь, на расстояние ощущений счастья, вернее, позитивных ощущений.

 

Валерия. А так разве можно: на тебя навели прибор, и ты счастлива – без семьи, без мужа, без денег? Это я про себя, про поганую жизнь. Так можно?

 

Выходцев. Теоретически – запросто. Всего лишь выстроить определённый код импульсов.

 

Валерия. А практически?

 

Выходцев. Пока пробуют на добровольцах.

 

Валерия (нетерпеливо). И что? Что испытывают добровольцы?

 

Выходцев. Пока только зуд. Чешутся добровольцы.

 

Валерия (от смеха роняет голову). Чешутся. Но хоть с удовольствием?

 

Выходцев. Пока нет. Но мы увеличим дозу!

 

Валерия. Извини, я бы не хотела такого счастья. Нельзя обманывать тело: тело нам никогда не врёт. Запомни эту аксиому. И, вообще, слушай меня!

 

Выходцев. Тебя?

 

Валерия. Я здесь самая умная. Высший образец исковерканной жизни. Вот скажи, разве может быть для тебя что-то слаще женщины? Тогда зачем эти приборы? Нет, лучше закажи ещё коньяк, чтобы не думать. (Жестом показывает официанту на коньяк).

 

Валерия. Это допьём.

 

Выпивают ещё по бокалу.

 

Выходцев. Официант!

 

Официант. Намёк понял! Несу!

 

Валерия. У тебя нет кольца – снял?

 

Выходцев. Не было. Если есть деньги, то свобода – и так рай.

 

Валерия. У тебя вялое представление о рае. Рай – это я в твоей постели.

 

Выходцев. Хочется проверить.

 

Валерия. А убедись. И все, кто там побывал, восхищены. Но никто ещё не был достоин продолжений!

 

Выходцев (надсмехаясь). Есть шанс оказаться первым?

 

Валерия. Тогда ты будешь должен на мне жениться.

 

Выходцев. Это надо ещё проанализировать. Ну, если это, действительно, рай.

 

Валерия. Это нельзя анализировать. Любовь – это наитие. Ты хотя бы это запомни.

 

Выходцев. Я по образованию инженер, и анализирую всё!

 

Валерия. Тогда уж лучше выпьем за тех, кто чешется!

 

Пьют.

 

Выходцев (резко пьянеет, уже с трудом ворочая языком). Нет, это не армянский коньяк…

 

Валерия. Главное крепость. А ты, вправду, мой исключительный, женишься, если будешь ошеломлён моей сказочной нежностью?

 

Выходцев (трудно выговаривая). Но если только сказочной...

 

Валерия. И увезёшь меня прямо в Москву?

 

Выходцев (ещё пьянея). Разу… разумеется.

 

Валерия. Когда, завтра?

 

Выходцев. Нет, завтра, вечерним поездом, я уезжаю один.

 

Выходцева развезло.

 

Валерия. Тогда, хрен ты уедешь завтра, вечерним поездом, шикарный мой москвич в «Армани»! Такой случай неповторим в уныньях вечности. Слушай меня!

 

Выходцев. Уе… уе… ду…

 

 

 

Инт. Номер в гостинице. Выходцев тупо сидит на постели; он ничего не может понять или вспомнить. Руками производит нелепые жесты: как бы проверяет факт своего существования, ощупывая себя.

 

 

Выходцев. Я, всё-таки, существую. Это точно я.

 

Постепенно взгляд Выходцева проясняется. Со стоном он хватается за голову.

 

Выходцев. Больше никогда, никогда… такой армянский коньяк. Жулики! Боже, я же должен быть в Загайске? Так, скорее всего, я в Загайске. Что вчера было, если я в Загайске? А! – я председатель заседания и глава правительственной комиссии. Фу, вспомнил. Значит, я должен им что-то сказать страшное, чтобы они впредь… Почему ничего не помню? Хочу пить много, много воды.

 

Поднимается и садится снова.

 

Рано. Так, на счёт «раз»!

 

Поднимается.

 

Теперь к графину! Как я неустойчив! Нет, всё-таки, две ноги для человека это ограничение. Какой подвох от Создателя! А ведь как-то надо идти.

 

Придвигается к графину, пьёт прямо из него.

 

Теперь облить лицо. В душ!

 

Пробирается в душевую. Выходит.

 

Всё-таки, вода, если её не пить, полезна, а на вкус – что-то местное. Чем-то напоминает вчерашний коньяк. Фу! Но почему ничего не помню? Хотя пустяки, мне всё равно не надо думать, надо только встать и идти возглавлять. Люблю возглавлять, задавать направление, а уж выход они ищут сами. Даже смешно наблюдать. Так, надо открыть окно.

 

Открывает, смотрит.

 

О, бегут спортсмены! Как добровольно! Искусственная шизофрения: человек всё должен делать от эмоций: бежать, только если догоняют тебя или ты. А-а! Они хотят совершенства, бегут и становятся всё лучше и лучше. Нет, лучше о них не думать, мне от них плохо. Что они поймут, когда добегут до конца? Как тяжко сегодня на них смотреть! Одеваюсь. Мама! Где брюки? Так, спокойно, ищем, жизнь непредсказуема, но этому есть предел. В санузле я уже был. Там их нет. То есть, брюк.

 

С трудом заглядывает под кровать, под одеяло, в шкаф.

 

Остаётся холодильник: если и там нет! Штанов от «Армани»… Лучше не думать.

 

Открывает холодильник.

 

Нету! А чего ждать от холодильника. Кража в лучшей, хоть и единственной, гостинице города!

 

Проверяет дверь.

 

Не заперта. Что делает местный армянский коньяк! Верхняя часть костюма, вижу, на месте. Но этого мало, чтобы возглавлять комиссию! Чтобы возглавлять, необходимы, прежде всего, штаны! Нельзя командовать без штанов. В истории ещё не было такого случая, чтобы командовали без штанов. Хоть и провинция, но нельзя. Пойдут слухи. Дойдёт до Москвы. Странно: вору подошли только брюки: айфон на столе, так, бумажник.

 

Проверяет.

 

Деньги на месте! Что за вор? Стоп: думать! У меня диплом инженера: я должен уметь мыслить логически. Итак, что мы имеем? Нет, что мы не имеем? Штанов. В обществе, где все в штанах, человек без штанов бессилен, он никто, он даже не может считаться полноценным гражданином, а не только начальником. Без штанов ты никто в этой жизни. Впрочем, говорили, что есть, внутренний телефон. Как я не взял телефоны других на мобильник! Так, кому звонить? Секретарше – ужас; заведующей – не помню, как звать; дежурной по этажу – стыдно. Впрочем, чего стыдиться – мелкий городишка, тем более, воровство. А вдруг не воровство?

 

Задумался.

 

Например, в туалете ресторана я их снял и поднялся в номер без штанов. Что за коньяк! Как всё выяснить – кто владеет информацией, владеет ситуацией. Я должен был пройти мимо дежурной.

 

Подходит к телефону.

 

Дежурная по этажу (читает). Ноль один (звонит).

 

Голос. Дежурная Скалыгина Серафима Петровна.

 

Выходцев (напрягаясь). Скажите, Серафима… Петровна, вы когда меняетесь?

 

Голос. В десять, мы посуточно.

 

Выходцев. Стало быть, вчера вечером на вахте были вы?

 

Голос. Я, кто же ещё.

 

Выходцев. Скажите, я вчера поднимался из ресторана, вы не заметили: на мне были брюки?

 

Голос. Брюки?

 

Выходцев. Да, брюки, я, понимаете ли…

 

Голос. Вы спрашиваете: ходили ли вы в брюках или сосем без брюк?

 

Выходцев (взявшись рукой за лоб). А что непонятного?

 

Голос. Всё.

 

Выходцев. Отвечайте чётко: были на мне брюки или нет?

 

Голос. Я стара обращать внимание на мужчин ниже пояса. Меня теперь больше интересуют…

 

Выходцев. Меня не интересует, что вас больше интересует: я жду чёткого ответа – были на мне штаны или я был без штанов?

 

Голос. Так, штаны, дайте подумать… я, видимо, вздремнула, но я сейчас выясню у постояльцев.

 

Выходцев. Мама! Она начнёт выяснять! Зачем я так верил в судьбу? (Ходит по комнате). Мои «Армани»! Почему я надеялся только на них, почему не взял запасных?

 

Звонит телефон.

 

Выходцев. Ведь это риск – не иметь запаса штанов. Так рисковать!

 

Голос (развязно). Вам, батенька, повезло. Штанины нашлись в ресторане, сейчас принесу.

 

Выходцев. Спасён! (Оживился, ждёт. Стук в дверь. Закрывается одеялом). Входите.

 

Входит Дежурная.

 

Дежурная. Вот!

 

Выходцев (почти испуганно). Это не мои, у меня были «Армани».

 

Дежурная. Никаких армянов не было. Я ещё сказала заведующей, что это, скорее всего, штаны повара: он, когда сильно пьяный, уходит домой в белом комбинезоне. Значит, эти не берёте? Да и вижу: не ваш размер. Ну, город маленький – найдём. Штаны не иголка.

 

Дежурная в гримасе уходит.

 

Выходцев. Город маленький – будут искать! Ужас! Собрание через час с четвертью!

 

Набирает телефон.

 

Голос. Да. Доброе утро, Лев Львович.

 

Выходцев. Не доброе это утро, Людмила Васильевна, не доброе.

 

Голос. Что такое, Лев Львович?

 

Выходцев. Представляете, не поверите, я вчера потерял… то есть, у меня исчезли брюки.

 

Голос (после паузы). Не представляю. Брюки были при вас? На ремне?

 

Выходцев. Что вы такое спрашиваете!

 

Голос. Хочу понять: вы их где-то оставили, или у вас их спёрли? Может, вы их кому-нибудь…

 

Выходцев (возмущён). Что вы такое! На каком основании… (Берётся за голову).

 

Голос. О! Если вы были в ресторане, то у нас там, как рассказывают, такой коньяк – творящий непредсказуемость. Я на этом основании.

 

Выходцев (остыв). Думаю, спёрли.

 

Голос. У вас какие предположения?

 

Выходцев. Через час заседание. Предполагаю: кто-то заинтересован сорвать работу комиссии.

 

Голос. Думаете, ЦРУ?

 

Выходцев. Допускаю. Всё-таки секретная разработка. Но почему вы сразу предположили ЦРУ?

 

Голос. Но кто из местных решится украсть единственные на весь регион штаны? Как их носить? Вору в таких штанах надо быть придурком. Немедленно доложу директору.

 

Выходцев. Боже! Директору!

 

Голос. Не вижу другого варианта.

 

Выходцев. Понимаете, Людмила Васильевна, через час заседание, а я без…

 

Голос. Понимаю, чего не понять: а вы без штанов. Но вы сильно не переживайте: сообщу директору; город маленький, назначат план «перехват», перекроют вокзал. Найдут вам штаны. В крайнем случае, подберут другие.

 

Выходцев. Какие другие, я не смогу…

 

Голос. Потерпите!

 

 

 

Инт. Приёмная у директора. Секретарша Людмила положила телефонную трубку, её душит смех; выходит директор Жорин.

 

 

Жорин. Людочка, что с тобой?

 

Людмила. Ох, Иван Сергеевич, не могу: московский сладкоязычный фраер потерял штаны!

 

Жорин. Лев Львович? Сам?

 

Людмила (сияя). Он! Звонил только что о том, что у него спёрли штаны. Я спросила: не думает ли он, что это – ЦРУ?!

 

Жорин. Людка, ты сошла с ума, так шутить с Москвой! Звони Ирине.

 

Людмила набирает номер, передаёт трубку.

 

Жорин. Ирин, что за ЧП?

 

Голос Ирины. Ищем штаны высокого гостя; обшарили всё здание – нету!

 

Жорин. Ладно, я сам приму срочные меры. Всего час до совещания. (Кладёт трубку). Так, больше всего мужчин в конструкторском бюро. Набери начальника (берёт трубку).

 

Жорин. Нина Ивановна, слушайте чрезвычайно срочный приказ!

 

Голос. Слушаю, Иван Сергеевич.

 

Жорин. У тебя сколько мужчин на месте?

 

Голос. Двенадцать.

 

Жорин. Пусть немедленно все одеваются в спецовки, а свои брюки несут в приёмную. Даю пять минут!

 

Голос. Но…

 

Жорин. Никаких «но»!

 

 

 

Инт. Большая комната конструкторского бюро. За столами сотрудники, все за мониторами; входит Нина Ивановна.

 

 

Нина Ивановна. Народ, внимание. Наташа, Оля, я сказала: внимание. Мужчины немедленно переодеваются в спецовки, и через минуту из раздевалки несут свои брюки в кабинет директора. За промедление уволю!

 

Все. В чём дело?!

 

Нина Ивановна. Тайна следствия!

 

Мужчины в растерянности выходят в раздевалку.

 

Оля. Нина Ивановна, но хоть нам…

 

Нина Ивановна. Никаких нам!

 

Нина Ивановна выходит.

 

Оля. Бабы, никак наши кого-то изнасиловали.

 

Наташа. И убили!

 

Софья. Кому – нашим – насиловать? Одни геморройные мямлики! На кооперативе не с кем даже обняться!

 

Наташа. Не скажи, Бабриков так и норовит за что-нибудь взяться.

 

Софья. Бабриков! Не смеши: ему через год седьмой червонец. Бабриков!

 

Наташа. Ну, это ещё не значит… Бабриков, он, вообще…

 

Оля. А заметили, Матюхин последние дни прячет очи?

 

Наташа. Что-то есть. А что, ему только сорок четыре.

 

Софья. Матюхин? Да, мне его Светка жаловалась, что он мёртвый.

 

Наташа. Это они со своими жёнами покойники, а с чужими – только поднеси! Позвони Светке, может, чего узнаем.

 

Софья поспешно набирает номер в мобильнике.

 

Софья. Привет, Светуля, как дела? Почему так сразу спрашиваю? Ну, как всегда, ведь давно не трепались. Да нет, ничего такого. Слушай, а ты со своим Матюхиным не поругалась? Что-то он ходит букой. Нет. Странно, он у тебя не болеет. Слушай, да у нас тут ЧП: у всех мужиков забирают штаны, чего-то расследуют. Ну, пока не говорят. Ну да, и твой свои отнёс: чем он хуже других? Говорят, кого-то изнасиловали насмерть. Вряд ли твой? А что, может, за компанию? С его пшикачкой – бесполезно? Ну, значит, его счастье – не заметут. Ладно, сообщу. (Остальным). Ну вот, Матюхин отпадает.

 

Возвращаются мужчины.

 

Наташа (в нетерпении). Ну, что?!

 

Мужчины молчат.

 

Наташа. Ничего?

 

Оля. Это хуже всего – неизвестность. А ведь кого-то наверняка изнасиловали и убили. Всё-таки, вы, мужики – животные!

 

Наташа. Да, просто твари! Насиловать насилуй сколько хошь – убивать-то зачем? Дикари!

 

Мужчины молчат.

 

 

 

Инт. Номер гостиницы. Заведующая вместе с секретаршей вносят собранные брюки.

 

 

Выходцев (прикрытый одеялом). Что это вы принесли?

 

Ирина Николаевна. Вот, подберите себе пока из этого.

 

Выходцев. Эти ужасные фасоны, как можно это носить!

 

Людмила. Наши мужчины это носят, и ничего – живы.

 

Выходцев. Ваши мужчины!

 

Ирина Николаевна. Пожалуйста, извините Людмилу Васильевну, мы все стараемся как лучше. Пока оденьте что есть.

 

Выходцев (брезгливо выбрал брюки). Как это будет выглядеть с верхом костюма?

 

Ирина Николаевна. Низ вам прикроет кафедра. И не переживайте из-за брюк…

 

Выходцев. Что вы хотите сказать, что они не отыщутся? И я в этом въеду в Москву!

 

Ирина Николаевна. Напротив, я хотела сказать, что их найдут: в городе объявлен план-перехват. Вокзал оцеплен. А исчезнуть из нашего городка можно только по железной дороге. Кроме того, объявлено о вознаграждении за информацию о потере.

 

Выходцев. Я поставлен перед неизбежностью.

 

Ирина Николаевна. Если позволите, мне необходимо спросить: с вами за столиком сидела ли местная «гетера», и поднималась ли она к вам в номер?

 

Выходцев (грозно). Что это ещё за вопрос?

 

Ирина Николаевна. Прошу простить!

 

Людмила. Не обижайтесь: эта дама подсаживается только к самым изысканным гостям города. Думаю, она просто не могла не восхититься вами.

 

Выходцев (ослабев). Впрочем, я ничего не помню. Ещё никогда меня не вырубал коньяк. Это явный суррогат. Страшное пойло.

 

Людмила. Теперь такое время – пародия на всё настоящее. Тем более, кто станет контролировать наше захолустье.

 

Выходцев. Совесть, у провинции должна быть, совесть! Украсть единственные брюки!

 

Людмила. Обещаю, город будет их искать, пока не найдёт.

 

Выходцев. Только бы не перешили.

 

Ирина Николаевна. Мы выйдем, подождём за дверью, примеряйте.

 

Выходят. Выходцев брезгливо облачается в избранные штаны, выглядывает за дверь, просит войти женщин.

 

Выходцев. Я в этом, конечно, не умру, но это уже не я, и не смогу говорить о важных вещах, чувствуя внешнюю неполноценность.

 

Людмила. Я не верю, что это может оказаться препятствием вашему мощному интеллекту.

 

Выходцев. Представьте: я играю Гамлета в женских рейтузах. А моя роль не меньше. А если меня в таком виде выложат в сеть, я погиб для министерства! Я откладываю заседание до возвращения моих брюк.

 

 

Инт. Приёмная директора, Людмила разговаривает с Ниной Ивановной.

 

 

Нина Ивановна. Людочка, скажи хоть ты. В чём дело? Ведь весь город ожил: обсуждают историю с брюками. Десятки гипотез. Ещё никогда население так умственно не возбуждалось. Брюки вернули всем, кроме Матюхина. Он в панике, кричит, что готов сотрудничать со следствием, но его никуда не вызывают. Его жена звонит ему по телефону, что разведётся, если его импотенция окажется ложной, и он гуляет на стороне. Завод перестал работать из-за небывалого умственного напряжения. Ещё никогда у людей не возникало одновременно столько мыслей. Скажи, я никому! Ведь мы с тобой родственники. Говорят, будто ищут местную дежурную гетеру, которая не пропускает мимо себя симпатичных приезжих. И никак не могут найти.

 

Людмила. Нина Ивановна, успокойте Матюхина: он не при делах. Его брюки служат отечеству, и ему теперь станут начислять зарплату по более высокому классу квалификации. За его штаны. Успокойте всех своих.

 

Нина Ивановна. Говорят, в городе уже появляются анекдоты.

 

Людмила. Значит, жить у нас стало веселее.

 

Нина Ивановна. Значит, ничего страшного?

 

Людмила. Абсолютно ничего.

 

Нина Ивановна. Жаль, все ожидали чего-нибудь большего!

 

Нина Ивановна уходит с разочарованием; входит директор.

 

Жорин. Есть новости?

 

Людмила. Нет, Иван Сергеевич, но я провинилась.

 

Жорин. Ты? Прощаю любую вину, говори.

 

Людмила. Матюхин, штаны которого временно носит гость, убивается в паническом расстройстве. И я, через его начальницу, пообещала, что ему станут начислять зарплату по более высокому классу, за заслуги перед отечеством.

 

Жорин. Пленён твоим юмором. Пусть так и будет – за базар отвечаем!

 

 

 

Инт. Номер в гостинице. Выходцев уныло глядит в окно.

 

 

Выходцев. Опять эти спортсмены. Вечное бессмысленное движение, а где жизнь? Где необыкновенность существования? Всюду тупость, кроме цинизма преступных инициатив. Но цинизм – отрицание вечной души, то есть смысла. Как же я умён, когда один! Нет, философию, как печаль, можно остановить только вкусным обедом.

 

Набирает номер телефона.

 

Голос. Ресторан слушает.

 

Выходцев. А что у ресторана есть вкусненького на обед, чтоб унять печаль?

 

Голос. Есть вкусненькое. А под печаль – коньячок!

 

Выходцев. Вот то, что вы называете коньячком, оставьте себе, если вам он нравится.

 

Голос. Как же может не нравиться коньячок?

 

Выходцев. Ну, если вы верите, что это коньяк, вы счастливее многих. Обед жду в номере.

 

Голос. Сорок секунд! То есть, просим подождать двадцать минут.

 

Выходцев. Сорок секунд. Ещё не теряю статус.

 

Стук в дверь.

 

Выходцев. Входите.

 

Входит Валерия.

 

Валерия. Что это за взгляд? Это, вообще-то, я.

 

Выходцев. В смысле?

 

Валерия. В смысле? Твоё остолбенение мне не нравится. Ты, всё-таки, обещал на мне жениться, если я очарую тебя сказочной нежностью. Не молчи, скажи что-нибудь, если, всё-таки, умный.

 

Выходцев. Стоп. Ты вчера была здесь?

 

Валерия. Здрасьте-квасьте! Какая необыкновенная сообразительность! А кто вчера клялся, что ещё никогда не был так счастлив, как со мной?

 

Выходцев. Я был счастлив?! Как никогда?! В этой дыре! Что за коньяк! А мы изобретаем прибор, чтобы дать ощущение счастья, а оно, вот, пожалуйста! То есть я могу быть необыкновенно счастлив, переспав с какой-то пьяной бабой?

 

Валерия (грустно). Насмехаешься! Я не зря в тебе сомневалась. Вот и делай людей счастливыми. Конечно, это мгновение неуловимо, где вас поймать за мгновенье.

 

Выходцев (вдруг, оправдываясь). Но я ничего не помню.

 

Валерия. Это-то и обидно. А ведь я для тебя эротический шедевр, но ты даже не помнишь. Не помнишь, что был на пике чувств. Или прикидываешься?

 

Выходцев. Это проклятое пойло. Никогда я не пьянел до такой степени, хоть пил куда больше. Всё мутно, темно.

 

Валерия. Какой ты смешной в этих штанах! Не разочаровывай меня – немедленно одень эти. Надо же, как штаны меняют человека. Будь ты вчера в таких штанах, я бы к тебе не подошла. Я бы на тебя плюнула.

 

Валерия (бросает на постель пакет с брюками). Ну, чего ты опять остолбенел – не узнаёшь своих брюк?

 

Выходцев. Немедленно объясни!

 

Валерия. Немедленно! А куда спешить? Я думала, что ты навсегда потрясён мною, но, очевидно, предпочитаешь привычных пресных шлюх. Ты прост, как все. В тебе нет гордости вкуса. Ты не рождён ощущать великолепие. Ты пошлый тип.

 

Выходцев. Но-но! Попридержи наезд. Теперь, когда я во всём своём, они ответят мне за отраву! А тебя я просто не помню. Может, ты и царевна, многие сдуру так себя называют. Уверяю тебя: я разбираюсь в царевнах. Надо же – шедевр! Вот что значит, на местном рынке нет конкуренции.

 

Валерия (решительно). Ты хочешь сказать, что я тебе не нравлюсь?!

 

Выходцев. Ну, может, нравишься, и что? Мне теперь жениться! На что ты рассчитывала, впрочем, тоже спьяну?

 

Валерия. Сказать правду, ты мне на миг показался конфеткой, а знаешь, как иногда необходимо себя обмануть. Но я не дура, я пришла убедиться, что ты такой же, примитивный, богатенький жлоб, как все. Мне так легче отказаться от мечты. Мне легче ни во что не верить, иначе в таком заплесневелом городе мне не выжить.

 

Выходцев. Слушай, хватит, я не поп, чтобы мне исповедоваться; я здесь не для этого. Ты должна и сама всё понять, коли не дура. Так к чему? Если я должен заплатить, я с удовольствием…

 

Валерия. Да пошёл ты… Ты, может, и не так глуп, но мёртв, что ещё хуже. Я поняла: загадочный прибор вам нужен, чтобы хоть что-то чувствовать. Никакой прибор не заменит душу, если её нет.

 

Валерия стремительно выходит.

 

Выходцев. Ну, всё встало на своё место. (Набирает телефон). Обожаемая Людмила Васильевна, спешу сообщить, что мне вернули мою одежду, пусть заберут чужую. Ко всему, я бы предложил переназначить заседание на семь вечера.

 

Голос. Неужели нашлись ваши основные брюки? Я рада, значит, обошлось без ЦРУ. Лев Львович, я имею счастье доложить обстановку директору. А всё ли благополучно с брюками? Проверили? Мало ли. Всё-таки в этом какая-то тайна.

 

Выходцев (сухо). Благодарю, всё хорошо.

 

Людмила. Какое счастье! Звоню в город, чтобы отменили план-перехват. Зачем зря поднимать население.

 

Выходцев (положив трубку). Ехидна!

 

 

 

Инт. Вагон-ресторан. Монотонное раскаяние колёс. Выходцев за столиком; перед ним мужчина примерно такого же возраста, сосед по купе. Подходит официант, приносит заказанный гуляш и ещё не вскрытую бутылку коньяка.

 

 

Официант. Что-нибудь ещё?

 

Выходцев (молча смотрит на коньяк, потом на официанта). А у вас есть человеческий коньяк?

 

Официант молча забирает бутылку, уходит.

 

Сосед. Остались без алкоголя?

 

Выходцев. Поглядим.

 

Официант приносит другую бутылку, вскрывает.

 

Выходцев. Благодарю.

 

Официант многозначительно удаляется.

 

Сосед. Я потрясён. Но как ты засомневался?

 

Выходцев. Я уже пробовал их «Армянский», местного разлива, только сейчас прихожу в себя.

 

Сосед. Расскажи.

 

Выходцев. Я отведал его в ресторане, в Загайске, и впервые ничего не помнил на утро. Даже не мог сообразить: кто я? Представляешь ощущение, когда не можешь вспомнить, как тебя зовут! Представь: проснулся и не знаю, что я, где, в каком городе. Еле что-то вспомнил.

 

Выпили по бокалу.

 

Выходцев. Вот, это настоящий! (Задумался).

 

Сосед. Лев Львович, тебя печалят воспоминания?

 

Выходцев. Теперь – да. Понимаешь, только сейчас возвращается память той ночи. Я же абсолютно ничего не помнил, только теперь…

 

Сосед. Так в чём же печаль?

 

Выходцев. В женщине.

 

Сосед. Ну, это всегда.

 

Выходцев. В том-то и дело, что не всегда. Это было исключительно необыкновенно. Беда в том, что это меня теперь захватывает всё больше. Как я пропустил такое?! Дурацкое ощущение, что я потерял что-то, непостижимо что. Просто тоска. Надо налить побольше, чтобы не думать, как сказала она. Я и это вспомнил. Теперь всё как на ладони.

 

Сосед. Увы, встречаются роковые женщины, и сбивают с толку.

 

Выпили ещё.

 

Выходцев. Почему же «увы»?

 

Сосед. У меня родной брат попал на такую: бросил семью, а та пьёт, курит какую-то гадость, бесится. А он говорит – или она, или никто! Как мы с ним ни бились. Жаль его, а он умница ведь, кандидат наук.

 

Выходцев. Вот и я думаю, что лучше: монотонная вечность или проблеск мгновений?

 

Сосед. Лучше, конечно, проблеск, но глупей.

 

Оба смеются, но Лев – печальней.

 

Выходцев. А у тебя был проблеск?

 

Сосед. Когда-то, показалось, что был, но оказалось, не проблеск. Но всё хорошо, всё потихоньку. Живу себе.

 

Выходцев (с усмешкой). Рад за тебя. Но всё-таки, давай дёрнем за проблеск! Понимаешь, она словно меня раздела, сбила спесь. Я перед ней стал никем.

 

В вагон-ресторан развязной походкой входит мужичок с гитарой. Его возраст не поддаётся точному определению. Садится за соседний столик.

 

Бард. Господа, я буду петь! Я обычно пою до тех пор, пока меня не угостят.

 

Поёт.

 

Господа, я как вы, жил лишь внешне,

Я блистал первой свежестью мод.

Но однажды ведёрко черешни

Съел за раз, удивляя народ.

 

Что нашло на меня, непонятно.

Но черешни хотелось ещё.

Может быть, это даже развратно,

Был тогда я черешней прельщён.

 

Но с тех пор ничего мне не надо,

Но с тех пор ни зачем не гонюсь.

Но с тех пор никакая досада

Никогда не введёт меня в грусть.

 

Я не знаю, насколько всё грешно,

Только что-то случилось в мозгу,

Я теперь не могу без черешни,

Если трезв, то совсем не могу.

 

Замолчал, огляделся.

 

Понятно: не задел. Хорошо, попробуем лирику.

 

Запел.

 

Сад вечерний на тени распущен,

С яблонь тянется запах теней.

Ты наполнила райские кущи

Этих мест красотою своей.

 

Ты слова тихо шепчешь любые,

Но упрямо молчу я в ответ.

Иль не так мы друг друга любили,

А теперь у любви смысла нет.

 

Сад всё тонет в огне от заката,

И в листве каждый нежится луч.

Я любил каждый пальчик когда-то,

Той руки, что вернула мне ключ.

 

Ты слова называешь любые,

Но у сердца, ни слова в ответ.

Да, мгновения сладостны были,

Но мгновений тех сладостных нет.

 

Ты в тот год оказалась утратой,

Был весь месяц разлукою жгуч.

Я ж любил каждый пальчик когда-то

Той руки, что вернула мне ключ.

 

Бард. Ну, что теперь, господа?

 

Выходцев (барду). Присаживайся.

 

Бард (пересаживается). Не обременю?

 

Выходцев. Не обременишь (наливает коньяк). Бери.

 

Бард. Я так не могу: я за коллективное переживание. Или их у вас нет?

 

Выходцев. Есть (наливает себе и соседу). Но об этом – молча.

 

Бард. Понимаю. И даже вижу, но не сочувствую – переживание и есть жизнь, и только это и есть жизнь. Вот что я вдруг умудрился понять (залпом выпивает). Мысль изречённая есть ложь, но спетая… (берёт гитару). Например: Я любил каждый пальчик когда-то Той руки, что вернула мне ключ (уходит).

 

Сосед. Вроде не дурак, и даже не алкаш.

 

Выходцев. Вроде…

 

 

 

Инт. Ресторан в Загайске. Выходцев сидит за столиком, чего-то безразлично жуёт. Одет намного проще прежнего.

 

 

Официант. Что будете пить?

 

Выходцев. Только не коньяк, что-нибудь сухое. Помнишь, недавно, при тебе, ко мне подсаживалась женщина с чёрными волосами?

 

Официант (важно). Конечно. Валерия, наша королева флирта. Она играет только с «принцами». Вся из себя, думаю, с заскоком. С местными – ни-ни. Но после вас её здесь не наблюдали. (Усмехаясь).  Заинтересовала?

 

Выходцев (небрежно). Немного.

 

Официант. Она наделала с вами шороху на весь город. Серафима Петровна знает её адрес.

 

Выходцев. Нет, не нужно Серафиму Петровну. А что это у вас в ресторане, единственном в городе, музыки нет?

 

Официант. Была. Но руководитель оркестра вдруг почувствовал себя гением и уехал в Москву.

 

Выходцев. И что с ним дальше?

 

Официант. Друг его, саксофонист, ездил к нему, говорит, доволен – устроился в магазин грузчиком. Только, говорит, комнату снять дорого. Москва! А раньше как играли! Народ специально заходил слушать.

 

Выходцев. А сам в Москву не хочешь?

 

Официант. Моложе был – хотел. Женился, понял, что и здесь не пыльно. А не спросить ли адресок-то?

 

Выходцев. Нет. Я, вообще, верю в провидение. Ты веришь?

 

Официант. Не, здесь провидение не работает.

 

Выходцев. Почему здесь не работает провидение?

 

Официант. Городок слишком маленький для провидения. Ничего такого не происходит. Живём и живём себе одинаково.

 

Выходцев. Одинаково. Это слово!

 

Официант. Всё всегда одно и то же. Даже слухи одни и те же.

 

Выходцев. Что за слухи?

 

Официант. Будто на заводе изобретают такую машину: у неё такой луч, что если навести на человека, человек почувствует себя счастливым на целый год. Но, говорят, пока слишком дорогое удовольствие. Мол, пока такое счастье доступно только начальству. А хотелось бы. А больше ничего не происходит.

 

Выходцев. Бывает, и в большом городе ничего не происходит, так, мелкая суета. А, кажется, что живёшь.

 

Официант. Всё-таки, кажется, не то, что здесь. Смотри! Потрясающе! Пришла!

 

Валерия присаживается через столик, лицом от Льва. Официант, подмигнув Льву, подходит к ней.

 

Валерия. Гуляш и кофе.

 

Официант. Сорок секунд!

 

Выходцев неподвижно глядит на неё, потом... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: