Ленинградский мост

 

(посвящается людям)

 

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за май 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 35 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Действующие лица:

 

1. Нина Александровна, энергичная женщина, 82 года.

 

2. Татьяна Васильевна, её двоюродная племянница, 59 лет.

 

3. Оля, внучка Татьяны Васильевны, 20 лет.

 

4. Виталий, поклонник Ольги, 24 года.

 

5. Иван Николаевич Овёсин, молодой пенсионер, 62 года.

 

6. Мия, яркая однокурсница Ольги.

 

7. Наташа, однокурсница. Более скромная девушка.

 

8. Никита, сосед, 47 лет.

 

 

 

Картина первая

 

 

Действие происходит в Челябинске, куда приехала родственница из Питера. На сцене интерьер стандартной квартиры «улучшенной» планировки. Никого нет, звучит песня.

 

Наверное, земля имеет душу,

Наверное, душа имеет смысл.

И если где её покой нарушен,

Уже годам её тревог не смыть.

Былые дни останутся душою,

То, из чего мы после состоим.

Любая жизнь – явленье небольшое,

Но остаётся в ней видений дым.

О, времена, где польза всё полезней!

Мы ради пользы портим жизни вид.

Но даже дым бесследно не исчезнет,

И даже дым чего-нибудь хранит.

 

Появляется Татьяна Васильевна, она с покупками.

 

Татьяна Васильевна (зовёт). Оля! Ты, дома? Ответь. Тебя нет? Ты ушла?

Ольга (выходит из ванной). Классный вопрос! Меня есть.

Татьяна Васильевна. Это Виталик. До знакомства с ним ты так не докапывалась до моих слов.

Ольга. Виталик говорит, что вначале было слово. Он врёт?

Татьяна Васильевна. Говорят, было, но кто знает – какое?

Ольга. Ладно, спрошу у Виталика.

Татьяна Васильевна. Вспомнила. И слово было – любовь.

Ольга. Неужели – любовь? Виталик что-то скрывает.

Татьяна Васильевна. И всё-таки я люблю с тобой разговаривать.

Ольга. А с Иваном Николаевичем?

Татьяна Васильевна. Он меня смешит. Старается произвести впечатление.

Ольга. Так уж и смешит?

Татьяна Васильевна. А как он тебе?

Ольга. Стариканами не интересуюсь. Их надежды забавны. Они всё ещё чему-то верят. То ли дело – Виталик! Но его всегда куда-то несёт.

Татьяна Васильевна. Ну, я же тебя спросила серьёзно. Зачем-то он приходит.

Ольга. Да, нет, он ничего: возможно, в молодости писал стихи о любви к прекрасной незнакомке.

Татьяна Васильевна. Почему именно к незнакомке?

Ольга. Конкретность убивает поэзию. Вот по мере знакомства с Виталиком… я уже как-то не так ему внимаю. Ко всему стихи пишут, в основном, люди, по сути, одинокие, океанские корабли.

Татьяна Васильевна (вздохнув). Иван Николаевич тоже всё больше про одиночество. К чему клонит?

Ольга. Логично полагать, что клонит.

Татьяна Васильевна. Слушай, мы с тобой болтушки, скоро должна появиться гостья, а у нас ничего не готово. Сколько лет. Но помню, как она водилась со мной; жила у нас, пока училась в политехническом. Не в этой квартире. Их привезли из блокадного Ленинграда; её мама, говорят, красавица, работала на заводе, делала танки. Подвело здоровье – стресс блокадных дней. Я уже пошла в школу, когда Нину нестерпимо потянуло в Ленинград. Всё-таки, что-то в этом есть, неизвестное науке. Видимо, душа помнит место, где явилась в мир. Что-то есть.

Ольга. Молодой инженер, Виталик, говорит, что ничего нет.

Татьяна Васильевна. А что на это отвечает почти готовый искусствовед Ольга? Верит Виталику?

Ольга. Виталик говорит: верить или не верить одинаково глупо – надо знать. А верю я только в необходимость миража под названием «искусство». Вот без чего, думаю, жизнь невозможна. Но у меня ещё не такая большая точка зрения. Поглядим.

Татьяна Васильевна. Тогда иди обжаривай филе индейки.

Ольга. А до какого возраста можно есть мясо, ведь гостье девятый десяток. Может, кашку?

Татьяна Васильевна. Не вредничай. Нина Александровна год назад восходила на какую-то высоченную гору.

Ольга. Зачем?!

Татьяна Васильевна. Затем, что душа состоит из впечатлений, и чем они ярче…

Ольга. Ну, если она есть, тогда, конечно, надо что-то для души мясное. Хорошо, кашка отменяется, если всё так серьёзно.

Татьяна Васильевна. Ты моя сладкая язва, надеюсь, не обидишь мою няню.

Ольга. Не каждый может обидеть альпиниста. Но она меня уже предварительно покорила. Жду с интересом!

Татьяна Васильевна. Хватит. На кухню!

Ольга. Стало быть, я надоела.

Татьяна Васильевна. Если бы у меня ещё бы и не было тебя, я бы, как минимум, свихнулась!

Ольга. А Иван Николаевич?

Татьяна Васильевна. На кухню!!

Ольга. Уступаю насилию. Неужели настанет время, когда человека официально станут считать личностью? То есть, достойным свободы выбора.

Татьяна Васильевна. Не сегодня.

Ольга. А жизнь коротка и напрасна.

Татьяна Васильевна. Не слушаю.

Ольга. Тогда не скажу.

Татьяна Васильевна. О чём не скажешь?

Ольга. О парочке майских бабочек, они вьются возле форточки. Нежны и прелестны. Интересно: это влюблённые?

Татьяна Васильевна. Где? А, действительно, прелесть.

Ольга. А интересно, Иван Николаевич, в принципе, тоже Бабочка? Бабыч?

Татьяна Васильевна. На кухню!

Ольга. Понятно – угадала!

 

 

Картина вторая

 

Звонок. Татьяна Васильевна торопливо открывает дверь, впускает гостью.

 

Нина Александровна (выглядит довольно изысканно и молодо). Танечка! Неужели это ты, моя девочка! Красавица моя!

Татьяна Васильевна. Пенсионерка. (Целуются).

Нина Александровна. А дети?

Татьяна Васильевна. В Германии. Так сказать, работают не на нас. Выгодней!

Нина Александровна. Не их вина, такое наше обидное государство. Ничего не ценим. И всё же…

Татьяна Васильевна. Но внучка со мной! (зовёт) Оленька! (Выходит Ольга).

Нина Александровна. Красавица! Я вынуждена повторить это слово. Ну, очей очарованье! (Обнимаются). А у меня только вы. Увы, в блокаду меня, малышку, простудили. Вот, ведь – в Челябинске меня тянуло в Питер, а в Питере – в Челябинск, в мою молодость. Взглянуть на прощанье.

Ольга. Вы с поезда? Долго добирались?

Нина Александровна. Не то, долго стояла у арки «Ленинградский мост», ведь её не было. До слёз. Два места в моей душе: Ленинград и Челябинск. Эти места: Таганай, Тургояк, Невский проспект, так пронзительно описанный Гоголем. Как я его понимаю! Теперь я уверена, что родина образует душу человека. И что есть ещё какая-та общая душа, как коллективный разум у мелких рыбёшек. А ведь Ленинград – пожалуй, самое глубокое душевное выстраданное место, которое меня необъяснимо тянуло к себе. Сколько отдано жизней, а скольких мы погубили сами, по дремучей дурости власти. Я плачу, когда перечитываю Хармса, Мандельштама, уничтоженных задолго до вершины их гениальности. Сколько мы потеряли духовных вершин! И теряем, теряем!

Татьяна Васильевна. Ну, сегодня у нас точно говорительный день. Давайте-ка к столу. Олечка уже приготовила индейку.

Нина Александровна. Я сначала в ванную.

Ольга. Я вам принесу полотенце.

Нина Александра. Какое счастье иметь такую внучку!

Татьяна Васильевна. Такую вредину! Конечно. Я бы без неё свихнулась от одиночества. Да, счастье. В молодости разве угадаешь, в чём будет счастье.

 

 

Картина третья

 

Все собираются за вечерним столом.

 

Ольга. Ко мне должны подойти сокурсницы, обсудить тему диспута. Нам поручили его провести.

Нина Александровна. А что за тема?

Ольга. Культура страны; метаморфоза её развития.

Нина Александровна. Чрезвычайно интересно послушать молодёжь.

Татьяна Васильевна. Ну, тут уж поговорите.

Нина Александровна. Думаю, поговорим. Ведь я из столицы культуры. Мне кажется, почти всё духовное зарождается в Питере, как всегда зарождалось, несмотря на тупую агрессию власти. Мне кажется, если бы советская власть установилась лет на двадцать раньше, искусство было бы уничтожено полностью. Впрочем, разве можно уничтожить дух. Страшно представить, но поэтического лауреата Нобелевской премии, Бродского, держали в психушке. Но и позорные страницы нашей истории – часть национальной души.

Ольга. Как я согласна с вами, дорогая Нина Александровна, как начинающий искусствовед.

Татьяна Васильевна. Вот придёт Виталик, он вам объяснит…

Нина Александровна. Это каким Виталиком нам угрожают?

Ольга. Есть такой небывалый вундеркинд. Кстати, как вы, Нина Александровна, также окончил политехнический.

Нина Александровна. Ухажёр?

Ольга. По формату, да.

Нина Александровна. По формату?

Ольга. Ну, как-то так.

Татьяна Васильевна (разводит руками). Молодёжь. Эпоха имитации любви, колбасы и демократии.

Ольга. В точку. (Звонок). Это подруги. (Идёт к двери, впускает девушек; здороваются).

Татьяна Васильевна. Девочки, познакомьтесь, наша Нина Александровна, она из Питера. А лучше сказать, из Ленинграда.

Мия. Очень восхитительно – Мия.

Нина Александровна. Приятное имя. Раньше таких не было.

Мия. Разгул демократии. Раньше бы родичи не осмелились.

Наташа. А я просто Наташа.

Нина Александровна. Очень приятно, просто Наташа.

Наташа. Папа говорит, что «Ленинград» звучит глубже и ближе по смыслу.

Нина Александровна. Согласна с твоим папой.

Наташа. Папа был там только проездом. Но сказал, что на Невском совсем другие люди, особенно художники. Думаю, он сравнивал с Москвой.

Нина Александровна. Соглашусь и с этим. Коренные ленинградцы особенные. Они драгоценны.

Мия. В сравнении с нами?

Наташа. Мийка, не начинай кривлятничать! (Нине Александровне). Привыкла с нами, хулиганка.

Нина Александровна. Я за свободу слова! Как за наиболее интересный вариант. Ведь, несмотря на возрастную невменяемость, я когда-то тоже была студенткой.

Мия. Вы прелесть!

Татьяна Васильевна. Люди, ну что это за разговор всухомятку, прошу к столу. Чай, кофе, пирожки, варенье… Впрочем, что я говорю – поспело горячее.

Нина Александровна. Ликёр, коньяк. (Все удивились). Это у меня в походной сумке. Алкоголь в малых дозах вреден – только тем, кому он вреден. В моём возрасте уже полезно всё.

Мия. Класс! Новые опровержения отживших форм здравого смысла.

Ольга. Тогда, абсолютное ура!

Нина Александровна. Как мне с вами хорошо! Скажу как закостенелая старуха – ничего нет приятнее человеков! Как заметил ещё Экзюпери. Олечка, достань нам напитки.

 

Все весело рассаживаются за столом.

 

Татьяна Васильевна. Девочки, кому ликёр?

Мия. А что если по коньяку! Для нового взгляда на культурную деградацию!

Ольга. А что, действительно, пора освободиться от оков?

Татьяна Васильевна. От каких ещё оков?

Ольга. Пока не придумала уточнений. Ну, вообще!

Татьяна Васильевна. Ой-ой! (чокаются) Тогда, за нас! (Осушают бокалы).

Ольга. Дорогая Нина Александровна, как я рада вашему приезду. Вы как новая нота в музыке.

Мия. Как мы все рады. Следующий тост исключительно за Нину Александровну!

Наташа. Мийка, не гони! Нам ещё обсудить тему.

Мия. Экая важность. Если честно, тоскливо обсуждать деградацию: на сцене рэп, в театрах – цирк. Ещё Гоголь не любил эти водевили.

Наташа. Мийке больше не наливать, пусть сначала протрезвеет.

Нина Александровна. А ты, Наташа, с ней не согласна?

Наташа. Не в том дело: я прогнозирую её дальнейшие порывы. Грамм алкоголя её убьёт быстрее, чем грамм никотина – курящую лошадь. Проверено дискотекой!

Татьяна Васильевна. Ничего страшного: у нас есть куда положить труп.

Мия. Спасибо, Татьяна Васильевна. Есть же хорошие люди. Не люблю ограничений – они убивают в человеке свежесть разума.

Наташа. Не пыли – разум и есть форма ограничений.

Мия. Ну, это только с одной стороны. Есть ещё гениальность.

Наташа. Даже не претендуй! Сама говорила, что была абсолютной троечницей.

Мия. Да, но на все олимпиады посылали только меня.

 

Звонок.

 

Ольга. Это точно Виталик: в отличие от Ивана Николаевича, этот звонит так, словно пинает в дверь.

 

Появляется Виталик, это довольно видный собой молодой человек.

 

Виталик. Всем салют! Сколько блестящих дам на квадратный метр!

Ольга. Виталик, познакомься с Ниной Александровной, она из Ленинграда.

Виталик. Рад приветствовать! Вы прямо из того Ленинграда?

Нина Александровна. Из того.

Виталик. Сразу понимаю. Я понятливый. Можете проверить.

Нина Александровна. Верим.

Татьяна Васильевна. Присаживайся к нашей деревне.

Виталик. Я сюда. В середину общества блистательных дам этого села.

Ольга. Ликёр, коньяк, чай?

Виталик. Какая праздничная неожиданность! Мне – чтобы соответствовать.

Мия. Тогда коньяк.

Виталик. Какие умные дамы! (Наполняются все бокалы). Я – за прелестных присутствующих!

Нина Александровна. Я не в списке.

Виталик. Вы – во главе списка!

Ольга. Он умеет льстить. Называет лесть смазкой взаимодействия. Поэтому я спрашиваю что-то у него, только когда совсем ничего не понимаю.

Мия. Тогда давайте у него спросим, как он относится к современной литературе? Нам же, в тему.

Виталик (гордо). Вы напросились. Вот скажите, почему раньше писались толстотомные романы? Нет, вам говорить не надо, я вам скажу. Но прежде всего, я познакомлю вас со своим открытием. Как-то я задумался и, на основе расширения вселенной, вывел формулу ускорения времени. То есть, те же минуты стали пролетать быстрей. Это значит, что тридцать лет жизни древних греков равняется столетию нашей. Вывод – жизнь стала короче! Только категорически прошу никому не говорить, иначе пенсию поднимут лет до восьмидесяти. С другой стороны, как тактильно долго тянулось время, за счёт исключительной малочисленности событий, как тоскливо длились дни. И, конечно, нужны были бесконечно удлинённые романы. А ныне! Когда, вообще, читать эту прозу! Зачем эти бескрайние сюжеты? Жить некогда. Народ торопится, чувствуя краткость присутствия, получить кайф. Кайф – вот что главное ныне! Иначе, зачем этот бокал коньяка?

Нина Александровна. Какая безупречная логика! Не зря этой логики мне хотелось бояться всю жизнь. Впрочем, то, что жизнь несётся всё быстрей, мне понятно без всякой формулы.

Виталик (с вызовом). Простите: бояться логики?

Нина Александровна. Да.

Виталик. Кажется, я впервые чего-то не понимаю.

Нина Александровна. Когда-то надо чего-нибудь не понимать.

Наташа. Значит, ты отвергаешь литературу, её значение?

Виталик. А какое у неё значение?

Наташа. Например, познание жизни.

Виталик. Познание жизни! Не смешите меня: любой полуграмотный милицейский протокол скажет о жизни больше, чем любой том Льва Толстого.

Нина Александровна. Да, но это не то познание. Это мир чувств. Иначе Моцарт вам вообще ничего не скажет. Искусство – это там, где нельзя объяснить.

Ольга. Как глубоко вы сказали. Вот бывает, человек блестяще остроумен, но всё, что говорит, как бы мимо, а дугой просто скажет – и в душу. И потом это в тебе.

Татьяна Васильевна. Мне кажется, это про актёрский талант. А он от души.

Виталик. Ну, чего народ ни придумает. Я, например, прекрасно обхожусь без Гоголя. Не думаю, что тот, кто днями и ночами читает классику, сразу умнее, чем я. Да мне и столько не прочитать.

Нина Александровна. Количество здесь ни при чём. Мандельштам, говорят, всю жизнь читал одного Данте. Одну книгу.

Виталик. Драгоценные дамы, вы упустили из внимания прогресс.

Нина Александровна. Да простят мне старческую немощь, но я прогресс воспринимаю как внешнее шумливое оживление. Причём, когда он шёл медленнее, за ним успевала наша ментальность. Теперь же, когда он так стремителен, душа отстаёт. Мало того, он безумной живостью как бы высасывает душу. И мы хватаемся за мелочи. Душа не успевает.

Ольга. Нина Александровна, можно, я возьму эту мысль на защиту диплома?

Нина Александровна. Да какая мысль – это наблюдение. Я полна старческих наблюдений.

Виталик. Вот, и я говорю: прогресс торопит жить.

Наташа. Тебе, Виталик, не нужно читать классиков, так ты будешь успешнее, то есть, молниеноснее соображать – где лучше! Не тяготи себя глубиной.

Виталик. Не советую гордиться такой иронией. Ты не поняла, что сказала правду… Нет, если вы так хотите диспута, то скажите, чем хорошим носитель глубокой культуры отличается от меня, без скромности говоря, небездарного парня? Сформулируйте!

Наташа. Прямо, сформулировать?

Виталик. Ну, по возможности.

Мия. Мне кажется, на нас смутно влияет недостаточность алкоголя.

Наташа. Пока Мия так складно говорит, я её поддерживаю.

Нина Александровна. Девочки, вы опередили мою старческую мысль. Я – за!

Виталик. А мне кажется, я всех затормозил непосильной задачей.

Татьяна Васильевна. Люди, уважьте Виталика, он того стоит. Сформулируйте ему что-нибудь.

Нина Александровна. Поручаете мне, старухе?

Наташа. А что сложного? Человек, впитавший историю, культуру, ментальность предков, глубже! Он как бы насыщенней. Человек без культуры, это как голос без тембра, без краски. То есть, он просто пуст.

Виталик. А если он умён?

Ольга. Как ты?

Виталик. Ну, хотя бы. Что плохого в том, что сразу понимаю, что к чему? Возразите, доставьте удовольствие!

Ольга. Не нагнетай, или я сейчас хлебну коньяка и отвечу!

Татьяна Васильевна. Виталик, соответствуй – разлей девушкам: кто что пожелает.

Виталик. С удовольствием, тем более что алкоголь способствует вариациям рассудка. Алкоголь полезен думающим!

Нина Александровна. Здесь мы удивительно совпадаем!

Наташа. Ну и что Виталик ты сегодня видишь, где это «лучше»? Помоги менее смышлёным.

Виталик. Например, вижу, что работать в стране глупо; страна для этого не подходит. Здесь хорошо вилять, воровать, вымогать, мошенничать, но работать пока глупо. Поэтому я приветствую решение Олиных родителей жить в Германии. Думаю, Оля разделит моё намерение укатиться на Запад. В цивилизацию.

Нина Александровна (печально). Ну, да: что тебя здесь держит. Раньше не было такого сумасшествия, как сейчас. Этот фетиш – польза. Полезно то, полезно это, а курить вредно! И даже я перестала курить, поддалась – о чём сожалею. Бросила из-за соседа, спортсмена, довёл. Без конца жаловался, что с моёго балкона – дым.

Боялся за своё бессмысленное здоровье. Это он вытолкал из магазина женщину, которая возмутилась тем, что торгуют просрочкой. Охранник! А моя мама защищала Родину, изнемогая на производстве танков. Отдала жизнь, но что это значит для тебя, Виталик? Ничего. Или, по-твоему, прогресс отвергает прошлое?

А вот я не мыслю себя без Ленинграда, и не хочу быть умней этой привязанности.

Мия. Нам не пойти дальше, если не выпить.

Наташа. Так, Мийке больше не наливать!

Ольга. Дальше, это куда?

Мия. В Германию.

Ольга. Я не собираюсь в Германию. Мы с бабушкой будем здесь.

Виталик (вдруг, возмущённо). Но это же глупо – не использовать то, что родные родители уже прекрасно обжились в нормальной стране!

Ольга (вспылив). Ах, вот в чём глупость! А я думала по-другому.

Татьяна Васильевна. Дети, не ссорьтесь. Не горячитесь заранее. Только не надо портить жизнь из-за меня. Сын, действительно, там хорошо устроился. Здесь, как химику, ему платили гроши.

Ольга. Баб, успокойся: мой дом здесь.

Виталик. Не хотел никого расстраивать, но я аналитик, и мыслю рационально. Все беды в стране оттого, что многое мыслят не так. Человеку дан разум.

Мия (вдруг). Человеку дан разум, чтобы размышлять, и ум, чтобы не морочить голову!

Наташа. Я ошибалась: Мийке можно ещё налить. Я её обожаю.

Мия. Польза алкоголя пропорциональна качеству компании!

Наташа (вдруг, Виталику). Учись формулировать! Аналитик!

Виталик. Умею.

Наташа. Извини, пошутила.

Виталик. Бывает.

Наташа. А ты не любишь шутить?

Виталик. Я даже помню свою первую шутку: мне было четыре года.

Наташа. Озвучь.

Виталик. Родитель нерационально повёл себя на вечеринке, а утром я увидел, как он уткнул голову в унитаз. Я закричал: «Мама, смотри – папа какает головой!».

Наташа. Очевидно, ребенком ты был романтичней.

Виталик. Потому что романтика – атавизм.

Наташа. Почему мне хочется за это стукнуть?

Виталик. Это побочное влияние алкоголя. Моторные реакции.

Наташа. Как быстро всё объясняешь. Это нехорошо. Ты ничего не хочешь подержать в мозгу в виде тумана.

Виталик. Не хочу. Я ясен.

Наташа. А у Маяковского. Тот, кто постоянно ясен…

Виталик. Не признаю авторитетов. Всё в соотношении чисел. Эпоха исчислений.

Нина Александровна. Прошу простить – подслушиваю. Я тоже технарь по образованию. Но меня, блистательный Виталик, в тебе пугает только одно.

Виталик. И чем же я страшен?

Нина Александровна. Непоколебимостью представлений. А разум, на какой уповаешь, это, прежде всего, сомнения. Уж, поверь старухе. Уж, поверь.

Виталик. Вы, Нина Александровна, предлагаете мне усомниться в собственном разуме?

Нина Александровна. Судя по тому, что творится в мире, разум уж не столь надёжная штука. И как бы мы ни гордились, мы, всё равно, смешны Господу. Мы ему – дети.

Виталик. Что ж, я как-нибудь попробую повернуть мысли вспять, из уважения к вашему опыту.

Нина Александровна. Всё-таки, вы мне интересны, и симпатичны, хоть это и противоречивое чувство. Вы искренний, а значит, настоящий.

Виталик. Спасибо за комплимент. Он меня радует. А меня восхищает ваше отношение к вреду табака. Считаю, что модная борьба с курением противоречит прогрессу и стремлению к удовольствию. И способствует злу от наркотиков.

Нина Александровна. Видишь, как всё запутано и противоречиво.

Виталик. Позволю спросить: чем вы заменили табак?

Нина Александровна. Я теперь уже многое заменила прогулкой по Невскому проспекту. Так я впитываю в себя душу моего города, моей земли, впитываю жизнь.

Виталик. Разве нельзя также впитывать в себя душу других мест, например, Парижа?

Нина Александровна. Париж, конечно, красив и всего достоин, но Родина – это дом. И с годами всё больше понимаешь, что уютно может быть только у себя дома.

Виталик. Заметили, как изменились девочки алкоголем, от первоначального состояния. Забавно. А ведь употребили-то всего лишь граммы. Люблю выпивших женщин, но не пьющих.

Нина Александровна. Хорошие девчонки. Вспоминаю себя и ловлю на мысли, что ваше поколение интересней, то есть, я хотела сказать, содержательней, да и смелей.

Виталик. Просвещённей?

Нина Александровна. Пожалуй.

Виталик. Ну, так прогресс.

Нина Александровна. А я считаю – это страна накапливает всё больше впечатлений, то есть культуры.

Виталик. Вы опять сводите к этому.

Нина Александровна. Я при чём? Всё идёт свои чередом. Я только древний свидетель.

Виталик. Мне нравится, что вы почти радостно упоминаете старость.

Нина Александровна. Потому что старость – это свобода. Быть может, по настоящему единственная. А уж сколько дано….

Виталик. Как-то вы холодно к прогрессу.

Нина Александровна. Это не так. Вот скажи, одним словом, чем тебя прельщает прогресс?

Виталик. Прогрессом. Новыми возможностями, а чем вас?

Нина Александровна. Прогресс ценю за шарм. Новый шарм в передовых душах. Свой шарм у каждого века.

Виталик. Шарм! Что ж, не приходило в голову…

Нина Александровна. Так в голову это и не должно приходить, это чувства.

 

Звонок.

 

Ольга. Это бабушкин поклонник так деликатно звонит. Словно не уверен в перспективах. Я открою... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в мае 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: