Сергей Багров
Повесть
Коллективизация, спасая от голода города и Красную армию, подрубила под корень становой хребет Советского государства, отняв у него истинных земледельцев, большинство которых было сослано в холодные земли русского Севера. Именно о таких выселенцах и идёт в повести речь. Не только тех, кого под дулом нагана отправляли в суровый путь, но и тех, кто добровольно рвался в необжитые места, где хозяином был больше волк, нежели человек. Почему добровольно? На этот вопрос и отвечает повесть.
Оглавление 5. Часть 5 6. Часть 6 7. Часть 7 Часть 6
Сутки, наверное, плыли без остановки. И вдруг все услышали, как скоргоُчуще взвизгнула днищем баржа, замолчал пароход и где-то рядом был брошен на берег хлопнувший трап. – Если мы у Бобровского, – выплыл откуда-то басовый голос, – то отсюдова сплошь перекаты. Поди-ко, высадят. Двинем до Поُлдарса пешедралом. – И как далеко? – Километров пийсят. Именно так. Пятьдесят километров реки между Полдарсом и Бобровским были опасны для пароходов. Здесь, как нигде на Сухоне, было много притоков, берега изрыты оврагами и логами, а пороги, казалось, не кончатся никогда. Из-за этого капитан парохода и сделал здесь остановку. Спрыгнув на берег, он подождал, когда подойдет к нему товарищ из ГПУ. Этим товарищем был Малявин. Поздоровавшись за руку с капитаном, Малявин спросил: – Что предлагаешь? – Поплыву без баржи. Боюсь посадить ее на каменья. Усмехнулся Малявин: – В прошлый раз не боялся? – А зря. Каб побоялся, донышко б ей не протер. Малявин стал заводиться: – Хочешь, чтоб я своих подопечных отправил поُсуху бережком? Капитан не сдавался: – Как по-другому-то? – Всё! Разговор окончен. Плывем! Иначе, сам понимаешь: неподчинение мне рассматривать буду, как саботаж! Капитан был упорен: – А если засядем? – Лето нынче – сплошные дожди, – ответил Малявин. – Вода высока. Не дрейфь! Вставай на пары!
Четверть часа спустя над колесами парохода забурлила вода. Капитан был опытный. Вырос в этих местах. Считай, с мальчишеских лет плавает на буксирах. Постарается. Да иначе ему и нельзя. Малявин – мужчина не только серьезный, но и опасный. С таким не поспоришь. На барже, кроме двух охранников, не было никого. Малявин ушел в избушку. Под треск березовых дров в печурке улегся на койку. Он был доволен. Благо выигрывал целые сутки. Если бы он послушался капитана, пришлось бы ему эти сутки топтаться в дороге. Рядом с этими, от кого наносило запахом кислой одежды, усталостью и несчастьем. И тогда, две недели назад, когда на барже сидели такие же бывшие люди, Малявин бы мог не плыть, а идти. И тогда капитан не сразу ему подчинился. Но он настоял, как и сегодня, пообещав упорство его рассмотреть, как враждебное делу сопротивление. Правда, тогда деревянное днище баржи протерли подводные камни. И разломы пришлось затыкать пыжами. Баржа из-за этого так до места и не дошла. Последние километры она не плыла, а ползла, наполняясь водой. Пришлось ее бросить на полдороге. Около хвойного леса. Бросить вместе с людьми. О-о! Как они изумленно смотрели на них, когда Малявин с охранниками перебирались на кое-как подобравшийся к ним пароход. – А мы-то как? Мы-то? – кричали им в спину. Малявин не знал, что ему предпринять. Не сажать же их всех на маленький пароход. Они бы даже туда и не влезли. Да и куда бы их было везти? Не туда же, откуда их забирали. И потому он сказал капитану: – Назад! – Как? – не понял его капитан. – А их-то куда? – Пусть тут остаются, – ответил Малявин. Больше всего опасался, что по прибытию в город, Уревич спросит его: как он доставил людей? – Баржа дала течь, – объяснялся Малявин, – из-за чего и оставили на реке. Оставили вместе с людьми. – Не с людьми, а со злостными кулаками! – поправил его Уревич. – Да, со злостными, – согласился Малявин. – И куда я теперь? – Опять поплывешь! Туда же! – ответил Уревич. – С новой партией. Партию эту уже формируют там, на местах, сельсоветские власти. Дуй туда! Подторопишь хоть их. Бженко еще собирался. Этот душу вытрясет у любого. Можете вместе… В голове у Малявина дума за думой. Сегодняшний день и недавний переплелись, и теперь они как одно. Первая вылазка к северным землям. Теперь вот вторая. Мешает то, что он вспомнил плывшего к берегу беглеца, которого он застрелил. То и досадно было ему, что он совершенно не знал этого человека. Не помнил даже его лица. Так нельзя, думал он. Нельзя стрелять неизвестно в кого. Так можно убить и хорошего человека. Брата родного, а может быть, и отца. Заснул он внезапно, как вышел из буйного мира, где бьют, стреляют и убивают, в мир, где нет, и не будет уже ничего. А пароход шел и шел, волоча за собой громоздкую барку, под днищем которой лежали опасные камни, омываемые водой. Еще одна ночь обнажала себя, выставляя навстречу отвесные склоны реки, домик бакенщика под елкой, чью-то залитую плотной водой неподвижную лодку и черное небо, куда из-под облака, как на жатву, выскочил этаким серпиком острый месяц.
Утром всем выселенцам велено было подняться наверх. Малявин сверял пофамильные списки. – Дерябин Иван Алексеевич? – Тут. – Горынцев Евлампий Иванович? – Этта. – Коровкина Апполинарья Степановна? – Я. – Булькотин Арсентий Харламович? – Мы. – Булькотин Василий Харламович? – Мы. Малявин отвлекся от списка, взглянув на стоявших шагах в десяти от него двух малорослых в стеганых ватниках с постными лицами мужичков: – Братья, что ли? – Братья. – Это вы сундук-от на пристани уронили? – Мы. – Безрукие, – усмехнулся Малявин и стал выкликивать дальше: – Новикова Августа Федоровна? – Здесё. – Думов Василий Кондратьевич? – Я. – Шишкин Гаврил Константинович? Никто не ответил. Малявин опять: – Шишкин Гаврил Константинович? Опять – тишина. «Значит, это и есть тот самый, кто пытался сбежать», – догадался Малявин и снова уставился в список: – Шумова Анна Васильевна? – Здесь. – Попов Василий Васильевич? – Я. Ответ прозвучал неуверенно и с заминкой. Малявин запомнил того мужика, которого сам же и брал в пресловутом Совинском и даже прикладом его угостил, когда тот попробовал было скрыться. Да и видом тот был не такой: белые брови, и волос – кружком. А тут? Малявин бдительно вперил глаза. Перед ним стоял не Попов. Ростом такой же. Однако лицом этот шире, брови, как головехи, и волосом – ворону брат. – Отведите его, – приказал конвоирам. И те, подойдя к Борзенину, подтолкнули его к избушке. Поставили около складки поленьев, велели не двигаться и стоять, пока их начальник не кончит сверку. – Кринкин Иван Михайлович? – Я. – Селиванов Пахом Владиславович? – Я. – Блинов Павел Фролович. – Он тамокиُ, – подсказал Малявину кто-то из женщин, закутанных в серое отереُпье, – лежит не шевелится. Вроде как помер. Малявин выделил пальцем братьев Булькотиных: – Сходите за ним. Сюда его! – приказал. Дочитав до конца пофамильный список, сделал крестики против фамилий Шишкина и Блинова. «Попов, пень березовый, видно, сбежал, – подумал Малявин. – Стало быть, к берегу надо. Туда, где есть телефон. Сообщить о сбежавшем. Пусть ловят. Да. Канитель. Не хотелось бы. Ну, а что? Если без этого? Плыть, как и плыли. Без всякого приставанья. Звонок мой, как палка о двух концах. Меня же, поди, и накажут за то, что прозевороُтил. А ну их! Плывем! Попова возьму и отправлю туда, к мертвецам. – Карандаш в толстых пальцах Малявина сам нашел фамилию мужика и поставил против нее уверенный крестик.
Братья Булькотины вытащили из трюма одетого в желтую кофту лядаُщего старичка. Положили около борта. – Чего с ним? Куда? Засунув бумаги в наплечную сумку, Малявин с нехотью, словно бы делая одолжение, приблизился к старичку. Был тот какой-то усохший весь, съёженный, жалкий, с лицом, которое умирало, однако не умерло и теперь с нетерпением ждало собственной смерти. – На ладан дышит, – сказал Малявин. Братья засуетились: – Значит, на берег его? В больницу? – Какая еще больница! – со злостью, но так, чтоб не слышали лишние уши, рыкнул Малявин. – Туда его! В воду! – Но он ведь живой! – возразили ему. Малявин съязвил: – Тогда с собой забирайте! В трюм! И сидите там с ним! Но чтоб здесь от него не воняло! Понятно? Понятней некуда. Малявин ступил, перешагивая цепочку. Он даже не обернулся, когда услышал негромкий всплеск, с каким погружался в подводную неُُжить одетый в женскую кофту еще не умерший старичок. Подойдя к Борзенину, он недовольно спросил: – Кто такой? Почему не в списке? Галактион попробовал улыбнуться: – Потому что не из сселенцев. Меня никто ниоткуда не забирал. Я сам сюда сел. По собственной воле. Не поверил Малявин: – Добровольно на выселки? За тысячу верст? Быть не может! Борзенин опять попробовал улыбнуться: – Можно мне и не верить. Но ведь сел-то сюда я не сам по себе. Сесть сюда мне помог товарищ Уревич. Интересно стало Малявину. Неужели этот бровастый с черным взломом волос на большой голове человек говорит ему правду? – Уревич? – удивленно переспросил. – Да! Это он посоветовал мне садиться на вашу баржу. – Для чего? – Чтоб попасть к выселенцам, которых тоже куда-то тогда увозили. В общем, там у меня семья! К ней и еду! Малявин решил уточнить: – А когда увозили? – Две недели назад. «Вот оно как! – Малявин умел оставаться невозмутимым, когда обстоятельства дела вставали против него. Поэтому и сейчас ни одной морщинкой лица своего он не выдал внутреннего волнения, какое в нем ворохнулось, как неожиданная опасность. – Выходит, семейку эту я за два раза везу туда, сам не знаю куда. В тот раз оставил ее на воде. А сейчас?» – Документ? – спросил он, протягивая ладонь. Борзенин достал из кармана суконника справку. Прочитав ее, понял Малявин: Борзенин не только опасен, но и хитер, и ждать от него можно было, чего угодно. Возвращая справку, Малявин осклабился, выражая не только лицом и глазами, но и пальцами рук, заплясавшими вдруг по широкому кожаному ремню, стянувшему толстый его живот под застиранной гимнастеркой, ликование зверобоя, который гнался когда-то за зверем, однако его упустил, и вот тот снова к нему попался. – Всё в порядке! – сказал он Борзенину. – Я знаю, куда тебе надо. Скоро встретишься с ними. Счастливчик! Борзенин не верил своим ушам. Лицо его высветилось улыбкой, а шея сама пошла на поклон. – Спасибо! Спасибо! Малявин похлопал его по плечу. – Телячьи нежности. Ни к чему…
На палубе не было никого. Охранники всех затолкали в трюм. И Борзенину тоже туда показали. Но он не полез. Уселся, свесив ноги над лемехом быстро летящей волны. Так и сидел, пока не увидел винтовочный ствол, который навел на него охранник. – Нельзя тут. Не велено. Вниз спущайся. Борзенин как и не слышал. Охранник – к Малявину. С жалобой: – Не слушается собака. Сидит и сидит. – А ты бы ножкой его! Раз – и нет никого. Охранник смущен: – Шутишь, товарищ Малявин. – Ладно, – Малявин забрал у него винтовку, – поди, отдохни, – показал на избушку, откуда он только что вышел. На палубе было, хотя и солнечно, но прохладно. Берега раздвигала уже не Сухона, а Двина, неся свои воды к далекому Белому морю. Малявин окинул взглядом баржу. Фигурка сидевшего человека его раздражала. «Мужичье мурло, – думал он, – к семейке своей захотел! А семейки и нету! Рыбка скушала! И тебя она скушает с аппетитом. Может, сейчас тебя шлепнуть? Чтобы ты обо мне никому ничего». Малявин поднял винтовку. «Никто не узнает, – сказал, оправдывая себя перед тем, кого не было и не будет, однако мог бы, возможно, и быть, если что-то пойдет вдруг не так. – Нет, не пулей его, – передумал Малявин. – Слишком громко. Лучше ногой. Подойду к нему сзади. Бац! И нет человечка». Он уже подбирался к Борзенину воровским скрадным шагом. Уже осталось каких-нибудь десять метров, как вдруг Борзенин поднялся на ноги, передернул плечами: – Озяб! И я вниз полезу. Там потеплей. «А может, оставить его? Пусть живет? – думал Малявин. – Мужик-от вроде не из болтливых. Да если бы что и сказал? Эки страхи! Никто бы ему не поверил. А если поверил бы – тот же финиш. Ничего мне не будет хоть так, хоть этак. Ведь стрелял я в кого? В беглеца. А в воду швырял? Мертвеца. Все делал правильно. По закону. Не боись, Борзенин, живи. Может, ты мне еще пригодишься. Плотник-строитель… Вот и возьму я тебя к себе. В поселке 73-й квартал, куда мы плывем, ты будешь моим прорабом…» Вернувшись в избушку, Малявин повесил винтовку на штырь. Посмотрел скучающе на конвойных, сидевших с кружками чая около печки, зевнул и прошел в отгороженный закуток, где стояла его походная койка, а под ней металлический сундучок. Достал из него каравашек ржаного, пару луковок, огурец, круг житомирской колбасы и бутылку водки. «Что еще надо для полного счастья?» – спросил у себя и, откушав, как может откушать здорового склада хорошо поработавший человек, упал на кровать и мгновенно заснул.
Оглавление 5. Часть 5 6. Часть 6 7. Часть 7 |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске 08.03.2024 С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив. Евгений Петрович Парамонов
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|