Чудовище

Который день в пути. Через весенние туманы или вечные снега, цветущие поля или голые скалы, буйную листву или пожухшую траву – кто скажет?

Куда Георгий ехал в этом поезде и было ли ему куда ехать? Да если бы он знал, то давным-давно был бы уже там или хотя бы тронулся с места. А так… Вот он сидит на нижней полке, на верхней кто-то спит, а Фёдор Фёдорович смотрит в окно. Впрочем, лицо у него такое, как будто он куда-то в другую сторону смотрит или не смотрит никуда вообще.

Когда-то Георгий читал в учебнике, что если лететь с восточного края страны на запад, то приземлишься в тот же день и час, что вылетал. Правда, он-то в поезде…

Сейчас разные области живут сами по себе, почти никак не связаны, и всё же можно их пересечь, заглянуть немного в их жизнь. Вы увидите такие вещи, которые больше никак не увидите. Ну, про такие остроконечные чёрные холмы вам, может быть, известно. А вот о таких круглых, совсем маленьких холмах, но поросших деревьями, вы и понятия не имеете. Непонятно, как они появились. И вообще, все эти картины какого-то производства, каких-то процессов – перевозок, строительства, а также – часто – пейзажи с заброшенными или разрушенными сооружениями, – этого нет там, где вы живёте, где проводите свои дни.

Да и от пассажиров порой чего только не услышишь. Вот Фёдор Фёдорович рассказывает, что есть две группы людей, которые тайно проникают в квартиры и исправляют что-нибудь, чего жильцы не могут сделать или просто руки не доходят. Где-то крючок вобьют, где-то шкаф чуть-чуть подвинут.

Причём одни делают это, чтобы людям удобно было, а другие – просто из любви к порядку. И вроде бы эти группы друг к другу не очень хорошо относятся.

Или вот батюшка что-то говорит про ладан – то ли не уродился он, то ли разжигается плохо. И такой какой-то не совсем… ну, короче, не очень. В смысле? Ну, разжигается как-то… и вообще…

Ещё один сосед, оказывается, сантехник. Георгий зашёл в купе, когда он рассказывал профессиональную историю: «Я ему говорю: ты бы ещё на два деления отвернул!» И сосед довольно посмеивается.

Георгий и сам мог бы чего-нибудь рассказать. Например, у них установили новый светофор. Для слепых есть табло, на котором показывается, сколько времени осталось до включения зелёного сигнала, а для глухих он свистит, когда можно переходить.

Ну вот, поговорили, Георгий теперь просто лежит на полке, смотрит в коридор. Вот мимо прошёл, жестикулируя, глухонемой металлист. М-да.

Вообще что такое поезд? Это разные люди, они направляются по своим делам. А с другой стороны, это те, кто в нём работает, а это уже особый мир, они воспринимают всё иначе, чем пассажиры.

На остановках Георгий выходил, а иногда просто смотрел из тамбура. Как-то раз в вагон заскочила цыганка, схватила его руку – погадать, но вдруг изменилась в лице, как будто испугавшись чего-то, и быстро спустилась на перрон.

Никто не знал, что в поезде находилось ещё два человека. Они были в бегах и вели себя очень осторожно.

А в купе Фёдор Фёдорович рассказывал: «Представляешь, сейчас проводники как-то разволновались, говорят, сейчас проезжали какое-то место, забыл, как называется, а там местные жители не помню уж что делают, серпы точат, что ли, или столбы ставят. Сколько раз, говорят, тут проезжаем, никогда они в это время это не делают. Вот так».

Поезд долго нигде не останавливался, миновал какие-то поля, леса… И вот въехал на какую-то маленькую станцию и простоял на ней минуты две, ну, может быть, пять.

– О, смотрите, – воскликнул Фёдор Фёдорович, – нас встречают!

На станции и впрямь будто чествовали поезд, ведь так редко появлялись здесь поезда. В вагоны бросали цветы, играл оркестр в медных касках, мэр произносил приветственную речь. Местные жители заполнили перрон, кое-где – было видно – танцевали.

Можно понять этих людей – они живут замкнуто, ничто не нарушает их привычное существование, и вдруг – поезд.

С другой стороны, казалось, будто они, хотя и приветствовали поезд, но всё же праздновали что-то своё. Или у города был свой праздник, и поезд ни при чём? Впрочем, кто знает, какие традиции могли быть в этом затерявшемся в просторах страны местечке?

Пассажиры с любопытством смотрели на украшенный перрон, веселящихся горожан. Вроде бы даже мелькнул памятник, обычный для вокзала, но в этот день разряженный.

Один человек, стоящий в тамбуре, наклонился и привлёк к себе девушку из толпы: «Похищаю тебя, ах! ах! Увезу далеко-далеко, да! да!» Но девушка испуганно вырвалась.

И вот поезд тронулся, и праздник остался позади. Снова всё стало как прежде – поля, деревья, насыпи.

В это время на большом расстоянии от станции двое направились к стрелке и перевели её. Механизм был старый, разболтанный, и в случае чего можно было указать на его изношенность, роковую случайность, отсутствие должного присмотра и так далее.

А один человек отстал от поезда. Он решил немного выпить, посмотреть на праздник и как-то потерялся, не заметил отправления. Может, это была судьба? Ведь он тоже куда-то ехал, а вот отстал именно здесь, в каком-то захолустном городишке.

Поезд приближался к реке. Местность была какая-то пустая – ни жилья, ни других построек, ни производства, ни следов какой-либо деятельности, – просто не очень широкая река. Течение тоже как-то не было заметно. Казалось, река не просто молчала, она как будто затаилась и чего-то ждала.

Поезд въехал на мост, высоко над рекой. И вдруг какая-то масса бросилась к нему из воды, какая-то сила сдёрнула поезд с моста.

Огромное чудовище с толстыми ногами, длинными щупальцами и змеевидными головами завладело составом и утащило его в воду, чтобы пожрать людей.

Во время падения поезда Георгий успел спрыгнуть, но в воде ему было не спастись.

Жители города принесли поезд в жертву, направили его к изголодавшемуся чудовищу. Время от времени приходится это делать, чтобы чудовище не вышло из реки и не ворвалось в город в поисках страшной пищи. Они устраивают праздник, играет оркестр, все танцуют, а двое горожан (возможно, каждый раз разных) переводят стрелку, и пассажиры поезда следуют к неминуемой гибели.

И не такой уж это плохой город, не такие уж плохие люди – обычные, как везде. Просто такие здесь условия жизни, по-другому нельзя. Город затерялся на равнине, помощи ждать неоткуда, а чудовище, оголодав, может выбраться из своего логова и направиться к городу. Поэтому и случается, что пропадают поезда, ничего не подозревающие, едущие по своим делам люди гибнут ради того, чтобы город жил.

Когда поезд ещё стоял на станции, среди всеобщего праздника, двое беглых почувствовали неладное и сошли, растворились в толпе. Но их потом нашли в городе и убили.

А тот, кто выпил и пропустил свой поезд, потом как-то и не уехал, женился на местной, и его не тронули, город его принял. Может, он и не узнал ни о чём, а просто жил, как и все другие горожане, и, по традиции, весело гулял на празднике в честь так редко проходящих здесь поездов.